Мэган Линдхольм. Робин Хобб. Колеса удачи. Глава13

  Сгорая, тела будто сливались, становясь неотличимыми друг от друга. От них мало, что останется. Тот, кто разжёг этот огонь, знал своё дело. Многолетняя практика? Скорее всего, невесело подумала ромни.
 - Ки?
 - Что?
 - Возможно нам стоит догнать их?
  Она отвела взгляд от пламени и увидела, что мальчик искренне обеспокоен.
 - Нет, Козлик. Сейчас слишком темно. Да и меринам нужно отдохнуть.
 - Здесь? - с ужасом уточнил он.
  «А где же ещё?» - хотелось спросить ей. Она не представляла, как можно уехать, оставить его догорать позади, совсем одного. Но она увидела глаза мальчика, полные страха, обращённые на тела брурианцев, увидела, как ужас заставляет его дрожать. Он боялся не выдуманных вещей, а той последней правды, которую сегодня узрел. Тела осели под весом догоравшего хвороста. Сноп искр взметнулся ввысь, и Ки следила за ними, пока яркие огоньки не растаяли в небытие.
  Ки все же оставила там Вандиена. Одного. Решительно повернулась к фургону и просто уехала. Она снова отправилась в путь, уверяя Козлика, что Вандиен жив и что они спешат ему на помощь. А, что я должна была сделать? - спрашивала она у себя. Ждать, пока огонь погаснет? Рытья в золе, отыскивая кости человека, который был мне так дорог?
 - Еды почти не осталось, - заявил Готерис, копошась в фургоне.
 - У меня всё равно нет аппетита, - ответила Ки, не сводя глаз с дороги.
  Огни Текума виднелись вдалеке, словно жёлтые искорки.
 - Приготовь что-нибудь для себя, Козлик.
 - Громила устроил в повозке настоящий погром.
 - Брурианцы, они такие, - Ки почувствовала внезапный гнев в собственном голосе и попыталась сдержать его. - Послушай, Козлик! Мне сейчас совершенно не хочется разговаривать. Договорились?
  - Понял. Ты беспокоишься о Вандиене, верно?
  - Верно, - по крайней мере, это было достаточно близко к истине, решила она.
  - Они сохранят ему жизнь, если смогут, - голос Козлика звучал осторожно, успокаивающе. - Они позаботятся о нём. Ведь он им нужен.
  Ки тоже был нужен Вандиен. Но его не было рядом с нею, его не было с ними. Вандиена вообще уже не было ни с кем!.. Душа Ки снова рухнула в чёрную бездну.
 - Он отлично фехтует. Для них это важно, - голос Козлика был нерешительным, осторожным. Он приглашал к разговору. Ки, наконец, сдалась:
 - Почему?
  Козлик вернулся на сиденье. Она не могла хорошо разглядеть его лица в темноте, но он всё ещё смотрел куда-то вдаль, в ночь.
 -  То, что я… забрал у Уиллоу, - тихо начал он. - То, что она так отчаянно хотела вернуть, то, за что она была… так добра ко мне… было частью плана. Я всего не знаю. Ни один повстанец никогда не знает целиком весь план, кроме их любимой герцогини. Признаться, я не всё понял, так как Уиллоу сама не всё понимала. Но она должна была связаться с одним продажным брурианцем; за хорошую взятку тот не стал бы рьяно осматривать шпагу Келлиха… Клинок был покрыт ядом … - голос Козлика упал до шёпота. - Только я украл имя этого брурианца из её сна.
 -  Пресветлые боги! - поражённо выдохнула Ки. Она уставилась на мальчика с выражением, в котором неверие боролось с пониманием. - Ты… ты способен на такое! - Последние слова прозвучали, как утверждение.
 - С некоторыми людьми, - неохотно признал Козлик. - В жилах Уиллоу ведь тоже течет кровь Джоре, пускай это и не так заметно, как у меня. И она ни за что не признает этого. Но я-то знаю. Это облегчает для меня создание… связи. Однако Уиллоу не может… проникнуть… внутрь человека, не так, как это могу делать я. Она просто… очень убедительна. Её дар не обладает моей силой. Думаю, поэтому она меня и ненавидит. По крайней мере, отчасти.
