Рэймонд Блакетер. Уильям Перкинс

 УИЛЬЯМ ПЕРКИНС
Рэймонд А. Блэкетер

Уильям Перкинс определил теологию как «науку о том, как жить вечно и благословенно» 1. Эта фраза отражает интеллектуальную строгость и искреннее благочестие, которые сочетаются в трудах этого выдающегося английского теолога, проповедника и духовного наставника. Часто упускаемый из виду или недооцениваемый современными учеными, Перкинс был очень значительным и влиятельным схоластическим теологом и пионером в области протестантского практического
богословия. Его труды, особенно в области практического благочестия, оказали существенное влияние далеко за пределами Англии. Перкинс, конечно, не был «пиетистом» в том смысле, в каком этот термин можно было бы использовать для описания пиетизма конца XVII и XVIII веков; но акцент на практическом благочестии, который пронизывает все его работы, независимо от жанра, является одним из самых ярких аспектов его мысли. Генрих Хеппе заходит так далеко, что утверждает, что если кого-то и можно назвать отцом пиетизма, то это Уильям Перкинс.2

Жизнь и служение Перкинса в контексте елизаветинского устроения

Сохранившихся подробностей жизни Перкинса немного. Он родился в 1558 году в деревне Марстон Джаббетт в Уорикшире, Англия. Он приехал в колледж Христа в
Кембридже в качестве стипендиата в 1577 году. Его наставником там был выдающийся пуританский проповедник Лоренс Чадертон. Перкинс получил степень бакалавра в 1581 году и степень магистра в 1584 году; В том же году он был избран членом колледжа Христа и был рукоположен. Вместо того, чтобы стать приходским священником, Перкинс начал лекции в Грейт-Сент-Эндрюс, что позволило ему проповедовать без неудобств епископского надзора или строгого следования Книге общей молитвы. Его ранняя смерть в 1602 году прервала то, что уже было плодотворной и влиятельной карьерой теолога, проповедника и пастыря душ.3
Перкинс в ранние годы студенчества имел репутацию дикого и безрассудного человека. Существует история, вероятно вымышленная, о том, что публичное опьянение Перкинса стало настолько легендарным, что женщина однажды пригрозила отдать своего непослушного ребенка «пьяному Перкинсу», и что таким образом Перкинс был пристыжен вплоть до драматического обращения.4 По его собственному признанию, Перкинс в юности углубился в астрологическое искусство.5 Некоторые из его
ранних работ направлены против астрологии, его бывшей любви. Но к началу 1580-х годов Перкинс пережил духовную смену направления. Он сосредоточил свои исследования на богословии и начал проповедовать заключенным в тюрьме Кембриджа, где он создал себе репутацию эффективного и сильного проповедника. 
Однако посвящение своей жизни христианскому служению не означало, что Перкинс смог держаться подальше от неприятностей. Колледж Христа был известен своими пуританскими симпатиями и нарушением университетских правил. Сам Перкинс предстал перед вице-канцлером в 1587 году после того, как произнес проповедь в часовне, в которой он критиковал некоторые предписанные литургические практики. Запись этого события представляет собой одно из немногих существующих окон в личность и характер Перкинса. Его обвинили в утверждении, что будет  «искажением», если председательствующий служитель должен сам принимать элементы таинства, а не получать их от другого служителя; что практика преклонения колен для получения  таинства является как «суеверной», так и «антихристианской»; и что обращение лицом на восток в различные моменты литургии является еще одним искажением.
Ответ Перкинса на эти обвинения был несколько уклончивым. Он отрицал, что охарактеризовал практику, когда служитель сам подает элементы причастия, как
незаконную. Вместо этого он предположил, что было бы предпочтительнее, учитывая, что присутствовало 13 служителей, получить элементы евхаристии от другого пастора вместе с одобрением этого коллеги-служителя. Другими словами, предложение Перкинса было бы более благоприятным для взаимной дисциплины и порицания. Он также отрицал, что называл преклонение колен идолопоклонством или антихристианством. Опять же,
он утверждал, что просто сказал, что из двух практик сидение предпочтительнее,
учитывая тот факт, что Иисус сидел, а Папа преклонял колени. В свою защиту Перкинс процитировал максиму, что «в вещах безразличных мы должны отойти от идолопоклонства как можно дальше»; и добавил ссылки на Кальвина и Бусера, чтобы подкрепить свою позицию. Наконец, что касается обращения на восток, то, хотя Перкинс считал этот вопрос безразличным, он находит довольно странным, что «пока крест стоит неподвижно в окне», прихожане тем не менее поворачиваются к восточному концу часовни после первого и второго уроков. Он завершил свою защиту, признав, что, хотя он и не стремился разжечь конфликт в общине, он мог бы высказать свои опасения в более «удобное» время и в более «подобающем» месте.6.
И этот эпизод, и осторожный тон сочинений Перкинса по вопросам церковной
политики и церемоний отражают балансирующий акт, который ему требовалось выполнять как реформаторски настроенному священнослужителю в елизаветинской Церкви Англии.7 Королева Елизавета I восстановила протестантизм в 1559 году; и многие реформаторски настроенные священнослужители надеялись, что она осуществит основательный план по возрождению доктрины и практики Церкви Англии. Вместо этого Елизавета решительно сопротивлялась любым таким попыткам реформы, предпочтя наметить via media для английской церкви, которая утверждала абсолютную королевскую власть в церковных вопросах и оставляла Церковь Англии выглядеть слишком римско-католической для многих убежденных реформаторов. Такое развитие событий было особенно обескураживающим для церковников, чья теологическая ориентация была
симпатизирующей реформатской или кальвинистской ветви континентальной Реформации.
Эти разочарования заставили многих выступить за замену епископального церковного управления пресвитерианской системой или даже за отделение от Церкви
Англии. Перкинс, хотя и был твердо привержен реформе церковной доктрины и жизни,
не одобрил ни один из этих вариантов и даже осудил их. Его «пуританство» следует классифицировать как умеренное и несепаратистское. Он никоим образом не был
удовлетворен состоянием доктрины, богослужения и благочестия в Церкви Англии; но
он также не пришел к выводу, что английская церковь была отступнической или не поддающейся реформированию. У него есть резкие слова для «сектантов», и особенно для той «раскольнической и нескромной компании», которая взывает к дисциплине, но которая сама не проявляет никакой самодисциплины, когда дело доходит до терпеливой и мирной работы над реформой внутри церкви. Тех, кто отделяется от церкви и отказывается посещать разрешенные богослужения, Перкинс осуждал как гордых и презирающих Божьи блага.8 Что касается термина «пуританин», Перкинс использовал его для описания средневековой ереси катаров, а также любых других, кто может отстаивать моральный перфекционизм.9 Таким образом, он считал оскорбительным, когда тех, кто ищет чистоты сердца и доброй совести, «клеймят гнусными терминами пуритан и прецизианцев».10
Перкинс открыто осуждал нападки сепаратистов Генри Барроу и Джона Гринвуда на установленные молитвы Книги общей молитвы. Он утверждал, что установленные формы молитвы «и полезны, и необходимы», поскольку они обеспечивают
единообразие в богослужении и не допускают, чтобы невежественные пастыри пренебрегали обязанностью пастырской молитвы. Ранняя Церковь, пока еще в своем более первозданном состоянии, имела установленные формы для молитвы. С возможно сомнительной последовательностью Перкинс утверждает, что в то время как проповеди,
зачитываемые по книге, подавляют дар пророчества, записанные молитвы являются помощью слабым духовным дарам.
Перкинс отвергал критику использования Церковью Англии установленных молитв, в частности, ее предписанной литургии в целом.11 Он демонстрирует довольно оптимистичный взгляд на роль магистрата в управлении церковными делами. Он утверждал, что магистрат имеет право реформировать церкви или смещать пастырей, которые не справляются со своими обязанностями.12 Те, кто ищет реформы, должны быть терпеливы и ждать, пока гражданские власти предпримут меры в свое время. Если в церквях остались «папистские изображения», набожные люди не должны доходить до крайности, удаляя эти изображения самостоятельно, но должны просить магистрата удалить их, а затем соблюдать любое принятое им решение.13. Для Перкинса лучшим способом добиться изменений в Церкви было сосредоточиться на реформировании духовной жизни ее членов, а не нападать на церковный истеблишмент и его лидеров.

