Капа энд Мурашка. Серия 8

Капа нашла на доме табличку с адресом и сверилась. Всё верно, она на месте. «Странно, зачем он меня сюда позвал»? Огляделась в поисках входа. Их было несколько, ей нужен номер три. Мурашка позвонил пару часов назад и попросил её прийти по этому адресу.
«Не волнуйся, ничего не нужно, просто приходи. Я встречу у третьего входа» – отключился, не дав возможности переспросить. Так на него не похоже. Капа перезвонила, но он не отвечал. Немного позлилась, но, всё-таки, решила пойти.
И вот она стоит напротив двухэтажного строения, достаточно длинного, с вывеской над центральным входом «Торгово-досуговый центр «Рябинушка».
Капа покрутилась на месте и увидела Ивана, который бежал к ней, перепрыгивая через лужи и махал руками. Она махнула в ответ и пошла навстречу.
– Мурашка, что за тайны Мадридского двора? Не мог объяснить?
– Никаких тайн, – Иван улыбался, как ребёнок, припрятавший за спиной сюрприз. – Просто хотел, чтобы ты не думала лишнего. Идём, сама всё узнаешь, – потащил её к третьему входу.
Местечко, честно говоря, было так себе. По первому этажу протянулись всевозможные торговые точки. Здесь было всё, от овощей, до нижнего белья. Внутри сидели разного формата торгаши, покупателей было не много. После, ставших уже привычными больших торговых центров, блистающих витринами, со снующими вверх-вниз лифтами и эскалаторами, это место немного удручало. Этакий отголосок прошлого. Они прошли весь первый этаж и поднялись на второй по лестнице, расположенной в торце. На втором было немного поприятнее. Здесь пошли разные студии, мастерские по ремонту всякой всячины, швейные павильоны и магазинчики фурнитуры, парикмахерских принадлежностей, товаров для охоты и рыбалки, и прочее подобное. Иван вёл свою спутницу по коридору, поминутно оглядываясь и не переставая загадочно улыбаться.
«Да, что с ним такое?» – недоумевала Капа.
Наконец, они остановились у одной из дверей, на которой был написан номер 101. Иван открыл дверь. В глаза сразу ударил солнечный свет из не прикрытых окон.
– Подожди минутку, сейчас позову человека, – и исчез, оставив Капу в недоумении.
Помещение оказалось на удивление просторным. Кто бы мог подумать, что между сидящими друг на друге торговыми точками найдётся место такому пространству. Вдоль стен стояли стулья, часть из них штабелированными горками теснилась в углу, рядом со столами, также уложенными друг на друга. Гимнастическая скамейка и шкаф-буфет у окна казались попавшими сюда случайно и смотрелись странновато внутри этого помещения. Судя по тому, что на стенах висели несколько информационных досок с то ли графиками, то ли списками, а также несколько афиш, это место использовалось для какого-то досуга. У Капы не появилось ни одной версии для чего она тут.
Через пару минут вернулся Иван, и вместе с ним вошла женщина, чуть старше среднего возраста, с прямой спиной, одета со вкусом, взгляд внимательный, даже можно сказать через чур.
– Маргарита, – представилась и продолжила рассматривать Капу.
– Капитолина, – представилась и та.
– Вы любите танцы?
– Танцы? Я… не знаю… – немного замешкавшись ответила Капа. Что за странный вопрос?
– Мы здесь танцуем. – Маргарита развела обе руки в стороны, и впрямь, как в танце. – Когда сюда въехали, думали, что временно. Нам не понравилось, но на тот момент лучшего помещения не нашли. Думали, вот-вот переедем в место поприятнее.
Женщина, наконец, улыбнулась. Улыбка оказалась очень милой и сразу превратила её в человека, располагающего к себе. Улыбка, как кнопка включения внутреннего света. Капу это восхитило.
– Но, вот уже пять лет мы здесь. Обжились, наполнили эту комнату своими эмоциями, воспоминаниями, и теперь не хотим съезжать.
Капа понимающе улыбнулась, послала Ивану вопросительный взгляд, но тот только кивал, как китайский болванчик.
– Иван Семёнович сказал, что Вы – художник.
Капа моргнула и открыла рот, чтобы возразить, но Маргарита продолжила:
– Если расписать стены, наполнить эту комнату цветом, она станет по-настоящему нашим местом. Местом, где люди собираются, чтобы дать пищу своей душе и своему сердцу.
Эта приятная женщина оказалась тонко-чувствующим человеком. Капа слушала её и не решалась перебить. Произошло недоразумение. Она никогда не делала ничего подобного. Она не умеет. Не справится. Кому пришла в голову такая нелепая мысль? Капа посмотрела на Ивана. Он светился неподдельным счастьем – вручил «сюрприз» и теперь ждал её реакции, как ребенок, уверенный, что это лучший подарок на свете. Капа просто не верила ни своим глазам, ни своим ушам.
– Что скажете? – вывела её из оцепенения обладательница улыбки-переключателя. – Я понимаю, что сейчас это место выглядит безликим, но, если придёте на наше занятие, увидите, насколько оно преображается. Сегодня в 20.00 буду Вас ждать. Да, и вот что, – сложила на груди руки, – я понимаю, что моя просьба неожиданна, поэтому мы не ограничиваем Вас в сроках. Можете работать в любом удобном для Вас режиме. Согласуем детали когда будете готовы, чтобы не мешать друг другу. Рада была познакомиться, жду Вас сегодня вечером, – потрясла Капину руку и отпустила. – Можете ещё осмотреться, а я вас оставлю. Извините – дела.
Слегка поклонилась и вышла из комнаты. Капа повернулась к Ивану. Иван улыбался. Она посмотрела на него и пошла прочь. Иван выскочил следом и держался позади пока не вышли на улицу. Обогнал и преградил дорогу, за это короткое время растеряв свои счастливые улыбки. Капа не кричала, не злилась, посмотрела на него так, что он похолодел.
– Прости, что не сказал заранее. Я… боялся, что ты откажешься… не станешь слушать… это же не супер ответственная работа… это просто… как рисовать акварелью… только на стенах… тебе никто не будет мешать… это же интересно…
Капа молчала, поэтому Иван говорил без остановки, лишь бы она не ушла, лишь бы не сказала страшное «нет», которое будет не отменить.
– Кто тебе сказал, что я – художник? – наконец, произнесла первые слова. Спокойно и внятно, будто пригвоздила.
– Кто тебе дал право решать, что мне делать? – вбила следующий гвоздь.
– Думаешь, я нуждаюсь в твоей жалости? – третий оказался самым болезненным. – Уйди с дороги.
Случилось то, чего он боялся. Она отказалась. Она его не простит. Это же Капа. Тот еще характер. Ещё несколько минут назад искрящийся радостью его мир рухнул. Почему так? Почему из-за всего, что связано с ней, его жизнь летит в тартарары всякий раз, без возможности другого исхода. Почему всё так фатально было и продолжает быть? Доколе он будет связан этими узами, которые невозможно ни оборвать, ни отменить. Иван судорожно хватанул ртом воздух. Бежать следом бесполезно. Он снова потерял её.
«Дурак! – пригвоздил себя уже сам, – дурак, дурак, дурак… чёртов неудачник… ничтожество… зачем ты живешь… убогий никчемный…». Стоя столбом на этом месте, не в силах двинуться, Иван снова почувствовал дыхание бездны, которая их разделяла – между ними всегда была бездна. Когда он расслабился? Когда возомнил, что может быть с ней на равных и претендовать на её время. Претендовать на то, чтобы быть другом, пить по утрам кофе, обедать вместе, встречать её у дома? Когда он настолько забылся?
Знай своё место. Ничто в этом мире не меняется только от того, что ты этого хочешь. Миру плевать на твои желания. «Знай своё место».

