Скандальная пасха!

Если народ имеет много календарных праздников, то это еще не говорит о том, что ему весело жить.
Можно устраивать праздник за праздником, но от этого человек не почувствует себя счастливее. Скорее всего, он быстро приспособит праздники под собственные нужды, и тогда от праздника не останется мокрого места.
Вот, если праздник религиозный, то тут другое дело, религиозные праздники надо соблюдать, а то, чего доброго, заработаешь грех на душу. Хорошо, что теперь по интернету своевременно сообщают дату святых праздников и каким образом эти праздники надо отмечать, а то раньше люди эти даты не знали или узнавали случайно, а в большинстве случаев не узнавали вовсе и трудились себе спокойно от зари до заката.
В истории христианского народа есть два особых праздника, которые верующие люди помнят всегда и почитают, возлагая на них самые сокровенные надежды.
Эти праздники вошли и в жизнь Веры после того, как она крестилась сама и крестила своих детей, потому что идеалы ее советского детства приказали долго жить. День ее крещения был узаконен правительством России, как День свободы совести и вероисповедания.
Если Рождество Вере было близко по духу, в нем перекликались новогодние традиции с религиозными, то христианская Пасха вызывала в сердце какое-то замешательство, словно её сердце было слишком маленьким и не вмещало всё Величие Светлого Воскресенья.
Печально было то, что, как бы она не старалась, подготовиться к Пасхе как следует у неё не получалось, но она не сдавалась и каждый раз сама себе обещала быть более ответственной у соблюдению пасхальных традиций.
В сибирской деревне, куда она переехала из Казахстана, церкви не было, и отмечала женщина Пасху в кругу семьи, по-домашнему, как ее учила некогда  баба Катя, потомственная казачка, она и привела Веру в церковь, на ночное пасхальное служение, а на следующее утро её вызвал парторг районной больницы и обвинил в том, что она, комсомолка, позорит имя советского молодого врача, но это дело советского прошлого, слова которого разрушалась  на глазах и порастала быльём. 
А сибиряки отмечали пасху, как Бог на душу положил, в домах пеклись куличи и за столом бились раскрашенными яйцами, в Вере хотелось большего. Она старалась держать пост, читала по вечерам евангелие из синей книжки, которая ей досталось от евангелистов еще в Казахстане, из которой её муж, прежде, чем уйти из дома, вычитал, что он у Бога избранный, поэтому жена должна на него молиться и давать деньги, которых в семье не было.
К празднику Вера и её трое детей убирали дом, готовили праздничную еду. Когда выдержать сорокадневный пост у хозяйки дома не получалось, то в страстную субботу она сама не ела и детей не кормила, чтобы утром следующего дня вместе с ними увидеть восход солнца, а в его сиянии и радость благой вести о воскресении Иисуса Христа, Божьего Сына. Потом всей семьей они садились за стол, накрытый с вечера, христосовались, читали евангелие, бились крашеными яйцами и вкусно ели.
Жаль, что это время прошло, потому что в Бельгии, куда привела безысходность, Вера охладела душой, а Светлое Воскресение Христово из праздника стало ежегодным испытанием ее веры, она выбилась из сил, находясь в шкуре бесправного мигранта, в которую обрядила её злосчастная судьба.
Слава Богу, что нее еще оставалась работа, хотя документы на трудоустройство были давно просрочены, и за жильё не платила, так как в чужой стране она с детьми жила в доме травмированного инвалида, нуждающемуся в её заботе, и переставала быть авторитетом, не только для детей, но и для себя, и таинство пасхи потерялось в буднях.
