Про тишину...

- Колян, ты чё такой смурной сидишь, что-то случилось? – Спросил Баев, выкладывая свой торбазок в холодильник.
- Да нет, - ответил я, оборачиваясь, - всё нормально…
- А чё смурной?
- Да, - я немного помялся, - чё-то надоело всё.
- Что надоело? – Не отставал он, - жизнь прекрасна, всё хорошо…
- Да не в этом дело, - я вздохнул глубоко и замолчал.
- А в чём? – Он подсел ко мне и улыбнулся, - жизнь же прекрасна, посмотри вокруг. Ты жив, здоров, семья тоже, что тебе ещё надо?
- Да нет, - я опять вздохнул, - не в этом дело.
- А в чём? – Опять повторил он свой вопрос, - чего тебе ещё не хватает?
- Ну, не знаю. Вот, не знаю, чего мне не хватает, - я покрутил рукой в воздухе, - вот тяжесть какая-то, надоело всё.
- Ну, ты даёшь, - он опять улыбнулся, - передувает тебя мил друг, точно скажу – пе-ре-ду-ва-ет, - произнёс он по слогам.
- Наверно, - ответил я обречённо и опять тяжело вздохнул.
Андрей Баев, это мой коллега, весёлый позитивный парень, у него всегда всё хорошо, всегда он улыбается и всегда с хорошим настроением. Но Андреем его никто у нас на работе не называет, это длинно и неудобно, а вот просто Баев - это очень удобно, это коротко и звонко. Звучит, конечно, как собачья кличка, но, так уж повелось и он не обижается.
- Может, всё-таки, приболел? – не отставал он со своими вопросами, - а может ты вчера того, - он постучал пальцами себе по горлу, - прибаснул немного, а сегодня болеешь? Так ты знаешь рецепт, как говорится – клин клином вышибают...
- Да нет, - отмахнулся я, - не выпивал, дело не в этом.
- Колян, ты меня пугаешь, колись, что случилось?
- Да ничего не случилось, просто…, - я замолчал и задумался.
- Что просто?
- Баев, ты как банный лист, мёртвого замучаешь вопросами.
- Так мне же с тобой работать, я что, должен весь день смотреть на твою кислую физиономию? Я не согласен. Колян, как работать-то будем? – Не отставал он, -  нам нужен на работе позитив и улыбки, тогда и работа ладится. Так что колись, что случилось, и мы быстренько решим твою проблему.
- Да никакой проблемы нет, просто…, - я опять замолчал и повертел в воздухе пальцами, - понимаешь, всё хорошо, но…
- Что но? Не говори загадками.
- Да я сам никак не разберусь, вот что-то гложет меня, что-то хочется такого, - я опять повертел пальцами в воздухе, - понимаешь? – Я вопросительно посмотрел на него.
- Нет, - Баев пожал плечами, - не понимаю, говори яснее Колян, соберись с мыслями, так сказать сформулируй идею, а мы её претворим в жизнь.
- Ну, как выразить то, что сам не понимаешь что?
- Думай Колян, думай. Я тебе сейчас помогу. Интернет дома пропал?
- Неет, тьфу на тебя, - улыбнулся я.
- Тогда может телевизор сломался? Постой постой, нет, не телевизор, воды нет дома?
- Ой, да хватит, - я уже рассмеялся, - всё нормально.
- Тогда что?
- Вот…, - я задумался, - надоело всё. И интернет, и телевизор вот где у меня стоят. На работе шум, домой придёшь, там тоже. Телевизор в комнате, на кухне, даже в сарае и то есть, и постоянно работают не выключаясь…
- А в сарае зачем?
- Ну, не знаю, а куда его деть, а так придёшь туда, что-нибудь делаешь, а он как фон бормочет себе, и вроде как не один.
- Аааа, понятно. А выключать не пробовал?
- Пробовал, не понравилось, какая-то гнетущая тишина висит вокруг. А хочется просто тишины, лёгкой, воздушной и не навязчивой…
- Да ты ж мой Колян, да что же ты раньше молчал, - Баев весь расплылся в улыбке, - я тебе сейчас помогу.
- Интересно, - я даже усмехнулся, - это как?
- Всё очень просто, не беспокойся. Видишь руки? - Он показал мне пустые ладони, - а теперь смотри, - он сунул руку в правый карман и достал связку ключей, отстегнул простенький ключ от навесного замка, - вот твоё спасение. Бери, - он взял мою руку и, положив мне на ладонь этот ключ, закрыл её, - смотри не потеряй.
- И что? – Я, продолжая сжимать ключ в кулаке, вопросительно смотрел на него.
- А ничего, завтра, что у нас, суббота?
- Ну да.
- Значит, завтра утром, берёшь этот ключ, харчей на пару дней и садишься в пригородный поезд, он, кстати, отправляется в пять сорок, не забудь, и едешь до станции Сурки. Там выходишь и по тропинке, через посадки вправо идёшь до деревни, она Сурки называется, как станция. Идти не далеко, километра два, может немного больше, но с тропинки не сворачивай. Шаг вправо, шаг влево – побег, уйдёшь куда-нибудь не туда, а места там заповедные, можешь заплутать. И вот, прям по тропинке, выйдешь на пригорок, а как взойдёшь на него, сразу же вдали увидишь деревню, так прямо и иди, кругом будут луга, вдали слева лес, но туда не ходи, туда не надо. Значит, идёшь прямо на деревню, может, коров увидишь, но не много, две штуки от силы, это будут коровы Михалыча, живёт там дед такой Михалыч, он со своей бабкой там живёт, никак его дети не заберут к себе, не хочет он. И вот, когда придёшь в деревню, смотри зелёный дом, с синей крышей. Этот дом тебе и нужен. Открываешь замок, вот этим ключом, - он показал на мой сжатый кулак, - и заходишь в дом. Живёшь там субботу и воскресенье, а вечером назад на пригородный, он в девятнадцать десять уже отправляется в город, долго не стоит, учти это, поэтому в семь уже должен стоять на перроне как штык. Фирштейн?
