Часть Вторая Сажа и пепел. Глава II

Лодки покачиваются, рассекая мокрые просторы кромешной темноты. Поныне памятуя о трагических происшествиях последних суток, мы заполняем плавучие грибные шляпки разделившись на видящих в темноте и достаточно выносливых для гребли. К несчастью для моих рук, я из последних - слепой как крот, натираю мозоли поверх мозолей, в надежде, что мы сможем избежать очередной опасности. Озеро тянется даже не думая заканчиваться. Если бы облизывающая грибные шляпки вода колыхалась более решительно, а в темноте над головой поселилось хоть чуть-чуть звёзд, я бы всерьёз ждал выхода в открытый океан.

Назвавший это Тёмным Озером был честен лишь наполовину - безмолвный водоём был непроглядным, но бескрайним. Рассекая его притворно спокойную гладь, мы продвигаемся вперёд. Неустанно преследуем мечту выйти на поверхность, а если повезёт, ещё и отыскать ответы по пути. К добру или к худу, путешествие вновь становится однообразным, хотя даже эта гнетущая пустота повседневности умудряется выматывать . Непрошенные мысли свербят в голове, заявляя о себе ежеминутно - Эльдет, Шуушар, Топси, Турве… Ронд. Ужас в городе рыболюдей. Ужас в застенках дроу. Повсюду только ужас.

Водная процессия приостанавливается и лодочки собираются в кучу, стукаясь одна о другую. Отложив вёсла, Сарит достаёт бурдюк и вытряхивает надо ртом последнюю каплю — сорвавшись, та бесследно исчезает, едва коснувшись иссохших губ. В жестах Аханы сквозит напряжение, когда она озвучивает мысли, которых все давно избегали.

— Кажется... кажется наши запасы совсем истощились... — угрюмые взгляды ответом, напряжённые, направленные мимо неё, — Но, возможно... возможно я знаю как нам помочь! Мне нужно только немного времени и все вещи способные удержать воду.

За подобное обещание мы готовы были отдать куда больше. Склянки, фляги, кубки украденые у дроу и даже перевёрнутые щиты заполняют пространство грибной шляпки, пока эльфийка неловко поводит вёслами, отплывая подальше. Глаза смотрят в одну точку. Когда жрица воздевает посох, привычный голос девчушки, мягкий, робкий и вкрадчивый, напивается небывалой силы. Голос взывает к Истишиа. Молит о дожде. Издалека особенно заметно как головной убор предназначавшийся Верховной Жрице дроу, зловеще блистает чёрными опалами. Ювелирный паук восседающий среди паутины серебряных цепочек хищно сжимается, пока девушка мотает головой и болезненно щурится, охваченная внутренней борьбой. Наблюдая за сражением я невольно затаил дыхание. Запах озона вворачивается в ноздри, на миг заполняя собой всё сущее, а следом накатывает беззвучный громовой взрыв. Ударная волна взметает вал мельчайших брызг, бросает волосы в лицо, хватает за одежду и раскачивает лодки. Наверное где-то и это зовётся дождём, но зрелище передо мной больше походит на сплошной водопад, обрушивающийся на жрицу. Среди полного штиля подземного водоёма Ахана призвала штормовой ливень.

Ветер успокаиваются, а лодка синелицой эльфийки всё ещё на плаву. Нас достигают только редкие брызги, но даже этого достаточно чтобы смыть боль и грязь последних дней. Шторм затихает, а мы приближаемся и рукоплещем, хотя Ахана выглядит довольной и безо всяких оваций. Стресс как рукой сняло - досужая болтовня и смех прогоняет изнутри остатки безнадёги с которыми не справилась благословенная вода за остатками которой мы тянемся с жадностью. Всего глоток чистейшей жидкости прокатывается по телу нотами сладости и тепла, пока разумы сцепленные споровой связью утопают в размышлениях. Оттенки эмоций так же уникальны как их обладатели, рассуждающие о жизни и будущем, о грубых дроу и мягких диванах, о красоте природы и природе красоты. Вёсла уже не кажутся мне такими тяжёлыми и я сам лезу к ним обниматься, отталкивать и притягивать к себе вновь. Но даже подобную поэзию терпеливый надзор Сарита умудряется делать монотонным. Тёмный эльф обладает неистощимым запасом въедливого бормотания, единственным способом пресечения которого оставляет соблюдение тишины, словесной и умственной. Последние голоса спешно смолкают в пространстве дарованном Стуулом.

Молчание продлилось по меньшей мере два десятка минут, а после я слышу Тенебрис. Оглядываясь назад я вижу удаляющуюся фигуру автоматона, отчаянно размахивающую руками:

— эй! ЭЙ! Меня похищают! Аяна показала свою предательскую суть и похищает меня!

Безмятежная даже в минуты злодеяния, арфистка загребала левее, всё больше отдаляясь от вереницы лодок. Пересаживаясь на место Принца Дерендила я беру новый курс, открыв было рот, но скверный старик Баппидо опережает меня. Преследуя беглянок я краснею едва ли не больше чем мои разгорячённые мускулы, запоминая новые, по-настоящему Подземные ругательства, которыми дерро делится со всеми желающими и несогласными, излишне ярко выражая отношение к происходящему. Среди непроглядного мрака постепенно вырисовываются небольшие скалы, раскинувшиеся вдоль каменистого берега и вынужденный обходить их следом за Аяной мне начинает казаться, что та знала куда плывёт.

