Комплиментарная модель сознания

Введение
Моя статья представляет собой научный труд, в рамках которого описывается модель работы мозга, разработанная лично мной и не имеющая определённых предшественников. Разработка представленной гипотезы велась мною на протяжении почти десятилетия. Данная гипотеза является уникальной, так как она разрабатывалась мною независимо от существующих моделей, в том числе от моделей нейронной сети, и не является продолжением или развитием иных моделей или подходов к вопросу сознания вообще и искусственного интеллекта в частности. Её создание было связано с поиском альтернативы экстенсивному подходу к созданию нейронных сетей, а поэтому я не имею цели противопоставлять мою модель существующим моделям нейронных сетей или опровергать эти модели в той или иной части. Цель моего исследования – выработать альтернативный взгляд на проблему человеческого сознания и моделирования его на базе существующих архитектур вычислительной техники.
Не основываясь на существующих подходах к решению вышеописанных вопросов, я изучал существующие психологические теории, начиная от Теодюля Рибо и до трудов Зигмунда Фрейда, Карла Густава Юнга и Карла Прибрама; также мною изучался бихевиоризм и некоторые другие течения психологической и философской мысли (неофрейдизм, экзистенциализм). Не умаляя их значимости для меня и для своего времени, отмечу, что ни один труд и ни одно течение не могли меня удовлетворить, из-за своей абстрактности (что объяснимо скудными сведениями о строении мозга) или одностороннего рассмотрения вопроса (что свойственно не столько неверифицируемому Фрейду, сколь его ученику Юнгу, который, ступив на скользкий путь метафизики всё дальше и дальше уходил от науки вообще с любыми альтернативными объяснениями, создавая, по сути, свой мир, населённый «психотипами», как будто бы категоризация может пролить свет на природу психических явлений, а те психические явления, которые так нелицеприятно объясняет Фрейд (что неправда, ибо он лишь приводит примеры, но не постулирует однозначного соответствия) и вовсе – проявление архетипа, этакого deus ex machina по Юнгу). Так или иначе, моя модель не связана никаким родством с вышеперечисленными теориями, но, в то же время, даёт иную трактовку тем понятиям этих теорий, которые имеют место в реальности. И трактуются они, отталкиваясь от описания механизма работы психики человека на самом базовом уровне – нейронов и их связей.
Подчеркну ещё раз, что моя работа – альтернатива существующим моделям и призвана дополнить, там, где возможно, направление в изучении нейронных сетей (возможно, частично или полностью заменив их – в случае большей эффективности). Создавалась она без оглядки на разработки в сфере нейронных сетей, а поэтому все повторения (если таковые есть) уже изученного на этой ниве – закономерный результат изучения одного и того же объекта и служат показателем правильности обеих моделей, разработка которых велась параллельно, но разными путями.

Суть вопроса
Начну я со следующего вопроса - а что есть фантазия, за счёт каких механизмов она реализуется, как соотносится с галлюцинациями? И что такое галлюцинации сами по себе? Однажды, у меня появилась догадка, за которую я уцепился, как за тоненькую нить, и вытащил целый клубок гипотез. Я понял, что фантазия, сон и галлюцинация имеют нечто общее, а именно – происхождение. Порождены они механизмом, который можно описать как «наслаивание» внутреннего образа на внешний, т.е. данные от наших органов чувств. Назовём его механизмом Синтезированной реальности. Его результатом является единственно доступная нашему сознанию реальность.