Я продолжал молча смотреть на него.
- Что смотришь Колян, это твоё спасение. Там тебе будет и лёгкая, невесомая тишина, и покой и умиротворение, всё вместе. Езжай, не пожалеешь. Я раньше, когда мать была жива, ездил туда картошку сажать, а сейчас у меня свой дом есть, а этот никому не нужен, далеко он. Деревня там вымирающая, - и немного подумав, добавил,- я, правда, иногда приезжаю туда на пару дней, просто отдохнуть, детство вспомнить, грибов набрать, ягод, лес там, я тебе скажу, хороший…
- А газ там есть, - осторожно поинтересовался я.
- Какой газ, - усмехнулся он, - деревня-то вымирающая. Но свет есть, и электрическая плитка, правда плохонькая, но еду приготовить, чайник вскипятить можно.
- А речка?
- Речка? А зачем она тебе? Есть, но идти километра полтора, и через лес, можно конечно сходить, если прогуляться захочешь. Михалыча спросишь, он тебе всё расскажет. А будет желание, дровишек наруби, я чурбачков напилил, а порубить руки не доходят, топор в терраске, слева. Так что Колян, дерзай, и смотри, хату не спали, и ключ не потеряй.
- А людей много там живёт?
- А зачем тебе люди? Тебе же тишина нужна. Вот и отдохнёшь от всех, и от людей, и от телевизора с интернетом, и от шума. Телефон у Михалыча есть, стационарный, так что  связь с внешним миром имеется. Там ещё несколько старух живёт, очень преклонного возраста,  а если уж совсем соскучишься или поговорить захочешь, иди прямо к Михалычу, он любит общение…
Я задумчиво почесал затылок, взвешивая все за и против, а почему бы нет? Вот только как жена отнесётся к этой затее…
Жена на удивление отнеслась спокойно, только пожала плечами  и добавила:
- И не лень тебе туда тащиться, тишины ему захотелось, передувает тебя, одним словом – с жиру бесишься…
Я ещё, как водится, для порядку, посомневался немного, и на всякий случай спросил у неё:
- Может, ты со мной поедешь? А что? Погуляем на природе, тишину послушаем, подышим свежим воздухом, может на речку…
- Нет уж милый, уволь, - усмехнулась она в ответ, - я как-нибудь дома тишину послушаю, и потом, у меня сериал…
Ну и ладно, - подумал я про себя, - хоть один побуду, без всякой суеты...
Правда, утром, когда зазвенел будильник, в меня вкрались некие сомнения, а на хрена действительно мне это надо, ни свет, ни заря подскакивать из тёплой постели, пешком тащиться на станцию, чтоб побыть одному. Я понимаю, если на рыбалку, там какая-то цель есть, а тут? Ну, приеду, - размышлял я, натягивая майку, ну приду в эту деревню, заброшенную, можно сказать всеми уже забытую, даже Баев туда редко наведывается, а там всё-таки его отчий дом, там детство прошло, там родители жили. А я то, с какой такой стати туда заявлюсь? Кто я этому дому? Да никто. Ну, приду. Допустим, открою дверь и скажу, здравствуй дом, я приехал сюда тишину слушать. А он мне, - продолжал рассуждать я, натягивая брюки, - проходите товарищ, располагайтесь, слушайте эту самую тишину. Нет, наверно зря…
Хотя, с другой стороны, Баев опять же будет подкалывать, если не поеду. Что, - скажет он, - послушал тишины, перелезть через жену не смог, зацепился? Нет, наверно поеду…
Взял подготовленный с вечера рюкзак с провизией, всякие консервы, несколько картофелин, потом подумал, достал из холодильника бутылку водки и положил туда же.
- А водка тебе зачем? – Жена стояла в дверях комнаты и наблюдала, как я собирался.
- На всякий случай…
- Мог бы и дома выпить, если так хочется, – усмехнулась она, - зачем ехать в какую-то деревню?
- Да я на всякий случай…
- Знаю я этот случай, Баев тоже едет?
- Нет, я один…
- Точно?
- Точно.