– В школьное окно смотрят облака, бесконечным кажется урок, слышно как скрипит пёрышко слегка, и ложатся строчки на листок… первая любовь – школьные года, в лужах голубых стекляшки льда… не повторяется, не повторяется, не повторяется такое никогда... – пели одноклассницы, аккомпанируя на двух гитарах. Импровизированный дуэт по случаю последнего звонка – Ленчик и Марго. Должно было бы быть трио, ещё и Кпп – неразлучная троица, костяк класса, тайная зависть и восхищение, кому как. Но Кпп не было.
Они придумывали прозвища, как знак отличия от остальных. А может мода была такая, Иван точно не помнил. Чаще всего переиначивали фамилию или имя, но иногда к человеку приклеивалось и непонятное посторонним. Почему «Кпп»? Иван не знал. Впрочем, так звать Капу дозволялось только внутри компании, все остальные могли и схлопотать за фамильярность. Что касается Ивана, то у него не было поводов обращаться к ней хоть по имени, хоть по прозвищу. Они учились в одном классе, но жили в параллельных вселенных. Во вселенных, которые, исходя из законов геометрии, не имеют шансов пересечься. Никогда.
Капа не пришла ни на последний звонок, ни на выпускной. На общем фото её тоже не было. Вскоре она и вовсе исчезла для всех.

