Именем Рыбы

Не выдержав вынужденной разлуки с Тихим океаном и сверкающими серебром, как средневековые доспехи, рыбами, я купила книгу американского океанографа Хелен Скейлс "Сверкающая бездна". Сижу теперь и с наслаждением читаю. Наше поколение с детства научено читать про прерии, морские глубины, батискафы.

Вчера дочь сообщила, что на Рейнике и остров Попова за какие-то 200 рублей ( для жителей Рейнеке в 2 раза меньше) можно на пароме плыть из Владивостока. Я два сезона была на Дальнем Востоке и не зашла в океан. Хотя достигла и Сихотэ-Алиня, и лунных безлюдных пейзажей, точнее, гряды пляжей возлюбленной Ливадии.

Как Ихтиандр, я теперь слоняюсь по грохочущему городу, задыхаюсь и думаю, что теперь со всем этим делать.

После возвращения с Дальнего Востока и Бурятии в Москву я недели две шаталась, хватаясь руками за воздух, как списанный за пьянку матрос. Выглядело это подобно тому, как рыбообработчик выходит с полугодовой путины на берег, только я вышла с берега в собянинскую похорошеллу.

Я забыла названия многих улиц, путаю переходы в московском метро и однажды на Белорусском вокзале села в обратную сторону и когда начались какие-то перегоны поняла, что еду в сторону Апрелевки.

Боже, верни мне берег Тихого океана!
Я там научилась жить как русский человек, уже втянулась в ритм и ветра, но обстоятельства вынуждают меня находиться в Москве. Я знаю, что когда-нибудь я смогу вернуться на путину и уйду в Охотское море хотя бы месяца на два.

Как я сейчас понимаю, тонны рыбы, проходившие через мои руки, были не случайностью: меня всю жизнь тянуло к ней. В нашей семье всегда любили рыбу. Мама родилась в Литве, и мы четыре года жили в Эстонии. Там в корм птице добавляют в большом количестве тук, и когда мама варила куриный бульон, он был как уха!

Есть во всем этом деле и метафизика. В моих рассказах часто упоминались рыбы. В "Лижущая камень и кровь" героиня вообще обнаружила себя ввинченной в какую-то ценную промысловую рыбу, то ли в форель, то ли в лосося. Дело в том, что постмодернистские формы и магический реализм в этом годы помогали мне выписывать самые драматические эпизоды моей жизни. В рассказе "Тростниковые корабли" героиня живет на тростниковом острове, рыбы его откусывают и остров качается, создавая атмосферу неустойчивого мира, динамического равновесия. В другом рассказе "Текущий дом" героиня дрейфует на судне по реке, пишет письма любимому мужчине, которые никогда не отправит. И у нее в кабинете аквариум с хищными рыбами, которые при волнении водной глади начинают беспокоиться, жрать друг друга и заставлять ее двигаться вниз по реке.

"Быть может, в этом было дело, кочевье не посадишь на якорь, и рыбам нужно было вперёд, пусть даже и в аквариуме".

У нее с рыбами этими вообще странные отношения: они диктуют ей свою волю, просят искать новые места и стоянки и, конечно, заканчивается все это плохо.

"Вдруг посыпалось стекло, и рыбы стали биться на столе, не засыпая, задыхались, сами изрезанные, невыносимо страдая.
Одну за одной я брала их в ладони, они огрызались, впивались зубами в пальцы. Я отрывала их от себя вместе со своей кожей, и все они были выброшены в реку. Я стояла и смотрела, как пенится, как бугрится комьями река, и как мимо меня проплывают обрывки писем, наши фотографии и ракушки, которые мы собирали на одном счастливом берегу…И тут почувствовала спиной, оглянуться не было сил, как дом мой стал плавиться, густыми, как будто парафиновыми струями стекать мимо моих ног, которые тоже стремительно погружались в реку, …и……
...Река текла сквозь меня, сквозь моё долгое упругое тело, которое я, наконец, стала чувствовать, текла с таким нежным усилием, что не хотелось плыть вспять. Но нужно уходить от моих рыб, которых я успела полюбить, потому что теперь я для них не была кормильцем, была их кормом…Последнее, что я помнила, это строчку из моего сегодняшнего письма….
Она плыла и шептала моим голосом, которого больше не было: «нужно было бы и вправду жить с тобой на том берегу, в доме из ракушечника, который нарезается стеновыми блоками весом по две тонны», и как-нибудь надо сесть и написать о том, какой могла бы быть моя жизнь, если бы… Всё же лучше примириться со своей ложью, только она и объяснит, почему это и есть моя жизнь….
Я увидела, что на дно, где обглоданы скелеты, чья-то уцелевшая шерсть, как на экран, упали многоликие тени, моя тень".

В 2022 году я представила в Ереване книгу "Черные рыбы. Удинский акафист". "Чёрные рыбы" - это многозначная метафора. Образ рыб-народов появляется у Хлебникова в 1915 году, в апогей армянского геноцида.

Годы, люди и народы
Убегают навсегда,
Как текущая вода.
В гибком зеркале природы
Звёзды - невод, рыбы - мы,
Боги - призраки у тьмы.

"Черные рыбы" - это еще и отсыл к Христу, к обугленному христианству. "Под именем рыбы, - пишет Августин Блаженный в Граде Божьем, - таинственно разумеется Христос, потому что в бездне настоящей смертности, как бы в глубине вод, Он мог оставаться живым, то есть безгрешным".

" Черные рыбы" - это еще и образ людей, оторванных от своей земли, от корней, от народа. Черные рыбы живут на большой глубине, часто в холодных водах, куда не проникает солнечный свет. Таким мне увиделся мой герой Арсен Гуусари, удин-армянин, в силу исторических и семейных обстоятельств оторванный от удинской земли. Он живет как будто на глубине. Перед тем, как окончательно духовно проснуться, он заносит руку над нелюбимой женщиной, видит тревожные сны- как он пытается и не может подняться на поверхность из холодной бездны. Арсен становится проводником тех, кто ищет и идет на свет.

В книге "Сверкающая бездна" я нашла удивительный факт: морской огурец ( энипниаст) из семейства голотурий светится в темноте. Если его потревожить, он сбрасывает внешний слой светящейся кожи, создавая сияющий призрак самого себя, а сам в это время удирает.