- Может ещё кто? – Она прищурила глаз и пристально посмотрела на меня, - смотри мне…
- Да поехали со мной, если не веришь…
- Ладно, - улыбнулась она, - я пошутила, хоть отдохну от тебя немного и спокойно свой сериал посмотрю…
На станции Сурки, я вышел один. Да это и не станция была вовсе, полустанок, платформа на которую можно было выйти и всё. Стою и думаю себе, а не дурак ли я, что сам себя подбил на эту авантюру. Вокруг ни души, поезд постукивая колёсами по рельсам, тук-тук, тук-тук укатил дальше. Достал телефон, связь хоть и плохая, но была, позвонил жене, сказал,  что доехал и что в деревне связи нету, выслушал, всё, что она думает обо мне в такую рань, когда хочется поспать в свой выходной, постоял, осознавая, что деваться некуда, обратный рейс ждать долго, и решил, была не была, вышел на тропинку, которая петляла через посадки и как говорил Баев, повернул на право, и не сворачивая больше, направился в сторону деревни. Уже рассвело, солнце стояло над горизонтом, ещё не опалив своим жаром глубокую синеву чистого неба. В посадках кипела своя жизнь, птичья. Маленькие пичужки  скакали с ветки на ветку, о чём-то перекликаясь. Завидев меня, они стайкой вспорхнули с дерева, которое облюбовали для своих посиделок, но сделав круг, и убедившись, что от меня нет никакой опасности, опять расселись на ветках, продолжая прерванную мной беседу на своём птичьем диалекте. Чив-чив, - слышался из листвы их гомон, - чив-чив…
Так и шёл я, не сворачивая с тропинки, сначала вдоль посадок, потом тропинка вывела меня на луг, тут она раздваивалась, одна уходила влево, где вдали чернел лес  длинной полосой, но мне туда не надо, Баев велел идти правее, через луг. Побрёл правее, размышляя, а ведь он прав, вокруг стояла звенящая тишина. И куда не бросишь взгляд кругом цветное разнотравье, а воздух, какой чистый, словно хрусталь, а какие ароматы, так и хочется вдыхать полной грудью, благодать одним словом. А где-то в вышине - фьють, фьють, фьють…. Я задрал голову, приложив ладонь, прикрывая глаза от солнышка, что б лучше рассмотреть, кто же это там поёт, и еле увидел маленькую точку в синеве, даже слеза потекла от напряжения. Так вот ты какой, жаворонок, ранняя пташка…
И так, не торопясь, размышляя и наслаждаясь природой, я добрёл до пригорка, с которого сразу увидел деревню, вернее крыши, которые прятались в зелени садов. А вот и видимо Михалычевы коровы, в количестве двух штук, как говорил Баев, они спокойно паслись на лугу, мерно позвякивая колокольцами на шее.
- Коровы, привет, - прокричал я им, - я пришёл…
- Муууу, - промычала одна из них мне в ответ, и, помотав головой отгоняя мух, продолжила свою трапезу.
Нужный мне дом я нашёл не сразу, с краю деревни стояли дома с заколоченными окнами, сразу было видно, что там давно никто не появлялся, огороды заросли травой, заборы покосились, калитки либо забиты, либо просто болтались на петлях никому не нужные. Кругом запустение и неухоженность, видимо так и должна выглядеть вымирающая деревня. И судя по тому, сколько таких заколоченных домов – деревня уже почти вымерла, она доживает свои последние годы. Печально, крайне печально смотреть, на эту картину. Дома, когда-то большие и добротные, сейчас выглядели маленькими, и словно игрушечными. Такое впечатление, что без своих хозяев они осиротели, сжались, усохли, вросли в землю, словно родители, от которых уехали дети, уехали далеко и надолго, и неизвестно, когда вернутся. А родители ждут, надеются, что о них когда-нибудь вспомнят и навестят. А дети возможно уже и забыли про них, живут своей жизнью, своими радостями и заботами. И вот в этом ожидании дома стареют ещё быстрее, потому как пустая надежда и печаль убивают не только людей. Вот и смотрят они своими забитыми крест - накрест окошками на дорогу, ожидая своих детей, которых  вырастили, выучили и выпустили в свет. И как же их много. Я шёл по улице и не верил своим глазам, неужели такое может быть, дома есть, а людей нет, было как-то даже  немного боязно.
А вот и нужный мне дом, действительно зелёный и крыша синяя. Здесь уже совсем другая картина, домик не выглядит сиротой, но и радостным тоже. Всё вроде на месте, и забор стоит ровно, и калитка, и огород не зарос травой, но какой-то он одинокий и грустный. Ну, что ж, видимо мне сюда, подумал я и достал ключ. Замок открылся сразу, и даже петли  смазаны, отметил я про себя, распахивая дверь. Терраска, кухня просторная с печкой, голландка, кажется, так называют такие печи, около маленького окошка стоит стол с электроплитой и пара стареньких стульев. Дальше, большая комната с отделёнными занавеской спальными местами, в комнате стол, несколько стульев, диван, старенький телевизор, и сервант с немудреной посудой, ещё какие-то книги, журналы, вот, практически и всё убранство. Ну, что ж, тоже не плохо, подумал я, если пожить пару дней, то вполне прилично. Я положил рюкзак на стол и вышел во двор. Прошёлся вокруг дома, зашёл в сад, сорвал яблоко, вытер об себя, откусил, выплюнул, кислое. Постоял немного, прислушиваясь, даже как-то непривычно, что б в деревне и такая тишина, временами звенящая, и если б не сорока, которая завидев меня, застрекотала и, хлопая крыльями, взлетела, можно было бы подумать, что я оглох. Нет, так не бывает, подумал я, и, подняв палку, ударил ею по дереву, звук вполне нормальный, значит всё хорошо…
И что теперь делать? И зачем я сюда притащился, завертелось у меня в голове. Ведь жена права была, я даже усмехнулся, тишины захотел, вот, получи и распишись. Но, я уже здесь, значит, буду наслаждаться.  Колодец был чуть в стороне, заметил я его не сразу. Интересно, сто лет не видел таких, старенький сруб с крышкой возвышался над землёй на метр, и барабан с верёвкой, на конце которой было привязано ведро. Я открыл крышку и увидел далеко внизу воду.
- Уууу, - крикнул в колодец, - уууу, - отозвался он.
Ну вот, уже не один, есть с кем поговорить, - усмехнулся я, и, опустив ведро вниз, зачерпнул воды, вытащил, выпил несколько глотков бычком, прямо из ведра, прохладная и вкусная, отметил про себя. Ну что ж, жизнь продолжается, теперь надо переодеться, умыться и наверно  пройтись по деревне. 