В первые годы в миграции Вера, как одержимая, ходила в церковь, ставила перед иконами свечи, а дети переставали ее понимать. Они не видели необходимости отстаивать часовые службы по воскресеньям, когда жизнь, как перекати-поле, не давала никаких поблажек, тем более к таким, как они, мигрантам.
За 6 лет в миграции Надя духовно смирилась с тем, что сбилась с пути, потому что радоваться воскресшему Христу у нее уже не было сил.
Однажды, она услышала, что Христос ее любит. Это ее сильно возмутило.
– Лучше бы ваш Христос меня не любил, а хотя бы пожалел, - сказала она в ответ тому, кто ей сделал больно, словно клеймил ей недостойную такой любви, но к её удивлению на следующей день ее сердце забилось по-новому, в нем вновь ожила надежда, что любима, что любима Богом и воспрянула духом для жизни в этой любви. Надо сказать, она безумно доверилась этой любви. Вскоре Бог привел ее к Ронни, который не ждал, пока Вера полюбит его, а перед Богом и людьми взял ее в жены.
Со дня их встречи прошло три года, жизнь женщины и ее детей круто изменилась, в ней появилась радость. Сначала подруги Веры решили, что она  сама добилась хороших перемен в судьбе, потому что сильная и мужественная баба, потом они стали думать, что не Вера, а ее Томас, благородный бельгиец, являлся источником процветания ее семьи, а она им говорила о силе божией любви, о спасении в Господе, то это никем в её окружении серьезно не принималось.
За эти три года старшая дочь Веры, Катя, получила гражданство, они с мужем Кобой наши официальную работу, воспитывали дочь Эмили и снимали дом, где и произошла эта история.
Надо сказать, что младший брат Кати и Тани, по-прежнему жил с мамой, и было чудом, что Виктор не бросил школу, когда все к этому клонилось, а в армию его не взяли добровольцем, хотя он на отлично сдал экзамен по физический подготовке и прошел все тесты, но в крови у него обнаружился след наркотиков, и тогда Ронни взял его под свое мужское крыло, под его приглядом Виктор продолжил учебу в техническом институте.
Его младшая сестра Таня, которая два года назад ушла из семьи и теперь проходила реабилитацию, она недавно вышла из больницы, в которой лечились люди с психическими проблемами, травмированными судьбой, попавшие в зависимость от наркотиков.
Когда Таня самостоятельно сняла для себя комнату в самом убогом районе города, то Катюша, как старшая сестра тут же решила забрать сестру к себе, но разве Таню кто переспорит, хорошо уже то, что она начала общаться с семьей.
Эта комната находилась в старом доме и была такой неприглядной, неуютной, что заходить туда совершенно не хотелось, зато имела подвал, а в подвале находились кухня и общая душевая, где Таня нашла клад ювелирных украшений, когда сооружала в одном из его темных углов гнездышко для хомячков.
Первой почувствовала неладное Катя, когда получила в подарок от сестры золотую цепочку, а её дочь Эмили – золотые сережки.
– Танька, не связывайся с мафией! Немедленно отнеси все это в полицию! - приказала она младшей сестре в разговоре по телефону.
Сумочку с украшениями Таня послушно отнесла в полицию, там её взвесили и а ней оказалось ювелирных украшений на целый килограмм.
 – Мама, что я наделала, ведь на эти деньги, Таня могла себе дом купить! – изливала душу Катя, но Вера тут же нашла и светлую сторону в этом происшествии.
– Слава Богу, что сестра тебя послушалась! А про клад забудь, главное, что мы здоровы, – успокоила она дочь.