Перкинс: теолог схоластического благочестия

Значение Уильяма Перкинса как теолога заключается в браке практического благочестия и академической строгости в его теологических трудах. Хотя Перкинс не был
просто подражателем континентальных реформатских теологов, таких как Теодор Беза и
Занхий, он, безусловно, считал их богословскими союзниками. Наряду с ними Перкинс подчеркивает суверенность Бога в осуществлении спасения посредством Своего указа о предопределении. Перкинс отличается от своих союзников на континенте не столько содержанием своего богословия, сколько ярко выраженным акцентом, который он делает на практическом применении реформатского богословия к внутренней духовной жизни верующего и к нравственной жизни христианина. Перкинс создал сложные доктринальные трактаты, которые были насыщены практическими применениями
к благочестию и морали, а также руководства по практическому благочестию, которые отражают строгий теологический анализ.
Другая область, в которой Перкинс отличается, например, от Безы, - это его
использование упрощенного метода логического анализа, разработанного Пьером Рамусом.14 Рамизм был особенно приспособлен к практическим и педагогическим целям английского реформатского благочестия. Рамистский метод, который был сосредоточен на тщательном анализе, часто использующем бифуркации, по которым он известен, также был осознанно практичным и целеустремленным, и не только в дисциплине богословия. Но следует подчеркнуть, что использование этого метода не имеет никакого отношения к доктринальному содержанию теологии Перкинса; Яков Арминий, который также использовал рамистский анализ и схоластический метод, пришел к явно иным выводам, чем Перкинс, по таким ключевым вопросам, как предопределение и свободная воля человека.15
Хотя Перкинс отличался от Безы в своей оценке ценности рамистского метода, он разделяет много общего с женевским теологом, включая точку зрения, что теология является чисто практической дисциплиной, и супралапсарианскую точку зрения на
Божественные указы. Фактически, в конце «Золотой цепи», своего трактата о «порядке и причинах спасения и осуждения», Перкинс приложил отрывок из ответа Безы лютеранину Якобу Андреа, в котором Беза предлагает рекомендации по предоставлению пастырского утешения тем, кто обеспокоен своим положением перед Богом.16
Перкинс, возможно, был самым значительным английским теологом елизаветинского периода. Он написал важный апологетический и полемический трактат под названием «Реформированная католическая церковь», в котором он утверждает, что протестантские церкви воплощают единую святую католическую и апостольскую церковь, а не Римскую церковь.17 Он также написал первое английское исследование Отцов Церкви, целью которого было дальнейшее развитие протестантского аргумента о том, что папство радикально отошло от чистой формы христианской религии, воплощенной в первые несколько столетий Церкви, и что протестантские Церкви восстановили эту древнюю первозданную форму веры и доктрины.18
Хотя обсуждения теологического метода Перкинса часто сосредотачиваются на «Золотой цепи», эта работа не является ни полной системой доктрины, ни даже наиболее подробным  рассмотрением предопределения. Фактически, сам Перкинс определяет свое Exposition of the Symbole или Creed of the Apostles как более всеобъемлющее изложение христианской доктрины.19 Символ веры содержит «самую суть и сущность христианской религии» и, таким образом, дает Перкинсу трамплин для рассмотрения широкого круга доктринальных тем; но одна вещь, которая выделяется в этом трактате, - это обширное рассмотрение, которое Перкинс посвящает Личности и деяниям Иисуса Христа.
Примечательно, что Перкинс начинает свою систему не с учения о Боге, как это сделал Кальвин в своих «Наставлениях», а с человеческой веры. Было бы совершенно ошибочно делать из этого вывод, что Перкинс сделал главный внутренний и субъективный поворот; скорее, реальное объяснение заключается просто в структуре
самого Символа веры, который начинается так: «Я верю...»20 Акцент Перкинса на благочестии и религиозных чувствах никогда не конкурирует с догматикой, а скорее дополняет теоцентрическую и библейскую основу его теологии.
Перкинс мог рассматривать доктрину предопределения либо в связи с доктриной Бога, как он это делает в «Золотой цепи», либо в связи с доктриной Церкви, как он это делает в «Изложении символа веры»; указывая на то, что размещение доктрины предопределения не имеет никакого отношения к ее абстрактности или жесткости, как часто утверждается. Предопределение, по сути, является «основой и причиной» Церкви; оно неотъемлемо от самого определения Церкви как «особого сообщества людей, предопределенных к вечной жизни и ставших едиными во Христе». Ссылаясь на Бернара Клервоского, Перкинс отождествляет Церковь с избранными.21 Также неотъемлемой частью его определения Церкви является фраза «созданы и едины во Христе», которая представляет собой центральную и повторяющуюся тему в теологии Перкинса: союз со Христом. В то время как действенной причиной Церкви является Божье предопределение, форма, которую оно принимает, - это мистический союз со Христом.
В то время как лидеры континентальной реформы спорили о том, существует ли два или три признака Церкви, Перкинс утверждает, что на самом деле существует только один «непогрешимый признак» истинной Церкви, и это проповедь подлинного Евангелия. Правильное отправление таинств и соблюдение библейской дисциплины необходимы для благополучия Церкви, но истинная Церковь все еще может существовать там, где их не хватает. «Сущность» Церкви для Перкинса - проповедь Евангелия; это необходимое и достаточное условие для ее существования.22 Утверждение Перкинса согласуется с его программой реформ, основанной на проповеди, изнутри установленной церкви. Делая надлежащее использование таинств и дисциплины относительно необязательным, он сводит на нет аргумент в пользу раскола и разделения, основанный на дефектах в англиканском богослужении и дисциплине, в то же время возлагая на пастырство бремя реформирования жизни своих прихожан посредством проповеди, а не агитации за структурные изменения в богослужении или политике. Что касается других церковных органов, Перкинс утверждает, что учреждение, возглавляемое папой и разделяющее учения Тридентского собора, не является истинной церковью, потому что оно разрушило «само основание религии» включая человеческие дела в процесс оправдания, ежедневно повторно принося Христа в жертву на мессе и поклоняясь изображениям и их «Богу Хлеба» (пресуществленному хлебу мессы). Римская церковь стала не более чем
