Монастырь имени ленина отрывок 2

*
Марья
Так-так-так! Что же я узнала о нашем Иванушке-дурачке?!
Корчит из себя праведника. Скромность проповедует.
А сам внук знаменитого советского беллетриста, стоявшего у истоков Союза Писателей СССР. И сыночка, папашу нашего придурка, туда же пристроил.
Холуи Сталина и всех его преемников. Чемпионы лизоблюдства.
В результате роскошная квартира на Тверской, окнами на Кремль. Имение на Николиной горе, роскошная дача в Крыму. Всё забито антиквариатом под завязку. Денег в банках не перечесть.
Так-то можно скромность проповедовать.
Вот так они всегда, благодетели-рабовладельцы и бесчеловечные спасители человечества.
Иван – внук графомана, написавшего гимн Сталину, и сын деятеля, создавшего Евангелие от Брежнева.
И этот наследник профессиональных лизоблюдов будет меня жизни учить?
Дургород с дуристорией под мышкой. Победа Иванушки-дурачка над силами прогресса.
Гиблое у вас спасение, господа интеллектуалы. Вот и вся цена вашей оде лузеру.

*
Иван
В монастыре постоянно проводят культурные мероприятия. Кажется, это последнее место в городе, – или на Земле? – где это ещё происходит.
К нам, в знаменитый Зал чернокнижника,  пригласили на творческую встречу с читателями писателя Адама Дорогина, представителя либеральной общественности.
Ожидали скандала. И Дорогин выдал:
 - Как вам скомандуют, так вы и маршируете. То боретесь с Западом. То целуетесь. То опять воюете.
И вы, как Иванушки-дурачки, под чужую командирскую дудку каждый раз пляшете.  Что ж вы такие послушные-то? Как будто вся страна – монастырь имени Ленина, а вы все дали обет послушания.
Что ж вы за народ такой? И народ ли вы вообще, если у вас никогда нет собственного мнения? Почему вы никогда не протестуете? Ни против Сталина? Ни против Брежнева? Завтра вас инопланетяне захватят, а вам всё трын-трава!
На трибуну взгромоздилась мумия сталинского разлива. На голове – красная косынка рабфаковки. На теле – металлический доспех Жанны Д’ Арк. На ногах – домашние тапочки с зайчиками: ревматизм замучал.
 - Что Вы знаете о Сталине? Сталин был Шивой, который расчистил вселенную для создания нового мира. Вождь лишил нас свободы выбора, насильно заставив быть честными, бескорыстными и альтруистичными. Потому что сами мы по духовной нашей слабости всегда выбирали бы эгоизм и личный комфорт. Ведь быть эгоистом легко и сладко, а жить для других – это неблагодарная и тяжкая участь. И никто никогда добровольно на это бы не пошёл. Тогда Сталин выбрал это за нас и для нас.
 - Все от него стенали.
 - А кто стенал-то? Обыватели, которые хотели оставаться глупыми  мещанами, живущими ради бумажек, называемых деньгами. Мещане не желали совершенствоваться. Так ученики всегда ненавидят учителя, который из-под палки заставляет их стать лучше и умнее. А какой ученик вообще ходил бы в школу и зубрил  теоремы и параграфы, если ему дать полную волю и не стоять над душой с ремнём? Ученик бы гонял мяч, стрелял из рогатки и бил стёкла всю жизнь. Если, конечно, кто-то кормил бы такое дитятко.
Обыватель ленив, ограничен и жесток. И в два-три поколения деградирует до уровня обезьяны, если дармоеду дать полную свободу.
 - А чего Сталин добился? – урезонивал столетнюю старуху беллетрист. – Серая безликая масса без проблеска мысли, однообразно маршировала строем, обожествляя вождей. Это и есть совершенный мир?
 - А чего добились на сегодняшний день  противники вождя? Та же серая безликая масса, без проблеска мысли, но бродящая без цели вразнобой. И обожествляет толпа своё «я» и свой желудок. Это ваше совершенное общество? Что в нём хорошего? Красивые этикетки и фантики? Размалеванные витрины и женщины? Одна дешёвая показуха и ничего натурального.
Вы, как аборигены, продали настоящее золото нравственности и духовности, своих собратьев в рабство продали, - за фантики и красивые тряпочки. И настаиваете, что это выгодная сделка.
У вас коммунистический строй вызывает такое отвращение, потому что он плохой? Или потому что Вы плохой и не хотите становиться хорошим? Не хотите делиться с бедными? Не желаете соблюдать нормы морали?
 - Мне кажется, - настаивал на своём Дорогин, - именно искусство – лакмусовая бумажка истины. При царизме – Ахматова, Мандельштам и Булгаков. А при социализме – похожие, как инкубаторские близнецы, Фадеев, Фурманов и Серафимович. Вот и ответ
 - А общество живёт, чтобы создавать Булгаковых, но при этом большинство населения существовало в мучениях? Или чтобы большинство было счастливо? Сыто? Имело крышу над головой и работу? – как с ножом к горлу, подступала мумия.
  - А общество, правда, будет счастливо без Булгаковых?..
«И что есть истина?» - подумал я.
 