  - Понятно… -  медленно протянула Ки. Неужели Уиллоу ревновала, зная, что этот нелепый паренёк намного полезнее для восстания, чем она сама? Неужели она намеренно отдалила его от своих друзей, устраняя конкурента? Конкурента, но… в чем? За уважение и честь? За внимание Кeллиха? Возможно Кeллиху и не понадобилась бы рыжекудрая красотка, имей он Козлика в своём распоряжении…   
  Реальность обрушилась на Ки подобно ушату холодной воды. И она везла мальчика обратно в это осиное гнездо? Безумие! Вандиена больше нет; нет смысла идти по следам мятежников. Все это просто бессмысленно! Лучше увезти паренька подальше отсюда, доставить его в Виллену, как она и обещала. Тогда настанет время отомстить за смерть Вандиена. Возможно, к тому времени она будет знать, кого в этом винить.
- Не двигаться! Мы не хотим никому причинять вреда. Если только нас не вынудят.
  Ещё мгновение назад ночь вокруг них была тихой и пустынной. Теперь из высокой травы выскочили фигуры в капюшонах, чёрной волной хлынув на дорогу. Сигурд испуганно заржал, встав на дыбы. Рефлекторно Ки остановила упряжку, когда неизвестный, схватившись за край ее фургона, легко запрыгнул на сиденье рядом с ней. Холодное лезвие ножа коснулось ее горла. Глаза ромни скользнули по разбойникам. Семь… восемь… Люди. По крайней мере те, кого она смогла разглядеть. Возможно, есть и другие позади фургона, те, кто скрываются в траве? Козлик нервно теребил край рубахи. Она схватила мальчика за плечо, успокаивающе пожав. Он мелко дрожал.
  - Что вам от нас нужно? -  тихо спросила Ки.
  Ей никто не ответил. Разбойники уже суетились вокруг фургона. Возчица услыхала, как открылась боковая дверь, почувствовала, как вес незваного гостя раскачивает повозку.
 -  Просто следуем плану, -  напомнил один из налётчиков. - Каждый знает свою роль.
 - Мятежники! -  выдохнул Козлик.
  - Молчать! - рявкнул предводитель. По крайней мере, Ки решила, что он им является. Мужик был единственным, кто говорил, и он все ещё держал нож у ее горла. В своих развевающихся коричневых балахонах с капюшонами, все они выглядели удивительно похожими, словно близнецы-братья. В бесформенном капюшоне предводителя имелась прорезь для глаз. Она видела их блеск, но не могла сказать, ни какого они цвета, ни что-либо ещё об этом человеке.
 -  Спускайтесь, -  грубо приказал он. - Руки перед собой!
 - Берите все, что хотите, и оставьте нас в покое, -  предложила Ки. -  Мы никому не расскажем о вас. Мы все равно уезжаем отсюда. От нас не будет никаких проблем. У нас есть дела, которые уведут нас далеко отсюда.
 -  Ваши дела стали нашими, -  сурово заметил мужчина. Нож надавил сильнее, и она увидела, что ещё один повстанец держит лезвие у горла Козлика. Она осторожно поднялась и спустилась на землю, оставаясь в тени человека с ножом. Мятежники подвели к ней Козлика. -  Сложите руки вместе, ладонь к ладони, - приказал предводитель.
  Ки взглянула на Готериса. Он держал дрожащие руки сжатыми строго перед собой. Лицо напряжено. Она повторила его действия, сложив руки вместе. Человек в капюшоне связал ей запястья странной плоской верёвкой, которая затягивалась только тогда, когда она напрягала мускулы. Козлик уже был связан. Позади неё кто-то взобрался на сиденье, подхватив поводья. Затем на голову Ки нахлобучили мешок.
  Мешок пах зерном, и она чуть не задохнулась от остатков овса, что всерьёз вознамерились забить ей нос и рот. Руки, которые схватили ее за локти, не были грубыми, но и нежными их было не назвать. Возчицу потащили вперёд, заставив спотыкаться о сухую траву и камни. Она услышала, как вскрикнул Козлик, звук резко оборвался.