смесью иудаизма и язычества; и поэтому протестанты справедливо отделились
от этой церкви и не подлежат обвинению в расколе.23.
Лютеране, однако, являются истинной церковью, несмотря на тот факт, что Аугсбургское исповедание «не удовлетворило ожидания других реформатских церквей». Их понимание Вечери Господней для Перкинса, безусловно, неполноценно, а лютеранская доктрина о вездесущности тела Христа даже возрождает «осужденные ереси Евтихия
и Нестория». Но такое «консубстанциирование», как его определяет Перкинс, является лишь мнением определенных лиц, таких как Иоганн Бренц.24 Хотя это может показаться наивным желанием со стороны Перкинса, он мог иметь в виду сакраментальные учения Меланхтона, которые реформатские мыслители решили интерпретировать как в основном соответствующие их собственной точке зрения на таинство. В любом случае, желание Перкинса действовать сообща с лютеранами является еще одной причиной исключения отправления таинств из признаков Церкви. Многочисленные цитаты Перкинса из Лютера в его трудах демонстрируют его восхищение им и уважение к реформатору.
Не без оснований Перкинс известен как благочестием, так и предопределением.
Однако он не считал то и другое о двумя отдельными вопросами. Доктрина предопределения имеет важное значение, поскольку она дает утешение и уверенность, необходимые для уверенной христианской жизни. Перкинс придерживался супралапсарианского взгляда на эту доктрину, согласно которому Божественное решение об избрании и осуждении логически предшествует решению о допущении падения человечества в грех. Перкинс предпочитал супралапсарианскую позицию не потому, что он был более спекулятивным или рационалистичным, как часто обвиняют, а потому, что эта точка зрения была более практичной и ориентированной на цель. По мнению Перкинса, она имела преимущество в том, что воздавала Богу наибольшую славу, а верующему - наибольшее утешение.25
Можно привести доводы в пользу того, что «супралапсарианство было как независимым от традиционной схоластической метафизики, так и верным ранним реформаторам».26 Реформаторский акцент на предопределении не подразумевал фаталистического или механистического понимания вселенной; скорее, это была попытка сбалансировать библейские темы Божественного суверенитета в спасении грешников с виновностью самих грешников в их несчастье и ответственностью  людей за ответ
на требования Евангелия. Акцент Перкинса на предопределении охраняет Божью благодать и обеспечивает основу для уверенности верующего в спасении, в то время как его акцент на достижении устойчивого прогресса в развитии христианской добродетели показывает , что его понимание предопределения не умаляет ответственности человека.
Перкинс рассматривал нападки на предопределение со стороны таких деятелей, как антикальвинист Питер Баро, не просто как угрозу определенной концепции теологии, но как вызов фундаментальным протестантским доктринам благодати и оправдания.27 Более того, доктрина предопределения была единственной основой для уверенности верующего в спасении и для уверенности, необходимой для духовного и морального прогресса в жизни. Из-за своей оценки важности суверенитета Бога в спасении, Перкинс
стремился продемонстрировать практическое использование и утешение, которые вытекают из правильного понимания предопределения. В своей самой известной работе на эту тему, Armilla Aurea, или Золотая цепь, Перкинс гораздо больше говорит о том, как Божественное предопределение срабатывает в истории и в жизни человека, чем о
самой доктрине предопределения. Это на самом деле трактат о порядке спасения, изложенном апостолом Павлом в Рим. 8:29–30; этот ordo salutis традиционно назывался «золотой цепью спасения».28 Титульный лист указывает на то, что работа на самом деле является разъяснением «порядка причин спасения и осуждения», как он выведен из Писания; в последующих изданиях также было предоставлено альтернативное название «Описание теологии».
.Именно в этой работе Перкинс представляет свое очень практическое, целенаправленное определение теологии как «науки вечной благословенной жизни». Отражая вступительные слова «Наставления» Кальвина, он говорит, что благословенная жизнь возникает из познания Бога и познания себя, поскольку мы также познаем Бога, «взирая на самих себя». 29 Затем Перкинс переходит к рассмотрению огромного спектра доктринальной территории, которую изначально можно было бы не связать с доктриной предопределения: доктрины Бога, сотворения человечества и ангелов, грехопадения, христологии и даже изложения Декалога и использования закона, а также расширенного рассмотрения таинств! Все эти темы, особенно как Перкинс рассматривает их в
этом трактате, являются внешними средствами, с помощью которых Бог исполняет указ об избрании в истории и в жизни верующих.
Перкинс также подробно рассматривает процесс обращения. Очевидно, что он рассматривает веру как дар от Бога и в то же время подлинно человеческий акт. Вера - это прежде всего знание, а не чувство или опыт, созданный просвещением Духа Божьего. Но это знание порождает привязанности, такие как глубокое чувство своей духовной нищеты
и нужды во Христе. Это знание имеет потенциал развития в «полную уверенность понимания» (Кол. 2:2); но отсутствие такой полной уверенности не указывает на отсутствие истинной веры. Вера также включает в себя «особое убеждение, запечатленное
в сердце Святым Духом», в котором человек лично усваивает себе обетования
Евангелия. Перкинс конкретно заявляет, что это убеждение является предварительным и необходимым условием для «любого опыта Божьей милости». В то время как философия эмпирически переходит от опыта к согласию, вера исходит из интеллектуального принятия Божьей истины, за которой следуют «воля, опыт и чувство утешения». В результате, для тех, кто еще не чувствует «особых движений Духа Божьего», ошибочно сомневаться в своем спасении из-за отсутствия этих чувств.30
Здесь контраст между Перкинсом и поздними пиетистами совершенно очевиден: знание предшествует чувству, а учение имеет существенное значение для религиозных чувств. Для Перкинса Бог является Автором как спасения, так и уверенности в спасении.