*
Марья
И вот тут в нашей сказке появляется ведьма самая настоящая. Это наша директриса, Инна Александровна Мандрагорова по прозвищу Мадам Сен-Жермен.
Ей только по документам сто пять лет. А сколько в действительности – никто не знает. Знаем точно, что во время Великой Отечественной войны Инна была медсестрой на фронте и дошла с нашими войсками до Берлина. А про остальное только и слышим от неё: «Когда я была фрейлиной при дворе Марии Антуанетты…» Или: «А Распутин мне и говорит…» Или того хуже: «Александра Македонского мы похоронили в гробу, залитом до краёв мёдом. Небось до сих пор там плавает нетленный. Забыла только место, где могилка-то, представляете? Ну, что поделать – возраст».
Это шутки у Мандрагоровой такие. Или Альцгеймер. Или - правда?..
Внешне это помесь истиной английской леди и игуаны, да ещё хорошенько сдобренная генами графа Дракулы. Безупречные причёска и маникюр, элегантный костюм, туфельки на изящном, но невысоком каблучке. Но у бабки глаза Салтычихи, лично забившей насмерть сто тридцать восемь крепостных крестьян, за то, что недостаточно тщательно стирали бельё и скверно вели хозяйство.
Я однажды заглянула в директорский кабинет. На столе с арабской вязью лежала мумия крокодила.  Стул жёсткий, готический. На стене чёрное обсидиановое зеркало, по легенде, принадлежавшее Джону Ди, некроманту королевы Елизаветы Первой. Он с помощью этого артефакта вызывал души мёртвых, и они открывали чернокнижнику будущее.
Иванущку-дурачка ведьма холит, нежит и лелеет. А меня терпеть не может, хоть я тут и считаюсь блатной.  Моя прабабка ездила с Инной в археологические экспедиции в середине двадцатого века.
Старая колдунья услышала, как мы с Ванькой грызёмся, и вынесла вердикт:
 - Скоро открытие книжного фестиваля. К его началу вдвоём напишете сценарий праздника. Сроку – неделя.
Мандрагорова развернулась и улетела, словно на помеле. Или ушмыгнула, обернувшись крысой.
Мы с придурком в ужасе воззрились друг на друга.
Лучше б четвертовала, честное слово!

*
Марья
Грызлись мы с Ванькой до отупения. Раздражал он меня безумно!
Реликт-недобиток.
Всё, что сгнило, стухло, пропало, всё трухлявое, никчемное, бессмысленное и отжившее – он боготворит. Ископаемое! Непозитивный, душный, полудохлый абъюзер. Хуже моих предков!
И тут мне Филька, моя подруженция (ну, Филина она потому что), и говорит:
 -Манька! А чё ты с ним дерёсси? Ты замуж за него выйди! Он наверняка в ванной дрочит, девки такому зануде не дают. Так он рад-радёшенек будет с молоденькой побаловаться!
 - Ты с дуба что ль рухнула? – ужаснулась я. – Старый пень  мне в деды годится! Ему за сорок. А мне-то, чай, двадцать! Уж не говорю, что он шизанутый и книжной пылью задушит любого.
 - Так и хорошо, - убеждённо закивала Филька. – Ты его в два счёта охмуришь! А потом квартиру его ты продашь, денежки отожмёшь – и разведёшься. Как с Джигарханяном та стерва лобастенькая. Ты хоть представляешь, сколько стоит квартира на Тверской, принадлежавшая лауреату Сталинской премии?
И здесь я впервые задумалась.
А может, и не дураки мои предки? И не зря я на этой пыльной каторге мучаюсь? Зато мужика богатого отхвачу!
Только надо поторопиться. А то больно жадно глазки Филькины блеснули. Как бы она сама посягнуть на этот подарок судьбы не додумалась!