Дурацкий побег. Идиотический. Верная себе, разведчица игнорировала и просьбы и угрозы. Мы успеваем закрепиться на берегу и столпиться вокруг, в то время как она продолжала торопливо постукивать камни. Рукоять клинка ритмично ударялась о сланцевые стены, пока не обнаруживает искусственную полость, хитроумно прикрытую глиной. Девушка вытаскивает из тайника свиток и тогда уже на её миниатюрном запястье смыкается тяжёлая ручища Персиваля, уставшего от роли наблюдателя. Роль допрашивающего нравилась ему больше.
— И что по-твоему ты делаешь?
— Спасаю вас.
— Вот как? То есть если я разожму руку ты не сбежишь с её содержимым?
— Побег никогда не был частью моего задания. Это свиток телепортации. Так я смогу известить о вас. Иначе вам не помогут.
— Кого?
— Моих нанимателей.
— Кого конкретно?
— Я не знаю.
— Куда ведёт свиток?
— Я не знаю.
— Когда и как нам помогут?
— Не знаю.
Большинство разговоров с Аяной проходили подобным образом, отчего молчаливая наёмница была паршивой компанией для сплетен или досужей болтовни. Портал для одного, неназванные доброжелатели на той стороне магического пути, непрошенная подмога... Решительно всё - миссия, личность, поведение и даже характер девушки иногда вызывали стойкую фрустрированную злость. Подобно ювелирным весам моя душа раскачивалась между жалостью к ещё одному человеку лишённому памяти и раздражающей невозможностью добиться от неё хоть малейшей крупицы ясности, равно как и эмоционального отклика. Попросите любой примечательный камень признаться вам в любви и верности и посмотрим сколько из вашего восторга будет принадлежать не тому факту, что камень заговорил.

"Не доверяй ей. Не доверяй мне. Не доверяй никому. Только так ты можешь защитить своё хлипкое маленькое сердечко от горечи утрат."

Демоническая пантера в своём репертуаре. Отбрасывая в сторону чужой хохот рвущийся в мои лёгкие я пытаюсь переключиться с голоса Акаши, сонливо вторгающегося в мои мысли, на разговоры друзей. Дискуссия состояла по большей части из пространного ворчания. К этому моменту рациональное преобладало над чувственным, оканчиваясь одной веской фразы Аханы:
— Аяна не сделала нам ничего плохого, хотя могла. Давайте её отпустим?
Мысль верная, поглядывая на друзей я добавляю:
— Ой, да пускай катится... она ведь всё равно не знает где и когда мы выйдем на поверхность и даже будем в следующий момент. Мы сами не знаем!
Тенебрис за это время успела открепить от тела опознавательную жемчужину, оценивая колдовской фон которым может быть окутана разведчица. Когда магия вновь вспыхивает рунами на обшивке автоматона, устремляясь к драгоценному камню на лбу, та лишь цокает своим механическим языком:
— Ей основательно так переворошили мозги. Страшно сильная магия. Может быть даже древний артефакт. Законсервированные воспоминания могут не вернуться и через пол года, хоть запытайте вы её.
Чудесный сюжет для кошмара случившегося наяву - примерять на себя роль безвольного муравья, слепо вышагивающего по лабиринту чужой грандиозной игры. И чтобы примерить на себя шкуру разведчицы четверым из нас даже не нужно было обладать особенным воображением. Моя неизменно упадническая логика, простая как всё гениальное, поставила в обсуждениях жирную точку. К добру или худу мы вряд ли встретимся снова, а потому мы отпускаем блеклую особу на все четыре стороны. За время перепалки она не сказала ни словечка - так и стояла с высоко поднятой рукой, с одинаковым холодом ожидая когда её руку отпустят или сломают. Железная хватка Персиваля разжимается - девушка возвращается к своим делам. Её тело окутывает ореол холодного жёлтого света и вот её уже нет. Вот так - без прощальных взглядов, речей и напутствий. Возмутительно. Неподражаемо.

Снова в воду. Теперь, немногие оставшиеся друзья были вынуждены наконец оценить по достоинству труды находчивого Джар’Ры, пару лет вязавшего узлы и конопатившего дыры на стареньком грузовом судёнышке - снова распределившись между лодками, мы умещаемся в три. Четвёртая скользит следом за последней, привязанная к ранее закреплённому колышку. За подобную находчивость меня награждают великой честью тащить на вёслах не одну, а целых две грибные шляпки следующие шесть часов, однако я был достаточно щедр, чтобы разделить её с Дерендилом. Подменяя друг друга мы бы смогли двигаться и подольше, но товарищи впереди наконец устали.