Таким образом, по Перкинсу, человек не может фактически хотеть иметь свой путь к спасению, как и его акцент на христианской нравственной жизни или внешние признаки избрания не делают его подлежащим обвинению в праведности дел. Скорее, в соответствии с учением Нового Завета, он серьезно относится к идее о том, что Божья благодать не только оправдывает грешников, но и преображает их. Теология Перкинса вся без исключения сосредоточена на работе Бога во Христе и через Святого Духа; Божественная работа, которая, тем не менее, проявляется в благочестии и христианской добродетели. Перкинс никогда не устает повторять, что даже самая низкая степень веры является спасительной верой; эта вера размером с горчичное зерно, которая сама по себе является свидетельством Божьей работы в сердце грешника, является достаточным основанием для уверенности в спасении.31
"Золотая цепь" Перкинса содержит многочисленные ссылки, которые больше похожи на руководство по благочестию, чем на доктринальный трактат. Он подробно говорит о борьбе верующего с сомнениями, духовной войне, восстановлении после тяжких грехов, контроле своего гнева, несении креста с терпением и утешением перед лицом смерти. Наконец, в главе 51 Перкинс возвращается к учению о предопределении, чтобы критиковать учения Римско-католической церкви. Он продолжает говорить о постановлении об отвержении, стараясь подчеркнуть, что «вся вина и заслуга осуждения»
остаются на тех, кто отвергнут.32 Затем он рассматривает альтернативную схему предопределения, разработанную некоторыми «немецкими богословами» (КАКИМИ? - Пер.), которые учили о всеобщем избрании всех людей (в смысле всеобщего искупления), что падение человечества произошло вне сферы активного разрешения Бога, что осуждение основано на предвиденном неверии и что призыв Бога к спасению является всеобщим в том смысле, что посредством него Бог намеревается спасти каждого человека.33. Перкинс завершает свою Золотую цепь спасения нотой уверения. Доктрина
свободного, милостивого и суверенного избрания Бога является бальзамом для обеспокоенной совести и утешением для сомневающихся. Избранные не только могут иметь, но и фактически имеют уверенность в своем спасении. Эффекты освящения, включая чувство духовной нужды и нищеты, покаянное устремление против греха и искреннее желание Бога, благодати и заслуг Христа, являются доказательствами того, что человек избран. Однако такая уверенность не основана на человеческих делах или усилиях, ибо «Святой Дух черпает причины не из дел или достоинства человека, но из Божьей благодати и любви».34
 Это необходимое чувство духовной нищеты и нужды объясняет аспект «огня и серы» в  проповеди Перкинса, описанный Томасом Фуллером. Он рассказывает, что Перкинс произносил слово «проклятие» так зловеще, что его слушатели оставались с «печальным эхом» еще долгое время после этого. И пока он был катехизатором в Колледже Христа, излагая Десять заповедей, он так близко доносил убеждение в грехе до сердец своих студентов, что их волосы почти вставали дыбом, и они почти теряли сознание от чувства своей недостойности. Фуллер рассказывает, что по мере того, как Перкинс становился старше, он смягчал свой тон с кафедры, потому что он пришел к убеждению, что провозглашение Божьей милости было надлежащей должностью служителя Слова.35 Но на самом деле Перкинс считал это отчаяние в собственных заслугах и способностях необходимым шагом в процессе обращения. Перкинс сосредоточился более исключительно на доктрине предопределения в латинской работе 1598 года, переведенная как «Христианский и простой трактат о способе и порядке
предопределения и о величии благодати Божьей».36 Этот трактат был обречен
на международное влияние, хотя бы потому, что Арминий использовал его в качестве фона в своем отвержении реформатского понимания предопределения и своего предложения о синергетическом понимании спасения. Трактат Перкинса сыграл важную роль в споре о предопределении, который привел к великому Синоду в Дорте в 1618–19
годах, который определил, что взгляды Арминия и его последователей выходят за
рамки реформатской веры. Каноны Синода Дорта, демонстрируя предпочтение инфралапсарианскому порядку Божественных установлений (? - Пер.), в то же время представляют собой оправдание реформатского и августинского понимания предопределения, разработанного Перкинсом и его товарищами на континенте.
Хотя могут быть бесконечные споры о том, каким «пуританином» или «пиетистом»
был Перкинс, нет никаких сомнений в том, что он был схоластом. Он применял строгий академический метод толкования Писания и анализа доктрины, который включал использование точных определений, тщательных различий и ответов на возражения. Но, как и у большинства схоластических теологов периода после Реформации, цель его мысли
всегда была практической. Схоластический теолог стремился подготовить и оснастить проповедников и учителей, чтобы они могли предоставлять практическое духовное руководство своим прихожанам и студентам.
Даже проповеди Перкинса несли на себе печать схоластического метода; и это
был аспект его проповедей, который помнило и ценило последующее поколение.
Фуллер говорит, что «наши Перкинсы вывели школы на кафедру». Однако Перкинс, далекий от чтения лекций в классах под прикрытием проповедей, обладал способностью
переводить сложности академического богословия в ясное и практическое учение
для людей на скамьях. Фуллер рассказывает, что Перкинс преобразовал «жесткие школьные термины» в «простую и полезную пищу для нашего народа».37
Поскольку Перкинс считал обращение и духовное обновление людей на
скамьях основным средством реформы в Церкви, он был особенно озабочен
подготовкой проповедников, которые могли бы быть эффективными в воспитании благочестия в своих общинах. С этой целью он написал свое знаменитое руководство по правильному методу проповедования, "Искусство пророчества" (The Arte of Propecying).38 Опираясь на ряд континентальных источников, Перкинс стал пионером «простого стиля» проповеди, которому поколения реформатских проповедников следовали бы и в Англии, и в Новой Англии.39
Так же, как «Золотая цепь» - это нечто большее, чем трактат о предопределении, так и «Искусство пророчества» - это нечто большее, чем руководство по проповедованию. Это введение в изучение теологии и Писания (именно в таком порядке), руководство по использованию логического и риторического анализа Библии и похвала исследованиям ранних Отцов Церкви. Элемент патристики важен для выявления и опровержения