Внутренний образ, существуя параллельно внешнему, воспринимается нами как фантазия; встраиваясь в то, что мы видим или слышим – как галлюцинация, а полностью подчиняя и поглощая наше восприятие реальности (внешний образ) – как сон (во сне нет иной реальности, кроме реальности сна, зачастую нет даже памяти о том, что всё было по-другому до того, как Вы заснули). Развивая эту мысль, я решил пойти от обратного - рассматривать теперь нормальное состояние с точки зрения того, как оно могло бы реализоваться в рамках того же механизма. Это забавно, но разница не так сильна, как кажется на первый взгляд - буквально, она заключается лишь в источниках образов, но не в самом механизме! Проще говоря, я уяснил для себя, чем является такое сознание в общем. Дело в том, что сознание, будучи процессом обработки данных (внешних, внутренних, в отдельных случаях - данных о себе, т.е. рекурсивных),  представляет из себя этакий своеобразный “виртуальный” интерфейс, в котором на данные от внешних источников “накладываются” остальная информация. На самом деле, то, что мы видим - это не то, что находится у нас перед глазами. Это может показаться абсурдным, но если бы мы действительно в какой-то момент времени видели глазами, то в этот момент времени, мы не могли бы слышать, ощущать запахи и т.д. Вы можете сказать, что просто мы одновременно и слышим, и видим, и осязаем. Но тогда, мы бы воспринимали это всё раздельно - не как упавшую со звоном чашку, а как упавшую чашку и звон – два разных события, зарегистрированных двумя разными органами чувств. Возможно, когда-то такой подход к восприятию окружающего и `существовал, но он эволюционно проиграл более эффективному подходу: работать не с каждым из органов чувств, а сначала передать данные от них в специальную область, которую мы теперь называем “сознание”, “Я”,  “личность”... В итоге мы получаем, что на изображение, поступающее от глаз, накладывается звук, поступающий от ушей, запах - от носа и т.д. Всё вместе это складывается в единое пространство, которое мы называем окружающим миром. Но это - примитивная модель сознания, которую можно обнаружить практически у любого животного со сформировавшейся ЦНС. У животных с развитым интеллектом, в том числе у человека, на этот “виртуальный интерфейс” накладываются ещё собственные мысли, а также связанная информация. Нам не надо думать и вспоминать горячий огонь или мокрый. Когда мы видим огонь, мы даже не задумываясь воспринимаем его именно как огонь, с набором определённых свойств и взаимодействий, а не как нечто такого-то цвета и такой-то формы и яркости, как это было бы, воспринимай мы окружающий мир напрямую от органов чувств. Мы даже знаем, что он называется “огонь”. Исходя из всего этого, мы можем видеть, что для нормального, взрослого человека объём данных от внутренних источников превалирует над объёмом данных от органов чувств… В каждый отдельный момент времени. Но не забывайте, что эти “внутренние” данные изначально взялись от органов чувств. Поэтому не стоит воспринимать это противопоставление иначе, нежели просто условность, от которой мы сравнительно скоро откажемся.
Таким образом, я сформировал представление о том, что такое сознание. Но это - всего лишь один из элементов того, что формирует интеллект, разум. Установить остальные элементы, их механизм работы и как они взаимосвязаны между собой – такова была следующая цель. Исходя из сущности сознания (мне повезло, что я начал именно с него), можно было предположить, какие должны быть составляющие элементы интеллекта, и какими свойствами они обладают. Я набросал несколько схем, описывающих эти элементы и их связи. При этом передо мной встало несколько проблем. как то: согласно общему характеру всех этих схем, получалась система безусловной обратной связи - воспринимая внешний раздражитель, например, увидев знакомый предмет, система должна была выдавать связанное с этим предметом воспоминание, например, слово “огонь” безо всякой задержки, что означало бы (вследствие характера этого воспоминания) произнесение этого слова вслух. Такое “проговаривание” показалось мне определённой проблемой… Однако, до меня дошло, что это не просто не проблема - это, в общем-то просто следствие, которое имеет место быть в раннем возрасте, но, по совокупности внешних причин, практически никак не проявляется в более взрослом возрасте, ограничиваясь “воспроизведением” аудиозаписи внутри сознания (т.е. фактически - система обманывает саму себя: когда нет потребности озвучить мысль, то она идёт “в холостую”, а верификацией завершения служит собственная же “аудиозапись” связано воспроизведённая в этот момент). А такой сложный процесс, как чтение (двойная переадресация) вообще требует дополнительного навыка - навыка чтения “про себя”; в его отсутствие идёт сначала вспоминание и озвучивание слова, которое прочитано, а потом уже ассоциация услышанного слова и образа, с ним связанного (смысла слова). Остальные проблемы: форма, в которой хранится информация; как реализована логика (логическое мышление); вопрос разграничивания эмоций и мыслей, абстрактное мышление или уровень абстракции и т.д. -- мы пока что расссматривать не будем, так как, прежде чем перейти к ним, требуется сформировать начальное представление о такой вещи, как организация памяти.

Ассоциативная файловая система.

Пусть вас не смущает название этой части -- изначально я рассматривал реализацию работы сознания в применении к созданию ИИ, поэтому компьютерная терминология будет присутствовать в моей статье в определённом количестве. Подчас это даёт дополнительные преимущества, потому что для некоторых элементов подходящих терминов нет ни в биологии, ни в психологии, ни в неврологии.