В то пасхальное воскресенье солнце поднималось над миром по-особенному торжественно, и в этой красоте божьей славы Вере слышался в гудении мотора монотонный речитатив: Христос воскрес.
Такое праздничное воодушевление Веры совершенно не действовало на её мужа, сидевшего за рулем автомобиля, потому что, если говорить по большому счету, то праздники его раздражали. Во-первых, живя на побережье, особенно, в праздничные дни никуда не скрыться от наплыва туристов, которые, как те террористы оккупируют прибрежные курорты, не принимая во внимание тех, кто живет там постоянно; а во-вторых, в праздники не работают магазины, а это бедствие для такого любителя делать покупки, как Ронни.
Но в гости ездить он любил, тем более к Катюше и Кобе, где его ждал празднично накрытый стол, и общение с любимой внучкой Эмили. В его семье никто не отмечал пасху, никто не ходил в церковь, и тем более, никто не приветствовал друг друга с Воскресением Христа.

Привыкший к ворчанию отчима, о том, куда катится мир, Виктор спокойно дремал на заднем сиденье его автомобиля, праздновать пасху его уговорила мама, хотя он и не отказывался.
Катюша и Коба принимали гостей в зале, в центре которого стоял празднично убранный стол, сервировка стола была безупречная, а закусок было приготовлено видимо-не-видимо.
– Катя, какая ты у меня молодец. Мне бы твои кулинарные таланты, то я бы принимала гостей каждые выходные.
Молодая хозяйка зарделась от похвалы. Она любила, когда ее хвалят, а мамина похвала всегда доставляла ей особое удовольствие.
– Она так старалась, моя Катюша, а я ей помогал, – с гордостью заметил Коба.
Коба родился христианской семье, в Тбилиси.
Веру порой поражала его убежденность в том, что Бог его любит и любит всегда.
– А я умею дранники жарить, – тихо проговорила Таня, подходя к маме. Она пришла к Наташе, впервые за два года. Вера глазам своим не могла поверить, что Таня пришла в гости, и её душа благодарила Бога.
Начались приветствия, быстрые разговоры обо всём и ни о чем, Витя задирался к Эмили, спрашивая о её успехах в школе, женщины суетились вокруг стола, Коба курил в крытом дворике, а Ронни, абсолютно не понимающий русского языка уселся без приглашения за стул у стола и с серьезным видом рассматривал блюда, которые ему предстояло кушать. 
Любые новшества в еда вызывали у него панику, так как, его прошитый желудок имел определенные возможности. Когда рядом ним приземлился на стул Виктор, то Ронни использовал этот момент, чтобы облегчить душу от собственных мыслей и стал подробно рассуждать, как «здоровая еда» без жира, сахара и соли, вскоре приведет к тотальной гибели всего человечества.
Пока делались последние приготовления, Катя на кухоньке сообщила маме на ушко, что Таня пришла в гости с раннего утра и что она привела с собой какого-то старого бомжа, а бомж пришел с огромным лохматым псом, потому что Тане захотелось бомжа и его собаку познакомить со своей семьей, но, к счастью для всех, собака сама не захотела ни с кем знакомиться, и увела своего хозяина восвояси.
– Мама, а наша Таня сможет стать нормальной. Помнишь, какая она была в детстве? Такой милой девочкой, хотя и ябедничала тебе и бабушке на нас с Витькой, но нормальная же была. Это в Бельгии она превратилась в "чмо болотное», никого к себе не подпускает, а теперь комнату сняла, а в эту комнату страшно даже заходить.
– Катя, главное, что Таня пришла на Пасху. Каждое утро, я выхожу на море, чтобы Бог её не оставил, как её оставила я. … Ваша бабушка говорит, что по молитве матери совершаются чудеса.  Жаль, что пост я не держу, Ронни с Витей переживают, если я не ем за столом. Я решила, что мой пост не должен быть никому в тягость.
Тут Катя, сделав все приготовления к праздничному застолью, вытерла руки полотенцем, пригласила всех к столу.
Все стали рассаживаться, а Таня вышла на улицу, покурить сигарету, которую заняла у Кобы. На улице играла в кукольный домик Эмили с подружкой.