Задачка из учебника жизни.
Условия:
1) ему нет места рядом с ней
2) рядом с ней не его место
Вопрос:
Если не рядом с ней, то, где его место?
Решение:
Не найдено.

Она хорошо помнила когда бросила рисовать.
Ворвавшись в свою комнату тем вечером, задыхаясь от обиды и гнева, выворотила ящик, схватила дневники и принялась искать ту страницу. От потрясения не могла сообразить, когда это написала. Долго терзала тетради пока, наконец, не нашла. Да, они тогда повздорили. Марго попросила «погонять» её кроссы и не вернула вовремя, из-за этого Капа не пошла на танцы. Они бегали туда каждые выходные, и Пахом бывал там всегда. Капа ждала подругу, которая не отвечала на звонки, злилась и призывала на её голову все кары небесные. Это были супермодные кроссовки, купленные с рук задорого, Марго клялась вернуть их до вечера. Собственно, из-за этого они и поругались. Капа дождалась на углу соседнего дома всю компанию и налетела на обманщицу. В выражениях не стеснялась. В шестнадцать один пропущенный вечер, в который ты не увидела свою любовь, кажется катастрофой. Космической. Наверно, Капа переборщила, потому что все кинулись защищать Марго, это разозлило её ещё больше. Она наорала на них и, вернувшись домой, выплеснула свой гнев на бумагу. На следующий день все друг перед другом повинились и забыли об этой стычке. Злость и обида остались только на странице дневника, которая давно пролистнулась и канула в прошлое.
Капа помнила когда перестала рисовать.
Сидела на полу, вырывала пачкой страницы и рвала их на мелкие кусочки. Слезы падали на эту бумажную рванину, а она продолжала вырывать и рвать. Вырывать и рвать. Будто, уничтожив первоисточник, можно было что-то исправить. Эти страницы хранили её чувства и её рисунки. Иногда вместо слов на открытой станице появлялся портрет, зарисовка или просто какие-то наброски. Капа доверяла дневнику свои чувства, отражённые не только в словах. В тот вечер, глядя на бумажную горку и две выпотрошенные обложки, одну бордового, а другую зеленого цвета, она почувствовала отвращение. Никаких зароков не давала, просто больше не рисовала. И не вела дневников. Больше никаких дневников.

Сегодня, когда женщина с удивительной улыбкой назвала её художником, внутреннее «кино» сразу показало Капе тот эпизод – она сидит в слезах и рвёт дневники, рвёт свои рисунки. По приезду, разбирая мамины вещи, нашла несколько старых акварельных альбомов и испытала странное чувство. Если бы не знала точно, что они её, подумала бы, что другого человека. Возникло ощущение разотождествления с теми рисунками. Она скорее удивилась, чем расстроилась. В памяти остался только факт, что когда-то закончила художественную школу и всё. Это было в детстве, а детство прошло.
Сегодня эти люди нечаянно открыли давно запечатанную дверь, она не сразу поняла в чём дело. Настолько далеко осталось даже воспоминание о том закрытом месте её души. Умом понимала, что Иван хотел как лучше, и нужно быть благодарной за эту неожиданную заботу, которую уже давно никто не проявлял по отношению к ней. Умом понимала, но ничего не могла поделать. Не рассказывать же ему подробности, которые больно вспоминать. Зачем? Зачем воскрешать преданное забвению. Она разозлилась не потому, что обиделась, а потому что растерялась.
С тех пор как приехала, её снова и снова отбрасывает в прошлое. Как будто все вокруг сговорились, как будто только и ждали, когда она вернется, чтобы наброситься, как стая коршунов, и терзать её этим прошлым, из которого она сбежала. Сбежала много лет назад. Зачем они это делают?
Капа чувствовала, что волшебный флёр новой жизни начинает рассеиваться. Реальность опять размывает краски жизни, стараясь отнять обещанное. Надежды на лучшее это, всего лишь, висящая на верёвочке морковка перед носом очарованного кролика, всего лишь приманка, чтобы поймать в ловушку. Так себе перспектива. Так себе мысли. Капа почувствовала, что почва под ногами заколебалась. Вот они – зыбучие пески реальности. Попробуй удержаться.

