Арьергардный бой

Последние пятнадцать лет моей жизни характеризовались ползучим процессом выдавливания меня из мест моего бытования, обретенных на всем протяжении жизни. И вот, наконец,  очередь дошла и до участка подмосковной земли, с которым со времени моего рождения связана вся моя жизнь, - участка, на котором стоит дача,  построенная моим дедом. Дело же в том, что в 2024 году Государственной Думой был принят закон о заброшенных дачах, и у меня есть веские основания полагать, что под его действие будет подведено  и  мое родовое владение.
Хотя неиспользуемый мною дачный дом прочно закрыт для постороннего доступа, и я регулярно трижды в год окашиваю траву (это главные признаки незаброшенности), проблему представляет содержание в порядке смешанного леса, занимающего две трети моего участка.
Лес состоит из полутора десятков елей примерно тридцатиметрового роста, двух огромных берез, четырех дубов, множества кленов, один из которых  имеет крону исполинских размеров. Обильный подлесок представлен, главным образом, густыми,  малопроходимыми зарослями черемухи, но есть и орешины, и калины, и рябины. Тут и там в этом лесу встречаются культурные растения, например, одичавшие яблони и колоссальная туя, вымахавшая на пятнадцать метров, как будто здесь не Подмосковье, а Крым.
И вот беда: лес живет характерной для него жизнью. На какую-нибудь елку нападет короед, и она засохнет; кора с нее осыплется, и она на многие годы станет памятником самой себе. Или вдруг налетит ураган, и свалит, как правило, самую высокую ель; за последние двадцать лет их упало с пяток. Приедешь на дачу, и застанешь такую картину: посередине участка вздымается зеленая гора хвои – это ветви кроны упавшего дерева указуют в небеса. Последний такой случай произошел сравнительно недавно;  - десять лет назад упала самая большая ель,  чудом не задев дома. Чтобы ее убрать, мне понабилось целых десять рабочих дней. Я обрубил ее ветки и оттащил их к границе участка, где от века находится хозяйственная зона, служащая складом для строительных материалов и разных отходов. Затем, пользуясь ручной пилой (бензиновые и электрические пилы, как известно, – персонажи ужастиков, и как таковых, я их панически боюсь), я расчленил ствол на десяток бревен, которые были такие тяжелые, что я их разместил вплотную друг к другу на  лужайке, расположенной поблизости.
Нынешней осенью я узнал, что закон о заброшенных дачах вступит в силу в марте будущего года, и понял: для того, чтобы отвести от участка угрозу быть проданным с молотка, мне  нужно привести в порядок восемьдесят процентов его территории, то есть очистить лес от  старой древесины, переместив ее в хозяйственную зону.  Проведя рекогносцировку, я ужаснулся: в лесу чуть ли не на каждом шагу лежали стволы деревьев, упавших  20, 30, 40 лет назад; некоторые из них наполовину вросли в землю. Но наиболее угрожающе выглядели бревна, оставшиеся от ели, упавшей и разделанной последней. Прилегая боками друг другу, они образовали как бы  настил, сквозь щели которого проросли кустарник и  травостой.
В общем, задача представлялась неподъемной, но все-таки я решил попробовать хотя бы начать, взявшись за стволы, пролежавшие дольше всех. При первых попытках вывернуть их ломом, оказалось, что их сопротивление определяется  не весом, а  тем, что в гнилую древесину проросли корни окружающих деревьев; стоило лишь  порвать их кратковременным резким усилием, и оказавшееся легким бревно можно было волоком оттащить в хозяйственную зону. При этом в оставшейся от ствола глубокой ложбине обнаруживались ходы  поселений мышей-полевок, гладкие стенки которых, казалось, еще сохраняли тепло мышиных тел. Самые же старые стволы, стоило их тронуть ломом, сразу рассыпались в труху, которую в хозяйственную зону пришлось переносить  ведрами.
Наконец, очередь дошла до бревен, которые остались от ели, упавшей последней. Хотя за прошедшее десятилетие они изрядно полегчали, для моих остаточных физических сил бревна все равно оказались тяжелыми. Однако, меня  выручило то обстоятельство, что  участок имеет наклон к северо-западу – к границе, вдоль которой  расположена хозяйственная зона. Вырубив в подлеске широкую просеку, я переправлял бревна накатом вдоль откоса вниз; достаточно было их только направлять и немного подталкивать.
Так дела обстояли до тех пор, пока я не дошел до комлевого бревна; его средний диаметр – шестьдесят сантиметров, длина – примерно четыре метра. К несчастью, оно не лежало последним; - выше него располагались два бревна меньшего диаметра, прижатые к уступу склона, делящему его на две слабо наклоненные  террасы. Вставив лом в щель между комлевым бревном и его соседом, я попытался  сдвинуть первое с места, но оно оставалось недвижным, словно скала. С другого края комлевое бревно  сантиметров на тридцать оказалось длиннее лежавшего рядом. Зайдя здесь с тыла и замахнувшись, я вонзил лом между бревном и почвой, и, напрягшись изо всех сил, попытался вывернуть бревно из земли, но оно не поддалось нисколько. Взобравшись на бревна, я опробовал каждое место, внедряясь ломом в неровную щель между ними; - никакого эффекта: комлевое бревно оказалось слишком тяжелым. Что делать? Распилить его ручной пилой невозможно; этому бы помешало соседнее бревно, которое тоже убрать не получится; – мешает уступ склона. Я стоял, опустив в безнадежности руки, как казалось, под насмешливыми взглядами обступивших меня полукругом елей, бесстыдно выставивших на обозрение свои могучие туловища, толщина которых больше, чем у бревна, с которым я сейчас воевал. «Сдайся!» - как бы говорили мне ели беззвучным хором – «Это тебе теперь не по силам!».
Но вдруг у меня забрезжила мысль, и принялась развиваться: «…бревно пролежало десять лет; двадцать  раз поменялся сезон; мороз сменялся оттаиванием почвы, и бревно каждый раз понемногу погружалось в почву; оно  вытесняло грунт по бокам, образуя валики, и чтобы бревно привести в движение, его приходится вкатывать на валик выдавленного грунта, и у меня для этого не хватает сил; надо всего лишь этот валик срыть, и тогда бревно покатится».
Задумано – сделано; я взял лопату, и вырыл землю из-под бревна по всей его длине. Снова зайдя с тыла, я засунул лом под бревно, и, используя лом, как рычаг, вывернул бревно с занимаемого им места; подгоняемое моими пинками, оно покатилось вниз по склону, пока не уперлось  в своих собратьев, уже вставших на прикол в хозяйственной зоне.
«Видали?» - вопросил я торжествующим взглядом окружавшие меня ели, но они, насупившись, промолчали.
Я же решил: раз я еще на что-то способен, то буду держать оборону дорогого мне участка до последнего вздоха!
                Ноябрь 2024 г.