Кажется я начинаю понимать, как Тенебрис удаётся создавать свои шедевры. Вся штука в том насколько творчески и эффективно мозг начинает работать в стеснённых условиях. Вместо того, чтобы раздумывать о тысячах способов достижения нескольких поставленных целей, теперь он находит тысячи возможных целей достижимых несколькими имеющимися способами. Звучит философски, но примерно с такими мыслями я жевал странную похрустывающую массу, в которую спрессовал несколько грибов прокладывая слои водорослями. Быть может может во мне шепчет то самое хвалёное Подземное Безумие, но при помощи столь нехитрых манипуляций походная пища стала по меньшей мере пристойной. Задумчиво глядя на однообразный фон путешествия, я шарю по карманам пока нечто не кусает меня за палец. Резко отдёрнув руку и едва не порвав ткань я привлекаю внимание великосветского кваггота и Джимджара, находящихся рядом. С пальцами всё в полном порядке. В порядке и осколок того злосчастного камня - единственный предмет находившийся в кармане - никаких острых граней, сколов, трещин. Ничего чем можно было бы уколоться. Я напряжённо вглядываюсь в лица спутников, пожимаю плечами и они отрешённо переключаются на безмятежную пустоту вокруг, а значит совсем не слышат низкий, сдавленный рык. Громкий звук сотрясал лёгкие и диафрагму, словно землетрясение, он был громким, чудовищно громким, но слышал его я один. Наваждение затухает. Вспоминая рассказы о причудливых симптомах отравления некоторыми растениями я поглядываю на остатки своего грибного сэндвича, до боли сжатые в кулаке. Акаша спит. Её астральные уши недовольно подёргиваются во сне, задевая фибры моей души оттисками представлений о внешнем виде потусторонней пантеры. И даже не просите меня разъяснить это как-либо иначе, всё равно не смогу. Просто поверьте слово — если бы рычала она, я бы знал об этом. Её рык уже давно не повергает меня в ужас, а сейчас я был именно там. В ужасе.

Можно было не сомневаться насколько красноречиво моё лицо выдаёт с потрохами внутреннее смятение - достаточно было услышать голос Джимджара - спокойный, сочувствующий. Неправдоподобная тень привычного задора этого подземного гнома размышляла о жизненном дуализме, внезапно ударившись в философствования:

— Оно ведь как бывает - вот сталкиваешься Ты с ситуацией, где у тебя два выбора и оба насквозь мерзопакостные. А делать выбор нужно, и каждый способен сделать тебе худо, каждый способен сделать тебя дураком. Ты дурак и есть если попал в такую ситуацию, но делаться ещё большим тупицей растрачивая себя на принятия решения не стоит, подкинь монетку! — при этих словах, Джимджар действительно подбрасывает в воздух монетку, не пойми откуда блеснувшую в серых пальцах, — по крайней мере выиграешь побольше времени на работу над ошибками, или, так уж и быть, переживания о том какой ты разнесчастный.

Привычный ехидный тон просачивается в жизненную науку моего товарища к середине мысли, а вслед за ним пробуждается и мой собственный шебутной нрав, не способный уместиться в пространстве метафорических рассуждений. За долю секунды до осознания, моё тело уже выбрасывает пальцы вверх, как делало это тысячи раз, ухватывая в полёте подброшенную денежку. С примечательного кругляша мимо меня смотрит бородатое лицо дварфа.
— Слава Королю Стилшедоу! — саркастически возвещает спутник, отвечая на невысказанный вопрос, пока я разглядываю профиль. Неожиданный сувенир очевидно был сущей безделицей, однако я начисто забываю о проблемном осколке зажатом в правой руке, пока зуд исходящий из него не устремляется от пальца к кисти. Переползая вверх подобно кусочку льда застрявшему под кожей, мерзкое чувство прокатывается вдоль конечности, заливая её узлами невидимых узоров. Смуглая кожа покрывается контрастными линиями, повторяющими очертания хвоста. Белеющая лента энергии устремляется к предплечью, наполняя разум стойким чувством направления, призывающего, влекущего меня. Так, после спиноломного дня в поле ощущается дорога домой, увязывая в единый клубок гордость за проделанную работу, мысли об отдыхе и мечты о добротной кружке прохладного эля, щербатой и почти бездонной благодаря щедрости старушки тавернщицы и твоему собственному юношескому обаянию. Непреодолимая сила. Невольно подражая королю Стилшедоу, я отворачиваю голову и отчаянно щурюсь в пустоту, но едва вижу очертания друзей над неприметными овалами лодок. Холодные тёмные воды, не похожие одна на другую спины и старик Баппидо поднявшийся повыше, дабы привлечь всеобщее внимание.

— Вы пока не видите, но впереди уже начинает маячить аванпост дуэргаров. Не знаю как там у вас складываются отношения с дварфами на Поверхности, но лучше вам поскорее забыть про их родство и отбросить любые мнимые сходства. Они столь же злы, сколь и скучны. Словно фанатики засели в своём формализме по самое горлышко, вот только вместо религии Там законы и правила. Трудно признавать, но даже очень уродливая правда принесёт вам гораздо меньше проблем, чем попытка самого невинного обмана, поэтому лучше бы вам уже сейчас придумать Что и Как говорить, если не сможете обстряпать свои делишки так, чтобы не говорить с ними вовсе. Не думайте, что Баппидо преувеличивает на старости лет. Если вы собирались их подкупить, лучше сразу выйдите из лодки - упростите жизнь для нас всех.