Сказано – сделано. Спортивные штаны, майка, ещё сандалии вот и всё, я готов к экскурсии. Первый парень на деревне, - пришло на ум. Первый парень в умирающей деревне, поправил я себя, надо же такому быть, никогда бы не подумал, что я, сугубо городской житель притащусь в эту глушь, да ещё самостоятельно, и для чего, что б уйти от городского шума и насладиться тишиной.
Экскурсия, это конечно сказано громко, прошёлся по когда-то центральной улице, если так можно назвать, где вместо дороги теперь петляла тропинка, трава правда была примята, видимо совсем недавно тут проезжала машина. Дома кое-где сильно покосились и смотрели на меня обиженно. И только коровьи лепёшки говорили о том, что жизнь тут ещё теплится. Интересно, а зачем тут коровы, если никто не живёт. И куда молоко девать, если город далеко, так я размышлял, пока не дошёл до вполне приличного дома, и что самое интересное живого, такого весёленького, что я невольно улыбнулся. Стены были выкрашены в синий цвет, наличники на окошках жёлтые, забор стоял ровный и покрашен в зелёный цвет, калитка красовалась незамысловатым орнаментом. Трава кругом была окошена, а стволы  деревьев в саду были побелены извёсткой. Вот тут точно кто-то живёт, только успел подумать я, как к забору подбежала рыжая дворняга и, виляя хвостом, залаяла на меня, сообщая хозяину, что к дому подошёл незваный гость.
- Ну, хватит ругаться, - улыбнулся я, - хватит, или тебе скучно, поболтать не с кем?
Пока я разговаривал с рыжиком, из дома вышел хозяин, седой старик, лет семидесяти – семидесяти пяти.
- Здравствуйте, - поздоровался я.
- И вам не  хворать, - улыбнулся он, разглядывая меня, - кто таков?
- Да я тут у вашего соседа, Баева, на пару дней отдохнуть, он мне ключ от дома дал.
- У Андрюхи что ль?
- У него, мы вместе работаем.
- А когда приехал, с утренним?
- С ним. Вот, решил пройтись по деревне, посмотреть, что, да как…
- По хатам лазить не будешь? – Всё ещё с недоверием смотрел на меня хозяин дома.
- А зачем?
- Да кто ж вас городских знает, зачем вы лазаете по чужим хатам? Приезжали тут одни, так я их берданом шуганул…
- А вы наверно Михалыч?
- Ну, вообще-то я Алексей Михалыч, но можно и просто Михалыч, если по-свойски.
- А с какой целью прибыл, - продолжал свой допрос Михалыч.
- Ну, даже и не знаю, как и выразить, если короче, то побыть в тишине. Баев сказал, что тут тихо…
- Хех, - усмехнулся хозяин, - в тишине побыть, а в городе у вас, что, тишины нету, в такую даль тащился. Ты, давай, заходи во двор, что мы у калитки стоим, - Михалыч распахнул калитку и, прицыкнув на собаку, - Рыжик, ступай отсюда, не видишь, гость пришёл, - пропустил меня во двор. Но Рыжик будто и не слышал хозяина, продолжал вертеться возле ног, виляя хвостом и подпрыгивая. - Во, - Михалыч потрепал пса по холке, - даже собака радуется тебе, тоже пообщаться хочет. Всем общение нужно, каждой животинке. Как кличут-то тебя мил человек?
- Николай, - ответил я с улыбкой.
- Ты, Николай, не стесняйся, погладь Рыжика, не бойся, он только рад будет.
- Да я и не боюсь, я люблю собак, у самого дома есть, - ответил я и, наклонясь, потрепал Рыжика по шее, потом почесал уши, и напоследок спину, отчего пёс улёгся на землю подставляя  мне свой живот, мол, чеши и его тоже…
- Во, чё творит наглец, понравился ты ему, хорош Рыжик, отстань от человека, хорошего по-немножку, ты Колян проходи за стол, - Михалыч указал на стол, который стоял в тени деревьев, - проходи, садись, а я сейчас…
- Ну, что стоишь, - он вышел из дома, в руках у него была бутылка с тёмной жидкостью и два стакана, - ты садись, не стесняйся, в ногах правды нет, мы сейчас с тобой по стаканчику, что б беседа была веселее. А то мы с бабкой тут, можно сказать одни, - продолжал он, наполняя стаканы, - даже поговорить не с кем, если не считать моих коров и Рыжика. Да ты не бойся, это свойское винцо, для себя гнал, чисто слеза, никакой сивухи, я его молоком очищаю и потом на зверобое и душице настаиваю. Сейчас, Нинка, - крикнул он, оборачиваясь на хату, - ну где ты, гость заждался…
Из дома вышла жена Михалыча, в руках у неё была тарелка, в которой лежали хлеб, сыр и огурцы, она поставила их на стол и улыбнулась мне.
- Здравствуйте, - поздоровался я и тоже улыбнулся, - я Николай…
- Это Андрюхи Баева друг, он у него остановился, а это жена моя, Нина Егоровна.
- Да ну тебя, - она и махнула рукой, - тоже скажешь Нина Егоровна, тётя Нина я. А вы, надолго к нам?
- Да нет, завтра домой, работа ждать не будет, немного побуду, Андрей уговорил съездить.
- Понятно, вы кушайте, не стесняйтесь, сыр только вчера сварила, и огурцы свои…
- Да, Колян, давай тащи, - Михалыч указал на стакан, неча её греть, - он поднял свой, -  давай за знакомство. Что ты смотришь на неё?