Итак, рассматривая вопрос организации памяти и интеграции в неё методов обработки информации, я пришёл к интересному решению -- объединить память и ассоциации в единую структуру. Фактически, я постулировал, что память вне системы ассоциаций не существует, мало того, вся информация сохраняется связано с уже имеющейся (в случае отсутствия в памяти ассоциируемых объектов, создаётся новый, ни с чем не связанный объект, который сам может стать основой для новых ассоциаций, но в случае больших массивов информации такая отдельная запись имеет все шансы “затеряться”; кроме того, на создание полностью новой записи требуется больше ресурсов -- всё это причины, по которым то, что нормально для детей, для взрослых будет не так просто, а именно тут мы говорим про усваивание новой уникальной информации и приобретение новых навыков). Такие вещи как логика представляются подвидом ассоциаций, на которые накладываются определённые условия отбора; соответственно базовое мышление должно быть ассоциативным. Но вместо того, чтобы реализовывать ассоциации за счёт дополнительной системы, я решил создавать ИИ на базе ассоциативной файловой системы, в которой информация хранится в виде комбинированой записи нескольких файлов и записи добавлением в один фаил, т.е. новая информация разбивается на фрагменты, размер которых определяется размером минимальной записи, имеющейся на данный момент, а потом эти фрагменты используются для поиска в памяти схожих записей, и, если найденная запись меньше новой, то мы дописываем её нехватающей информацией (вычисляется на основе “разности” записей) и добавляем в метафайл файловой системы информацию об адресе конца старой записи “внутри” новой объединённой и об адресе начала и конца новой записи - в том случае, если начало новой записи не совпадает с началом уже имеющейся и/или если новая запись меньше или равна найденной. Таким образом, новый фаил включает в себя как старую, так и новую информацию, а метафаил связывает разные его части с той или иной информацией. В случае, если совпадения найдены не были, то создаётся полностью новая запись (фаил). При этом, если новая информация может быть одновременнно разложена на несколько уже имеющихся записей, то эти записи объединяются в тех частях и той последовательности, которая соответствует новой информации, и разница между новой информацией и получившейся “перпендикулярной” записью дописывается в соответствующие участки, при этом эти изменения также отражаются в метафайле, чтобы по нему можно было понять, откуда и каким “путём” нужно пройти, чтобы прочесть записаннную информацию. При этом, производить сразу поиск по всем объёму памяти нерационально для скорости “усваивания” информации, а поэтому в первый заход мы производим поиск только по области памяти, которая играет роль оперативной памяти, а уже полномаштабный поиск по всему объёму накопителя (и с использованием разбиения на такие минимальные отрезки, которые согласуются с минимальным размером отрезка уже вообще во всей памяти) производится потом -- в ходе “дефрагментации” этой файловой системы и очистки оперативной памяти от “ложных” уникальных записей, которым есть соответствие в постоянной памяти. Очевидно, этот процесс воспринимается нами как сон.
Соответственно, вопрос считывания информации в такой файловой системе связан с загрузкой в оперативную память определенной записи или её части, основываясь на метафайле файловой системы. Соответственно, когда требуется выдать ассоциируемый объект, метафаил прочитывается на предмет “соседей” по имеющейся “суперзаписи” или “суперзаписям”, когда начальная запись перпендикулярна для нескольких “суперзаписей”.