*
Иван
Ну,  хорошо, сценарий. Очертим место действия.
Мир  сходит с ума. В полярной ночи раздаётся крик муэдзина. В Крыму – северное сияние. Июльский снегопад сменяется цветущей январской сиренью. Даже природа очумела.
Наше хождение за девять миров. Страна Шурум-Бурумия и Трам-Тарарамия. Город Сикось-Накосьчев.
Слобода мёртвых в алой крепостной стене. Храм масонов под видом Татьяниной академии. Наша Либерея. Вихри радуг блаженного ради. Приют валютных шалашовок. Лежбище расстрелянных князей. Эскалатор жрецов справедливости, свободы и равенства. Церковь дрыгоножества, возведённого в национальную религию. Пещера Али-бабы Фабержетова. Падение трёхсотлетнего дома Сидоровых. Стаи мраморных драматургов и бронзовых поэтов, которые, как бродячие собаки, нападают на прохожих, садистски заставляя их слушать стихи и пьесы. Общество защиты профессиональных бездельников. Пастбище бешеных шопоголиков. Соты жертв зомбо-ящика. Многоэтажные бараки и колумбарии. Рынки рабов, подземные скотовозки, жёлтые мустанги с шашечками. Коррида с рогатым троллейбусом. Златоглавые желальни. Банды спасителей мира. Пустой банкомат Вселенной. А вокруг сидят дураки, варежки раззявили. И ждут манны небесной, которая сама им в рот упадёт.
В центре города -  Брахма. На челе у него венец в виде алой крепости, а на ладони-  мухинско-мосфильмовские рабочий и крестьянка исполняют танец маленьких лебедей.
У ног божества град ужасный и светоточивый.  Здесь однажды исполнилась мечта всех бедных, чтобы не было богатых. Но потом, как головы у гидры, богатые ещё больше размножились, гораздо более страшные и жестокие.
Огромный маяк в виде рубиновой звезды всё ещё зовёт к чему-то, но никто уже не помнит и знать не хочет, к чему. А на славянской башне, как на непальской ступе, изображены глаза Будды. И зелёные человечки несут на своих плечах золотой паланкин с живым богом.
Здесь православная мечеть, католический дацан, мусульманский скит. Готические терема, крестово-купольные пагоды, Всеядные храмы секса.
Машины со статуями грудастых баб на капоте, как на парусных фрегатах. Соборы с куполами в виде одуванчиков, роз, маков, пионов. И даже клоунских голов.
Здесь гончарные мастерские, где лепят умы. Жральни, где питаются слабыми. В вавилонском зиккурате лежит сморчок, загнавший когда-то людей в лагеря счастья насильно, на пару с пузаном в стёклышках, любившим забивать гвозди в уши композиторам и похищать невинных юных девушек прямо с улиц города, на глазах у всего честного народа, для своих грязных целей.
И наказание сморчку вышло: лежать в хрустальном гробу, в ожидании поцелуя милосердия, как спящая царевна. А вокруг – толпы тупорылых ротозеев. И ни минуты покоя! И никакой жалости. Сам-то сморчок её нечасто проявлял.
Зато сморчку хорошо видно, как дело всей его жизни сначала извратили всякие маньяки в военных кителях, превратив мечту в кровавый абсурд. А потом и вовсе дело это похоронили, под издёвки и ёрничанье.
А город расстилался перед всеми скатертью-самобранкой, что даёт еду не только для презренного желудка, но и пищу духовную.
Или ковром-самолётом, что носит нас в бесконечности, над садами, где растут самоцветы-астероиды и цветы-планеты, где кометы порхают, как райские лирохвосты, а на ветках поют ангелы. А по дорожкам сада гуляют грифоны и сфинксы вместо бродячих кошек.