- Да мне как-то многовато, - я с сомнением смотрел на наполненный на две трети стакан.
- Вот, смотри, - произнёс Михалыч и выпил, - вот и всё, - затем взял кусок хлеба, сыр и огурец, понюхал и с аппетитом откусил. – Вот так надо, давай тащи, или ты привык к московской? Ну, извиняй, такой не держим, да и магазинов тут нету.
- Да нет, - я улыбнулся и, подняв свой стакан, выпил. – Ух, и крепка же, - сказал и потянулся за хлебом.
- Огурец бери, он в этом деле первый, и сыр тоже. Ну как?
- Хороша, - ответил я, закусывая, - крепкая…
- То-то же, это тебе не московская, её пьёшь и не чуешь, а здесь самая сила и крепость и травы, одна польза и наслаждение. Так зачем ты в нашу глушь пожаловал?
- Да смешно сказать, - ответил я, чувствуя, как самогон расплывается по телу, создавая ощущение приятной лёгкости и некой бесшабашности, - за тишиной.
- Нинка, слышала, - Михалыч повернулся к жене, - он к нам за тишиной приехал, а в городе у вас, что, тишины нету?
- Не поверишь Михалыч, нету. Машины, туда-сюда, на работе шум, дома телевизор и в комнате и на кухне, а хочется отдыха, что б никого рядом, что б никто не стучал, что б воздух…
- Ну, ты даёшь, первый раз такое вижу, что б к нам за тишиной ехали, все отсюда поубегали, даже дома побросали, все в город, или в коренную деревню, в колхоз  переехали. Мдааа, - Михалыч задумался на мгновение, - а раньше здесь знаешь, сколько народу было, жизнь кипела, работа была, а теперь, - он вздохнул, - вот мы с Нинкой, да туда дальше ещё несколько старух живут, землю коптят, и всё. Тишина, будь она неладна.
- А вы почему не переедите?
- А куда нам? Сын звал к себе, так разве в городе можно жить? Он на четвёртом этаже, землю только из окна видать, разве ж это жизнь? Так, сплошное мучение. А тут у нас какое-никакое хозяйство, две коровы, куры, Рыжик, всё своё.
- А как же вы тут одни?
- Ну почему одни? Коровы есть, с ними поговорить можно, они понятливые у меня, я, когда с ними разговариваю, они мне кивают, будто понимают, Рыжик опять же. Да и сын приезжает регулярно, продукты привозит, и по хозяйству помочь, если, сено например, заготовить, молоко, творог забирает, у нас на него постоянные заказы, даже в драку, кто вперёд, в городе такого молока и творога днём с огнём не сыщешь. Город-то он не очень далеко, если на машине.
- А зимой как? Тут же наверно не проедешь, до платформы пока дойдёшь, погибнешь, - Я с сомнением смотрел на Михалыча, - даже не представляю, как это…
- Вот тут ты прав Колян, зимой хуже, это сейчас у нас красота, птички, солнышко, травка, а как осень, то дело швах, здесь знаешь какой чернозём, жирный, возьмёшь в руку и чувствуешь, какая сила в нём. А в дождь всё раскисает – не проедешь. А зимой…, мдааа, - Михалыч задумался, - здесь же знаешь, какой колхоз был крепкий, одного хлеба выращивали немеренно, всегда план перевыполняли. А скотина? И свиньи, и рогатка была, туда дальше ферма и коровник был, - он махнул рукой вдаль, - там за деревней стояли, сейчас всё развалилось, никому ничего не надо.
- А как же так, был же крепкий колхоз, а теперь нету?
- А, - он махнул рукой, - когда был председателем Пётр Савелич, он всё пытался газ нам провести, уже и проект был, и в план поставили, а потом он умер и всё заглохло. А там перестройка, будь она не ладна, люди стали постепенно переезжать, кто в город, кто в коренной колхоз, ну и нашу землю объединили с коренным. И всё, кирдык, объявили нашу деревню неперспективной и теперь ни газа, ни деревни, сплошная тишина и разруха. Ну, ты видел, когда шёл.
Помолчали, я думал, переваривая услышанное, а Михалыч о чём-то своём…
- А зимой, - продолжил он, - зимой как заметёт, как навалит снега, утром выйдешь, белым бело, аж глаза режет от яркости, а если ещё солнышко, то без очков вообще лучше не выходить на улицу, ослепнешь, и тишина. Хорошо, если корова замычит, или Рыжик залает, зимой Колян, вообще тут одичать можно. Вот тогда я, от нечего делать, беру лопату и тропинки прочищаю. Старух соседок, опять же, проведать надо, живы ли. У них же никого нету, хотели их в дом престарелых забрать, но они упёртые, мы, говорят, тут хозяева, и пока на своих ногах, никуда из своего дома не уйдём. Вот, когда помрём, говорят, тогда и забирайте. Правда из колхоза трактор присылают, он нам дорогу прочищает, тут же не далеко, он за лесом. Правда сейчас это уже не колхоз, а, сын говорил, как это называется, но я забыл, главное хозяин там хороший, настоящий, и деньгами работников не обижает, но и спуску не даёт, в кулаке всех держит. Ну, давай ещё по чарке вина, нечего ему греться, – он разлил остатки в стаканы, - давай тащи, за тебя Колян, что б тишина тебе наша понравилась.
Выпили, закусили, помолчали немного.
