Аргентина бессребреников

***

У аргентинцев три большие любви. Любовь к мясу, к танго и к футболу. Если вам чуждо что-либо из перечисленного, – тогда этот край света точно не для вас. Для танго и футбола потребно много энергии, а что как не мясо дает эту энергию в своем воистину реактивном, двигательном смысле. Любовь к танго в Аргентине не знает не только границ приличия, но и географических границ. Не знает оно и времен года. Если аргентинец не может найти себе партнера или партнершу для танца, его личность попросту начинает раздваиваться, плодить двойника, и тогда он как ни в чем ни бывало начинает танцевать сам с собой. А у кого воображение не хуже, чем у Адольфо Биой Касареса, тот может, призвав на помощь искусство магического реализма, выманить с того света обманным манящим движением (так называемым Аmague) известных на всю страну Эль Качафаса или Карменситу Кальдерон. И вовсе не обязательно включать для этого старый граммофон или нанимать живых исполнителей, чтобы пара или несколько пар закружились в ослепительном и зажигательном, как римские свечи, танце. В голове любого аргентинца с момента рождения и до конца жизни, как неотвязное жужжание насекомых в тропиках Гран-Чако, звучит голос Гарделя (El mago!), которому на бандонеоне аккомпанирует великий Пьяццолла (El Gran Astor). Аргентинец может не знать, кто такой Борхес и думать, что «Вавилонская библиотека» – это название аргентинской газеты, которую никто не читает, но про танго он знает всё. Что касается футбола, то футбол в Аргентине – это, как и танго, тоже самая настоящая религия. Это самый что ни на есть опиум для народа, выращенный на вместительных аргентинских стадионах под присмотром желтого солнца с человеческим лицом и тридцатью двумя лучами (точно такого же, что красуется на флаге Аргентины).  Если бог танго – Карлос Гардель, то икона футбола – Диего Марадона. Духовные власти Ватикана всерьез опасаются, что католическое большинство Аргентины – это всего лишь фикция. Единственный, дескать, культ у тамошнего населения, – это культ Марадоны, распятого в центре поля на футбольном мяче. С ним рядом по популярности, мол, ни Богоматерь не стояла, ни младенец ее, ни тем более папа римский.  Вообще-то (и с этого следовало бы начать) никакой Аргентины никогда бы не было и в помине. Вместо нее было бы что-то другое, – например, Бразилия, Уругвай, Боливия, Парагвай или Чили, – если бы один испанец, искатель приключений и любитель легкой наживы, находясь в начале шестнадцатого века на берегу залива Ла-Плата в крайне бедственном положении, не рассказал итальянцу, другому искателю приключений и тоже в некотором роде охотнику за богатствами (но не нуждающемуся столь остро, как сам рассказчик), поэтическую легенду о «Серебряных американских горках», якобы находящихся недалеко от Ла-Платы, которую последний, в надежде на скорое обретение головокружительных богатств, принял за фактические данные о новонайденном местонахождении залежей серебра и отправился на поиски чаемой им драгоценной жилы, однако ничего, к величайшему своему огорчению, не нашел, совсем ничего: ни капельки ртути из чьего-то разбитого градусника (простите за этот и последующие анахронизмы), ни серебряных талеров, ни мельхиоровых ложек, ни сплавов того и этого, ни хоть что-нибудь ценное из периодической таблицы Менделеева. Спустя пять столетий после описанных событий многие энтузиасты со всей Аргентины до сих пор пытаются найти хотя бы немножко технического аргентума, копаясь в горах бытового и промышленного мусора, рассредоточенного по всем климатическим зонам страны, в надежду добраться до толщи старых транзисторных приемников, телевизоров, ЭВМ и прочего утиля 70-90-х годов двадцатого века. Но и здесь эти искатели и старатели терпят фиаско. Потому что охотники за серебром из России успели постараться за них: благодаря установленному для граждан России безвизовому режиму с Аргентиной, за короткое время они добыли из аргентинских свалок всё что можно было, и путем мутных схем, используя связи с преступными кланами Испании и Португалии, сумели вывезти за пределы страны под видом листьев «серебристого тополя», капель «серебристого инея» и прядей «серебристых волос» столько аргентума, что количества его хватило бы в России еще на один «Серебряный век», если бы богатство это не осело в карманах западных конкистадоров двадцать первого века. И все это происходило в то время, пока аргентинцы ели мясо, танцевали танго и играли в футбол. Местным жителям остается только надеяться, что когда-нибудь на них все же прольется серебряный дождь достатка и усилием аргентинских властей в каждом домохозяйстве наконец появится нечто такое, известное у нас в стране под сказовым названием «Серебряное копытце», что будет хотя бы во сне выстукивать им под ноги не то что серебряные слитки, но целые корзины драгоценных камней – во имя сказочного благоденствия всего аргентинского народа.

***