Волшебник Одинокой башни Глава 17 Скала Смерти

Глава 17
Скала Смерти (шаг пятый и последний).

1.

 – В Подземелье много «темных» мест, – рассказывала Эллея по дороге. – Скала Смерти – одно из них. На голой равнине возвышается небольшой утес; с виду невзрачный, однако пугающий при одном только приближении. Он словно корявое дерево, мертвый, но живой, тянется в бесконечность, изгибаясь в разные стороны. Каждый изгиб – впрессованная плоть. Некоторых скала поглощала быстро, и там изломы менее заметны. Другим, долго чувствовавшим, как немеют превращаемые в камень члены, пришлось помучиться; они напрягали жилы, безуспешно пытались преодолеть неведомую злую силу, – и здесь выпуклые очертания повторяют контуры погибших тел.
 – Хорошенькое «растеньице», – не преминул вставить Кукиш. Злыдень шел наготове, сжимая в правой руке Меч Четырех Сторон Света, а в левой свою волшебную палочку. Он зорко вглядывался в пространство, не забывая оборачиваться назад, туда, где, пища и плача, уныло плелся утбурд. И без того не героической стати младенец являл собой зрелище весьма жалкое. Наблюдавший подобную картину домовой вздыхал про себя с очевидным сомнением, однако вслух голоса не подавал.
 – Что дальше? Прости, что перебил. Продолжай, пожалуйста, – потеребил он приумолкнувшую было Эллею.
 – А дальше вот что. Скалу Смерти охраняют три кольца стражников, повинующихся Эгону, его дочери и Бруно...
 – И никому больше?! – на этот раз Кукиш усомнился вслух, и тут же испуганно посмотрел на волшебницу.
 Эллея нахмурилась.
 – Хорошо-хорошо. Молчу как рыба, – примирительно вздернул руки злыдень.
 – Еще подчиняются тем, кого посылает эта троица. Но разве в этом дело?
 – Не в этом, не в этом, – снова смиренно закивал головой Кукиш. – Продолжай.
 – Первое кольцо – и легкое, и сложное. Из пустоты сверху и снизу вылетают огромные валуны. Магия против них бессильна. Только везение и ловкость позволят смельчаку проскочить мимо. Второе составляют толпы мелкой нечисти: каменные тролли и гоблины, великаны огры и скелеты, демоны-воины и прочая злобная сила. А вот с третьим будет посложнее. Последнюю линию обороны составляет невидимая «паутина смерти», прикосновение к которой даже кончиком пальца превращает все живое в тягучую слизь. Самое главное – не натолкнуться на нее раньше времени.
 – Теперь все? – спросил после затянувшейся паузы домовой.
 – Все. Дальше только сама скала Смерти.

* * *

 Фастфут обвел взглядом верных ему гномов:
 – Нам тоже нужно торопиться к скале Смерти. Черный колдун говорил о ней, к ней и отправился. С ним наш волшебный меч. Там и наша судьба. Кто не со мной, пусть сделает шаг вперед. Я не задержу отказывающегося идти на верную гибель; прошу только раньше времени не рассказывать народу гномов о моем обмане с магическим талисманом. Может быть, Меч Четырех Ветров еще возвратится к своим хранителям.
 Строй рудокопов не колыхнулся. Король отвернул лицо, пытаясь скрыть невольную слезу. Он и не ожидал от товарищей по детским забавам ничего иного, однако помнил, сколь часто приходится разочаровываться даже в самых верных друзьях.
 – Мы пойдем короткими тропами, но сначала воздадим достойные почести погибшему. Вешенка – не гном, но сражался, как один из нас и умер за наше общее дело. Собирайте погребальный костер! – Фастфут первым обрушил топор на колья ужасного частокола.
 Сотня удальцов трудилась недолго, и вскоре к сереющему небу взметнулись веселые искры гигантского кострища, центром которого стала избушка лесной колдуньи. Первым в нем сгорело тело черного дракона. «Ты храбро сражался, брат», – только и сказал, склонив голову король. Когда же в пламени скрылись останки двух других драконов, Фастфут произнес:
 – Если Бёсфокс не солгал, то одна из этих двоих ненавистная нам Карго. Так пусть с ее пеплом падут чары с заколдованных лесных просторов. И пускай отныне возрожденный лес зовется Гномовским лесом.
 – А теперь, братья, похороним того, кто был нам столь дорог! – внук Гринклоака поднял с земли кусочек дерева, оставшийся от изрубленного смертоносным дыханием волшебного меча Вешенки, и бросил его в погребальный костер.
 Последовавшие примеру своего короля сто гномов один за другим двинулись мимо огнедышащей стихии, поочередно отпуская в нее останки храброго лесовика, и шли до тех пор, пока от его деревянной плоти не осталось ни одной песчинки. Затем дружный гномовский строй последовал за повелителем до ближайшего лаза в подземные владения и растворился в нем. Уходившие не заметили, как по дотоле мертвому лесу пробежал легкий ветерок, а с туманных небес медленно поплыли вниз голубые и белые снежинки. В Гномовский лес возвращалась жизнь.