- У меня ещё и дочь есть, но она живёт в другом городе, тоже звала нас к себе, у неё и дом, и хозяйство, переезжайте говорит, места всем хватит, будете за внуками смотреть, а хотите и по хозяйству поможете. Но мы, Колян, тут родились и выросли, тут  поженились, тут детей нарожали, вырастили, выучили, а там что, там мы в гостях, а тут я  хозяин. Вот так-то Колян, вот такая она жизнь. Дети разлетелись, что твои птенцы из гнезда, и всё, хорошо, что сын рядом. Так что Колян, мотай на ус. Твои-то родители рядом?
- Да нет Михалыч, тоже далеко…
- То-то и плохо, родные должны быть рядом. Вот так упадёшь и до кровати не доползёшь. Будешь валяться, пока смерть не придёт…
- Да ты брось, - я покачал головой и улыбнулся, - даже не думай, на тебе деревня, на тебе соседские бабки, кто за ними присмотрит, если не ты…
- Ну да, ну да, - он кивнул головой, и вытер тыльной стороной ладони набежавшую слезу, - кто, если не я. Ну ты, тут не скучай, слушай тишину, птичек, тут их много. Бывало, встанешь утром коров гнать на луг, видел моих коровок?
- Видел, когда шёл сюда, стоят, позвякивают, я даже поздоровался с ними…
- Хе-хе, поздоровался, - Михалыч усмехнулся, чувствовалось, что он немного захмелел, - ну вот, бывало, встанешь утром, гнать коров на луг, а они уже поют, чирикают по всякому, чиф-чиф-чиф, фьють-фьють-фьють, и так это душевно у них получается, что заслушаешься. Потом Зорька меня толкнёт головой, мол, что стоишь, давай воды и пора на луг, да так напористо толкает, что не захочешь, а быстренько собираешь их и ведёшь. А весной, когда соловьи. Ты слышал, как поют соловьи? Нет? Вот то-то, у вас там, в городе, шум, да гарь, не продохнуть, какие уж там соловьи, там вороны наверно и те не живут, хотя нет, вороны везде. Так что наслаждайся Колян тишиной, дыши полной грудью, хочешь на речку, она там, ближе к лесу, туда правда далеко идти, но если есть желание, то можно…
- Да не знаю, я же только приехал, ещё не решил, может и схожу…
- Нет, лучше не ходи, пока дойдёшь, запаришься, а потом ещё назад идти, опять запаришься, одно мучение. Туда надо утром раненько, да с удочкой, там, знаешь, сколько рыбы, на утреннюю зорьку, ммммм, красота, только успевай карасей вытаскивать. Сюда же мало кто приезжает на рыбалку, все там ловят, - Михалыч махнул рукой куда-то вдаль. Ты лучше отдыхай, в тенёчке, под деревцем приляг и слушай, эту самую тишину, будь она неладна, поговорить даже не с кем, петуха и того нету, старый был, пришлось зарубить, он чуть сам не издох. Смотрю, упадёт-встанет, опять упадёт, опять встанет. Ну, думаю, хана тебе Петя приходит, если сейчас не зарублю, то придётся закопать. Жалко его, хоть и драчливый был, но свой, будил меня по утрам, Нинка из него колеты настряпала, а теперь и его нету, съели. Все мы стареем потихоньку и умираем…
- Да брось ты Михалыч, поживёшь ещё, ты вон какой крепкий, не то, что мы, то там кольнёт, то там стрельнёт, уже поясница…
- Я вот что хотел спросить тебя Колян, а ты почему один приехал, без жены? У тебя жена-то есть?
- Есть, как же нет, и дочь есть. Не захотела она, я, говорит, без твоей тишины как-нибудь проживу. Сериал у неё, пропустить никак нельзя.
- Сериал? Это по телевизору что ли?
- Ну да, каждый день вечером садится и смотрит.
- А ты?
- А я новости, и что-нибудь интересное…
- А что, там, в мире творится? Война не предвидится?
- Да как сказать? А у вас, что телевизора нету?
- Как же, есть, я тоже ложусь вечером посмотреть новости и засыпаю, никак не удаётся. Нинка только сериалы, не стоит твоей жены, смотрит. И ведь не оторвёшь. Давеча масло коровье поставила топить, сыну соседи заказали, так и забыла про него, а как дым пошёл, только тогда и кинулась. Раскудахталась, что твоя несушка, ты, говорит на меня, не предупредил, так и пришлось масло вместе с кастрюлей выкинуть, подгорело.
- Михалыч, может ещё по стаканчику, у меня водка есть, я сейчас схожу.
- Нет, мне хватит, да у меня ещё есть, ты не думай, я запасливый. Сын приезжает, я и ему даю с собой, он тут не выпивает, за рулём нельзя. Это раньше мы, когда молодой был, стакан выпьешь и за руль, работа есть работа, никто не обращал на это внимание, а сейчас, враз права отнимут. Порядок во всём нужен, иначе, мы Колян, в дурь попрём, оно и хорошо с одной стороны, строгость должна быть. Так что мне хватит, у меня же хозяйство, ещё за коровами, да и так дела. А ты отдыхай, наслаждайся, вдыхай эту самую тишину…
- Ну, спасибо тебе Михалыч, я тоже пойду отдыхать.
- Ты если что, заходи. У меня телефон есть, какая-никакая, а связь с миром имеется, хе-хе. Так что там про войну?
- Пока не предвидится, но напряжёнка в мире имеется.
- Ну и хорошо, пойду, и я прилягу, - он зевнул, - отдохну немного, у меня свой режим…
Солнце стояло высоко, пока я дошёл до дома запарился, да ещё лечебный самогон дал о себе знать, меня совсем разморило.