 -  Козлик? - встревоженно позвала она, и чья-то рука сильно ударила ее в живот, заставив на миг потерять дыхание. Ромни грубо толкнули к большому тёплому животному. Кажется, это была лошадь…
 - Залезай, -  приказал незнакомый голос, и пока она пыталась это сделать, кто-то большой и сильный обхватил ее за талию и рывком бросил на круп животного. Седла на нем не было, лишь грубое одеяло, заменявшее попону. Возчица отчаянно схватилась за его край, обхватив ногами бочкообразное туловище. Лошадь тронулась с места без всякого предупреждения, и она откинулась назад, чуть не свалившись наземь. -  Держись, - предупредил ее тот же голос, а затем животное двинулось рысью, и ее уши наполнились дробным перестуком копыт. Ки содрогнулась. Если она соскользнёт с попоны, ее попросту затопчут.
  Ослепшую и беспомощную, ее увлекли в кошмарное путешествие. Ромни крепко сжимала край попоны, используя всю силу своих ног, чтобы хоть как-то удержаться на спине животного. Она глубоко вздохнула, попытавшись успокоиться. Сейчас ей нужно хорошенько подумать. Лошади повстанцев не смогут долго поддерживать такой бешеный темп. Это были обычные фермерские доходяги, а не крупные боевые кони. Значит, похитители не смогут увезти их далеко. Как только они прибудут на место, у неё, возможно, появится шанс освободить и себя и Козлика. Это был лучший план, который она могла сейчас придумать. Ромни вцепилась в эту мысль и держалась за неё, вытесняя все остальное из головы.
XXX
 - Что это за место? - голос Козлика казался жутким в темноте.            
 - Не знаю. Может быть, какой-нибудь погреб? - Ки положила руку на плечо мальчику, ободряюще похлопав его. Она чувствовала, как он дрожит от страха.            
  Интересно, который сейчас час. Она понятия не имела, сколько времени они скакали, слепые и связанные, и сколько времени ей потребовалось, чтобы освободиться от пут и сорвать ненавистный мешок с головы. Впрочем, это мало ей помогло. Снаружи мешка было так же темно, как и внутри.
  Пахло сырой землёй. Ки уже обнаружила, что потолок из грубых деревянных блоков находится на расстоянии вытянутой руки, и простое прикосновение к нему вызывало содрогание почвы. Помещение было небольшим, однако достаточно длинным, чтобы вместить вставшего в полный рост взрослого мужчину.
  У Ки болели челюсти от того, что она грызла верёвку на запястьях. Последние покраснели, горя огнём в тех местах, где их натирали верёвки.
 - Я хочу пить, - вдруг сказал Козлик.
 - Ничего не попишешь, - тихо ответила Ки.
  Поднявшись на ноги, она принялась вслепую ощупывать стену. Здесь же должна быть где-то дверь, но, если она и была, ромни не смогла её отыскать. Её руки находили лишь комья сырой земли и хитросплетение корней. В какой-то момент она наступила на что-то, что могло быть кучей гнилых овощей. По крайней мере, Ки надеялась, что это именно они. Ромни доковыляла до четвёртого угла и вернулась к исходной точке. И, наконец, нашла её. Дверь! Она пропустила её раньше, запамятовав, насколько сильно ей пришлось наклонить голову, когда её сюда заталкивали. Это была совсем крошечная дверца, едва достававшая ей до пояса. Ки ощупала её в поисках ручки, не нашла и надавила на створку. Та не сдвинулась и на дюйм. Дверь, вероятно, была заперта снаружи. Ромни медленно села, прислонившись к ней спиной.
 - Что они с нами сделают? - голос Козлика дрожал ещё больше, чем прежде.
 - Не знаю, - Ки подтянула ноги, прижавшись лбом к коленям. - Я даже не понимаю, чего они от нас хотят. Если бы они просто хотели нас ограбить, они бы забрали фургон и скрылись. Или убили бы нас на месте. Но зачем держать взаперти? Я не могу представить, чем мы можем быть им полезны.
  Козлик шустро пополз к ней, ориентируясь на голос. Разумеется, пацан споткнулся о ноги Ки и вскрикнув, растянулся на земле.
 - Осторожно, - предупредила она.
  Возчица услышала, как он вновь поднимается и подползает ближе, чтобы, наконец-то, усесться рядом с ней. Его плечо прижалось к плечу Ки. Он дрожал.
 - Почему ты так боишься? - тихо спросила она.