Должно быть детки были от этого брюзги просто без ума и с упоением заслушивались его жизненной мудростью пока не продали беднягу в рабство дроу за миску супа из воды с солью - было в нём нечто такое - назову это антихаризмой. Тем паче, отмахиваться от шамкающих рассуждений никто не стал, всерьёз озаботившись предстоящей встречей. Ещё один раунд столкновения культур, крушения надежд и ровно никакого веселья для словоохотливого Джар’Ры, чьим излюбленным стилем ведения диалога было сведение его к монологу, обширному и насыщенному. Значит посижу в дальних рядах, поулыбаюсь. Я даже порывался было озвучить эту идею, но мрачный взгляд всклокоченного дерро громче любых намёков известил - налегать на мимику тоже не стоит.

— С вашей стороны будет ошибкой считать дроу главным и единственным бичом Подземья. Мы движемся в Греклстью, а там рабы это едва ли не самый ходовой товар. Сразу после железа — не унимался Баппидо, считая, что если мы всё ещё можем спать, значит он готовил нас к жизни недостаточно заботливо. В проницательности ему не откажешь, очень хитрый старикан. Едва мы распрощались с нашими пленителями, кровавые ниточки ассоциаций действительно проступали алыми всполохами в сознании, заставляя недооценивать тёмные умы прочих народов населяющих Подземье.

Принимая во внимание назойливое бормотание старика, мы изо всех сил вживались в образ — оправляли одежду, приводили в порядок снаряжение, разве что лодки не начищали. Тенебрис успела собрать со всей дружной компании лишний скарб и углубилась в изобретательство. С помощью тонких манипуляций и мудрёных словечек на вроде "инфузии", механическая кошка заменяла части обыкновенного арбалета, вплавляя в дерево драгоценные металлы и наполняя их магической силой. К моменту прибытия мы обзавелись не только правдивой легендой, но ещё и скромным ассортиментом для торговли. Пускай Эльдет больше не было с нами, её щит всё ещё оставался надёжным укрытием для друзей — ничего более правдивого, чем путешествие к Гонтлгриму в поисках клана Фельдрун мне представить не удавалось и остальные были со мной в этом согласны. А впереди уже надвигались мрачные стены твердыни угнездившийся среди скал. Через какой-то десяток минут наши лодки уткнутся в массивные цельнометаллические ворота.

Громоздкая железная пластина казалась намертво вросшей скалу - непомерных размеров лист металла с заклёпками, окутанный с обеих сторон сплошным каменным валом. Промахнуться мимо аванпоста оказалось попросту невозможно. Приблизившись мы обнаружили ещё и небольшую платформу с одним единственным рычагом, судя по высоте относительно Персиваля бывшего ростовым для местных обитателей. Когда юноша налегает на рычаг, металлический барьер приходит в движение и возносится вверх с легчайшим скрежетом, никак не соотносящимся с массивной внешностью. Тишина - ни голосов, ни сигналов. Из-под завесы выскальзывает небольшая волна, слегка отталкивая нас от прохода и заставляя лодки глухо стучать одну о другую, прежде чем мы решаемся проплыть внутрь. Чуть только ленивый плеск вёсел стихает, безмолвие возобновляется. Обволакивающая тишина, безучастная каменная кладка нависла со всех сторон. Никто не спешит встречать честных торговцев, целыми днями натиравших мозоли на руках и седалищах ради чести посетить столь чудесное местечко.

Пауза затягивается. Какой бы формализм ни приписывал Баппидо хозяевам аванпоста, пунктуальность не могла быть их сильной стороной. Темнота внутри едва ли отличалась от оставленной нами снаружи и когда робость была окончательно пожрана усталостью и нетерпением, мы начали выбираться из лодок. Наши тусклые фонарики выхватывают из темноты неуютную металлическую лестницу, с которой того и гляди можно было сверзиться в воду. Ворота позади степенно опускаются, замыкая наш мир до правильного квадрата неосвещённых фортификаций. Листовой металл устилал всё, за исключением скалистых сводов и каменных стен. В качестве упражнения наблюдательный Джар'Ра силился представить крепость обитаемой и терпел фиаско. Ни пылинки, ни царапинки, Авернус их всех забери, здесь не было даже забытых вещей, прогоревшего табака сброшенного за ящики или банального табурета пристроенного в углу ночным сторожем. Если местечко и было населено, местные существа явно не жили, а просто функционировали в гротескных рамках железного ящика, с окошками, мостками и переходами. Квадраты металлической оснастки с кружками заклёпок. Квадраты кованых ящиков по соседству с кругами бочек. Правильные фигуры, чёткие линии, холодные поверхности. Особой острастки увиденному придавал странноватый запах щекотавший ноздри — смесь затхлости и кислоты. Примерно так пахла бы моя одежда, если бы меня на месяц заточили в доспех Персиваля для безрадостного скитания по пескам моей родины. Я пытаюсь вскрыть пальцами один из ящиков, но по итогу просто отвратительно гремлю крышкой, движимый не столько любопытством, сколько отчаянным желанием привлечь внимание местных охранников.

— Кажется я видел свет в одном из окон — протягивает Персиваль с явным сомнением, поглядывая наверх.

