23. Особенности сексуальной жизни порядочного чело

    ОСОБЕННОСТИ СЕКСУАЛЬНОЙ ЖИЗНИ ПОРЯДОЧНОГО ЧЕЛОВЕКА. ЧАСТЬ 23

  Так шли дни за днями, месяцы за месяцами, год за годом. Митя рос и наконец, пошёл в школу. Где-то в это время у него появились небольшие проблемы со зрением и ему прописали носить очки. Но странное дело - очки только улучшили его внешний вид. Если без них он был настолько красивеньким мальчиком, что производил впечатление искусственности, как, к примеру, знаменитая кукла Барби, то в них он выглядел обычным, естественным, красивым мальчиком.
В этот же год, когда Митя пошёл в школу, в подъезде их дома произошли перемены. Так получилось, что все жильцы первого этажа, почти одновременно, приобрели новые квартиры в других районах и съехали со старых. На их месте поселилась одна многодетная семья. Это были отец, мать и их семеро детей. Один мальчик, по имени Лёша, был ровесником Мити, поэтому, как и следовало ожидать, они попали в одну школу и даже в один класс. Естественно они начали дружить и ходить друг к другу в гости. В этом ничего не было необычного, если бы не одно обстоятельство...
Дело в том, что все взрослые члены этой семьи являлись привержанцами одного религиозного течения. В народе их называли Агатинцы. У них имелось своё здание, где они молились и проводили обряды. На фасаде этого сооружения большими буквами, что-то среднее между арабским шрифтом и китайскими иероглифами, было написано три слова на непонятном языке. Чуть ниже, кирилицей одно длинное слово - Агатоплиссоу. Ещё ниже, взятое в скобки, пояснение ко всему выше непонятному - возлюби ближнего.
Это было самостоятельное течение не похожее ни на христианство, ни на ислам, ни на буддизм. Судя по названию они, занимались тем, что любили ближнего и возносили хвалу Господу. Конечно, взрослые люди работали, зарабатывали деньги, содержали семьи. Был в их обществе и так называемый общак, деньги из которого, скорее всего, уходили на содержание и обстановку ихнего храма и, возможно, на какую-то помощь прихожанам. К слову последние вели довольно не бедное существование. Например, те что поселились на гэсээмовской, одевались вполне прилично и ездили на двух, не совсем ещё старых микроавтобусах. Как и следовало ожидать, в этой общине существовало табу на алкоголь, табак, сквернословие и прочие развратные действия. В общем - вели они себя прилично.
Однажды Митя пошёл играть к Лёше. Но вернулся не один, а с Лёшей, его отцом и матерью, которая, к тому же, держала на руках ещё и годовалого ребёнка. Сразу же в сознании Кузьмы и Галины промелькнула мысль - что-то случилось. Но она не успела перерасти в тревожное состояние, потому что Лёшин папа начал сразу излагать суть дела.
- Может вы разрешите вашему Дмитрию петь в хоре при нашем храме? - спросил он.
- У него такой чудесный голос, он с таким  великолепием  будет славить Господа... - как-то певуче произнесла его жена.
Что у Мити есть голос, открытием было даже для его матери. Она перевела взгляд на сына и спросила:
- Ты хочешь петь в хоре?
- Да... - не задумываясь ответил он.
- А где находиться ваш храм? - спросил Кузьма.
- А вы в эту субботу поезжайте с нами и сами всё увидите - предложил отец Лёши - Не беспокойтесь, мы вас завезём и привезём.
Храм находился на другом конце города. Чтобы добраться туда общественным транспортом надо было потратить почти час. И это в лучшем случае. На собственном же транспорте, по причине выходного дня, они доехали за двадцать минут.
Само здание, прилегающая территория, люди прибывшие туда производили только положительное впечатление: везде чистота, порядок, улыбающиеся прихожане. В большом и светлом зале собралось довольно много людей, которые заняли почти все сидячие места. По сцене ходил молодой мужчина, одетый в строгий костюм и через микрофон рассказывал истории, которые, как понял Кузьма, произошли с прихожанами. Он говорил о том, что у них были разные житейские проблемы, но они справились и теперь благодарят за это Господа. Время от времени он призывал вознести хвалу Всевышнему и люди хором это делали. Потом он довольно долго объяснял почему надо возлюбить ближнего и наконец объявил, что начинаются песнопения.
Кузьма и Галина сидели близко от сцены, всего лишь во втором ряду, хотя и с самого краю. Но им хорошо были видны все участники хора. Это были дети самого разного возраста, как мальчики так и девочки, но расположены на сцене таким образом, что все выглядели ровными и равными.
Песнопения длились не больше двадцати минут. Потом, после всеобщей хвалы Господу, сидящие в зале поднялись со своих мест и начали сновать по залу во все стороны, постепенно собираясь в определённые группы.
Так получилось, что к Кузьме с Галиной почти одновременно подошли все: и Митя, и Лёша, и его папа.
- А меня не берут в хор... - пожаловался Лёша Кузьме с Галиной. Те не знали что ответить, поэтому его жалоба осталась без внимания.
- У нас сейчас будут беседы, потом трапеза и всё завершиться выступлением гостей - сказал отец Лёши - Вы тоже можете присутствовать, но если у вас есть дела, то никто вас неволить не будет.
- Да... мы, пожалуй, пойдём... - как-то не решительно, с расчётом чтобы никого не обидеть, произнёс Кузьма.
- Неееет! - запротестовал Митя - Здесь будут игры!
- Пусть останется - попросил Лёша.
- Да, сейчас для детей будут игры... - подтвердил его отец - Вы можете оставить Дмитрия, а когда всё закончиться, мы его привезём домой.
Кузьма отметил про себя, что здесь все всех называют полным именем, будь то ребёнок или глубокий старец.
Он переглянулся с Галиной и по её  мочаливому взгляду понял, что  у её тоже нет желания оставаться.
В отличии от Мити, они здесь чувствовали  себя как-то не комфортно. Причиной тому были предчувствия, что их сейчас будут уговаривать принять их веру. Они, пока что, не имели желания этого делать. Но и вместе с тем, они никого не хотели обидеть  своим отказом.
Обратно Галина и Кузьма какое-то время ехали молча. Каждый думал о своём. Кузьма думал о той вере, философии и жизненных принципах. Создавалось впечатление, что все кто принадлежат к этой вере, живут для того чтобы работать, молиться и размножаться. То что они стремились возлюбить ближнего, потому что его создал Бог, а всё что создал Бог, следовало любить, он ещё воспринимал. Но он категорически не воспринимал полного отрицания насилия.
"Ведь если тот же ближний окажется сволочью, придёт в твой дом и начнёт всё рушить и всех убивать, то с какой стати я его должен любить? - рассуждал Кузьма - Ответ должен быть зеркальным, а то и большим. Ока за ока, зуб за зуб. Подставлять под удар другую щёку, равносильно суициду".
Кузьма хотя  и родился в семье христиан, но был равнодушен к христианству, как впрочем и ко всем остальным религиям. Но не по причине всеобщего отрицания, а просто потому, что мало, или вообще ничего, о них не знал. К тем что он более менее знал, имелись вопросы без ответов. И в то же время он предчувствовал, что Бог есть, должен быть, иначе многое в жизни, да и сама жизнь в том числе, не стыкуется. Более детально разобраться в этих нестыковках и, наконец, что-то определить для себя, или не было времени, или просто не хотелось, или он откладывал это на потом.