Лихолетье 9

                Действие второе
               
                Картина вторая


Входят Алёхин и Балюшевич. Первым порог дома по-хозяйски переступает Алёхин.

Алёхин. А вот и мы. Прасковья, встречай гостя.

Балюшевич (в лёгком поклоне). Доброго дня вам, Прасковья Петровна.

Прасковья. (не отвечая на приветствие Балюшевича, Алёхину) Иван Трофимыч, я собрала, что полагается, а дальше вы тут без меня как-нибудь, мне надобно отлучиться.

Алёхин (удивленно). Да?! Что за надобность такая у тебя вдруг образовалась?
 
Прасковья (уклончиво). Ни при гостях…

Алёхин. Ну, ступай, раз надобно…

Балюшевич (учтиво). Разрешите попрощаться с вами, Прасковья Петровна (Протягивает ей руку.)

Прасковья (сердито) Прощевайте, сударь (Уходит.)

Балюшевич. Что это с Прасковьей Петровной? В глаза не смотрит, будто обижена на что?

Алёхин. Да кто ж баб разберет, вечно у них всё ни как у людей. Милости прошу к столу.

Балюшевич. Благодарствую, но, дело, с которым я пришёл к вам, не располагает к застолью. Как-нибудь в другой раз.
 
Алёхин. Может, в кабинет тогда пройдём?

Балюшевич. В целях экономии вашего внимания, можно и здесь поговорить.
 
Алёхин (с интересом). Как скажите, господин хороший. (Жестом приглашает Балюшевича присесть.) Слушаю вас.

Балюшевич. Видите ли, Иван Трофимыч, дело носит сугубо конфиденциальный характер.

Алёхин. Меж нами других не бывает.

Балюшевич. Да, но это особого характера… и если что, то мне…

Алёхин: Не томите уже, говорите, как есть! Не жмитесь,вы, как девка.
 
Балюшевич(обижено вскакивает с места.) Я не девка!

Балюшевич. Ну, простите бога ради! Не серчайте. Мы ж друзья, хоть и в волчьей шкуре. А меж друзьями обид не должно быть.

Балюшевич (миролюбиво, опускаясь на стул). Лично для меня дело весьма опасное. Оно из ряда особенных…

Алёхин. Понял я, чай, не дурак. Ближе к делу - сколько хотите за свой секрет?

Балюшевич (укоризненно). Иван Трофимыч…

Алёхин. Не надо жеманиться. Я купец и знаю, что любой товар стоит денег. Ваш секрет, подчёркиваю, секрет особой важности, тоже, похоже, денег стоит. До селе я вам делал всегда предложения, а нынче, вы пришли ко мне в качестве продавца. Поэтому с ценой определяться, будем, когда вы изволите выложить свой товар на показ покупателю. Так что сначала товар на стол, а ежели сойдёмся в его качестве и цене, то денежки из моего кармана перекочуют в ваш, Леонтий Осипович.

Балюшевич. Да, да, конечно, но поймите, риск для меня огромный.

Алёхин (раздражаясь). Хватит уже цену набивать! Валяйте, рассказывайте.

Балюшевич. Я на днях стал случайным свидетелем разговора Звонарёва с его главным ведомством, был в тот момент у него в кабинете. Разговор касался китайских поданных: купцов, лавочников, всех, кто проживает в китайском квартале Благовещенска.

Алёхин (заинтересованно). Откуда вдруг такой интерес к китайцам? Чего ради вспомнили?

Балюшевич: Я понял, что в этом, как вы изволите говорить, «интересе», больше обиды и досады на то, что маньчжуры хулиганят, пушками по городу палят, пароходы наши обстреливают. Слышали, на Амуре, под Айгуном, они наше судно обстреляли? Чуть было не утопили, пушками по нему палили. Не могут найти на них никакой управы!

Алёхин (рассудительно). Злятся китаёзы, что профукали левый берег Амура. До прихода сюда забайкальских казачков они тут домовничали. Мстят за свой проигрыш. Только вот в толк никак не возьму – причём тут лавочники и купцы?

Балюшевич. Притом, что через них хотят поквитаться с теми, кто палит из пушек по городу.

Алёхин. Каким манером?