Круговая структура древовидной иерархии

Продолжая рассматривать ассоциативную файловую систему, мы приходим к необходимости сформулировать её структуру более подробно. Из сказанного выше ясно, что структурно файловая система представляет собой совокупность записей, упорядоченных в древовидной иерархии, где от постоянно растущего “основного ствола” отходит множество ветвей, которые также имеют множество ветвей. Т.е. это фрактальная структура и выглядит она примерно так:
 
            При ближайшем рассмотрении, однако, становится ясно, что эта структура описывает ассоциативную файловую систему односторонне и требует дополнения. Дело в том, что с помощью древовидной иерархии нельзя решить тот спектр задач, который, согласно моей теории, стоит перед ассоциативной файловой системой: она хорошо  описывает то, как информация структурирована статически, но абсолютно не описывает динамическую структуру данных; даёт представление о статической иерархии записей, но никак не об их динамической иерархии; не показывает взаимодействие. А ведь наша файловая система отвечает не только за то, как хранится, читается и записывается информация, но и за то, как она используется – т.е. определят направление мышления, его способ; отвечает за результат мышления. При этом, в действительности, статическая структура не существует: она введена мною для наглядности демонстрации того, что я понимаю под записями, которые дописываются новой информацией. Такая статическая структура является просто описанием одного из элементов механизма организации и воспроизведения информации в нашей памяти. Фактически же, никак не соотносится с ветвлением дендритов и аксонов между нейронами, а интерпретирует их взаимодействие, т.е. реакцию на определённый сигнал, поступивший от предыдущего нейрона, переданную следующему нейрону. Ветвистая же структура нейронной сети, описывается в рамках динамической структуры, которая определяет последовательность, в которой нервный импульс передаётся и вид этой последовательности: линейный-последовательный, линейный-прямой, центральный и рекурсивный. При этом, зачастую, присутствует комбинация из этих видов последовательностей, которая и порождает мыслительный процесс. Перемещение нервного импульса по этой сети обуславливает подвижный характер таких проявлений высшей нервной деятельности как эмоции, мысли, образы, восприятие (апперцепция), желания и т.д.
Чтобы лучше объяснить суть динамической структуры, я введу такие термины как корневая точка, реперная точка, ссылка и рекурсивные записи. Рекурсивные записи – это записи, которые читаются вместе, при этом каждая из них продолжает быть самостоятельной записью, с соответствующими ветвлениями, но когда происходит считывание одной из них, то вместо изначальной записи, в какой-то момент, может продолжить читаться рекурсивная к изначальной запись, а потом перескочить на другую рекурсивную или обратно на изначальную запись. Таким образом, рекурсивные записи взаимодополняют друг друга, причем не только содержанием своих ветвей, но и собственным содержанием. По сути, именно на них рассчитан психологический тест, применявшийся спецслужбами США для выявления агентов СССР – тест, в котором испытуемому показывали карточки, на которых по-русски было написано название цвета, но шрифтом другого цвета (например: синий, зелёный и т.п.). Потом испытуемому задавали вопрос о том, какого цвета надпись на карточке. Разумеется, если одновременно прочитать название какого-то цвета и увидеть другой цвет надписи, то при попытке вспомнить цвет надписи память считает сразу из двух разных групп рекурсивных записей: из одной, которая была считана по обращению к смыслу слова; и из той, которая была считана по обращению к цвету, которым написано слово. В результате, вместо того, чтобы получить однозначный ответ по обращению к памяти, мы получаем два, по сути взаимоисключающих, ответа. Это требует дополнительно обратиться к реперной точке, которая содержит информацию о том, как различить цвет надписи и написанный цвет, т.е. различение смысла слова и его внешнего вида. По сути, это сродни вызову функции с параметрами, при этом информация о том, какую функцию вызвать хранится в заданном испытуемому вопросе. Такой сложный алгоритм для нетренированного человека обернётся в лучшем случае значительной задержкой ответа на такой простой вопрос, а в худшем – ошибочный ответ или отсутствие ответа вообще.
Мы уже прибегли к термину «реперная точка», теперь пришло время дать этому термину дефиницию. Реперная точка – это такая запись, которая содержит информацию, которая либо из-за частого к ней обращения, либо вследствие достаточно высокой субъективной  значимости (яркое, эмоциональное впечатление и т.п. – по сути, достигшее такого же количества связей, интегрированности1 в общую сеть, как и в случае многократного использования) доступна напрямую или практически напрямую из всех или почти всех участков нервной сети. Но при этом характерной чертой реперной точки остаётся то, что эта информация остаётся локализованной в определённой области нейронной сети, а поэтому всё равно требует обращения к ней. Реперная точка – это пример линейной-прямой последовательности, которая может дополняться линейной-последовательной записью. Стоит отметить, что линейный-последовательный вид последовательности является базовым видом последовательности, в то время, как иные виды последовательности можно рассматривать как его модификации. Ещё одним примером линейного-прямого вида последовательности является ссылка. Ссылка – это такая последовательность, связь, в рамках которой существует запись, доступная для линейного-прямого перехода из определённых участков нейронной сети, число которых, тем не менее, ограничено. Ссылки создаются между одновременными, схожими или как-то иначе связанными записями. Они являются предтечей рекурсивных записей, корневых точек и реперных точек, однако существуют и как самостоятельное явление. Сознательно происходящий процесс создание ссылок – есть творческое мышление (творческое – тут подразумевается не только мышление людей творческих профессий, но как вид мышления, генерирующий новую информацию вообще, когда сознание – это источник новой информации). Происходит этот процесс и во сне, пожалуй, даже более интенсивно – это связано с тем, что сон реализует свою цель, в основном, созданием ссылок. Ключевое свойство ссылок, отличающее их от всех остальных видов связей – в том, что переход по ним доступен из небольшого количества записей.