* * *

 Посланница Бруно добралась до скалы Смерти совершенно беспрепятственно: камни остановились, завеса расступилась, а армия стражников приветствовала творение черного колдуна восторженными воплями. Ночная демоница ответила им взмахом левой руки; правая была занята: ею мара без труда удерживала тело мертвого Радовида.
 Царившую у мрачного утеса тишину прерывало тяжелое дыхание. Красомир висел почти у самой земли. Руки и ноги героя по колени и локти превратились в черный камень, но тело и голова продолжали существовать своей мучительной жизнью. Злая сила поглощала Хранителя медленно, по малой части вершка за день.
 Опустив труп у подножья, душительница присела рядом, бесстыдно выставляя напоказ свои обнаженные прелести, и прошипела сквозь зубы.
 – Герой. Бруно велел передать тебе подарочек. Это – твой сын. Взгляни на него, отец, и порадуйся встрече. Он шел к тебе на помощь, однако, «какая жалость», не дошел. Мара, – при этом язвившее чудовище ткнуло холеным пальчиком во вздернутую грудь и повторило. – Мара убила его.
 Висевшая на груди голова приподнялась, затуманенные глаза на миг отогнали боль, Красомир посмотрел на распростертое хладное тело. Юноша также был обнажен, мара раздела его еще там, наверху, в колдовской избушке.
 – Кра-си-вый, – с трудом произнес по слогам Хранитель. Он ни за что не поверил бы сказанному, ибо, когда уходил на битву, оставлял дома семилетнего мальчонку, сейчас же его взору предстал стройный, мускулистый молодой мужчина; но Красомир увидел то, от чего еще крепче стиснул зубы – под левым соском гнездилось небольшое родимое пятнышко в виде острия метательного кинжала маахисов. Такое было только у Илленари и их сына.
 – Радовид, сынок, – Хранитель Заповедного леса не хотел плакать, однако слезы сами собой потекли по его впалым щекам.
 
2.

 Первую преграду Кукиш вознамерился было взять с налета. А чего там?! Ну, подумаешь, из недр земли и из пустоты небес вырывались вдруг камни и так же вдруг пропадали. Да, внезапно. Да, величиной с хорошую кобылу. Ну, и что здесь такого?!
 – Сей момент приглядимся и сиганем, – перед прыжком злыдень вложил клинок в ножны и спрятал волшебную палочку. – По два раза смерть в одно и тож место не лупит!
 Оказалось, что «лупит», да еще как! Валуны вспарывали пространство вертикально с беспорядочной точностью: то медленно, то быстро, то с большим промежутком, то на одном участке подряд два, три, четыре раза. Домовой призадумался и надолго. Он даже не заметил, как неспешно обходившая заслон Эллея внезапно очутилась по другую строну смертельной завесы. Женщинам свойственно рисковать первыми. Мужчины только говорят, что пропускают их вперед из вежливости. На самом деле они просто осторожны... или трусоваты, что, впрочем, иногда одно и то же.
 – Во, дает! – восхищенно подумал про себя Кукиш и заторопился. Он переждал, когда в одном месте, вздыбив гранитную почву, выскочили подряд шесть огромных глыб, и ринулся впритирку рядом. Седьмая лишь чуть задела неловкий прыжок домового, больно ушибив плечо и едва не оторвав ему руку.
 – Накося, гнида, выкуси! – обрадовано заорал злыдень, потирая быстро синевшее место. – Ни хрена у тебя не вышло! А энто, не боись, мы враз залечим!
 Тут взгляд волшебника упал на остававшийся позади розовый комочек.
 – А как же энтот?! Он же хужей муравья ползет! Чего ж сотворить-то?!
 Однако «сотворять» ничего не пришлось. Утбурд совершенно спокойно двинулся вперед и миновал большую половину преграды, когда на голову младенцу рухнула серая каменная громада.
 – Все! Пропал малец! – горестно всплеснул руками Кукиш.
 То, что произошло после, заставило челюсти домового разъехаться в удивленном «о-о-о!». Глыба просто развалилась на две аккуратные втянувшиеся под землю половинки, а утбурд невредимым добрался до округлившего глаза злыдня и его хитро улыбавшейся спутницы. Домовой недоверчиво осмотрел лысую голову младенца. Ни единой царапины!
 – Вот энто да-а! – уважительно крякнул Кукиш.
 – То ли еще будет, – многообещающе произнесла Эллея.