Этот день так и заканчивался. Капа и Иван проваливались в собственные «бездны». Каждый сопротивлялся и «тонул» один на один со своими страхами и «скелетами в шкафу». У каждого свои зыби и топи. Выживание – дело одинокое.
Каждый так и думал.
Каждый чувствовал одиночество, как главную тональность своей жизни.
Чем я могу им помочь? Просто оставлю всё как есть. Верю ли я что они справятся? Не знаю. Я, правда, этого не знаю. Надеваю наушники, телефон пишет «AirPods Pro подключены» и включаю трек.

СТ: Женя Трофимов & Комната культуры – Море

Иван не звонил. Запретил себе даже искать повод. «Знай свое место» – всё же ясно. Давно не мальчик, чтобы себя обманывать. Выскакивал из подъезда утром и, не глядя по сторонам, бежал на работу. Вечером старался не смотреть на её окна. Дома она или нет, что это меняет? Лучше не знать. Он обучился этому искусству – убегать. Убегать от своих чувств и мыслей. Просто бежать и не думать. Если бы за это давали разряд, был бы мастером спорта по бегу от себя. Единственный способ жить – это бежать, пока бежишь, всё ещё дышишь. На что надеялся – дурак.
Капа тоже не звонила. Не находила повода. Да и не искала. Сватовство исчерпало себя, а больше и незачем. Соседи, бывшие одноклассники, что ещё? Кто они друг другу? Никто. Просто чужие люди.
Она много гуляла по городу, в тщетных попытках догнать исчезающие ощущения, что ещё недавно поднимали её над собственной жизнью. Наматывала километры, будто существовала прямая зависимость между километражем и шкалой этих чувств. Немного отвлекало, но, в целом, схема не работала. С каждым днём становилось всё тяжелее и тяжелее убеждать себя в том, что всё хорошо. Замки на песке, как им и положено, размывались волнами жизни. Всё очень хрупкое. Что ни возьми в этой жизни – всё слишком хрупкое.
Известно, что неприятности не ходят в одиночку, если уж повалили, будь добра – открывай ворота.
В середине недели позвонила адвокат и назначила встречу. Капа усмотрела в этом недобрый знак. Подтверждение не заставило себя ждать.
– Вот, посмотрите, – адвокат, невысокая худенькая, с очень подвижным лицом женщина, выложила перед Капой бумаги.
Они договорились встретиться в небольшом тихом кафе. Адвокат приехала специально для этой встречи.
«Нужно, чтобы Вы сами всё увидели, – сказала накануне по телефону. – Я прилечу, у меня ещё дела в Москве, так что не беспокойтесь».
Капа не притронулась к бумагам:
– Говорите. Мне незачем смотреть. Я уже говорила, что доверяю Вам.
– У меня плохие новости. По документам, представленным в суд, Вашему мужу ничего не принадлежит. У него нет имущества. Совсем. Ни недвижимости, ни машин, ни чего бы то ни было. Так же на него не оформлен ни один бизнес. Можно претендовать на раздел совместно нажитого, составить опись бытовой техники, мебели, украшений. Не все покупки получится подтвердить, но можно попробовать, какую-то сумму мы сможем отсудить. Однако, по сравнению с тем, что мы предполагали, это капля в море.
Капа слушала и не верила. Всё казалось настолько неправдой, что не воспринималось сознанием.
– Родители подарили нам квартиру на свадьбу, через месяц муж купил мне машину – Mini Cuper, красный с чёрной крышей, – зачем-то стала перечислять Капа, пытаясь осознать услышанное, – салон мне подарил… поднес ключ с розовым бантом в подарочной коробке… на день рождения… ленточку разрезала… – Капа посмотрела на своего адвоката.
– Вы видели документы на квартиру? На машину? Что-то подписывали, когда получили салон?
– Нет. Я никогда не спрашивала никакие документы. Мне не приходило в голову. Он говорил – «это твоё» или «это наше». Этого было достаточно.
– Всё, что Вам «дарил» муж или его родители, ему не принадлежало. Недвижимость, машины, бизнесы оформлены на других людей. У Вашего мужа ничего нет. Никогда и не было.
Капа уронила голову в руки и засмеялась. Адвокат смотрела на неё с сочувствием.
– Я полная дура, да?
– Немного странно, что Вы ни разу не поинтересовались документами, – постаралась смягчить формулировки сидящая напротив женщина. – Сейчас люди не такие доверчивые, тем более что эти вещи легко проверить.
– Я не думала об этом, – казалось, Капа и сама себе удивилась. – Значит, у нас ничего нет?
– Я уже сказала, что мы можем заняться имуществом, но для этого придётся подтверждать каждую покупку. Есть вероятность, что даже такие вещи приобретались не им лично. Похоже, Ваш свёкор всё предусмотрел. И не вчера. Они страховались от развода в будущем. Вам нужно было быть внимательнее.
– Спасибо, я поняла. Тогда, сопроводите процедуру в том виде, в каком она возможна. Просто доведите дело до конца. Я хочу зачеркнуть ту часть своей жизни.
– Хорошо. Ваш муж пока не даёт согласие на развод, но это стандартная ситуация. Займёт чуть больше времени, но мы с ней справимся. Извините, что не смогла помочь во всём, – добавила адвокат, убирая бумаги, к которым Капа так и не притронулась.
– Вам не за что извиняться. Спасибо, что приехали. Я на связи. До свидания.
Они пожали руки, и адвокат ушла. Капа осталась сидеть за столиком. Просто сидела, уставившись в окно. Ничего не хотелось. Ни плакать, ни злиться, не ругать себя за свой идиотизм, или мужа с его семьей за то, что так с ней обошлись – не хотелось ничего. Вот так бы сидеть целую вечность и смотреть в окно на идущих мимо прохожих. В мире так много людей, они прямо тут, на расстоянии вытянутой руки, можно любого остановить, догнать, заговорить – целое людское море, но ты продолжаешь тонуть в своей жизни в полном одиночестве, и никто их этих людей не бросится тебя спасать, потому что все они чужие. Потому что все заняты своими жизнями. И нет никого, кто бы думал о тебе и спешил помочь.

