Красота спасёт мир. Вступление

Красота спасёт мир.
Вступление (чёрт побери).

Тут такое дело, не знаю, хорошей или плохой окажется моя задумка, но она состоит в том, чтобы написать сочинение на заданную тему. Тема вынесена в название сочинения.
Когда-то я уже писал об этом крылатом выражении и, на мой взгляд, получилось интересно. То был первый мой подход к весу. Для меня это не то чтобы вызов на дуэль, приглашение к полемике по поводу некой идеи (сумасбродной), скорее провокация. Фраза, будь она неладна, стала занозой в мозге. Понимаю, что сколько не ковыряйся иголкой, в надежде вытащить её оттуда, сколько не маши топором, но ведь не вырубить эту заразу. Остаётся при помощи рассуждений и словоблудия капсулировать занозу несколькими мозольными слоями, коими и являются сии сочинения. Почему во множественном числе? Возможно расстрою читателя, но вторым подходом этот процесс не закончится. Несмотря на то, что выражение крылатое, оно нависло надо мной глыбой в виде тучи, и мне придётся постараться, чтобы убрать это давление, разогнать тучу словами. Придётся долго дуть изо всех сил, напрягая мускулы мозга, горловые сухожилия и задействовав альвеолы лёгких.
У меня как писаки есть одна особенность (на самом деле их больше) – пристрастие к написанию вступлений к текстам. Вступления по объёму могут равняться основной части и часто тянут одеяло на себя. Они являются формой дневниковой записи. Так же как не каждая птица долетит до середины Днепра, так и не каждый читатель дотащится до непосредственного изложения заявленной темы. Мне нравится долго раскачиваться, я в такой способ настраиваюсь. Читатель или критик могут посоветовать заниматься этим отдельно от произведения, предварительно разминаться на бумаге в сторонке, не на глазах зрителей, а не впихивать в тело текста, как пятую ногу собаке. Совет правильный и я ему следую, пишу черновики, разные варианты будущего сочинения. И по делу ругают меня за затянутые вступления, но садясь за комп и начиная печатать, будто рядом садится бес и бессовестно манипулирует мной, издеваясь заодно и над читателем. И почему так? Ответ прост: потому что я не писатель, не литератор, а графоман, страдающий словоблудием. Мне интересно то, о чём пишу и как оно получается, мне нравится сам процесс и мне нужно выписываться, а читатель… Ну что ж, читатель, извини…

Взять хотя бы эту тему – «красота спасёт мир». Обдумал хорошенько, набросал мысли на бумагу, оформил в печатный текст и публикуй. В первый подход так и вышло, там, где про воздушный шарик. Я так и пытаюсь, стараюсь. Но что получается в моём случае? Каждый раз садясь за стол и беря перо, в голове возникают другие мысли, отличные от предыдущих, и из-под пера появляется уже другой текст. Будто я тот самый философ, который не может дважды войти в одну и ту же реку. Река вроде всё та же – «красота спасёт мир», а я каждый раз разный, или вхожу в неё с разных мест на берегу. И что с этим делать? Однозначно – писать в реку, и описывать. Представим, что в классе тридцати учащимся дали задание, написать сочинение на эту тему, как они могут истолковать данное выражение. И по идее мы получаем тридцать различных текстов. Так? Так. При том, что никто ни у кого не списывает. И даже те, кто поленился прочитать произведение, откуда и вылетело это крылатое изречение, будучи вырванным из контекста, могут напрячь извилины и сказать, что они думают на этот счёт. И таким образом предъявить счёт Фёдору Михайловичу. Возникает ситуация: не читал, но рассуждаю.
Читал ли я? Аяяй, нехорошо получается. Ты нерадивый ученик. Читал, но лишь отчасти, фрагментарно. Даже фильм не смотрел, только отрывки. Я из тех, кто «мы все учились понемногу, чему-нибудь и как-нибудь». Но ранее уже признавался, что «чукча не читатель, чукча – мыслитель и писатель».
Так вот, за тридцатерых вряд ли напишу, но штуки три-четыре-пять смогу выдать. Хотя, протрезвев, замечу, что хватил лишнего, приврал-таки – сами сочинения будут отличаться лишь в вариациях, но и иметь некоторые сходства, повторы, ибо моё основное видение и отношение не меняется, зато вступления к ним каждый раз будут меняться разительно. Ладно, шучу. Больше никаких вступлений, исписывайся о себе сейчас и завязывай.
Ах да, ещё в начале предупрежу, прежде чем приняться за рассуждения, с чем столкнётся потенциальный читатель, если вздумает по неосторожности или из любопытства таки прочесть серию моих текстов на одну и ту же тему. Первый вариант уже опубликован в 2022 году, хотя написан гораздо раньше, рекомендую обратить на него внимание. Я и сам его перечитал и остался вполне доволен результатом. Хорошо сказал. Настучал воздушным шариком образ Фёдора Михайловича по лбу.

Весь пыл критического анализа и ёрничания направлен на это выражение, живущее своей отдельной жизнью. Классик создал множество самодостаточных мемов. Слова не принадлежат непосредственно Достоевскому, фраза прозвучала из уст одного из персонажей в романе «Идиот». О том и талдычу – изречение рассматривается в отрыве от целого, а потому мои писчие стрелы являются интерпретациями и, местами, инсинуациями, крайне субъективны и не представляют из себя честного и объективного исследования. Но слово – не воробей, и упорхнул пернатый из произведения на свободу да был таков. Поскольку «нам не дано предугадать как чьё-то слово отзовётся», то во мне оно отозвалось тем, что, схватив топор, тот самый, орудие из «Преступления и наказания», я начал бегать за воробьём с криками: так тварь я безголосая или право имею?!!
Да простит меня Фёдор Михайлович за наезды и пересуды, да простит меня читатель за стиль и содержание. Ведаю ли я, что творю? Конечно – я творю. Но поскольку «не суди да не судимым будешь», то прошу – «Господи, прости мя грешного».
Верно, нарушаю заповеди. Нарушаю и каюсь. Иван Грозный вон лютовал, убивал, но ведь и истово каялся. И Лев Толстой, учитель ненасилия, тож грешил и каялся. А сам дядя Фёдор? Опять же не без греха. А поди ж, баловался нравоучениями, взывал к совести. Так и Ёжик, плакал, но продолжал трахать кактус.

И напоследок. Возникла идея создать папочку под общим названием – «Спорим с классиками». Вряд ли я ограничусь этим одним высказыванием из богатого литературного багажа Фёдора Михайловича, и лишь одним классиком мировой художественной литературы. Дело не столько в моих амбициях и тщеславии, сколько в потребности опустошить ум, а он гад, всё не уймётся и освобождается лишь для передышки, чтобы начать сначала внутренний диалог. Да знаю я, знаю, что сдохну раньше, чем ум заткнётся. Личная драма Ёжикова.

Ещё раз – вступление будет одно, а сочинений, взятых с потолка, получилось несколько. Заодно и сравним их. И уж если у меня хватает наглости спорить с классиками, то могу допустить, что со мной тоже захотят поспорить, хотя сам не являюсь не то, что мастером слова, но и до подмастерьев не выучился. Я за то, чтобы размышлять самостоятельно над той информацией, которая попадает к нам в голову. И если мир давно переварил сказанное великими писателями, сделав свои выводы, то мой котелок всё ещё варит и многие вопросы остаются открытыми, хотя ответы мной уже найдены.