Есть только миг - 2

Начало см. http://proza.ru/2025/03/17/997

               Против ожидания, ключ повернулся в замке легко. Юля порадовалась, что на лестничной площадке никого нет, не надо ничего объяснять бдительным соседям, решительно шагнула в квартиру Галины Петровны и остановилась в изумлении.
               От входных дверей начинался даже не коридор, а то, что можно было бы назвать холлом. Вдоль стен – какие-то затейливые диванчики с гнутыми ножками, обитые китайским шёлком с драконами, на стенах – подсвечники, раскрашенные деревянные маски, картины в дорогих рамах.
               Юля растерялась: прихожая в хрущёвке, где жила бабушка, выглядела совсем по-другому. Про китайский щёлк и дорогие рамы картин она подумала сгоряча: ни в чём подобном молодой врач-стоматолог не разбиралась, но сразу вспомнила слова мужа:
               — Юлька, ну, куда ты лезешь? В чужую квартиру?! А вдруг что-нибудь пропадёт? Знаешь, старушки любят сами что-нибудь спрятать, а потом утверждать: «Вот здесь лежало»… Погубит тебя твоя благотворительность.

               Вадим, конечно, как всегда прав. Но Галина Петровна так просила принести паспорт: если он будет, операцию назначат на завтра… Почему-то без этого документа операцию делать не хотели, словно на таможне, проверяя наличие визы для прохождения на тот и этот свет. А ещё телефон… Уходя в магазин, Галина Петровна поставила его на зарядку, и, конечно, ни одного номера наизусть не помнила. Дочка, наверное, волнуется…

               От живописи Юля была так же далека, как от антикварной мебели, но картины на стенах притягивали. Особенно одна: сумерки, кладбище, рядом с полуразрушенным памятником угадывается силуэт девочки, а на переднем плане – столб света. Он почти пересекает картину, и, Юля голову бы отдала на отсечение, внутри этого света кто-то движется…

               Рассмотреть картину внимательно не позволил долгий резкий звук. Юля оглянулась: на смартфон не похоже, лампочка на домофоне не мигала, значит кто-то с силой жал на дверной звонок…


               — Не спим, не спим, в бессознанку не уходим…
               Две утренние операции оказались проще, чем ожидалось, и большеносый хирург был бодр, доволен собой и всем миром.
               — Мне сёстры все уши прожужжали, какая пациентка у нас объявилась: все стонут или ругаются, а она молчит. Паспорт-то принесут?
               — Обещали...
               Глаза открывались с трудом, любое напряжение отзывалось очередным приступом боли, тем не менее, Галина Петровна пыталась отвечать если не совсем уверенно, то хотя бы громко.
               — Ну-ну… Тогда вечером клизма, на ночь обезболивающее не пить, а утром…
               Врач вздохнул:
               — Ещё раз напоминаю: в вашем возрасте возможны любые варианты.
               — Я понимаю…


               Если повернуть голову, виден краешек окна и кусочек неба. Обычное небо, серовато-белое, с пятнами облаков, словно рисовал ребёнок, небрежно помыв кисточку… Галина Петровна подумала: если, как опасается хирург, что-то пойдёт «не так», этот кусочек неба она заберёт с собой. А палата с её запахами, стонами и ощущением бессилья останется здесь. На небе память о ней не к чему…

               Глаза непроизвольно закрылись, боль не ушла совсем, но притихла, и в мареве забытья всплыл столб света…


               В поисках Галочки, которая должна ещё полчаса играть на пианино, Людмила выглянула в окно и увидела, как отец, выйдя из сарая, тяжело опустился на приступок.
               — Папа! Опять сердце?
               Хлопнула входная дверь.
               Людмила бежала босиком по двору, лавируя между разбросанными могильными плитами и размахивая недошитым шёлковым платьем клиентки.
               Отец усмехнулся пересохшими губами:
               — Ты сейчас на Белую Панну похожа.
               — А…
               Людмила с удивлением посмотрела на платье в руках, повесила его на склонившуюся к земле ветку яблони.
               — Ну, можно и так… Ты не пугайся, просто принеси мне воды, пожалуйста, я что-то встать не могу…


               — Вовка! Не отставай! — Галочка сердито оглянулась.
               Галочкин спутник, худой рыжеволосый парнишка лет десяти, покрутил головой: прийти днём на кладбище, ещё ладно, но в сумерках… Говорят, где-то здесь бродит привидение. Вдруг оно как раз за спиной…

               — Мертвые не кусаются, обидеть могут только люди.
               Так говорил Галочкин дед, а ему она в свои восемь лет верила безоговорочно.
               Вовка в очередной раз споткнулся не то о торчащий из земли корень дерева, но то о разрушенный могильный памятник, после войны на старом кладбище их было много, с опаской спросил:
               — Далеко ещё?
               — Пришли.
               Рано выглянувшая из-за туч луна осветила покосившиеся железные кресты и среди них полуразрушенный каменный склеп. Массивная дубовая дверь со скрипом болталась на одной петле, внутри что-то шевелилось…
               — Смотри! Там... — Вовка не договорил.
               — Ерунда, — рассердилась  Галочка. — Просто ветер тряпки шевелит. Дедушка во время войны в склепе подпольщиков прятал… Белая Панна всем помогает.
               — Я туда не пойду, — сказал Вовка.
               — Не надо. Белая Панна, сама приходит.
               Девочка опустилась на корточки возле корня старой ивы и замерла.
               — Ты что, хочешь попросить Панну, чтобы тебе разрешили не заниматься музыкой? У тебя же талант, все говорят…
               Мальчику кажется, что когда говоришь, Панна не придёт, и не так страшно…
               — Вовка! Ты глупый… Музыку можно перетерпеть. Я хочу, чтобы дедушка не уходил. Он, знаешь, плох стал, а нам с мамой дедушка так нужен… Не то, чтобы я очень верю в эту Панну, но вдруг…


               Галина Петровна открыла глаза и слабо усмехнулась: «Никуда не делась палата…»
               Со своими внуками она общалась только по скайпу:
               «Интересно, стали бы они просить Белую Панну, чтобы завтрашняя операция прошла удачно?» 

Продолжение см. http://proza.ru/2025/04/09/773