Рассмотрев эти виды связей, перейдём к последней их разновидности. Я не спроста приберёг её до конца: дело в том, что рассматривая корневые точки, нам придётся вернуться немного назад, чтобы установить первую связь между всеми этими терминами, которые описывают структуру мозга с позиции функциональной и терминами, которые были использованы ранее для описания структуры мозга с позиции связей структурных элементов, как базового уровня для реализации описанных функций. Понятию «корневая точка» можно дать следующее определение: корневая точка – это участок с безусловно ожидаемым результатом, т.е. такой, который описывает отношение, применяющееся к подходящим условиям, причём данные о конкретном результате не содержатся (т.е. обобщённый результат подразумевается при реализации данного поведения в любых конкретных условиях). При этом результат тут понимается как апперцепция обратной связи, эмпирически характеризующая определённую модель поведения для обширного спектра конкретных условий. Когда количество таких эмпирических данных о применении конкретной модели для конкретных условий становится так велико, что вызов из памяти конкретной записи оказывается нецелесообразным или вовсе невозможным в процессе сознательной деятельности, то такая модель поведения обобщается для любых условий. Обобщение заключается в безусловном применении этой модели, вне зависимости от ситуации (такое часто встречается у детей, когда они ошибочно переносят определённое отношение на все встречающиеся им ситуации/условия). Ограничение применения такого обобщённого поведения достигается путём усваивания таких условий, в которых эта модель неприменима (приводит к иному, нежели ожидается, результату). Применимость некой модели поведения определяется исходя из классификации условий по наличию/степени выраженности свойств, определяющих их принадлежность к известным «видам» условий. Усвоение регулярной неприменимости модели приводит к созданию ссылок и реперных точек. В таком случае, мы проходим весь процесс сначала – от создания единичной записи и до установления новой корневой точки. Когда количество таких «конкурирующих» корневых точек, регулирующих поведение в различных условиях, становится больше, чем целесообразно/возможно хранить в быстром доступе в ходе сознательной деятельности, то к входным условиям применяется фильтрация, когда условия обретают границы обобщённости и формируются в абстрактные понятия. Достигается это посредством корневой точки, в которой задано поведение, разграничивающее корневые точки, сортирующее их условия. При этом, надо понимать, что тут условия сортируются на основе принадлежности к корневой точке, а значит – на основе разграничения имеющихся корневых точек. Такие, относящиеся к одной и той же корневой точке, условия сравниваются между собой для выявления у них общих, «видовых» свойств, которые могут быть особенностями выявленными в результате последовательного сравнения, или особенностями, постулированными извне.  Механизм сравнения (какие свойства сравнивать), а следовательно и его результат, выраженный в обнаруженных свойствах, характерных для всех условий (в зависимости от условий обучения: или вспомненных за определённый промежуток времени; или вспомненных, соответствующих определённому полученному извне постулату; или вообще всех запомненных/встреченных), либо постулируется, либо определяется путём наблюдения за изменениями состояния окружающей среды и сравнения этих состояний, а также наблюдениями за реакцией окружающей среды на то или иное поведение (обратная связь). Итак, обозначив смысл, функциональную роль корневой точки, перейдём к рассмотрению её структуры, точнее предполагаемого воплощения корневой точки в рамках нейронного строения мозга. Корневая точка – это, в первую очередь, не точка. Если до этого мы могли выделить определённую группу нейронов, или несколько таких групп, ответственных за определённую, условно говоря (почему условно – вернёмся к этому позже), информацию, к которым требовалось обратиться для её «считывания», то с корневой точкой всё совсем иначе. Тем интереснее, что она произошла также от ссылок, пройдя стадии (не обязательно все, этот процесс можно форсировать в определённых условиях) ссылки и реперной точки. Тут важно понимать, каков конкретный механизм реализации диалектического принципа в данном случае. Попробую его описать. Хочу заметить, что, не претендуя на роль нейрохирурга или нейробиолога, я даю описание, которое правильнее было бы назвать предположением; одним из наиболее вероятных следствий моих гипотетических конструкции, правильность которого может подтвердить лишь только опыт, эксперимент. При этом, я прибегаю к излюбленному приёму учёных, занимающихся квантовой физикой, и разъясняю, что это следствие, будучи подтверждённым экспериментально, докажет верность гипотезы; однако, будучи опровергнуто экспериментально, докажет ошибочность только данной конкретной трактовки изначальной гипотезы, которая сама по себе не отрицает возможность существования иной трактовки и иного следствия. Тем не менее, лично мне кажется наиболее вероятной именно такая трактовка с таким следствием, а поэтому, не имея иных критериев, кроме субъективных предпочтений, для оценки различных трактовок моей гипотезы, я буду здесь придерживаться именно такой трактовки и её следствия.