* * *

 Гномы шли быстрым шагом. Десять рядов по десять гномов составляли ромб, на острие которого выступал Фастфут. Ощерившийся топорами на внушительных рукоятках, тяжелыми двуручными мечами и длинными копьями, со всех сторон закрытый щитами боевой порядок рудокопов сеял страх, заставляя встречных обитателей Подземелья шарахаться в стороны. Нечисти было много, но в бой она не вязалась, тем более что внутри защищенного строя двигались с положенными на тетиву стрелами лучники. Гномы задержались на мгновение лишь несколько раз: не успевшую уползти с дороги огромную гадину в считанные секунды буквально раскрошили на мелкие кусочки, налетевший из-за угла отряд мелких демонов – оголтелых местных бандитов – просто подняли на копья, а на брошенный из-за холма камень ответили градом жалящих стрел, вызвавших по ту сторону засады чей-то жалобный вой. Больше охотников искать приключения не нашлось, и грозный строй беспрепятственно ступил на ведущую к скале Смерти равнину.
 Перед каменной завесой они остановились.
 – Перестроиться! Десять копейщиков вперед! – скомандовал Фастфут. – Бить над головой, поверху!
 Под вырвавшееся из десяти глоток «х-ха!» король проскочил первым. За ним последовали остальные, и над каждым смельчаком копья создавали отталкивающую завесу. Ей пришлось ударить по глыбам, отводя их в сторону, только восемь раз, и еще трое гномов были подброшены ввысь вырвавшимися в этом месте камнями. Когда перешли восемьдесят семь рудокопов, копейщики стали рассеянной цепью и дружно ступили вперед. Не повезло двоим. Однако девяносто пять воинов снова тронулись в путь. Оплакивать погибших было некогда, потому что спереди доносились ожесточенные крики. Там кипело настоящее сражение.