Балюшевич. Хотят переправить всех китайцев и маньчжуров с их семьями на тот берег. Понимаете?

Алёхин.  Понимаю, что в отместку, в наказание, но в толк не возьму, каким способом будут это делать? Китайцев с детьми и жёнами несколько сотен наберётся. Пароходства меж нашими берегами нет, джонок и лодок на всех не хватит.

Балюшевич. Да Звонарёв и сам пока не знает. Поступил приказ: «Удалить всех китайцев за Амур», а инструкции, как это сделать, не дали. Но это не нашего ума дела. Без нас разберутся.

Алёхин (озадачено). Что из всего сказанного касается нас с вами?

Балюшевич. А вот что. (Достаёт из кармана свёрнутый лист бумаги, подаёт Алёхину.)

Алёхин. Что это?

Балюшевич. Список китайских торговцев, проживающих в городе, с указанием места их обитания и размещения складских помещений. Если воспользоваться этим формуляром незамедлительно и с умом, пока не начали работать всякие там комиссии по очистке китайских складов, говоря проще, по их расхищению всеми, кому не лень, то можно изрядно разжиться, сколотить солидный капитал! Представляете, сколько в тех амбарах и складах разного товара! Китайцы ж не заберут всё это с собой. Домашнее имущество торговцев тоже представляет большой интерес. Барыш будет немаленький, поэтому этот список стоит денег.

Алёхин (по-деловому). Сколько за него хотите?

Балюшевич. Банкнотами брать не резон. Свою долю хочу в этом деле.

Алёхин. Какую?

Балюшевич. Половину.

Алёхин. Ух, ты, недурственно хотите! Цельную половину за одну бумажку! У меня-то от этого дела риска поболе вашего будет: захвати, скрытно спрячь захваченное, продай  без всяких там подозрений. (Категорично.) Моё слово- 1/3 и баста!

Балюшевич. Это грабёж, Иван Трофимыч!

Алёхин. Грабёж будет, когда я китайскими складами займусь. А то, что я предлагаю, торгом называется. И то, 1/3 даю лишь потому, что мы с вами на брудершафт пили.

Балюшевич. Но поймите меня…

Алёхин (обрывает). Леонтий Осипович, соглашайтесь. Поверьте мне - не прогадаете. Со мной для вас никаких рисков. (Многозначительно, с намёком.) Я видом не видал и слыхом не слыхал об украденном вами этого списка у Звонарёва. Ну, что по рукам? (Протягивает руку.)

Балюшевич (колеблясь, отвечает пожатием руки). Иван Трофимыч, вы настоящий хищник! Волк, да и только!

 
Алёхин. Да и вы ещё тот волчара! Чуть было, полруки мне не оттяпали. Ну, что по рюмашке за удачную сделку? (Готовит выпивку.)

В открытое окно боязливо заглядывает Марфа,  жестом руки подзывает Балюшевича к окну.
 
Балюшевич (демонстрируя хорошее настроение, подходит к окну). Хорошо у вас тут! Вид из окна чудесный! (Тайком принимает от Марфы записку, разворачивает её.) И главное, пушки маньчжуров не достают. (Непроизвольно вслух.) О, мой бог!

Алёхин. В Библии написано: «Не поминай имя Господа всуе». (Подходит с рюмкой к Балюшевичу.)

Балюшевич (опомнившись). О,  вы ослышались. Я сказал: «Вы мой бог!». С вами не пропадёшь!

Алёхин (подаёт рюмку). Ежели будете блюсти правило «Ты мне - я тебе», то и вовсе озолотитесь подле меня.
 
Балюшевич. Кстати, о золоте. Слышал, операция с обозом прошла успешно. Охрану нашли связанной, а золото и тех, кто его экспроприировал, власти до сих пор ищут. Когда я могу получить свою долю?

Алёхин. Терпения, друг мой, терпения. Доверьтесь старому волку, я за версту чую, что к чему. Всё будет чин чинарём, ваше от вас не уйдёт. (Наполняет бокалы.)  Ну, что выпьем на посошок? За нас!

Опустошив бокалы, Балюшевич уходит. Алёхин зовёт Василия. Василий входит в подавленном настроении.