Согласно  трактовке, которой я решил придерживаться, информация сама по себе представлена не совсем связями между отдельными нейронами, а скорее тем, какой отклик порождает воздействие на нейрон со стороны нейронов, предшествующих в цепи прохождения нервного импульса. Отклик же, в свою очередь, выступает в роли воздействия для последующих нейронов. И воздействие, и отклик, таким образом, представлены различными нейромедиаторами, а реакция на них со стороны нейрона – это рефлекс, который может быть как безусловным, так и изменяться от этого первоначального безусловного до выработанного условного рефлекса. Можно сказать, что всюду, где один нейрон вынужден реагировать на плеяду импульсов от нескольких нейронов, будет вырабатываться условный рефлекс как комбинация безусловных рефлексов. При таком подходе, интересна роль дофамина и серотонина: серотонин обеспечивает преимущество в скорости прохождения импульса по определённым «ветвям» нейронов, но может не оказывать воздействия на прохождение импульса по «параллельным» «ветвям» нейронов. В таком случае, он должен быть ответственен за эмоциональный ответ, который представляет из себя, с точки зрения смысловой – наиболее примитивный и простой ответ психики на ситуацию, а с точки зрения структурной – наиболее короткую «ветвь» нейронов и/или наиболее приближенную к «стандартной» безусловной реакции нейронов на нервный импульс. Серотонин же может «управлять» данным процессом, в зависимости от его концентрации и локализации концентрации – либо усиливая, либо ослабляя эмоциональный ответ со стороны психики за счёт смещения скорости прохождения импульса от «ветви» «короткой» к более сложной «ветви» нейронов. Однозначно лишь одно – что при его дефиците «короткая» «ветвь» всегда будет иметь преимущество (за исключением каких-то особых случаев). Дофамин же, являясь частью системы внутреннего поощрения, обеспечивает преимущественное прохождение нервного импульса по насыщенной дофамином ветви, с той или иной степенью сокращения количества параллельных импульсов, путём аккумулирования их в один поток – по сути, он увеличивает вероятность передачи «информационного» нервного импульса по «маршруту» с высокой степенью концентрации дофамина, что в итоге может приводить к изменению передаваемой нервным импульсом «информации», причём это изменение будет довольно плавным. Закрепление такого нового маршрута при помощи дополнительного дофамина образует, по сути, новую «запись» в памяти, представляющую из себя последовательность передачи нервного импульса и соответствующей реакции отдельных нейронов. При этом, стоит отметить, что главная характеристика такой «записи» в памяти – это возможность её найти и заново «прочитать», поскольку нейронная сеть, в части выработки отклика нейронов на воздействие и его фиксации, функционирует постоянно и безотносительно концентрации дофамина. Говоря иначе – в нашу память идёт постоянная запись «внешней» и «внутренней» информации, которая сознательно недоступна для «воспроизведения» (вспоминания) за счёт того, что сознанию не к чему «обратиться» для «считывания» этого участка памяти. Если выражаться на компьютерном языке, и запись, и чтение производятся посекторно и однонаправленно (по «ветвям» ассоциативной файловой системы), при этом каждая операция чтения представляет собой вызов определённого адреса сектора, поэтому при отсутствии информации о таком адресе в текущем секторе переход к нему возможен исключительно методом перебора – то есть либо поискам искомого адреса в окрестностях текущего сектора и тех секторов, адреса которых доступны из текущего сектора. Единственная альтернатива – это порождение «побочной» ветви, в которую мы будем посекторно перемещать информацию из предшествующих секторов, ориентируясь на, имеющуюся в любом секторе, информации об адресе предыдущего сектора. Т.