Сарит и Джимджар напряжённо озирются из-за поднятого шума, в то время как Ахана чихает уже третий раз подряд. Я её понимаю. Дрянной воздух свербит в ноздрях и даже лишний раз задумываться о нём щекотно до зуда в носу. Ну вот, я тоже не сдерживаюсь — эхо прокатывается между голых стен странно перекликаясь, прежде чем возвращается натужная тишь. Никого.

Когда заполняется энергией застывшая морская волна на конце посоха, стены взметаются вверх, становясь ещё выше в холодном морском свете. Разбойница темнота отступает в закоулки и прячется позади многочисленных контейнеров, открывая вид на ещё один рычаг на возвышении - брат близнец предыдущего. Восходя взглядом к его платформе я замечаю раздвижной мост, всё это время находившийся над головой в виде двух уродливо накренившихся половин по обе стороны от причала.
— Металл! И тут металл... какое расточительство! — неустанно шипит позади Тенебрис, тщательно изучавшая каждый фрагмент аванпоста. Подсвеченные посохом Аханы, полы отвечали автоматону слабым намёком на её ушастое отражение.
— Эти дуэргары видимо очень любят заниматься уборкой — скептически отмечает механическая кошка, хотя я выразился бы иначе - неприхотливому Джар'Ре в жизни приходилось питаться в заведениях где посуда была менее чистой чем здешние полы.
Разнообразные контейнеры были собраны в идеальные ряды, а те в свою очередь формировали колонны и стены, эффективно задействуя свободное пространство у входа в крепость. Здесь должен был действовать какой-то маниакальный психопат, убивший каждого из жильцов чтобы в волю подгонять ящики друг к другу с точностью до миллиметра и укладывать бочки в штабели, выдерживая между ними параллельность древесного волокна. Плотоядные грибы? Гигантские пауки? Не смешите — истинное безумие начиналось здесь. Руки моих спутников не покидали рукоятей оружия и хватка их была тем крепче, чем дольше треклятая тишина и дурной воздух воздействовали на их рассудки не позволяя встретиться с опасностью лицом к лицу. Нервная энергия в таких условиях лишала этих добросердечных искателей приключений вежливости и манер, уподобляя сборищу мародёров. Возможно я не самый лучший претендент на роль гласа совести, но слов всё равно не находилось, когда вежливая и добросердечная Ахана пихала мне в руки масляный фонарь, без зазрения совести снятый со стены. Я бесспорно оставался местным рекордсменом по слепым нокаутам, но подобная, обозначим это так, предприимчивость, обескураживала.
— Хо...Холт! Тебе... Нам он явно будет полезнее, к тому же не думаю, что они заметят пропажу одного единственного фонарика...
Обескураженный я и стою как дурак с этим фонарём, не в силах двинуться. А уже через секунду боясь двинуться, ведь по другую сторону от меня возникает эта механическая прохиндейка Тенебрис. Изображая ожившее огниво, изобретательница недовольно урчала и щёлкала пальцами, прикидывая оптимальную траекторию при которой электрический разряд воспламенит фитиль, но не навредит мне, или по крайней мере навредит, но не слишком сильно - на заботу рассчитывать не стоило, а значит уповать приходилось на желание подруги справиться с нетривиальной задачкой. Я чувствую лёгкую панику, Ахана почему-то начинает пятиться, а Персиваль вознамерившийся таки найти себе противника рывком поднимает металлическую шторку, служившую входом в сторожевое здание. Застоявшийся воздух хлынувший к нам обладал неподражаемым смрадом тухлых яиц, мгновенно притягивая взгляды собравшихся к латунным пальцам Тенебрис, сомкнувшимся в очередной раз, да так и застывшим. Группа замирает. Когда мы вновь отваживаемся двигаться, помещение уже успело слегка проветриться, но заходим внутрь мы всё равно крадучись, словно шаловливые дети едва не опалившие брови прежде чем вернуть спички на место.

Взгляду открываются коммунальные помещения, совмещённые со сторожевым постом. Непотребно-аккуратные ряды ящиков продолжаются внутри, обрываясь перед входом в крохотную столовую. Стол был размечен на четыре безупречно равноценные части, стулья вокруг выстроены на одинаковом расстоянии - вся мебель из того же набившего оскомину листового металла. Из приторно-выхолощенного ансамбля выбивалась только череда знаков на стене, явно нанесённых от руки. Заразившись моим интересом, вездесущий Джимджар декламирует:

— Асмодеус прикидывается нашими богами. Ерунда какая-то.