Жизнь у Эмили была вполне обычной для школьницы начальной школы, а приключения с ней случались только тогда, когда она с бабушкой и дедушкой Ронни путешествовали на мобиломе по лесам и долам.
Таня курила и слушала вполуха веселый рассказ племянницы о том, как та видела виноградниках настоящего пасхального зайца, который ночью по лужайке в Арденнах разбросал шоколадные яйца.
Эмили была так беспечно и весела, что у Танюши в душе поднималась обида на жизнь, ведь она вернулась в семью, а в этой семье её не ждали, а жили все своей жизнью, и никто даже не пытался понять, как ей тяжело быть одной. Какие там путешествия, даже снять комнату и жить отдельно ей позволили совсем недавно, и то с испытательным сроком.
Таня сама не понимала, зачем она пришла сегодня на Пасху. Наверно, потому что ей самой смертельно захотелось праздника, но теперь, видя, как беззаботно радуются мама, сестра и даже маленькая Эмили, то поняла, что никому из них и в голову не приходит, что в этот день может быть кому-то очень плохо, когда всем весело.
А в это время, в зале, все усаживались за стол. Во главе уселся Виктор, потому что только он смог протиснуться на это почетное место. По его левую рука села Вера, но для этого ей пришлось отодвинуть от себя стол, а потом вновь придвинуть. Рядом с ней устроился Ронни, продолжающий скептически присматриваться к закускам.
– Что это делается в мире, если люди уже огурцы стали есть … Дорогая, как называет то, что лежит в этой тарелки? … Баклажаны? … Это овощ? ... Я очень сильно сомневаюсь, что он съедобный. … Человек не животное, он не может есть что попало.
Катя еще крутилась на кухне, а Коба подходил к столу с бутылкой грузинского вина, как в комнату вбежала плачущая Эмили, она была вне себя от горя. Не видя в зале мамы, девочка бросилась на кухню, и оттуда до сидящих за столом стали доноситься детские всхлипывания, которым вторил нежный голос Кати, уговаривающий девочку успокоиться.
Чтобы разобраться, что случилось с внучкой, Вере надо было вылезти из-за стола, но вылезти из-за стола она не могла, поэтому дальнейшие события развивались без ее участия.
Вслед за Эмили в комнату вошла Татьяна, и на ее лице играла странная улыбка, которая не предвещала ничего хорошего. Эта улыбка не сошла с ее лица, когда из кухни вбежала в зал сильно рассерженная Катя и набросилась на нее с вопросами.
– Танька, как ты могла поступить так с Эмили? Зачем же ты, ради всего святого, сказала, что она толстая? Что она тебе сделала плохого? Ведь она тебя любит!
– Любит? Вы сами посмотрите на себя, вы все такие добренькие, возомнили из себя святых, а сами как живете? Катя, ты занята только собой, а Эмили у тебя растет невоспитанной девчонкой! Думаете, что, если родили ребенка, то его раскармливать надо, как поросёнка? Я ей правду сказала, чтобы она сама себя воспитывала.
Катя от этих слов сначала онемела, потом резко развернулась и тяжелым шагом отправилась обратно на кухню, где в это время уже Коба успокаивал дочь. Теперь из кухни к всхлипываниям Эмили присоединился и вопли ее мамы.
В зале воцарилось молчание. Таня стояла с потупленным взглядом у дивана, но ее губы продолжали улыбаться. Теперь на душе уже не было того напряжения, от которого так разболелась голова, а было пусто и одиноко.
Через минуту из кухни показался воинствующий Коба, он тараном пошел на Таню, но та не дала ему и слово сказать.
– Коба, стой, где стоишь! Не приближайся. Я ведь прекрасно знаю, что тебе твои друзья грузины всегда были дороже, чем моя сестра Катя и Эмили. Я сомневаюсь, что ты их любишь. Ты же наркотиками балуешься … Что, удивляешься? … Не спорь, я это знаю. … Лучше оставь Катю, пока она с тобой совсем в пьяницу не превратилась.
Кобу еще никто так не унижал, тем более гости. Он обиделся и ушел на улицу закуривать свою обиду, а Таня переключилась на тех, кто сидел за столом.
– Мама, ты думаешь, что ты всё знаешь, любишь учить жизни других? Ты просто недоделанная "докторишка", тебе нравится всех держать на коротком поводке, как собак. Для тебя самое главное была и остается работа, а собственные дети тебя не интересуют … Из дома сбежала к какому-то … как кукушка!
Тут Таня осуждающе посмотрела на Ронни, который как смотрел к себе в тарелку, так и продолжал смотреть, тогда она быстро перевела взгляд на Витю. Брат втихомолку жевал колбасу, из русского магазина, нарезанную кружочками. – А ты, Витька, трус. Пригрелся у мамы под боком, на море, боишься нос высунуть. Ты даже не знаешь, какого жить на самом деле, в реальности. Скоро и для тебя закончатся сказки из интернета, и тогда посмотрим, что ты сам из себя представляешь. Маменькин сынок, вот ты кто!