– Иван Семёныч, Ваша художница так и не пришла, – Маргарита появилась перед Иваном внезапно. – У неё всё в порядке? Не заболела?
– А? Извините… Да… она немного не в форме… но всё хорошо…
Иван что-то наплёл, растерявшись. Они столкнулись в проходе второго этажа. Иван направлялся в соседний офис устранить неполадки с электрикой.
– Передайте, пусть поправляется и приходит в любой день, как и договаривались. Мы всегда её ждём.
– Да… хорошо… передам… – Иван закивал, стараясь скорее прошмыгнуть мимо.
– И ещё, – придержала его женщина, – спасибо. Признаюсь, когда Вы предложили расписать нашу комнату, я поначалу подумала, что это глупость. Извините меня. Но сейчас, чем больше думаю, тем больше мне нравится эта идея.
Она тепло улыбнулась и перешла на доверительный шёпот:
– Я пока ничего не говорю нашим, пусть будет сюрприз. Так что, спасибо Вам и передайте, что мы ждём с нетерпением Вашу знакомую.
Двумя руками потрясла Ивана за запястья и, наконец, освободила для него проход. Иван обречённо двинулся по коридору. Что сказать. Теперь придётся избегать встреч с этой милой женщиной. Тезис «инициатива наказуема» не замедлил себя подтвердить.