Глубинный гном любил добрую шутку не меньше моего, но сейчас ни одному из нас было не до смеха. Дуэргарские боги, инфернальный Асмодей - понимание мною происходящего улетучивалось, хотелось взять на себя заботы простые и привычные. Что-нибудь простое. Что-нибудь популярное в тех кругах где я нынче вращался. Мародёрство например. Если даже Ахана, с её неискоренимой заботой о ближних, взялась мелко подворовывать, то кому как не мастеровитому Холту лишать негостеприимных хозяев их лишних вещей? Да и что плохого может случиться, если я хоть немного поинтересуюсь таинственным бытом подземных дварфов и, скажем, избавлю от цепей один из тех ящиков которые со всех сторон разглядывает Тенебрис, правда же? Вооружившись ломом я решил продемонстрировать талантливой изобретательнице волшебство собственного ремесла, пока Персиваль читал нам лекцию о владыке Девяти Кругов Ада, которого и звали Асмодеем или Асмодеусом. Если это не прекрасная командная работа, то я даже не знаю чем вас вообще можно заинтересовать. Рассказ приходится слушать в пол уха, куда важнее для меня поиск слабого звена в цепи. Поворот - треск - ещё поворот - массивные металлические путы звякают об пол и моей наградой становится возможность наблюдать целый ворох серебряной руды и редкую благодарность механической кошки. Последняя читалась явно, абсолютно, как бы хорошо металлическое лицо не пыталось скрыть восторг.

Ахана слушала рассказ куда внимательнее моего, оживлённо кивая или недовольно поводя головой в такт словам статного воина, задумчиво застывшего посреди сторожки. Прохаживаясь по зале, она отвлекается от теологической лекции лишь когда водяная ящерка перебирается с её плеча на посох, проглатывает по пути один из светящихся пузырьков, а после ловко соскакивает на край откупоренной бочки. Оставляя Тенебрис играть с рудой мы с Джимджаром подбираемся поближе, привлечённые замешательством Аханы. В моих руках сверкает прикарманенный здесь же грибной фонарик - фиолетовая флюоресценция давала весьма вкрадчивый, но стабильный и безопасный свет, освещая угол сторожки. Отсюда за несколько метров пахло сыром и чем-то копчёным, аппетитные запахи скрадывали даже кислое присутствие газа. К удивлению столпившихся вокруг, бурая субстанция внутри бочки оказывается не глиной и не маслом, а целым ворохом кожаных обрезков разной степени потрёпанности. Едой, видимо, пахло из соседнего ящика. Ловким движением серая макушка подныривает под мой локоть, где Джимджар заприметил записку, закреплённую между досками:
— Не есть! Вся еда отравлена иллитидами! Не смотрите на меня так - я ни словечка от себя не добавил!
Кожаные обрезки по соседству с провиантом обретают новый смысл, в этом больном извращённом мире дуэргаров где питаться больше нечем. Сколько бы Ахана ни колдовала над обоими контейнерами, сколько ни взывала к Истишиа с мольбами и воззваниями, ей не удавалось найти и намёка на болезнь или отраву. Ерунда какая-то.

Увиденные помещения потрясали своей обыденностью. Предметы и части интерьера невзрачно выстраивались в правильную систему — невзрачную, педантичную, выхолощенную. Порядок восторжествовал над всем прекрасным, добрым и вечным, распахиваясь перед нами царством серости и уныния. Тоска, одним словом. Не удивительно, что все местные решили отсюда свалить, как бы и нам поскорее последовать их примеру? Где-то загромыхало. Решив найти источник назойливого лязга и треска, я обнаруживаю Тенебрис, скрючившуюся возле большого цилиндрического стола. Взломав выдвижной ящик, изобретательница выуживает оттуда непроницаемую сферу источающую агрессивное багровое свечение. Покачивая увесистый шар на руке, дотошная кошка начинает подносить его к металлической морде и вновь отдалять, с восхищением называя предмет “сложно-сконструированным контейнером содержания подозрительной экзотической рыбки”. Так и сказала:
— Хм... хммм... это... какой-то сложно-сконструированный контейнер для содержания подозрительной экзотической рыбки!
Ей виднее. Пока я увлечённо наблюдаю за причудливыми манипуляциями, подземный гном читает записку шедшую в комплекте:
— Опасно. Кормить, во что бы то ни стало. Ха-ха! Кормить? Что кормить? Железный шар? Тот кто писал все эти записки явно выжил из ума!
Пока Джимджар нервно хихикает над нелепой шуткой, автоматон деловито роется в ящике, вытаскивая оттуда продолговатую коробочку заполненную вяленым мясом. Подобно заправскому факиру, она демонстрирует содержимое собравшимся, прежде чем механические пальцы подносят мясо к поверхности сферы. Разинув рты, зрители наблюдают как ломтик исчезает где-то внутри, проглоченный неизвестным пространством, вызывая довольный возглас Тенебрис, спешно прячущей сферу в своём рюкзаке, пока никто другой не заявил на диковинку свои права. Лишь изредка стреляя взглядом в нашу сторону, Персиваль рылся в бумагах, привнося хаос в аккуратные стопки населявшие выдвижные ящички. Все прочие облепили помещения точно беспокойные мухи и каждый был занят каким-то ему одному понятным делом.