 - Я почувствовал… как сильно они меня ненавидели. Когда меня связали и посадили на ту лошадь.
 - Всего лишь разыгравшееся воображение, - успокаивающе заметила Ки. - Повстанцы показались мне… деловыми ребятами. Они не собирались причинять нам вред, просто хотели отвезти куда-то.
 - Ты всё ещё не понимаешь, верно? - спросил Готерис. - Ки, я чувствую то, что чувствуют другие люди. Жалость, которую ты сейчас испытываешь ко мне, ненависть, которой буквально светились мятежники. То, что чувствовал здоровенный брурианец, умирая. Это было худшее, что я когда-либо испытывал… Ведь брурианцы вообще очень открыты, словно животные. Как будто они постоянно кричат о том, что о тебе думают… - Парень замолчал. Когда он снова заговорил, его голос звучал будто издалека. - Когда я был маленьким, я вообще ничего не мог понять. Я не мог отличить свои чувства от чувств окружающих. Поступки людей так часто противоречат их помыслам. Я чувствовал всё, за всех… И когда я вырос и стал более чувствительным, стало ещё хуже. Особенно по ночам. Они все…  спали в моём сознании. Когда люди спят, они как бы опускают всю свою защиту, ну, по большей части. Они буквально кричат все свои мысли… снова и снова! Мы уехали из города, потому что это стало невыносимо, в место, где я больше не слышал большинства этих голосов. Но некоторые продолжали до меня доноситься. Сны - это так странно. Я не понимаю, как люди их себе представляют, как они их придумывают. Я никогда не мог так видеть сны… не придумывая сон сам. А просто… Лучшее, что я мог сделать, - это найти те, что мне нравились, и слушать их, приближая к себе, пытаясь игнорировать все остальные.
  Козлик замолчал. Ки понятия не имела, сколько длилось это молчание. Но было ли это действительно молчание для Козлика? Знал ли он когда-нибудь настоящую тишину? Не вор снов, не шпион. Невольный участник чужой жизни, словно гость, вынужденный слушать, как его хозяева ссорятся за тонкой стенкой. Она попыталась представить себе маленького ребёнка, разделяющего эмоции своих родителей, подростка, находящегося под непосредственным воздействием ночных фантазий городка.
 - Пожалуйста, не чувствуй себя виноватой, - взмолился пацан. - Вина - это само худшее! Иногда люди добры ко мне, так как думают, что невольно сделали мне больно. Мне бы хотелось…
 - Чего?
 - Нет, не так, - прошептал Готерис. - Если ты просишь кого-то чувствовать себя определённым образом, и они делают это, потому что ты их попросила, это… не то же самое, если бы они сделали это по собственному желанию. Ты понимаешь, что я имею в виду?
 - Думаю, да. Если приходится просить кого-то «поцелуй меня, пожалуйста», поцелуй теряет всякий смысл.
  «Будь искренне добр ко мне», подумала Ки про себя. «Разве мальчуган так много просит?» Она продолжала сидеть на месте, прислонившись спиной к двери. И ждать.
 - Кто-то идёт, - нарушил молчание Козлик
  Ки прислушалась, но ничего не услышала. Разумеется, парень тоже не слышал никаких шагов, он почувствовал приближение чужих эмоций.
 - Надеюсь, дружелюбный? - с надеждой спросила она.
- Нет, - голос Козлика звучал глухо от снедавшего его беспокойства. - Кто-то… очень осторожный. Не стой слишком близко к двери. Она и так достаточно напугана, чтобы причинить тебе вред…
  Ки не стала спорить. Дневной свет показался им ослепительной вспышкой после непроглядной тьмы сырого погреба. Внутрь бросили мешок с едой, и дверь захлопнулась с такой силой, что Ки не успела разглядеть, что происходит снаружи. Их тюремщица была всего лишь тёмным силуэтом, мелькнувшим на светлом фоне. Возчица услышала, как снаружи быстро задвигают засовы. Один, два, три.
 - Они явно не собираются рисковать, - пробормотала Ки себе под нос.
 - Они боятся, - без надобности пояснил Козлик. - Особенно меня. Боятся и ненавидят. По отношению к тебе… она испытывала вину…
  Мальчик замолк, чувствуя себя неловко. Он явно что-то не договаривал.