древних ересей, которые продолжают возрождаться на протяжении всей истории, как это происходит среди «раскольников, которые отделяют себя от евангелических церквей» - выстрел , направленный против сепаратистов в Англии. Чтобы отслеживать драгоценные камни, обнаруженные в копях Писания, отцов и «ортодоксальных писаний», Перкинс
советует использовать канцелярские книги или блокноты, в которых можно было бы накапливать цитаты, иллюстрации и аргументы под тематическими заголовками или loci communes. Перкинс рекомендует индексировать эти места (темы), запоминать их и сопоставлять друг с другом!40
В разгар этого обсуждения общих мест Перкинс утверждает, что
традиционное четырехчастное толкование Писания (буквальный, аллегорический, тропологический и анагогический смыслы) на самом деле сводится к буквальному смыслу. Хотя Перкинс говорит, что эта четырехчастная схема должна быть «взорвана и отвергнута», на самом деле он сохраняет эти смыслы, сжимая их в буквальный смысл и допуская их использование в качестве средств практического применения текста.41 Даже аллегория является подходящим инструментом, пока ее использование нечасто и трезво, без надуманных аналогий и пока они «быстро устраняются»; и аллегории не могут использоваться для установления какой-либо точки учения, но только для назидания верующего.42
Перкинс подробно продолжает, вводя руководящие принципы для логического и риторического анализа библейских текстов, а также инструкции о том, как определить практическое использование и применение текстов. Но в то время как проповедник должен использовать искусства, чтобы достичь смысла и применения библейского текста, они должны быть скрыты в произнесении проповеди , так что единственное, что демонстрируется, это Дух Божий, а не красноречие проповедника. Греческие и латинские термины должны отсутствовать в проповеди. Таким образом, этот простой стиль проповеди требовал использования, но не демонстрации знаний. Перкинс цитирует изречение: artis etiam celare artem.43 Сам проповедник также должен иметь внутреннее убеждение и «чувство» доктрины, которую он проповедует, если он хочет разжечь такие благочестивые чувства в других. Перкинс часто говорит о пасторе как о враче или хирурге души; таким образом, сам пастырь должен быть в хорошем духовном здравии и даже скрывать свои собственные слабости от людей. Среди других духовных качеств проповедник должен обладать любовью к людям и даже быть достойным почитания.44
Возникающая модель представляет собой изложение смысла текста, за которым следует объяснение доктрин, выведенных из текста, завершающееся крайне важным
практическим применением или «использованием» рассматриваемого отрывка. «Простота» заключается в ясности доктрины и избегании риторической показной пышности. Перкинс говорит: «Вот поговорка среди нас: это была очень простая проповедь. И я снова говорю, чем проще, тем лучше ».45 Тем не менее ни в коем случае проповедь  не должна была быть упрощенной или интеллектуально разбавленной.  Как сообщает Фуллер о проповедях самого Перкинса, он «выделил и впитал в свои проповеди так много учености, но так незаметно, что ничего, кроме знакомых выражений, у него не появлялось. Одним словом, в его  церкви, состоящей из университета и города, ученый не мог не найти ученика, а горожане - слышать более простые проповеди». 46
Еще одна работа практического богословия и одно из самых известных произведений Перкинса - его «Дела совести». Эта работа, наряду с «Рассуждением о совести», является крупным вкладом в протестантское моральное и пастырское богословие. 47 Моральное богословие Перкинса представляет собой протестантское присвоение средневековых прецедентов, и в частности доминиканской моральной традиции, в отличие от францисканских и иезуитских традиций. Подобно Фоме Аквинскому, Перкинс связывает совесть с практическим интеллектом, а не с волей или моральной привязанностью.48 В «Рассуждении о совести» Перкинс обсуждает, что такое совесть, а именно, Богом вложенная человеческая способность, посредством которой человек отличает правильное от неправильного и применяет это суждение к своим действиям. «Дела совести» Перкинса, которые остались незаконченными к моменту его смерти, углубляются в конкретные моральные затруднения. Целью этого типа литературы было предоставление морального руководства и духовного утешения посредством применения общих принципов к конкретным случаям. Эти работы давали пастырям руководство для диагностики моральных и духовных дилемм у их прихожан, особенно в отношении вопросов уверенности, как показывает название одного из молитвенных трудов Перкинса: «Случай совести, величайший из когда-либо существовавших: как человек может узнать, является ли он дитятей Божьим или нет».49
Аналогичным образом, его "Спасение больного" (Salve for a Sicke Man) является важным протестантским вкладом в традицию ars moriendi. Здесь Перкинс дает удивительно чуткие и практические советы как умирающему, так и служителю, который будет оказывать пастырскую помощь в момент смерти.50 Многие из «практических» трактатов Перкинса посвящены темам, которые занимают видное место в его «богословских» трудах, таких как его трактат A Graine of Musterd-Seede, в котором Перкинс пытается утешить тех, у кого даже самая слабая вера.51 Его внимание к единению верующего со Христом отражено в его пронзительном изложении того, как верующий должен знать Христа, любить Его  и подражать Ему.52
Библейские комментарии Перкинса иногда подвергались критике за отсутствие оригинальности, грамматико-исторической утонченности и использование оригинальных библейских языков. Но Перкинс никогда не считал бы оригинальность или новизну желательной в библейской экзегезе. Более того, его библейские толкования не были написаны как комментарии, а произносились как проповеди, в которых Перкинс, следуя собственному совету, часто «скрывал искусства», которые лежали в основе его толкования. Его комментарии много говорят о практическом применении в жизни верующего и мало о филологических подробностях. Он разработал свое обширное толкование Послания к Евреям 11, чтобы дополнить свое Толкование Символа веры. Перкинс объясняет, что его работа над символом веры касается доктрины веры, в то время как его комментарий к Посланию к Евреям 11 излагает ее практику.53