– Капа? Это Вы? Здравствуйте!
Капа обернулась на голос и увидела Галину Сергеевну, маму Мурашки.
– Здравствуйте! – тут же откликнулась и поспешила навстречу. 
Они столкнулись во дворе, когда Капа возвращалась после очередной прогулки. Неожиданно для себя обрадовалась этой женщине.
– Мы с мужем приехали в город по делам, – сообщила та, тоже радуясь встрече. По крайней мере, Капе так показалось. – И к Ванечке заехали оставить кое-какие гостинцы. Как Вы? У Вас всё хорошо?
– Да-да, конечно! У меня всё отлично! А у вас?
– Мы тоже, с божьей помощью, справляемся.
Женщина смотрела на неё с таким искренним вниманием, что Капа почувствовала неловкость. «Опять её обманываю… да что это со мной».
– Поедемте с нами, – внезапно предложила Мурашкина мама. – Ивана не будет, сказал, что занят в эти выходные. А Вы – поедемте! Натопим баньку, отдохнёте, да и нам старикам веселее будет. У Вас же нет срочных дел?
Она так легко и естественно позвала, что Капа стушевалась, замешкалась и пропустила момент, когда могла убедительно отказаться. Да и не хотела отказываться, если честно. Уже вторую неделю шатается одна, как призрак. Галина Сергеевна, заметив её замешательство, поднажала.
– Мы только отнесём к Ванечке сумки и вернёмся. Вон наша машина, – махнула в сторону старенького Chevrolet бежевого цвета, припаркованного неподалёку. – Муж уже пошёл наверх, я тоже поднимусь, но мы не долго. Подождём Вас в машине, не торопитесь.
Капа поспешила к себе, взять кое-что из вещей. Обрадовалась внезапной возможности отвлечься.

После бани и ужина они сидели на диванчике в небольшой гостиной. Капа чувствовала себя намного лучше. Галина Сергеевна показывала ей старые альбомы.
– Ой, это же я! – узнала себя Капа на одной из фотографий и так обрадовалась, что даже подпрыгнула. – У меня тоже есть такая! Мы ходили в один детский сад?
Она так искренне изумилась, что женщина рядом с ней засмеялась.
– А вы не помните? Я, как сейчас, вижу Вас малышкой. Вы дружили с Ванечкой, часто ходили за ручку на прогулках.
– Не может быть! Я не помню! Как же так?
Капа не врала, говорила чистую праву. Её память хорошенько затёрла детские воспоминая, сохранив только некоторые фрагменты.
– Мы ведь в одном дворе жили, неудивительно, что вы ходили в один садик и потом в одну школу. Помню, Ванечка всё время просился в другой класс в начальной школе, а почему – не говорил. Просто извёл нас. Кажется, я только сейчас догадалась, – мама Ивана посмотрела на Капу и улыбнулась, – наверно, вы попали в разные классы.
– Да нет, – смутилась та, – что Вы. Думаю, была другая причина.
– Может и так, – легко согласилась хозяйка. – А вот здесь, смотрите, Ванечка с тренировки шёл, а муж его во дворе сфотографировал, исподтишка. Такой серьезный тут получился, как взрослый.
– Тренировки?
– Да, ходил на бокс почти три года.
– Бокс?!
Сегодняшний вечер претендовал на титул вечера удивлений. Мурашка и бокс? Что-то несопоставимое.
– Да, он очень усердно тренировался, даже ездил на соревнования. Но я всегда волновалась. Не понимаю этот спорт. Мечтала, чтобы он его бросил. Обрадовалась, когда это произошло. – Галина Сергеевна вздохнула не слишком радостно.
– Вот как? А почему бросил?
– Точно не знаю. Он нам не сказал. Что-то, наверно, случилось в его жизни такое, чем он не мог с нами поделиться, – её голос, теперь уже явно, погрустнел. Она вздохнула.
– А вот это выпускной. Вас тут нет?
– Меня тут нет, – голос Капы тоже сник. На неё с фотографии смотрели знакомые лица.
– Значит Вы так и учились в разных классах.
– Да, наверно, – снова соврала Капа.
Они учились вместе. Капа, конечно же, помнила Ивана, но одновременно и не помнила, потому что никогда не обращала на него внимания. Почему-то почувствовала себя виноватой перед этой женщиной.
– Да что это я, всё Ванечка, да Ванечка, простите меня. Расскажите о себе. Кто Вы по профессии? Где учились?
– Я …– Капе стало неловко. Хвастаться-то нечем, – я не училась после школы, сразу стала работать, – аккуратно обошла неприятную тему. – У меня был цветочный салон.
– Правда? Как замечательно! – всплеснула руками хозяйка. – А где? Почему был?
– Ну… я жила не здесь. Недавно вернулась. Пока ищу работу. Не тороплюсь. Хочу найти что-то по душе.
Капа боялась остановиться, чтобы в паузы не смогли прокрасться вопросы, на которые ей не хотелось отвечать.
– И правильно, не спешите. Работа забирает огромную часть жизни, поэтому выбирать нужно вдумчиво. А чем интересуетесь, кроме цветов?
– Ну… мне нравилось… рисовать, – ответила, выдав первое, что лежало на поверхности. Внутренне поморщилась от очередной лжи.
– Рисовать? Не может быть? – обрадовалась хозяйка. – Я тоже люблю рисовать. С детства.  Знаете, я мечтала стать художницей, рисовала на всём, что подвернётся. А сколько раз мне влетало за испорченную мебель, стены, книги, Вы не представляете! – она счастливо рассмеялась. – Хотела учиться на художника, но родители считали это баловством. Тогда не принято было спорить с ними, не то, что сейчас. Меня видели или врачом, или юристом. Врач из меня не получился в итоге, а вот медсестрой, думаю, я была неплохой. Такая история.
– А как же рисование? – осторожно спросила Капа.
– О! Эта любовь никуда не делась, она так и осталась со мной. Я часто рисую. Муж ругается, что пустит мои «картины» на растопку, – снова легко засмеялась. – Говорит, что пожароопасный хлам держать в доме нельзя. Но, я думаю, он этого не сделает, – добавила шёпотом, озорно прищурившись.
– А можно посмотреть? – почему-то заволновалась Капа.
– Ой, да что Вы! Там нет ничего стоящего, даже неловко показывать.
– Пожалуйста, – Капа умоляюще сложила руки. Вдруг так захотелось посмотреть на её рисунки.
– Вы меня смущаете. Ну, ладно, пойдемте глянем парочку, но только, чтобы Вы на меня не обижались, и убедились, что нечего там смотреть.