 - Ты можешь слышать их точные мысли? - спросила Ки, ощупывая мешок.
 - Нет. Скорее их чувства, - Готерис помедлил. Когда он заговорил снова, от напряжения его голос стал заметно выше, грозя сорваться на крик. - Я почувствовал… они подумывают о том, чтобы убить нас.
  Ки вскочила на ноги.
 - Они возвращаются?
  Страх вернул ей прежние силы. Угроза в голосе мальчика звучала очень правдоподобно.
 - Нет. Они оба ушли. Думаю, слишком боятся оставаться рядом с погребом. Полагаю, боятся того, что я могу сделать. - Козлик задумался на мгновение: - Мятежники, скорее всего, верхом, раз смогли так быстро скрыться. Я больше никого не чувствую снаружи. Только тебя.
 - О!..
  Ки задумалась о том, какие впечатления Козлик получает от неё, но тут же отогнала эту дурацкую мысль. В мешке были яблоки, бурдюк с водой и маленькие круглые лепёшки. Вот, собственно, и всё.
 - Яблоко? - предложила она, протягивая руку в темноту.
  Ки почувствовала, как Козлик взял фрукт. Мальчик с аппетитом принялся жевать, продолжая говорить с набитым ртом:
 - Боги! Я так голоден! Как думаешь, сколько мы здесь уже находимся?
 - Понятия не имею, - тихо ответила она.
  Знание того, сколько времени они здесь, беспокоило её не так сильно, как вопрос о том, сколько времени их здесь вообще продержат. В крохотном помещении уже вовсю воняло потом и мочой. И почему они, собственно, держат их здесь?
 - Насчёт того, что ты… недавно почувствовал. Ты в этом уверен? Возможно, они просто… - у неё самой не было никаких идей, что ещё могли придумать чёртовы повстанцы.
 - Я чувствовал это и раньше, - пояснил Козлик. Последовала долгая пауза. - Это то же самое, что Келлих чувствовал к Вандиену. Что Сататави чувствовала к нам обоим. Это как способ классификации интенсивности чувств. Животное. Камень. Дерево. «Человек-скоро-умрёт». Они не хотели испытывать к нам слишком много чувств.
  Ки прижала яблоко, которое всё ещё сжимала в руке, к щеке, ощущая прохладу гладкой кожуры. Она откусила от него и принялась старательно жевать. «Человек-скоро-умрёт». У неё не было аппетита, но, если им дали еду, вероятно, ей следовало поесть. Что всегда говорил в таком случае Вандиен? «Если в трудной ситуации больше нечего делать, еда и сон - всегда хорошая идея. Так ты будешь отдохнувшим и сытым, когда придёт время действовать».
  Но она ничего не может сделать, и он не придёт ей на помощь. Не в этот раз.
  Вандиен. Ки попыталась вызвать в памяти его лицо, но увидела лишь образ, запечатлённый последним: он был перекинут через лошадь, словно мешок с зерном, а с его волос капала кровь. Он был мёртв! Она знала это. Ромни опустилась на корточки, прижавшись спиной к земляной стене. Она заставила себя спокойно обдумать эти слова, принять неизбежное. Вандиен был мёртв. Она тоже скоро умрёт… Тогда все исчезнет, не останется даже того, кто вспомнит о них; кем они были, два странника на дороге, как они жили и любили… Не будет его прикосновений к ее лицу, его тёплого дыхания на ее плече в темноте. Не будет его глубокого голоса, рассказывающего вечерами забавные сказки у костра. Его запах исчезнет с покрывал на ее кровати. Все это больше не имеет значения… Незнакомцы будут пользоваться этими одеялами и никогда не узнают о том, как его губы касались ее губ. Все кончено!..
 - Ки? - тихо позвал Козлик.
  Она подняла голову.
 - Что?
 - Я… Я больше не чувствовал тебя. Как будто ты… исчезла. Как тот брурианец.
 - Нет. Я все ещё здесь.