Траектории влияния

Безусловно, «история была несправедлива к Уильяму Перкинсу».54. Его теология часто неверно истолковывалась и представлялась в ложном свете; а его навыки как академического теолога и как пионера протестантского практического богословия часто игнорировались. Труды Перкинса были бестселлерами на его родине; он был первым теологом любого происхождения, который превзошел и Кальвина, и Безу по количеству опубликованных изданий в Англии.55 Более того, его работы пользовались значительной читательской аудиторией и на континенте , что сделало его первым английским теологом, «достигшим международной репутации на основе изданий, опубликованных за пределами Британии». Гораздо более влиятельные в свое время, чем Ричард Хукер, работы Перкинса выдержали 50 изданий в Швейцарии, около 60 в Германии и более ста в Голландии, а также появились в меньшем количестве во Франции, Венгрии и Богемии.56 Его труды были переведены на валлийский, ирландский, голландский, немецкий, французский и даже испанский и венгерский языки.57
Теологические труды Перкинса были очень значимы для развития
реформатского мышления по вопросам предопределения и степени искупления,
как это было засвидетельствовано на Синоде Дордта. Его размышления о завете благодати также представляют собой важный этап в развитии богословия завета. Но его известность была действительно установлена в его более практических работах, которые были очень влиятельны на континенте и в Новой Англии. Он был настоящим пионером в области английской практической теологии.
В своей родной стране Перкинс был «патриархом» линии кембриджских мужей, которые искали «видимую реформацию» сердца, в надежде, что такая внутренняя
Реформация будет иметь более широкие преобразующие эффекты для Церкви Англии.
Это «духовное братство» включало преемника Перкинса в Грейт-Сент-Эндрюс, Пола
Бейнса, а также Ричарда Сиббса и Джона Престона.58 За пределами Англии Перкинс,
вместе со своим знаменитым учеником Уильямом Эймсом, оказал большое влияние на голландское благочестие, в частности, способствуя подъему голландской Второй Реформации, связанной с такими теологами, как Гисберт Воетиус.59 Слава Перкинса, которая продолжалась и в XVII веке, возникла из его способности сочетать академически строгое схоластическое богословие с приземленными советами по воплощению христианской веры в жизнь: успешное сочетание схоластики и благочестия.