- И снова здравствуй дом, - произнёс я, зайдя в комнату, - надо бы и мне немного поспать, ты не против? Думаю не против, вот только сейчас ополоснусь и прилягу.
Снял майку и, прихватив полотенце, направился к колодцу, там зачерпнув воды, окатил себя колодезной прохладой, и немного взбодрившись, вернулся в комнату, где и прилёг на диван. Красота, размышлял я, на улице жара, а доме прохладно, даже приятно вот так полежать, что б никто не тревожил. А то дома, только примостишься вздремнуть, так сразу же находятся какие-нибудь дела, а тут, никого, только я, дом и тишина. И так за этими приятными мыслями, незаметно для себя уснул, может жара так подействовала вкупе с самогоном, да ещё встал утром рано, но так сладко я, наверно, ещё никогда не спал. И что Баев мне раньше не подсунул свой ключик, подумал я и проваливаясь в сладкую дремоту. Проснулся, когда солнце уже клонилось к закату.
Перекусив на скорую руку консервами с хлебом и запив всё это чаем, вышел на улицу, подышать вечерним воздухом. Солнце, прикрытое лёгким флёром облаков, висело над горизонтом красным шаром, всё вокруг затихло, замерло, и даже ветерок, обычно игривый, и тот  утихомирился, перестав перебирать листву деревьев, природа готовилась отойти ко сну. И только красные блики зайчиками озорно прыгали вокруг, отражаясь в окошках моего жилища, но скоро и они угомонились, солнце медленно опустилось за горизонт, и ещё некоторое время продолжало окрашивать потемневшее небо тёмно-лиловыми мазками затухающих лучей.
Стемнело. Я сидел немного на скамейке, прислушиваясь к напряжённой тишине. Странно, тогда подумалось мне, утром тишина была весёлая, яркая, хоть и немного глухая, а сейчас, когда стемнело, когда дело к ночи, в воздухе витало какое-то напряжение. Оно давило со всех сторон, словно прогоняло меня, мол, хватит сидеть, говорило оно, иди в хату, пора отдыхать. Я ещё посидел немного, озираясь вокруг, и мне даже почудилось, что за мной кто-то наблюдает из кустов. Очень это неприятно, чувствовать на себе чужой пристальный взгляд. Сидеть на лавочке и дышать вечерней прохладой желание сразу пропало, даже мурашки побежали по коже, я ещё раз обернулся и решил идти в дом. А то, мало ли что, пробежала мысль, места здесь тихие, но ночами очень тёмные, словно один в лесу сидишь. Какие-то тени мерещатся, шорохи разные и страх потихоньку стал заползать мне под майку, а вдруг волки тут бродят, лес-то рядом. Почему я у Баева и Михалыча не спросил про волков, вдруг есть. Да и мало ли кто живёт в брошенных домах, дело такое, если жить негде, то заходи в ближайший и живи, хотя нет, Михалыч знал бы. А вдруг какая-нибудь нечистая сила, или домовые какие в этих брошенных домах, а я тут расселся один в темноте…
Ох, и нагнал же я на себя страху тогда, что подскочил и как ошпаренный рванул в дом, захлопнув за собой дверь, и задвинув засов, немного успокоился, тишина в умирающей деревне в ночное время, очень страшное дело.
Спать решил на диване, хотя можно было бы и на кровати, но мне показалось, что там слишком мягко и воздуха мало, прихватив подушку и одеяло, и разложив диван, я расположился словно на королевском ложе. Красота, новые впечатления, я не скажу, что устал, но это гораздо лучше, чем весь вечер гонять телевизор от нечего делать. Может книгу взять, почитать, мелькнуло в голове, но, вставать не хотелось, да и свет надо включать, а лампочка слабая и ломать глаза желания не было. Поэтому, прикрыв глаза, я стал перебирать в мыслях прошедший день: луг с коровами, жаворонок,  нашу с Михалычем беседу, Рыжик, хороший пёсик, Михалыч тоже мужик достойный, общения ему только не хватает, заговорит любого. Наверно его Рыжик и тот, общаясь целыми днями с хозяином, научился говорить. Поди, беседуют вместе, под рюмочку, обсуждают насущные проблемы деревни…
- А что ты думал, конечно, обсуждаем, - послышалось откуда-то сбоку, - ещё как обсуждаем.
Я повернул голову и увидел Рыжика, он стоял на задних лапах, и одной передней лапой облокотившись на табурет, смотрел на меня и улыбался, виляя хвостом.
- Интересно, - усмехнулся я, - вот, как чувствовал это, вот глянул в твои глаза и понял, хитрый ты, всё понимаешь, только помалкиваешь, что б хозяина не выдать.
- Ну да, - улыбнулся Рыжик и подошёл ко мне ближе, - ты, Колян, думаешь, мы тут щи лаптем хлебаем и отстали от жизни? Так нет, мы приспособились, ходим друг к другу в гости…
- Это к кому же вы ходите, - я даже от удивления присел на диване, - Рыжик, ты настоящий или мне снишься?
- Да настоящий, настоящий, могу даже укусить, - и он зло оскалил зубы. – Ты зачем сюда приехал?
- Ну, как сказать, отдохнуть немного…
- Тебе тут что, курорт?
- Ну, курорт не курорт, а тут хорошо, мне понравилось. Тишина, вдали лес, говорят, ещё речка есть. Только, вот, вечерами тут страшновато, мне кажется, кто-то наблюдал за мной. Может это ты?