* * *

 – Как прошла встреча? – ворвался в уши Красомира язвительный голосок черного колдуна. – Удалось ли мне тебя порадовать, друг мой? Говорят, когда переживаешь своих детей, несколько примиряешься со смертью. Так что тебе должно быть легче, правда? Отчего ж ты молчишь?! Отвечай!!!
 Голос Бруно перешел на визг. Разъяренный молчанием Красомира он подошел в плотную и, вцепившись в волосы, заломил голову росича назад.
 – Отвечай же! И смотри мне в глаза!
 Ненавидящие молнии пересеклись. Только одна из них пылала белой яростью героя, а в другой ощущалась ярость загнанной в угол крысы, и трусость, самая обыкновенная трусость. Поединок взглядов продолжался недолго. Бруно отвел взор и ощутил, как по лицу стекает горячая, пополам с кровью, слюна Красомира.
 – Ну, погоди же, – маг утерся. – Мара держи его голову. Пусть смотрит!
 Черный колдун вытащил из ножен Меч Четырех Стихий, после чего ловким взмахом отсек у мертвого Радовида кисть левой руки. – Она ему не пригодиться. А мне будет в самый раз.
 Бруно приставил ладонь росича к своему обрубку и провел между ними острием клинка. Вспыхнула серебристо-голубая линия. Чужие части стали единым целым. Мало того, молодая кожа превратилась в сухую, сморщенную старческую. Черный Бруно перестал быть одноруким.
 – Вот так, – удовлетворенно воскликнул волшебник. – Два меча – две руки! В самый раз! Но и это еще не все. Смотри дальше.
 Чародей склонился над трупом сына Илленари.
 – Он так любил лесовиков. Да и ты, мой друг, тоже. Поэтому я сделаю доброе дело – верну ему жизнь. Только не в человеческом теле, а в теле деревянного уродца. И будет он не таким глупым придурком, как ваши лешие, а хитрым, злобным, безжалостным слугой, слугой Великого Бруно!
 Волшебный меч, порхая, очертил контуры обезображенного тела. Превращение началось. Сначала появились две корявые ладони, сучковатые руки – левая немного короче правой, крепкие разлапистые ноги, шишковатая голова; затем плотно сбитый, покрытый толстой замшелой корой корпус.
 – Хо-орош! – удовлетворенно хмыкнул колдун. – Дело за жизнью. Это чуть позже. Скоро сюда прибудет твой дружок, Кукиш. Он теперь не прост, совсем не прост. Он теперь – волшебник. Летучие мыши донесли, что у него есть посох жизни – анкх. Я попрошу посох, вежливо попрошу. Надеюсь, Кукиш внемлет моей просьбе. А потом... Потом я прикоснусь анкхом к груди того, что было Радовидом. Доброе прикосновение рождает добросердечное существо, злое – злобное. Конечно, мы назовем его по-другому, например, Тодтрагер – Несущий Смерть. Отличное имя, и звучное. Мне нравится. А тебе?

3.

 Увидев несущуюся навстречу орущую на все голоса разномастную толпу, Кукиш зло буркнул: «У, погань!» и обнажил Меч Четырех Сторон Света.
 – Надеюсь, сейчас без подвоха, – обратился он к Эллее.
 – Увы, и сейчас не без него. Меч уничтожит всех сразу, а нам нужно сохранить одного-двух, чтобы с их помощью пройти сквозь невидимую завесу смерти.
 – Это как?
 – Довольно просто. Сядем им на загривки и поедем. Злое может перенести доброе, наоборот – никогда!
 – Неужели завесу нельзя просто уничтожить? Волшебники мы, в конце-то концов, или нет?!
 – Можно. В подлунном мире нет ничего неразрушимого. Однако сначала нужно уничтожить тех, кто эти три заслона создал – Бруно и Карго...
 На большие разъяснения времени не оставалось: враг подкатился совсем близко, уже чиркнули у самых ног первые стрелы.
 – Закрывай младенца! – крикнул злыдень, меняя меч на волшебную палочку. Он не был уверен, что утбурд столь же неуязвим для оружия, как и до этого для камней. Сначала Кукиш ударил магией воздуха, шквалистый ветер опрокинул нападавших, сминая и калеча их плотные ряды, отшвырнул далеко назад, рассеял по равнине, после чего утих как ни в чем не бывало. Подождав пока армада перестроится в крепко сколоченный, способный противостоять буре кулак, волшебник одинокой башни разверз земную твердь. Бездонный пролом поглотил тысячи стоявших впереди монстров. Задние успели разбежаться в разные стороны. В спину им полетели огненные стрелы. Но, как ни скор был Кукиш, его оружие могло выпускать только одну стрелу, а наступающих оставались еще сотни и сотни. Словно руководимые невидимой рукой они рассыпались в разные стороны, постепенно сжимая кольцо атаки. Эллея воздвигла защитный круг, из которого злыдень мог разить спокойно и беспрепятственно, однако долго держать такую оборону ей было явно не по силам, и потому, продолжая орудовать магическими чарами палочки, злыдень все же потянулся к рукояти волшебного клинка. «Была не была, – подумалось ему. – Ежели сгинем, то и завесу проходить станет некому. Ежели выживем, могет чего и скумекаем».
 – Ну, шушель, держись!
 Домовой приготовился к худшему, когда увидел вдруг, как ослабело давление врага, как откуда-то из-за спины посыпались сотни оперенных стрел, как один за другим монстры принялись оседать на землю. Он обернулся. Сзади приближался боевой ромб гномов с Фастфутом во главе.
 Стало полегче, потом совсем легко, и, наконец, в живых от вражеской армады осталась только парочка мохнатых огров с застывшими на их глупых рожах недоуменными выражениями.
 – Тормози, милаи! – успел приказать Кукиш. – Энти нам еще сгодятся.
 Король гномов воздел руку. Эллея сняла волшебную защиту. Злыдень и Фастфут крепко обнялись.