1 A Golden Chaine, in The Whole Works of . . . M.William Perkins, 3 vols (London: John Legatt,
1631), I: 11. Цитаты из трудов Перкинса далее по этому изданию как Works.
2 Heinrich Heppe, Geschichte des Pietismus und der Mystik in der reformierten Kirche,
namentlich der Niederlande (Leiden: Brill, 1879), 24.
3 К биографическим деталям см. Dictionary of National Biography  - все еще годится как общее введение, но лучший обзор мысли Перкинса в ХХ веке - это  J.J. van Baarsel, William Perkins: Eene bijdrage tot de kennis der religieuse ontwikkeling in Engeland, ten tijde van Koningin Elisabeth (The Hague: H.P. de Swart, [1912]). 129-страничное введение Брюэрда к The Work of William Perkins
(Appleford: Sutton Courtenay Press, 1970), по сути монография и свод возражений на ложные представления об учении Перкинса о предопределени. См. также его неопубликованную диссертацию: “The Life and Theology of William Perkins, 1558–1602”  (University of Manchester, 1963), цит. как LTWP; and idem., “The Significance
of William Perkins,” Journal of Religious History 4/2 (1966), 113–28.
4 Бенджамин Брукс приводит историю о пьяном Перкинсе в ,” in The Lives of the Puritans, 3 vols
(Pittsburgh: Soli Deo Gloria, [1813] 1994),II: 129–36; но не отсылает к более ранним источникам, как  Thomas Fuller et al., Abel redevivus (S.l.: 1652), 431–40; idem., The Holy State (4th edn, London: 1663), 80–84; and Samuel Clark, The Marrow of Ecclesiastical History (London: 1654), 850–53.
5 Фуллер стремится минимизировать интерес молодого Перкинса к астрологии:  cр. The Holy State, ibid.,81.
6  Этот момент воспроизведен в  van Baarsel, William Perkins, 313–16.
7 Краткий, но полезный обзор роли Елизаветы в церкви ее времени см. Norman Jones, “Elizabeth I of England” and “Elizabethan Settlement,” in The Oxford Encyclopedia of the Reformation (New York and Oxford: Oxford University Press, 1996),II: 33–8.
8 A Treatise Tending unto a Declaration . . . , in Works I, 409.
9 An Exposition Upon the Lord’s Prayer, in Works I, 342.
10 An Exposition upon Christ’s Sermon in the Mount, in Works III, 15.
11 An Exposition upon Christ’s Sermon in theMount, in Works III, 119–20.
12 An Exposition upon the Whole Epistle of Jude,in Works III, 538.
13 Cases of Conscience, III.ii.1, in Works II, 116.
14 Oб использовании Перкинсом Рамуса Donald K.McKim, “The Function of Ramism in William
Perkins’ Theology,” SCJ 16/4 (1985), 503–17; idem., Ramism in William Perkins’
Theology (New York: P. Lang, 1987). O Рамусе см. James Veazie Skalnik, Ramus and
Reform. University and Church at the End of the Renaissance (Kirksville: Truman State
University Press, 2002).
15 O богословском методе Арминия см Richard A. Muller, God, Creation, and Providence in
the Thought of Jacob Arminius (Grand Rapids: Baker Book House, 1991).
16 Схема Божественных указов Безы в его  Tabula pr;destinationis, вдобавок к схематизмирующим тенденцияи рамистского метода содержала вдохновение для "Золотой цепи" Перкинса. Работа Безы используется в  Works I, 114–16. сам текст Безы вместе с объяснениями и дополнениями см.
Tractationes theologic; (Geneva: J. Crispin,1570), I, 170–91.
17 A Reformed Catholicke . . . , in Works I, 555–624.
18 The Problem of the Forged Catholicisme . . . , in Works II, 485–602.
19 См. комм. на Евр.11, A Cloude of Faithfull Witnesses: Leading to the Heavenly
Canaan, in Works III, 1 (некоторые работы этого тома имеют отдельную пагинацию ). См. также  Richard A. Muller, “Perkins’ A Golden Chaine: Predestinarian System or Schematized Ordo Salutis ?,”SCJ 9/1 (1978), 69–81; idem., Christ and the Decree: Christology and Predestination in Reformed Theology from Calvin to Perkins (Durham: Labyrinth Press, 1986), 132; and idem., “William Perkins and the Protestant Exegetical Tradition: Interpretation, Style, and Method,” in the modern facscimile edition,
John H. Augustine (ed.), A Commentary on Hebrews 11 (1609 Edition), The Pilgrim Classic Commentaries (New York: Pilgrim Press, 1991), 79.
20 An Exposition of the Symbole . . . , in Works I, 121–8; Перкинс начинает с учения о Боге в A Golden Chaine, Works I, 11–16.
21 An Exposition of the Symbole . . . , in Works I,277.
22 An Exposition of the Symbole . . . , in Works I,304.
23 An Exposition of the Symbole . . . , in Works I,305–6.
24 An Exposition of the Symbole . . . , in Works I,306 (misnumbered as 206).
25 As Mark R. Shaw argues in “Drama in the Meeting House: The Concept of Conversion
in the Theology of William Perkins,” WTJ 45 (1983), 41–72, see esp. p. 50.
26  Lynne Courter Boughton : “Supralapsarianism and the Role of Metaphysics in
Sixteenth-Century Reformed Theology,” WTJ 48/1 (1986), 63–96.
27 Sм Mark R. Shaw, “William Perkins and the New Pelagians: Another Look at the
Cambridge Predestination Controversy of the 1590’s,” WTJ 58/2 (1996), 267–301.
28 Sм Muller, Christ and the Decree, 132; idem.,“Perkins’ A Golden Chaine,” passim.
29 A Golden Chaine, in Works I, 11.
30 A Golden Chaine, in Works I, 80. See Mark R. Shaw, “Drama in the Meeting House: The
Concept of Conversion in the Theology of William Perkins,” WTJ 45/1 (1983), 41–72.
31 A Golden Chaine, in Works I, 80; cf. A Graine of Musterd-Seede . . . , in Works I, 635–44.
32 A Golden Chaine, in Works I, 105.
33 A Golden Chaine, in Works I, 107–11.
34 A Golden Chaine, in Works I, 113.
35 Fuller, The Holy State, 82.
36 De praedestinationis modo et ordine: e de amplitudine gratiae diuinae Christiana &
perspicua disceptatio (Cambridge: John Legatt, 1598); translation in Works II, 603–41.
37 Fuller, The Holy State, 81–2.
38 Prophetica sive de sacra et unica ratione Concionandi tractatus (Cambridge: John Legatt, 1592); translated in Works II, 646–73.
39 Список источникоа Перкинса включает Авгумтина, Хеммингсена, Иперия, Флация, Виганда, Маттиаса, Безу, Юния и Эразма .
40 The Arte of Prophecying, IV, in Works II,651–4.
41 The Arte of Prophecying, IV, in Works II, 651.
42 The Arte of Prophecying, VI, in Works II, 663–4.
43 The Arte of Prophecying, X, in Works II,670–71.
44 The Arte of Prophecying, X, in Works II,671–2.
45 Commentary on Galatians, in Works II, 222.
46 Fuller, Abel Redevivus, 434.
47 The Whole Treatise of Cases of Conscience, in Works II, 1–152; A Discourse of Conscience, in
Works I, 515–54.
48 Sм Thomas F. Merrill введение в издание работ Перкинса по этике William
Perkins 1558–1602 (Nieuwkoop: De Graaf, 1966), xiii; cf. Ian Breward, “William Perkins
and the Origins of Reformed Casuistry,”Evangelical Quarterly 40/1 (1968), 3–20.
49 In Works I, 421–38.
50 A Salve for a Sicke Man . . . , in Works I, 487–513.
51 A Graine of Musterd-Seede . . . , in Works I,637–44.
52 A Declaration of the True Manner of Knowing Christ Crucified, in Works I, 625–34.
53 A Cloude of Faithfull Witnesses, in Works III,1 (). O значении экзегезы Перкинса  см. Muller,
“Perkins and the Protestant Exegetical Tradition,”passim.
54 Thomas F. Merrill, William Perkins, ix.
55 Muller, “Perkins and the Protestant Exegetical Tradition,” 72.
56 Breward, The Significance of William Perkins,113.
57 Sм Breward, LTWP, appendices 1–2.
58 Sм Paul R. Schaefer, “The Spiritual Brotherhood on the Habits of the Heart: Cambridge
Protestants and the Doctrine of Sanctification from William Perkins to Thomas Shepard,”
PhD dissertation, Keble College, University of Oxford, 1994.
59 Ван Барсел включает в приложение список цитат из Перкинса у Воэция : William Perkins, 317–21.

