Без памяти

Каждое утро Виктор Петрович просыпался с ощущением, будто кто-то вытер пыль с полок его памяти. На тумбочке лежали три вещи: очки в потертом футляре, ключи с брелком «Я ; Сочи» и записка от себя же: «Сходи в «Лондон». 10:00». Бар открывался в восемь, но Артём, владелец заведения с красным лицом, открыто говорящим о любимой профессии, ждал его у двери с сигаретой и кофе.

— Опять забыл, как меня зовут? — хрипел бармен, впуская Виктора в полутемное помещение, пахнущее пролитым пивом и тоской.
— Артём… — бормотал Виктор, садясь на третий стул от входа — свой.
— В прошлый раз ты назвал меня Сергеем. А позавчера — вообще не пришел.

Деменция. Виктор никому не говорил, но знал. Знаки были повсюду:
— В среду он два часа искал холодильник в двухкомнатной хрущевке.
— В четверг спросил у Ольги, где их дочь, хотя Маша погибла в пятнадцать лет под колесами пьяного водителя.
— Вчера не узнал собственный почерк в блокноте, где коряво вывел: «Не спрашивай Олю про синие шторы».

— Начинаем? — Артём ставил перед ним рюмку дешевого коньяка — лекарство от правды.
— Начинаем.

Бармен доставал из-под стойки толстую тетрадь в красном кожзаме. На обложке — жирная надпись на приклееном белом скотче: «Витя. 2003–2023».

Измена.
— 12 июня 2010 года. Ты завел роман с коллегой, Ириной. Встречались в гостинице и у нее. Ольга нашла смс. Ты сказал, что это просто подруга.

Виктор щупал край рюмки, пытаясь нащупать хоть тень воспоминания. Пусто.
— Почему она не ушла тогда?
— Потому что ты упал на колени и подарил ей кольцо на все свои сбережения. Потом напился и разбил сервант.

Кот.
— 2015 год. Ты выгнал её рыжего кота, пока Ольга была у мамы в больнице. Сказал, что он умер. Она нашла его через месяц у соседки. Не разговаривала с тобой полгода.

— Я… Я же не мог так.
— Мог. Ещё как.

Дочь.
— 2018. В день годовщины Машиной смерти ты ушел в запой. Ольга звонила в двери бара, умоляла вернуться. Ты сказал ей: «Может, это и к лучшему? Ты все равно была бы плохой матерью».

Виктор впился ногтями в столешницу. В голове — белый шум.
— Она простила?
— Никогда.

Ольга. Её имя вставало в горле комом. Дома она молча разогревала ему борщ, отворачиваясь, когда он путал имена. Её руки пахли ландышами — единственное, что никак не стирала деменция.

— Зачем я с ней? — он допивал коньяк, чувствуя, как жжет пустоту.
— Ты сам написал, — Артём тыкал пальцем в последнюю страницу. Кривые буквы Виктора: «Если она уйдет, то мне никогда не добиться прощения».

Однажды тетрадь попала к Ольге. Виктор нашел её на кухне, раскрытой на главе про измену. Рядом — её прощальное письмо, подпись дрожала, как кардиограмма сердечника. Он спрятал бумагу под матрас, а наутро забыл, где она.

— Новая глава, — Артём хмурил брови, перелистывая страницы. «2021. Ты ударил её впервые. Она упала, разбив вазу, которую Маша слепила в кружке. Ты порезал себе руку осколком».

Виктор вскочил, опрокинув стул.
— Врешь! Я бы не…
— Проверь руку.

Он закатал рукав. Шрам от осколка на предплечье.

Дом встретил его тишиной. Ольга штопала его старую рубаху, глядя сквозь окно.
— Где… — он искал имя. — Где Маша?

Игла в её пальцах дрогнула.
— Умерла. Ты же знаешь.
— А почему… — он сел напротив, ловя запах ландышей. — Почему мы до сих пор вместе?

Она встряхнула рубаху, вставая.
— Потому что ты уже не помнишь, а я не могу забыть.

Артём умер в субботу. Инфаркт за стойкой, прямо во время чтения главы про аборт, который Виктор заставил Ольгу сделать в 2005-м. Новый бармен выбросил тетрадь.

Теперь Виктор сидит дома, листая пустой блокнот, счастливо улыбаясь. Ольга ставит перед ним суп, её пальцы случайно касаются его руки.

— Спасибо… — он пытается улыбнуться.
— За что?
— Что ты со мной.

Она не отвечает. Но когда он забывает выключить чайник, она молча выдергивает вилку из розетки. А по ночам, если прислушаться, плачет в ванной, приглушая звук водой.

Он всё чаще путает её с матерью. Но когда она гладит его седые виски, он на миг вспоминает: ландыши и свой счастливый брак.