* * *

 До скалы Смерти долетел шум сражения.
 – Слышишь? А вот и твой дружок объявился. Скоро мы все встретимся. Только у меня для него подарочек неожиданный припасен, – и колдун самодовольно вскинул вверх два обнаженных волшебных меча, рукояти которых сжимали две совершенно здоровые кисти. Вскинул и воткнул в землю позади себя, прикрыв черным плащом.
 – Мара, радость моя, а ты до поры спрячься за скалой. Если понадобиться нападешь сзади.
 Все было готово, однако, вглядевшись вдаль, Бруно вдруг помрачнел, глумливая улыбка медленно сползла с желчного лица, уступив место тревожному предчувствию. Он рассмотрел шагающий рядом с Кукишем отряд гномов и свою сестру. Утбурд был предусмотрительно закрыт их сомкнутыми спинами, однако маг ощущал присутствие некой скрытой угрозы и потому хмуро кусал губы, размышляя и взвешивая расстановку сил. Последняя Бруно явно не нравилась. Завидев связанных огров, колдун поморщился. Он сразу понял, как наступающим удалось преодолеть завесу смерти. Чародей щелкнул пальцами, останавливая сердца несчастных, и обернулся к Красомиру:
 – События развиваются немного не по плану, друг мой. Поэтому придется принять меры предосторожности. Впрочем, я думаю, что успею снять свои чары, и ты еще насладишься видом сына, терзающего сердце отца.
 – Гнида! – только и произнес Хранитель, собирая слюну для плевка.
 – Но, но, но! – Бруно предусмотрительно отскочил в сторону и развел пальцы рук веером, направив ладони к поглощаемому скалой телу: – Ареа! Нигрум! Цитер!
 Сквозь стиснутые зубы героя вырвался стон боли. Чернота от локтей и коленей поползла намного быстрее: то, что раньше поглощалось за день, теперь исчезало в черной пасти за несколько мгновений. Красомир умирал.

4.