  Но Ки почувствовала правду в его словах. Она исчезла. Её жизнь висела, как спущенный парус, без ветра. Она попыталась убедить себя, что есть важные дела. Они с Козликом должны сбежать, ей нужно вернуть своих меринов и фургон, отвезти мальчика к его дяде в Виллену. «А что потом?» - не унимался саркастичный голосок внутри неё. А потом продолжать жить, - упрямо сказала она себе. Найти груз, доставить его, получить оплату. Но зачем? Чтобы поесть, отдохнуть, а затем снова найти груз, доставить его и получить оплату. Ничтожность такой жизни угнетала её. Бессмысленный круговорот, словно пустая песня, которую поют снова и снова. Пока она не остановится. Во всем этом было не больше смысла, чем сидеть в погребе и пассивно ждать, пока кто-нибудь не придёт и убьёт тебя. Правда, оставаться в погребе было легче. Пока всё не закончится. Как закончилась жизнь Вандиена.
  Она вдруг поняла, что дело не в том, что Вандиена не стало в ее жизни. Она могла бы смириться с этим, если бы он ускакал прочь, если бы позволил своей жизни увести его в другое место. Она не любила его так эгоистично. Но Ки знала бы, что где-то есть он, продолжает жить. Это все, чего она хотела от мира. Знать, что где-то в нем существует Вандиен. Он не должен безоговорочно принадлежать ей, он никогда по-настоящему и не принадлежал ей. Но даже когда его не было рядом, ромни знала, что где-то по свету бродит этот бессовестный болтун. Она любила представлять, как он едет верхом под дождём, или рассказывает свои истории у камина в гостинице, или даже стоит на склоне холма, глядя на земли, которые должны были быть его, но так и не стали. А теперь он исчез! Ничего больше от него не осталось, и никогда больше не будет. Его род прервался на нем; ни один ребёнок не будет носить имён, что так были ему дороги. Вандиен исчез так же полностью, как исчезает песня, когда певец закрывает рот. Она вдруг осознала всю глубину этой безумно давящей пустоты.
  Ки съехала на земляной пол, прижав лицо к коленям. Она открыла рот, пытаясь вздохнуть, но тщетно. Ее охватил гнев и страх. Правда догоняла. Чёрт возьми, это всё меняло! Вандиен! Зубоскалящий болтун, вечно носящийся со своей бесполезной честью!.. Он… он бросил её, будь он проклят! Он умер и оставил её одну… кричать во тьме ему вослед. Сама ткань её жизни была разорвана, и она ненавидела себя за то, что позволила Вандиену стать её неотъемлемой частью. Ромни всегда знала, что так случится. Глаза жгло, но слёзы отказывались течь.
 - Прекрати! - взмолился Козлик. - Пожалуйста, прекрати!
 - Я не могу, - в отчаянии прошептала она.
 - Пожалуйста!.. - простонал мальчуган.
  Затем Ки услышала, как он сломался. Ужасные, сдавленные рыдания раздирали ему горло. Он плакал так, как умеют только дети, поддаваясь отчаянной и безутешной печали. Она слушала, как бессильная ярость ее горя трясёт несчастного парня, сжимает горло и сводит его голос к бессильному стону.
  Она сидела в темноте, тяжело дыша, зная, что должна подойти к Готерису и попытаться утешить его. Но в ней не осталось утешения ни для него, ни для себя. Осталась только эта удушающая боль, которая наполняла погреб, словно живое существо. Козлик олицетворял саму скорбь: он одолжил Ки свой голос, придал форму ее горю своим прерывистым всхлипыванием и безумными конвульсиями на земле.
  Она начала терять связь с реальностью. Затхлый погреб наполнялся такой всепоглощающей скорбью, что мальчик буквально задыхался в её объятиях, а женщина сидела, словно оцепенев. Конец был близок, обещая долгожданный покой.
   Послышался грохот, нестерпимо яркий свет слепил глаза. Перед Ки появился мужчина, что рывком поднял ее на ноги.
 - Прекратите это! - закричал он, тряся её, словно куклу.
  Ки выволокли из погреба и бросили на жёсткую траву. Мужчина исчез, а через мгновение появился снова с дёргающимся мальчиком на руках. Затем он осторожно опустил его на землю и повернулся к Ки.
 - Прекрати! - рявкнул он. - Дура! Ты убьёшь его!
  Ки подслеповато моргнула. Брин? Он то здесь откуда?! Ромни увидела приближающуюся руку, зная, что удар неминуем, но так и не смогла вспомнить, почему это должно быть важно.