Только после этих слов дочери, Вера поняла, что чудесный праздник Пасхи уже не спасти. На правах старшей в семье, она должна была сказать свое заключительное слово, а, так как, встать из-за стола она не сумела, то для убедительности своего решения стала использовала руки, которые показывали направление к выходу.
– Надеюсь, что ты, Таня, ты все сказала? … Теперь уходи, дверь – там! Только знай, что Иисус воскрес!
Когда Таня поняла, что ее выгоняют, то почувствовала ужасную слабость, голова опять раскалывалась от боли, а идти домой не было сил.
– А Коба сможет меня довести? … Коба! … Ты сможешь меня довезти до дома?
Из кухни вышел Коба, и та повторила свой вопрос, но Коба отрицательно покачал головой, в знак того, что с него хватит проблем на сегодняшний день.
Наступила пауза всеобщего молчания, словно не на праздник собрались гости, а на поминки.
Тут случилось то, что никто не ожидал.
Таня из злобно улыбающийся мумии, как по волшебству, превратилась в напуганную девушку, истощенную до бледности спирохету, измученную жизнью. Она сидела на краю дивана и тихо по-человечески плакала, закрыв ладонями руками.
Никто ее не утешал, даже не пытался утешить, тогда она сама стала говорить, и никто не решился ее перебивать.
– Я уже забыла, что у меня есть вы. … Я не могу вспомнить, что произошло за эти годы. Я отвыкла от вас. … Я … Я сама остановилась с наркотиками …. Понимаете, я сама отказалась употреблять наркотики. Я думала, что теперь начну жить, как прежде, с вами, счастливо, … а прежней жизни уже нет. … Дома нет … Семьи нет … Как мне жить дальше? … Я не знаю … Мама и ты меня разлюбила. … Я что, такая плохая …
Вера молча вытирала салфеткой слезы, но выбраться из-за стола никак не могла, слишком тесно было за столом, слишком тесно.
Тут к Тане подошел Коба. Он встал рядом с ней, положил руку на ее плечо и сказал: – Таня, а кто из нас не без греха? … Хочешь, я отвезу тебя домой.
Пока Коба одевался, Вера суетилась за столом, на правах матери хозяйки дома она собирала для дочери в целлофановый кулек еду с праздничного стола, кусочек пасхи, крашенные яйца.
Таня продолжала сидеть на диване, и не было на земле человека несчастнее ее.
Неожиданно перед ней возникла Катя, а за ее спиной топталась Эмили, она не могла выполнить просьбу мамы и отказывалась жалеть свою тетю, которая оказалась такой злой.
– Доченька, я знаю, что у тебя доброе сердце, ты прости тетю Таню, обними ее, – подбадривала дочь Катя.
После этих слов Эмили робко обняла свою любимую тетю Таню, и подала ей рисунок с зайчиком. Таня рисунок взяла и … улыбнулась племяннице. Все облегченно вздохнули.
После отъезда Тани уехала, началось застолье, но торжественного настроения не было ни у кого.

Когда духовный наставник Веры и Ронни, пастор Абай, услышал эту печальную историю, то он утешил Веру.
– Вера, главное, что ваша дочь открыла вам душу. Она поведала вам, что лежало у нее на сердце, что так мучило ее. Разве это не чудо? Это работа Духа Святого. Любите ее, молитесь за нее и за исцеление получить ее душа по милости нашего Господа. Ведь христианская Пасха – это праздник не одного дня. Воскресение Христа можно праздновать каждый день.

Прошёл год. Таня стала чаше заходить в гости к сестре, чаще навещать маму и Томаса на море.
Однажды, она Надю застал врасплох вопросом, отвечать на который требовалось немедленно, как на допросе.
– Мама, во что ты веришь.
– Во что? - недоуменно повторила вопрос Надя, но отвечать надо было быстро, пока Таня ещё ждала ответ.  ответила уверенно, – Я верю, что Иисус меня спас от ада.
– Ну и что тебе дает твоя вера?
– Что дает мне моя вера? … Хранить надежду, что на пиру у Господа в царствии божьем мои любимые будут сидеть со мной рядом.

А еще через год, Таня призналась, что сама не понимает, за что мама ее любит, но именно эта любовь ее спасла.
– Девочка моя. Это даже не моя любовь, это любовь нашего Господа, Иисуса Христа

Через три года после той скандальной пасхи, Таней были написаны стихи, которые в переводе с нидерландского звучали так: «Когда мне плохо и когда совесть моя нечиста, где мне укрыться от тоски, где найти тот дождь, который омоет меня добела, но я радуюсь, и я танцую, потому что в сердце моей живет любовь Христа», Эти стихи были прочитаны на Рождество, где строились планы отдыха в Португалии, всей семьей, на который Татьяна накопила деньги.

Иисус воскрес, Его воскресение для человека начало новой жизнь, жизни с избытком.