Чувствуя нарастающее раздражение я спешу дальше, отворяя и снова захлопывая новые и новые двери ведущие в однообразные коммунальные помещения. Застывший безжизненный быт, череда одинаковых сундуков с бельём и многоэтажных кроватей. Стулья, металлические скамьи, снова кровати. Мне не хорошо - смесь панического ужаса и тошноты скапливаются в желчный ком подкатывающий к горлу. Организм терзает неистовая изжога по мере того как я метаюсь между комнатами обнаруживая кровати, кровати, кровати… Хватит с меня. Хватит с меня этой мешанины помещений отведённых под однообразное муравьиное почивание в поисках очередного надуманного, насквозь искуственного, укрытого металлом места, куда можно было бы пристроить свою задницу! Если кто-то и жил сдесь, он явно сгинул от собственного нежелания жить и двигаться. Уверенным, хотя наверное всё же истеричным шагом я спешу вдаль, где заваленный углем коридор делает крутой вираж, выводя меня к обширным металлическим воротам. Гигантский котёл неясного назначения обрастал желобками и трубками, большая часть которых впадала в него прямо из стены. Алхимическая утварь? Подача чистой воды? Безжизненный аппарат был способен перегонять огромные массивы какой-нибудь субстанции, но на этом моя фантазия заканчивалась. Спустя несколько ударов пяткой ворота не сдвинулись ни на дюйм и в этом я винил округлый паз зияющий в самом их центре, размером с небольшой кулак или крупное яблоко. Да, подобрать отмычку к такому будет сложно. Но это не мешает моим попыткам пнуть двери ещё несколько раз. Даже не знаю с чего я так завёлся. Некая детская истерика, смесь горя и обиды, нестройной пульсацией раскалила сознание прежде чем так же незаметно отступить. Товарищи тут как тут, глядят, высматривают что-то. По крайней мере здесь нет никакой вульгарной мебели, вроде диванов или стульев, кроватей и кресел, и... даже не начинай, Джар'ра! Персиваль приближается к нам, задумчиво похрустывая крупным куском угля. Его почерневшие зубы откусывают кусок за куском, пока воитель жалуется на доконавший его голод. Может быть происходящее только сон? Я не видел грибов феззресс по пути сюда, но чем чёрт ни шутит, верно? Под тяжестью наших взглядов, рыжеволосый воитель отбрасывает недоеденный уголёк, застенчиво отряхивая руки. Бедный парень. Кажется это нечеловеческое окружение доконало и его.

Все надежды на приземлённую, в хорошем смысле, Тенебрис. К этому моменту, хвостатая успела засунуть свои драгоценные усы в каждый раструб и отсек и делилась наблюдениями не столько с нами, сколько с самой собой, с видом знатока, тоном знатока и таким горделивым высокомерием, словно построила аппарат самостоятельно, вот только что:
— О, эта штука, под которую они отвели большую часть комнаты, должна быть своеобразным сердцем комплекса. И это не метафора. Я не люблю метафоры! Вон те трубки приносят воду внутрь, там под действием давления она ускоряется и следует дальше... возможно попутно вырабатывая энергию - этого я уже не узнаю, если только не разберу штуковину. А разбирать её никак нельзя - без неё вода во внутреннем и внешнем контурах заводи уже никогда уравновешиваться и мы так никогда не покинем это скучное место. Кругла штука для вон той стены - вот что нам нужно! Но круглая штука найденная мной до этого здесь не подходит. Как много у дуэргаров может быть круглых штук?

Прекрасно, значит подъёмные ворота были не только чудовищно тяжёлыми, но и сдерживали массив воды на манер дамбы. Вероятно, Тёмное Озеро вопреки своему названию действительно походило размерами на скромный такой океан и в этом месте подземные дварфы исхитрились устроить переправу искусственно поднимая лодки и прочие суда повыше, минуя пороги. Хитрые ребята. Я вновь прохожу по коридорам, хлопая распахнутыми дверьми, чтобы поскорее спрятать с глаз долой чёртовы гробы именуемые здесь спальнями, и сталкиваюсь с Аханой, прибирающей за Персивалем кусок угля, и робко шепчущей, что может быть нам всё таки не стоит здесь мусорить. И эта девушка пять минут назад говорила мне, что чужая лампа нам будет полезнее, чем здешним обитателям? Сторожевая комната так же преобразилась — бочки вновь обзавелись крышками, аккуратно расправленная записка покоилась на одной из них. Даже ящик с рудой был закрыт и выставлен вровень с остальными. Ты это серьёзно, Ахана? - прибираться в опустевших стальных закоулках? Хотя ладно, она бы не стала. Это уже действительно бред.

Странности накапливались. Эталонная чистота и обустроенный быт рассчитывали на проживание десятка-другого жильцов, безукоризненного чтущих местное упорядоченное безумие, но следы их пребывания не удавалось. Ни хлебных крошек заметённых под ковёр, ни самого ковра, ничего. Признаюсь, мы были порядком на нервах. Никто не говорил об этом открыто, но ваш покорный Джар’Ра замечал как его соратники буквально кричат внутри себя, пытаясь подавить то истеричное, что охватывает и его самого. К раздвижному мосту мы возвращаемся практически бегом, избегая взаимных взглядов и напряжённо ёрзая, пока две половины ползут навстречу друг другу. Воссоединяются издевательски медленно.
Дробным шагом группка преодолевает широкий металлический мосток, только для того чтобы перемахнув через десяток ступеней набрести на очередную столовую. Треклятую столовую, в которой нет ни оживлённого шума, ни брошенной посуды, ни песен, ни криков, ни даже запаха пищи, зато есть множество однотипных стульев и столов, расставленных на идеальном расстоянии друг от друга каким-то чокнутым. Не желая принимать участие в столпотворении я прохожусь по коридору, огибающему столовую, обнаруживая продовольственный склад, кухню, подсобные помещения и ещё больше кроватей и стульев, словно местным нечем было заняться кроме как просиживать штаны перемещаясь между идентичными комнатами. Из столовой доносится голос Джимджара читающего очередную записку:
— Все понимают - мы окружены, мы в блокаде.
Да неужели? Окружены сотней тонн металла в который вы упаковали всю свою жизнь, что б вас! Ладно. Моё эмоциональное состояние тожде далеко от нормального. Запах газа усиливается, он свербит в носу и вызывает лёгкое головокружение пока я подпираю стену снаружи. Зажмурив глаза и стараясь дышать глубоко и ровно я прислушиваюсь к голосам друзей. Тенебрис с Персивалем обнаружили какой-то подозрительный кубик-головоломку, прокручивание пластин которого заставляет оживать хриплый голос из прошлого, застрявший внутри:

— Запись номер тысяча триста шестьдесят пять. Мы окружены. Мы в блокаде. Они не понимают, что делают и сидят там уже очень долго. Они сошли с ума. Мы только и можем, что попытаться сохранить свой рассудок здесь. Кожа уже заканчивается, а есть пищу мы не можем. Все в мире уже давно…

— Запись… (кашель). Сегодня мы попробуем поговорить с ними снова. Откроем мост. Но мы не знаем, к чему это может привести…

Тенебрис вращает пластины. Голосовые дневники прокручиваются, угнетая однообразием:

— Запись номер тысяча…

— Запись… как эта штука вообще работает?

 — (скрип переходящий в кашель) номер тысяча…

 — пятьдесят девять…

— пятьдесят семь…


Безрадостный речитатив дуэргара, подавлял своими бесцветными формулировками и становится всё более эмоциональным, по мере того как механическая кошка проматывает послания одно за другим, силясь отыскать последнее.

— Запись номер тысяча триста двадцать девять. Иллитиды захватили их разум. У них в головах личинка. Она сопротивляется. Мы пробуем их успокоить, как-то связать, чтобы они перестали быть такими агрессивными. Нам придётся пойти на крайние меры. На... (кашель) Надеюсь я смогу продолжить свои записи. Мы остались одни. Пересменка уже давно не прибывала из Греклстью. Мы одни. Мы в блокаде.

— О, это очень любопытно — задумчиво протягивает Тенебрис, когда треск угасает внутри коробочки, — Считается, что когда-то народ дуэргаров прислуживал иллитидам. Вынужденно конечно - они были их рабами. Им удалось выгрызть свободу, но эта победа была омрачена их одиночеством в подобном противоборстве. Кажется не встретив помощи от собратьев именно тогда они отделились от других дварфов, окрестив их предателями. Вот только... почему эти зануды поленились оставить даты? Если они были заражены личинками иллитидов, на мутацию потребовалась бы декада-другая, не больше...

Не знаю о чём толковала металлическая исследовательница, но даже этого оказалось достаточно, чтобы мороз пробежал по коже. Окружённые неприятелями, изолированные, лишённые помощи словно вернувшись в стародавние времена своего рабства... местным стражникам не позавидуешь. Голос Джимджара наполнил столовую, показавшись мне болезненно весёлым:

— Гляди-ка, Персиваль! Тут на пергаменте сегодняшняя дата - Прибыли на четырёх лодках распространённых у куатоа, смешанная группа, люди, эльфы, гном, дерро, миконид, кваггот - одеты странно, вооружены, отличительные знаки группы отсутствуют. Ну не умора ли?!

Да, дружище... животики надорвёшь. Запах усиливается. Он доносится из дальней части комнаты где обнаруживается пролом в стене, из которого и исходит эта вонь. Ахана сдаёт окончательно:

— Вы... разве... Вы что их не видите! Огоньки! Повсюду, огоньки сотканные из магии! Они зовут нас идти дальше!

Она и правда устремилась бы дальше, если бы я уже не застыл у проёма, вынуждая девчушку неловко переминаться поблизости. На одном из ящиков сбоку лежит схема туннеля с разветвлениями. В некоторых местах переходы обозначены галочками, некоторые помечены жирными крестиками..

Запах газа едва ли выносим. Проход завален, но не замурован и одних лишь контейнеров не будет достаточно для избавления от вездесущего смрада. В очередной раз за свою достаточно долгую и не слишком радостную жизнь я горюю из-за скупости судьбы, так и не наделившей меня способностью воспламенять предметы взглядом или взрывать силой мысли. Стоп. Этого делать как раз нельзя. Верно?

— Быть может если мы обнаружим глину или нечто подобное, я бы смогла изготовить клейкий состав — произнесла Тенебрис скорее расстроенно, нежели уверенно,—  обрушим стены и законопатим отверстия. Это тело обладает неплохими воздушными фильтрами, но даже так у меня мысли путаются - нам необходимо поскорее заткнуть эту дыру!

— Дыру уже никто не заткнёт! —  Хриплый бас доносится из ниоткуда, а следующий миг незримая сила хватает автоматона за корпус и резко впечатывает в стену.