Русская баня

Эх, баня, эх, русская баня!
Нет лучше неё — не ищи.    
И тело она исцеляет,
И гонит хандру из души!

   О, русская баня! Сколько разного люду писали о ней свои восторженные дифирамбы! Вот и мне захотелось написать что-нибудь хорошее о баньке.
Не сразу я распознал её прелесть. В детстве отец пытался приучить меня к пару да венику. Это была городская баня. Конечно, она не сравнится с настоящей бревенчатой, пахнущей смолой и древесным дымом… Но все же парилка была очень даже неплохая.

   Отец приводил меня в эту парилку, усаживал на вторую полку, а сам лез на самый верх. Там, на пятой полке, сидели корифеи. Слышно было кряхтение, уханье, аханье… Время от времени кто-то кричал: «А ну-ка поддай!», и тут же другой кто-то плескал воду на раскаленную каменку. Пар с угрожающим шипением поднимался вверх, а потом дотягивался даже до меня, обжигая мне уши. Березовые веники взмывали в воздух и с оттяжкой, с присвистом хлестали разгоряченные спины парильщиков. Уханье-аханье усиливалось вдвое, а то и втрое… Кто-то постанывал, кто-то повизгивал, а кто-то «сваливался» вниз, и опрометью выскакивал в дверь, вон из парилки.

   Мне очень не нравилась вся эта история, поэтому я долго не задерживался в этом пекле. Постепенно и отец отступился от меня, резонно рассудив, что насильно мил не будешь. Так, наверное, и осталась бы непознанной мною любовь к горячему пару и к ароматному березовому венику, если бы мы семьей не переехали жить в деревню.
 
   Отец мой был плотником, поэтому рубил срубы сам. И, конечно же, первое строение, которое он делал по переезду в деревню, была баня. Со стороны казалось, что все складывалось очень легко. Паз за пазом, бревно к бревну, угол в угол… Вечерами после работы он брался за топор и «черту». Так, как-будто между делом, рос сруб. Я тоже принимал участие в этом. Моя задача была ошкурить бревна.
 
   Однако даже такая несложная работа не сразу далась мне, поскольку раньше я никогда не работал топором. Очень скоро на ладонях появились мозоли, но деваться было некуда, к приходу отца надо подготовить бревна. Поэтому я тюкал и тюкал, местами уже засохшую, кору и так помаленьку преисполнялся любовью к русской бане. Мои страдания компенсировал бесподобный запах смолы! От жгучего летнего солнца она растекалась из смоляных пазух и источала вокруг себя непередаваемый аромат.

   Потом мы заливали фундамент, закрывали крышу, стелили пол… Я впервые принимал участие в строительстве, пусть и маленького, но целого здания. Мне нравилось, как все было устроено — пол, потолок, полкИ… Так я начал постигать строительное дело. Отец показывал мне как правильно загибать гвозди, казалось бы — пустяковое дело, однако тоже со своими нюансами. Он показывал мне как устанавливать стропила, делать обрешетку и укладывать шифер так, чтобы ветер не мог снять его с крыши. Короче говоря, учил меня всему, что умел сам. Что-то из этого постепенно забылось, а что-то осталось со мной на всю жизнь, и я постарался передать это уже своему сыну.

   Весь этот процесс увлек меня, и я понял, что будет нелогично, если я не начну париться в бане, в строительстве которой сам же принимал активное участие. А когда мы с отцом съездили за березовыми вениками на соседском коне, запряженном в телегу, все сомнения, которые еще все-таки оставались, были развеяны окончательно. Так ряды парильщиков пополнились еще на одного любителя жара.

   И вот настал тот день, когда мы торжественно растопили печь в новенькой, с еще светло-желтыми бревнами, бане. Ждать пришлось не долго. Вода нагрелась быстро, каменка тоже. Я заходил в неё аккуратно, словно боясь разрушить какую-то внутреннюю энергетику, которая царила там. Горячий воздух ворвался в легкие. Из-за запаха пихтовой смолы с еле уловимой примесью дымка от березовых дров немного закружилась голова. Уж не знаю, что именно повлияло на меня — толи то, что я участвовал в строительстве бани, или же то, что в городской парилке были другие ощущения, но я впервые почувствовал удовольствие от жара. Он пронизывал меня насквозь и казалось, что тело вот-вот растает.

   Первый раз за веник я так и не взялся. Интуитивно понимал, что привыкать надо постепенно. Но с каждым разом тело мое больше и больше привыкало к горячей бане и в скором времени я уже начал париться по-настоящему. О, березовый веник! Его мягкие, и в то же время упругие листочки прилипают к коже. И тут главное не в силе удара, а в плавности, чтобы лист, словно веер направлял волну горячего воздуха, прожигая тело до самых костей. А каков пар от воды, в которой распаривался веник! Его нежный сладковатый и чуть-чуть терпкий запах проникает внутрь тебя и наполняет легкие до отказа… Ну и конечно же «холодный душ» после парилки! Это снег — колючий, обжигающий и очень бодрящий! После такой баньки, как говорят в народе, словно заново народился.
   
   Такая вот незатейливая история была в моей жизни. Баня стала её частью. Она вынимает из тела многие хвори, а из души хандру. В баню мы приглашаем друзей и баней провожаем прошедший год… Однажды полюбив баню, уже не захочешь никогда променять её на что-то другое.