е. мы будем пытаться вспомнить некую информацию, шаг за шагом вспоминая свои мысли и действия, начиная от текущего момента к предшествующему и так далее, до нахождения искомой записи. Учитывая обширность накопившихся записей за каждый момент, попытка вспомнить значительно отдалённый от настоящего момент, перемещаясь в рамках текущей ветви сознания, обречена на провал уже хотя бы потому, что придя  в определённый участок памяти, в который ведёт не одна, а несколько записей, вернуться обратно в ту запись, из которой ты попал в этот участок крайне трудная задача. Особенно при условии, что для системы такое «вспоминание» есть ни что иное, как новый ход мыслей и – новое запоминание, а значит, обращаясь к предшествующим секторам, будешь считывать их как бы заново, следовательно адрес предшествующего сектора может оказаться перезаписан тем, из которого ты «вспоминал» текущий, и такое линейное-последовательное считывание в обратном порядке ни к чему не приведёт. Однако, то что такая постоянная «запись» осуществляется вообще, у меня не вызывает сомнений – на этом основан эффект психостазиса – ощущение собственного сознания как непрерывного и единого в каждый момент времени. При нарушении такой записи, может возникать дискомфорт, ощущение дискретности сознания, а в крайних случаях – синдром множественной личности. Соответственно, дофамин имеет большое значение для процесса сохранения в памяти информации, к которой легко вернуться, делая определённые «маршруты» и реакции нейронов на воздействия со стороны других нейронов при прохождении нервного импульса, предпочтительнее, чем другие «маршруты» и реакции. Опять таки, это верно до тех пор, пока его повсеместная концентрация не становится так велика, что разница между различными «маршрутами» и реакциями становится незначительной. Тем не менее, такой вариант развития событий представляется не самым вероятным даже при значительном повышении общего уровня концентрации дофамина в пресинаптическом пространстве, так как у уже закреплённых дофамином связей сохраняется «дофаминовый гандикап». Вместе с тем, различные комбинации серотонина и дофамина способны давать крайне интересные результаты – при совпадении локализации концентрации они друг друга взаимоусиливают, обеспечивая усиленную эмоциональную реакцию. При расположении в «конкурирующих ветвях» дают эффект взаимоослабления, например, снижая силу эмоциональной реакции или «тормозя» закреплённое поведение пропорционально отношению их концентрации и иных особенностей «маршрута». При концентрации в разных, но не «конкурирующих ветвях» (пожалуй, наиболее вероятное сочетание) вызывают «наложение» соответствующей информации. Тут важно понимать, что сознание определяется в рамках одной «ветви». Она может объединяться, сливаться с другими «ветвями» записей, но в целом, сознание представляет из себя запись и чтение той «ветви», которая более всего ассоциируется с информацией от органов чувств и всё мышление, по сути, определяется именно этой «ветвью», а значит и окружающим миром, о котором поступает информация от органов чувств. Поэтому в случаях, когда мышление находится на стадиях более сложных, чем первоначальное, скажем так, «эмоциональное мышление», то сознание вынуждено прибегать к интересному трюку для сохранения своей целостности – оно, более быстро проходящий нервный импульс «эмоционального мышления» (вызванный, также как и нервный импульс проходящий по основной «ветви» памяти (т.е. сознание), по ассоциации с информацией поступающей от органов чувств), начинает трактовать (напомню, что для сознания этот нервный импульс является предшествующим) как информацию от внешних органов чувств, заменяя те элементы «эмоциональной мысли», которые связаны с образами, мыслями, событиями и т.п., находящимися в памяти, непосредственно на те или иные, соответствующие органам чувств, ощущения и реакции, по сути ассоциативно обрабатывая мгновением ранее уже ассоциативно обработанную информацию от органов чувств. При этом, следует заметить, что наличие такой системы и её устойчивое состояние возможно лишь в случае, если сознание, воспринимая эмоцию, апперципциирует её исключительно как информацию от органов чувств, а, следовательно, не воспринимает этот участок памяти, как полноценный образ из детства, воспринимая исключительно психофизические ощущения. В противном случае, ему пришлось бы уступить место этой конструкции, быть ею заменённым. В результате, формируется система, когда из сознательной памяти постепенно перестают быть доступны те области памяти, связанной с детским периодом. Фактически, за ненадобностью и неактуальностью, адреса этих участков памяти просто перестают встречаться в сознательном мышлении. Наиболее