Bibliography

Primary sources

The Whole Works of . . . M. William Perkins, 3 vols (London: John Legatt, 1631).
William Perkins 1558–1602. English Puritanist.His Pioneer Works on Casuistry: “A Discourse on
Conscience” and “The Whole Treatise of Cases of Conscience”, ed. Thomas F. Merrill (Nieuwkoop:
De Graaf, 1966).
The Work of William Perkins, introduced and edited by Ian Breward (Courtenay Library Reformation
Classics, 3) (Appleford: Sutton Courtenay Press, 1970). Note: Because of arbitrary deletions
of substantial portions of the works included, this edition should not be used for serious study
of Perkins’ thought.
A Commentary on Galatians, ed. Gerald T. Sheppard (Pilgrim Classic Commentaries)
(New York: Pilgrim Press, 1989).
A Commentary on Hebrews 11 (1609 Edition) ed. John H. Augustine (Pilgrim Classic Commentaries)
(New York: Pilgrim Press, 1991).

Secondary sources

Breward, Ian, “The Life and Theology of William Perkins, 1558–1602,” PhD dissertation,
University of Manchester, 1963.
Breward, Ian, “The Significance of William Perkins,” Journal of Religious History 4/2 (1966), 113–
128.
Breward, Ian, “William Perkins and the Origins of Reformed Casuistry,” The Evangelical Quarterly
40/1 (1968), 3–20.
Collinson, Patrick, The Religion of Protestants (Oxford: Clarendon, 1982).
Heppe, Heinrich, Geschichte des Pietismus und der Mystik in der reformierten Kirche, namentlich
der Niederlande (Leiden: Brill, 1879).
Keddie, Gordon J., “‘Unfallible Certenty of the Pardon of Sinne and Life Everlasting’ The
Doctrine of Assurance in the Theology of William Perkins (1558–1602),” The Evangelical
Quarterly 48/4 (1976), 230–244.
Keenan, James F., “William Perkins (1558–1602) and the Birth of British Casuistry,” in James
F. Keenan and Thomas A. Shannon (eds), The Context of Casuistry (Washington, D.C.:
Georgetown University Press, 1995), 105–130.
McGiffert, Michael, “The Perkinsian Moment of Federal Theology,” Calvin Theological Journal
29/1 (1994), 117–148.
McKim, Donald K., “The Function of Ramism in William Perkins’ Theology,” SCJ 16/4 (1985),503–517.
McKim, Donald K., “William Perkins and the Christian Life: The Place of the Moral Law and Sanctification in Perkins’ Theology,” The Evangelical Quarterly 59/2 (1987), 125–137.
McKim, Donald K., Ramism in William Perkins’Theology (New York: P. Lang, 1987).
Muller, Richard A., “Perkins’ A Golden Chaine: Predestinarian System or Schematized Ordo
Salutis?,” SCJ 9/1 (1978), 69–81.
Muller, Richard A., Christ and the Decree:Christology and Predestination in Reformed Theology
from Calvin to Perkins (Durham: Labyrinth Press, 1986).
Muller, Richard A., “William Perkins and the Protestant Exegetical Tradition: Interpretation,
Style, and Method,” in John H. Augustine (ed.), William Perkins, A Commentary on
Hebrews 11 (1609 Edition) (The Pilgrim Classic Commentaries) (New York: Pilgrim Press, 1991),
71–94.
Muller, Richard A.,“Protestant ‘Scholasticism’ at Elizabethan Cambridge: William Perkins and
a Reformed Theology of the Heart,” in Carl R. Trueman and R. Scott Clark (eds), Protestant
Scholasticism: Essays in Reassessment (Carlisle: Paternoster, 1999), 147–164.
Sceats, David, “ ‘Precious in the Sight of the Lord . . .’: The Theme of Death in Puritan Pastoral
Theology,” Churchman 95/4 (1981), 326–339.
Schaefer, Paul R., “The Spiritual Brotherhood on the Habits of the Heart: Cambridge Protestants
and the Doctrine of Sanctification from William Perkins to Thomas Shepard,” PhD dissertation,
Keble College, University of Oxford, 1994.
Shaw, Mark R., “Drama in the Meeting House:The Concept of Conversion in the Theology
of William Perkins,” WTJ 45/1 (1983), 41–72.
Shaw, Mark R., “William Perkins and the New Pelagians: Another Look at the Cambridge
Predestination Controversy of the 1590’s,”WTJ 58/2 (1996), 267–301.
Spinks, Bryan D., Two Faces of Elizabethan Anglican Theology: Sacraments and Salvation in
the Thought of William Perkins and Richard Hooker (Lanham, MD: Scarecrow Press, 1999).
van Baarsel, Jan Jacobus, William Perkins: Eene bijdrage tot de kennis der religieuse ontwikkeling
in Engeland, ten tijde van Koningin Elisabeth (The Hague: H.P. de Swart, [1912]).

Перевод (С) Inquisitor Eisenhorn