Внутри белой метели стояла женщина, в пол-оборота, спиной к смотрящим. Её волосы, платье, вся фигура были нарисованы листьями, каплями дождя, снежными хлопьями, звёздными россыпями, которые срывала неведомая стихия, летящая ей в лицо. Часть её силуэта уже была разрушена этим, несущимся сквозь неё, потоком. Непостижимая сила была единственным движением, захватившим всё пространство, и она не остановится за пределами картины. Это завораживало. У Капы перехватило дыхание. Она поняла, что та женщина исчезнет. Стихия, которая неслась ей навстречу, сделает своё чёрное дело, постепенно смахнув её хрупкую фигуру с холста. Унесёт с собой всё, чем та являлась. От этого чувства стало нестерпимо печально.
– Я назвала её – «Время». Эту картину. Мне кажется, что время похоже на невидимый ветер, который постепенно разрушает нас, срывая покровы и истончая. Я попробовала нарисовать его.
Капа чувствовала комок в горле. Она сразу увидела, что в этой картине нарушены законы композиции, светотени и контуры использовались не точно, тому, кто учился рисовать, сразу видны такие нюансы. Но каким же всё это оказалось не важным, все те правила, которые Капа помнила и старалась соблюдать прежде. Она не подозревала, что можно их нарушить и получить такой эффект – живую эмоцию.
Галина Сергеевна, выбрала в стопке, сваленных в углу «картин», ещё несколько. Все они были ни на что не похожи. Чистое самобытное искусство. Не испорченное обучением. Не обременяющее себя никакими рамками. Вот оказывается, как это выглядит, когда человек делает то, что любит, не заботясь о чужом мнении.
Капа, с позволения хозяйки, влезла в эту «кучу». Там было много работ. И акварели разных форматов, и холсты, и хрупкие пастели – хозяйка не ограничивала свою руку ничем. Совершеннейший хаос с точки зрения стиля и техник, но этот хаос был необычайно живым и волнующим. Каждая работа приковывала внимание и удивляла. Вот точное слово – именно удивляла.
Капу потрясло то, что она увидела.
– Почему Вы так их храните? Почему не разместите в доме? Любую можно оформить и любоваться. Их же никто не видит здесь?
– Ой, да что Вы! У нас и стен на них не хватит, – засмеялась эта удивительная женщина. – Да, и ни к чему на них смотреть. Мне интересно рисовать, а когда работа закончена, я просто перехожу к другой. Выбросить жалко. Так они тут и лежат.
– А можно, – Капа зажмурилась от собственной наглости, – не могли бы Вы продать мне какую-нибудь?
– Ни в коем случае! – замахала руками хозяйка. – Как это продать? Берите любую. Разве можно такое продавать? Я с радостью Вам отдам, если что-то понравилось.
– Правда? – не поверила Капа.
– Ну, конечно! Думаю, однажды мой старик всё-таки их спалит втихаря, – и снова засмеялась. Не понятно, то ли шутила, то ли нет.
– Можно… не знаю, мне неловко… та…  первая...
– Берите, берите. Я рада, что Вам она понравилась. Время – непростая штука, – добавила, посмотрев на Капу.
– Спасибо.
– В жизни есть вещи, для которых нужна перспектива. ВременнАя перспектива. Потому, что только так их можно рассмотреть. И сейчас я хорошо вижу, то, что не видела в молодости – всё, что нам нравится, и есть, по-настоящему, наше. Идти за этой симпатией, какой бы странной или незначительной она ни казалась – это всё, что нужно. Жаль, что не доверилась ей. Не хочу обесценивать свою жизнь, но, думаю, моя истинная любовь всегда жила перед чистым листом, в моих пальцах. Я сожалею, что не подарила ей свою жизнь.
Капа слушала и чувствовала, как каждое слово падает на её иссушённое сердце живыми каплями. Она сама себя превратила в пустыню, сама увела себя не в те места, и не к тем людям.
– Доверяйте своему сердцу, идите за тем, что Вам откликается и не сомневайтесь. Эта дорога никогда Вас не подведет. Путь сердца единственно верный. Я рада, что могу сказать Вам это. ВременнАя перспектива – это подарок от жизни.
Улыбнулась и взяла Капу за руки, а та изо всех сил держалась, чтобы не выдать своё волнение, не дать волю слезам, которые вскипали внутри.
– Спасибо. Я постараюсь, – только и смогла сказать.
Слава богу, за ними пришел хозяин, «отругав» супругу за то, что морочит гостью, и они, по-доброму пререкаясь между собой, проводили растревоженную Капу в Иванову комнату. Пора спать.