активно этот процесс идёт в период смены интересов или обстановки. Для примера смены обстановки можно привести переход из яслей в детский сад, а затем и в школу. В связи с этим же, как правило, меняются и интересы, но точку в этом процессе ставит половое созревание. Нет, этот процесс – нормальный механизм, вытекающий из самой организации нашей памяти, а поэтому не прекращается на протяжении всей жизни. Но половое созревание, как правило, является наиболее кардинальной сменой интересов и приоритетов, следовательно вполне подходит для примера. Грубо говоря, если до половозрелости интересовали вертолётики сами по себе, а значит участки памяти, содержащие информацию о них были востребованы и ссылки на них включались повсеместно, то с наступлением половозрелости интерес сместился в сторону противоположного пола, и если вертолётики не связаны с противоположным полом, то потребность в соотвествующих областях памяти снизится, а, значит и ссылки на области памяти с информацией о вертолётиках будут встречатся всё реже, пока и вовсе найти их станет невозможно. А когда такие области памяти содержат информацию о психофизическом переживании, то они становятся основой «эмоционального мышления». Что характерно – сознание не воспринимает данный участок памяти как содержащий конкретный образ, но как некое абстрактное психофизическое переживание, что приводит к тому, что то количество ассоциируемых воспоминаний, которое «эмоциональное мышление» «вспомнило» по отношению к переживаемой ситуации не проходит никакого критического отбора со стороны сознания, а лишь ощущается им как сила и разнообразие психофизических ощущений, т.е. как сила эмоционального переживания. В то же время, надо понимать, что описанная схема по «забыванию» таких воспоминаний, есть также гарант целостности мышления – то, что используется «эмоциональным мышлением» исключено из памяти, доступной сознанию, и наоборот – память, актуальная в рамках предмета текущего интереса и доступная для сознания, не может быть использована в «эмоциональном мышлении». Реализовано это и за счёт «разграничения адресного пространства», и за счёт скорости доступа. Причём, это просто разные стороны медали, так как один человек в своё время доказал, что потратив много времени и сил, можно преодолеть это разграничение. С очень интересной целью. Этот человек – Зигмунд Фрейд. Всё вышенаписанное – это описание при помощи моей модели тех психических явлений, которые Фрейд окрестил подсознанием (бессознательным) и вытеснением. Неврозы же – суть нарушения этого механизма, вызванные тем, что на участок памяти, используемый «эмоциональным мышлением», по прежнему существуют ссылки, например из-за его взаимосвязи с сексуальным интересом. Фрейд же, по сути, просто полностью актуализировал это воспоминание, лишая доступа к нему «эмоциональное мышление» и оно становилось частью сознательно доступной памяти. Филигранный процесс, должен заметить. Стоит  отметить, что этот механизм крайне важен, а его нарушения (в зависимости от комплексности и обширности) приводят в том числе к неврозу, известному как синдром множественной личности, одним из самых наглядных и тяжёлых примеров которого является Билли Миллиган. Итак, вернёмся к корневым точкам. Теперь, надеюсь, будет проще понять их суть – они являются метаструктурой, по сути – это некий выработанный условный рефлекс, влияющий, «задающий тон», в рамках которого нейроны воздействуют и отвечают на воздействие друг друга – и эта метаструктура свойственна большому количеству нейронов: так некоторые корневые точки могут полностью детерминировать сознание, мышление. Иначе говоря, это некий шаблон, который применяется при любом взаимодействии нейронов (в т.ч. при создании связей) и является методом, которым эта обширная, зачастую многоветвевая группа нейронов руководствуется, как при чтении, так и при записи информации. Некоторые такие шаблоны позволяют конструировать новую информацию из уже имеющейся, например логика. «Выбор» приоритетной корневой точки, определяет всю структуру сознания (так называемый «склад ума») и является базовым методом для реализации метода принятия решения, так как при прочих равных обеспечивает преимущество такому решению, которое наиболее соответствует структуре метода корневой точки.