 Огры действительно помогли им преодолеть завесу довольно легко. Кукиш ломал голову над тем, как перетаскивать неподъемного утбурда, однако малыш совершенно невредимым пересек незримую черту. Глядя на удивленного домового, Эллея спокойно произнесла:
 – Что же ты хотел? Во-первых, он далеко не добр, а, во-вторых, он – сын Бруно и Карго, их плоть и кровь.
 А потом оба огра внезапно рухнули на землю с посиневшими от прилива крови лицами, и злыдень понял, что они обнаружены, что у скалы Смерти их ожидает встреча не только с Красомиром. Меч Четырех Сторон Света занял подобающее боевому магическому оружию место, гномы перестроились ромбом, поставив утбурда и Эллею в самый центр, волшебница приготовилась к последней битве.
 Натиск Бруно оказался ослепляющим в буквальном смысле слова. Колдун приложил два своих клинка острие к острию и высек искру белого пламени. Более опытные в колдовстве волшебники успели защититься, но рудокопы и утбурд мгновенно потеряли зрение. Следом на них понеслась добрая сотня обнаженных клинков, отбиться от которых в одиночку не составляло большого труда, однако, чтобы защитить незрячих гномов, Кукишу пришлось потрудиться. Несмотря на это два крайних человечка рухнули, перерубленные пополам. Не давая опомниться, по равнине прокатился шквал огня, он испепелил пятерых гномов. Ударившие следом ураганы из воды и ветра унесли с собой еще десяток карликов. Четверо превратились в камень. Бруно бил планомерно, истребляя наступавший отряд одного за другим, и вскоре от боевого строя осталось только семнадцать лучников во главе с Фастфутом. Обиднее всего было то, что исчез утбурд, просто взял и исчез в неизвестном направлении.
 – Где же твой воин, Эллеюшка?!
 Но волшебница только грустно улыбнулась глазами.
 Натиск противника чуть ослабел. Домовой прикрывал, а Эллея возвращала ослепшим зрение. Потихоньку двинулись вперед. Меч Четырех Стихий выпустил в атаку стаю черных вивер, подгоняемых четырьмя ветрами. Меч Четырех Сторон Света призвал армию золотых драконов Желтой реки и мгновенно выстроил толстенный кирпичный заслон, через бойницы которого они наблюдали за битвой света и тьмы. Постепенно черные силы растаяли, ветры утихли, золотые драконы и башня исчезли. Отряд героев сделал шаг вперед.
 Еще шаг. Навстречу им с диким ржанием неслись, играя гривами, водяные кони. Кукиш противопоставил необузданной мощи столь же неукротимых тритонов. Взнузданные лошади растворились в необозримой дали.
 Шаг. Перед героями словно из-под земли встали закованные в ледяные латы снежные великаны. Острия их мечей и копий испускали морозные молнии. Клинок варлока отправил в бой огнедышащих восточных ифритов. Одни испарялись с хрустом и звоном ломаемого льда, другие с шипением гасли, оставляя на камнях Подземелья потеки грязной сажи.
 Грифоны сражались со змеями, единороги с пустынными львами, ветер с камнем, вода с пламенем, но с каждым отдельным боем скала Смерти становилась все ближе, и с каждым шагом все различимее становилась окутанная черным плащом сухощавая фигура Бруно. Усталость наконец опустила их руки.
 – О, мой друг! – ехидно улыбнулся Кукиш. – Со дня нашей последней встречи вы, кажется, успели обзавестись второй рукой! Поздравляю.
 – Да, мой друг, – криво улыбнувшись, отвечал Бруно. – И, когда бы вы знали, кто мне ее преподнес, то лопнули бы от злости.
 – Ну, что вы, мой друг, всегда рад за вас.
 – И я за вас тоже. Не устали от моего гостеприимства.
 – Нисколько. Готов продолжать в том же духе. Ваш «прием» поражает пышностью и великолепием. Так меня еще нигде не встречали.
 – Рад за тебя, коротышка, – черный колдун сорвался первым. – Что? Пришел за своим дружком?
 – Не без того, гнусный выродок, не без того!
 – Так поторопись! Осталось совсем мало времени.
 Чародей махнул в сторону скалы, и Кукиш увидел искаженные болью черты знакомого лица. Черная смерть поглотила почти все тело Хранителя, оставив на свободе лишь голову да кусочек груди, там, где билось отважное сердце героя. Взгляды обоих встретились. В глазах Красомира вспыхнула надежда, взор Кукиша запылал ненавистью.
 – Ты, ублюдок! – заорал волшебник одинокой башни. – Теперь, когда у тебя две руки, наши силы равны. Бросим мечи и сразимся, как подобает настоящим волшебникам. Один на один. Твоя магия против моей, и ничего больше. Посмотрим, кто по-настоящему сильнее!
 – Ну, уж нет! Дураков типа покойной Карго нынче не осталось! Это та дура могла играть в благородство. Я же, коротышка, слишком долго наблюдал за тобой. Нет! Судьба даровала мне шанс, отказаться от него было бы непростительной глупостью, – и Бруно вознамерился поднять волшебные клинки вновь, однако злыдень оказался быстрее. Четыре комочка света растеклись по сторонам, чтобы сойтись вокруг черного колдуна в своей смертельной пляске. Бруно отбил их, с трудом, но отбил, как отразил и брошенную сестрой обыкновенную молнию. А вот от посланных вдогонку семнадцати простых каленых стрел не увернулся. Все семнадцать слились в один крепкий кулак и врезались в острие Меча Четырех Ветров. Стрелы хранителей нашли свое сокровище, и оно не отринуло их. Клинок качнулся, восстановленную левую руку Бруно пронзила дикая боль, волшебный меч, вырвавшись из ладони, описал в воздухе дугу, после чего со звоном рухнул на землю.
 – Х-ха! – сделал простой выпад Кукиш. Уравновесив силу, мечи сошлись в смертельной схватке, как простое оружие.
 – Вот! – отразил атаку Бруно. Колдун не успевал прибегнуть к магии.
 – Держите, сударь! – злыдень фехтовал по всем правилам. Перебросив клинок из правой ладони в левую и обратно, он сделал ложный замах, нанеся затем удар в самое сердце. Черные одежды треснули, выпуская тоненькую струйку крови, однако сам брат Эллеи увернулся.
 – А кровь то у вас, мой друг, самая обыкновенная – алая!
 – У тебя, гаденыш, такая же! – острие в руке Бруно завертелось веером и, прекратив свой танец, ткнулось в правое плечо домового.
 – Х-хорошо! – стиснул зубы Кукиш, меча не уронил, но почувствовал вдруг нарастающую слабость.
 – Ага! Ага! Ага! – удары сыпались за ударами. Злыдень отражал их довольно вяло, он слабел на глазах. Эллея, Фастфут и гномы помочь не могли: пока на поясе черного колдуна бились ножны Меча Четырех Ветров, он оставался неуязвим.
 – Замрите! – приказал Бруно гномам. Оставалась еще родная сестра, но к ней невидимой тенью скользила сзади мара. Поединок продолжился. Раз! Сделав очередной выпад, маг поймал клинок домового в захват. Два! Фехтовальщики сцепились, сила ломила силу, и в это время за спиной Кукиша раздалось сдавленное «ой!» – демон душитель напал на свою жертву. Злыдень невольно обернулся. Три! Меч Четырех Сторон Света вырвался из обессилевшей ладони, волшебник одинокой башни был прижат к земле, над ним склонился ухмыляющийся Бруно.
 – Вот и все! А знаешь, что будет теперь?! – колдун на мгновение отвлекся. – Мара, придуши, но не убивай, она нужна мне живой! Так вот, теперь произойдет следующее. Скала поглотит твоего Красомира, его место займешь ты, коротышка. Ты будешь умирать медленно и успеешь увидеть, как я переделаю душу Эллеи, как оживлю с помощью добытого тобою анкха Радовида, как оба они станут моими верными слугами, как я разыщу и убью Эгона. В Надземельи и Подземельи останется лишь один властитель – непобедимый Черный Бруно. Ты успеешь увидеть все это, а потом умрешь. Понял?
 Довольный маг хохотал, хохотал и не видел, как за спиной его вдруг выросла фигура младенца. Последний был уже не такой крохотный как раньше. Он поднимался все выше, теряя привычные очертания и превращаясь в гигантский кусок бесформенной розовой плоти. Наконец утбурд остановился и поднял великанскую стопу.
 – Отец! – прогрохотало над равниной.
 Бруно отшатнулся назад, попав под смертельный навес, вдавил голову в плечи, испуганно поднял глаза, и все... Гигант просто опустил ногу. Скала придавила мышь. Розовая масса исчезала, как исчезала легким облачком мара, кашляя, терла шею Эллея, гномы растирали окаменевшие было члены, а в луже алого месива, посреди ошметков черного одеяния сверкал бессмертный Меч Четырех Стихий.

