Рай

Небо поутру распахивает окна, чтобы смотреть на землю и слать лучи любви.

Бывает, разыграется с ветром и надует белые пузыри. Они плывут, меняются, забавляют нас. А то вдруг показывают драму: наливаются краской, шумят и рыдают. И всё зачем? Чтобы освежить земной ковер и любоваться им. Или закатятся за лесок и подглядывают в межствольные скважины за тем, что делается на пригорке.

А на пригорке стоит домишко-на голове косынка, на шее – высокий берёзовый воротник. Ожерелье из круглых тыквенных листьев обрамляет пышную грудь матушки-земли. А по подолу зелёного сарафана рассыпаны крупные оранжевые бусины.

Под солнышком головы подсолнухов до земли клонятся. От тяжести. Не собрать семена – выпорхнут из гнёздышек. А будущей весной поднимутся густой порослью. Настанет час, и повернут круглые головки в жёлтых платочках к солнышку. Пока не повзрослеют.

Яблони с трудом удерживают на руках потомство. А яблочки так и норовят стукнуться оземь и обернуться начинкой в пирогах, или ароматной наливкой, или вареньем царским. А какое-то из них пролежит в траве забытым. У всех своя судьба.

Трава уж больно густая и шелковистая. Она стелется мягким ковром или периной. Приглашает прилечь и понежиться.

Паучок ткёт платок, да и накидывает на тебя неожиданно. Чтоб ты из скромности не отказался от подарка.

Ступенчатый спуск ведёт к реке. Река заботливо укрыта берегами. Обласкана руками ив. И тихая вода слегка журчит, течёт между камней, словно песок сквозь пальцы. Не удержать её. Каждую секунду она другая. Как и секунда.
 
Ничто покой реки не нарушает, лишь солнца луч. Пронзает он на вид густые, будто кисельные, воды. А воды те зелёные, или желтые, а то и синие, как небо. Меняют нрав согласно окруженью.

Стрелы гладиолусов, как купидонов, стреляют ввысь. Хочешь, лови стрелу! Ведь может улететь к лягушке.

Пчела с пузатым брюшком замерла, припав к цветку младенцем.

А быстрый крупнотелый шмель берёт цветок наскоком, ввинчивается  в чрево – нектара жажда велика! И так же быстро улетает прочь – бежит, как вор, которого застали.

Мангольд налит и брызжет алым соком.

Красной слезою капает калина.

А черри облепили гроздь. И если не сорвёшь – полопаются. Может и от смеха: зачем сажал, мол, если не срываешь в срок?
 
Уже и август. И седая прядь берёз нам говорит об окончаньи лета.

Наступит вечер – разожжём костёр. Огонь послушен в нём. И по-собачьи лижет воздух, которому так предан, так благодарен, ибо «наш пёс» без воздуха б издох.

И мы, как «пёс», и нам не надышаться красою лета, воздухом берёз. 

Берёзы низко клонятся к земле, чтобы коснуться нас, руками нежными обнять за плечи, взъерошить волосы или прильнуть листком к щеке – ведь целоваться лезут!

Макушки их касаются небес. Они как кисти, что расписывают купол. А купол тот чистейшей синевы. И благодать вниз по стволам струится. К земле. К тебе.

Ты ещё ищешь рай? Он здесь, под небом.