Что это значит – идти за своим сердцем? Взбудораженная душа никак не успокаивалась. Какой тут сон.
«Что тебе нравится?» – вспомнила она слова Ивана. – «Что мне нравится? Никогда о таком не думала. Даже не знаю… – Если не думала раньше, начинай сейчас! Давай, перечисляй! Я помогу».
«Идите за тем, что Вам откликается и не сомневайтесь. Путь сердца единственно верный» – добавила его мама.
Капа зарылась с головой в пахнущее свежестью белье. Что это за люди? Почему она раньше не встречала таких?
Не помнила когда заснула, но проснулась от того, что ныли запястья. Она рисовала. Рисовала на огромной стене широкими летящими мазками, легко и уверенно заполняя пустоту цветом, чувствуя счастье от того, что получается нечто очень красивое. Она помнила, ей безумно нравится рисовать. И не страшно, что не видно всей картины, вероятно, она огромна, достаточно было ощущения, что даже маленький фрагмент её – прекрасен.

Капа вернулась из этой поездки другой. Вошла в квартиру, аккуратно прислонила к стене подаренную картину, бросила вещи и повернулась к зеркалу в прихожей. Посмотрела на ту, что напротив.
«Ну, что? Так и продолжишь жалеть себя и убегать?».
Обычная медсестра рисует потрясающие картины, делится теплом с чужим человеком, поит чаем и кормит домашним. Кто-то продает рыбу на рынке и спешит после работы к детям, кто-то думает о другом человеке, приберегая для него сюрприз и бежит навстречу, счастливо улыбаясь и махая руками. Миллионы людей, каждый день, погружаются в маленькие и большие дела, становясь для кого-то спасением, для кого-то поддержкой, для кого-то смыслом. Время стремительно несётся через каждого невидимым ветром, унося мгновения жизни. Мы все в этом непостижимом полёте. Мы все – жизнь. Мы все – одно.
«А ты? Что ты сделала для кого-то?».
Та, что напротив, кажется, уже знала ответ. Капа кивнула ей и улыбнулась. Ни та, ни другая больше не хотели убегать.

СТ: Zivert – На свет