* * *

 – Счас, Красомирушко, счас, родненький! – причитал копавшийся в котомке домовой. – Иде она, анкха энта, задевалася.
 Злыдень торопился, потому что на любимом лице оставались жить лишь губы, глаза да кусочек тела у самого сердца.
 – Стой, Кукиш! – прохрипели сомкнутые дотоле губы. – Не меня! Оживи... Радовида.
 – Радовида? Иде он, Радовид-то, Красомирушка? Грезится тебе. Нетути здеся никого, токмо мы с тобой, гномы, да Эллеюшка, да еще болван энтот деревянный.
 – Молчи... Оживляй... Я... хочу... увидеть... хоть... такого...
 И тут волшебник одинокой башни все понял. Слезы потекли двумя ручьями. Стар он был, вот и не мог сдержаться.
 – Ну, же.., – застонал умирающий.
 – Счас, милай, счас, – глотая соленую влагу, злыдень быстро коснулся ног, рук, головы и груди деревянного человека. Корявые пальцы зашевелились, плотно сомкнутые веки распахнулись, до боли знакомые глаза устремили взгляд на домового.
 – Дядь-ка Ку-киш? Ты-ы?! От-куда? – деревянные губы еще не слушались Радовида.
 Над тишиной равнины пролетел последний вздох, черная скала Смерти поглотила Хранителя Заповедного леса.