- Нужен ты мне, я тут живу…
- Рыжик…
- Сам ты Рыжик, - огрызнулся он, - я Васька, - и, обернувшись вокруг себя, передо мной уже стоял довольно улыбающийся кот, дымчатого окраса. - Вот так-то Колян, а ты Рыжик, Рыжик, сам ты Рыжик. Незваный гость, вот ты кто. Припёрся сюда, тебя кто звал?
- Никто, Баев дал ключ.
- Баев дал ключ, - передразнил он меня, - кто ему позволил? Он сам-то сюда раз в три месяца приезжает, приедет, наследит, натопчет, а я тут убирай за ним. Дела, он, видите ли, тут делает, мысли у него, детство тут прошло. А про меня и не вспомнил, когда дом себе покупал, меня и не позвал.
- Васька, кис-кис-кис, подожди, я тебя сейчас колбаской угощу, - я встал и пошёл на кухню, - вот, кис-кис-кис, Васька, на, - я протянул колбасу…
- Ффффф, - зашипел он на меня, и ударил лапой по руке, ударил не сильно, но когтями зацепил основательно, даже кровь пошла, - иди ты со своей колбасой, нашёл, чем удивить…
- Ну как же, - я потирал поцарапанную руку, - все коты любят колбасу, тем более копчёную…
- А я тебе, что, кот?
- А кто же ты? – Я опять протянул руку, но уже с желанием погладить.
- Но-но-но, руками не трогать, не тобой положено, - и приготовился ударить меня лапой по протянутой руке.
- Понял, - я убрал руку, - дикий ты какой-то, ни погладить тебя, ни угостить, и сразу не поймёшь, пёс ты, или кот.
- Кузьмич я, хозяин этого дома, - он отвернулся, прикрыв лицо лапами, а когда повернулся, то передо мной стоял маленький человечек, аккуратно одетый в спортивный костюм синего цвета, бородка, усы и волосы на голове были аккуратно подстрижены, на ногах  маленькие чёрные кеды.
- Значит домовой?
- Значит да, но мне нравится больше хозяин.
- Ну, хозяин, так хозяин, мне всё равно. Кузьмич, ты спортсмен что ли? – Не удержался я и съязвил,- бегаешь?
- Сам ты спортсмен, вечером на улице прохладно. Прихожу днём, а тут ты спишь, мне это не понравилось, сам знаешь – незваный гость хуже татарина. Но мне днём некогда было с тобой разбираться, дела всякие. А вечером прихожу, ты опять спишь. Ты сюда, что, спать приехал?
- А что делать, я один, да и вечером на улице темно и страшно, там кто-то следил за мной…
- Кто-то, кто-то, да кому ты нужен. Ну, может, и посмотрели, кто это ко мне в дом притащился, всем же интересно, кого это нелёгкая принесла в нашу богом забытую деревню. Нас тут таких одиноких, всеми забытых пол деревни, так что, не пугайся. Короче, Колян, когда уезжаешь?
- Завтра.
- Быстро ты…
- Так ведь на работу.
- Значит, завтра ещё будешь здесь?
- Ну, да, планирую до вечера. А что?
- А ничего, будешь уходить, мусор за собой убери, и кровать застели, и ещё дрова. Видел в углу полешки, поруби их и сложи, увидишь где, топор на кухне за столом.
- Баев сказал в терраске, слева.
- Был, но я переложил, там мне привычнее. Короче понял, да? 
- Ничего себе приехал отдохнуть, - усмехнулся я.
- А ты как думал, - парировал Кузьмич, - я тебя сюда не приглашал, мне такие гости вот где стоят, - и он провёл пальцами по горлу, - только наведёшь порядок, а вы тут как тут. Всё, шабаш, я тут один, бросили…, - Кузьмич развернулся, вынул носовой платок из кармана и вытер слезу. - Всё, нечего мне тут болтать, ложись спать, я тушу свет…
  Утром проснулся поздно, солнышко уже взошло. День был в самом разгаре, один я спал, а что делать, коль я приехал сюда за тишиной и спокойствием. Включил плиту, пока чайник закипал, вылил на себя ведро колодезной воды, взбодрился, улыбнулся солнышку, сделал лёгкую гимнастику, и пошёл пить кофе с бутербродом с колбасой и сыром. Пока завтракал, вспоминал свой сон. Это ж надо такому присниться, то Рыжик, то Васька, то Кузьмич, да ещё велел дрова рубить, смех да и только. Хотя, я посмотрел на запёкшуюся глубокую царапину на руке, может это и не сон? Ага, я отогнал всякие подозрительные мысли, сон он и есть сон, никого тут быть не может. Дом пустой, следов ничьих нету. Да и всё это, как говорили в детстве, бабкины сказки. Этого не может быть, потому что не может быть. Всё, точка. Пойду, посмотрю на дрова, эх, чувствую в себе силу богатырскую, усмехнулся я про себя, вот что значит хорошо отдохнуть, так и хочется поработать.
Топор я нашёл не сразу, на терраске его не оказалось, а вот за столом на кухне он был, это меня немного озадачило. Так сон это, или не сон? Эта мысль крутилась у меня в голове всё время, пока рубил дрова. Не скажу, что порубил все, нет, конечно, но большую часть точно. Всё аккуратно сложил в поленницу, за сараем, и даже уложил оставшиеся полешки, а памятуя  ночной наказ Кузьмича, топор положил на место, где взял.
- Михалыч, - позвал я, стоя у калитки, - Михалыч…
- Привет Колян, проходи, - он подошёл, открыл калитку приглашая войти во двор.
- Да я, не надолго, вот, я тебе гостинец, держи, - сказал я, протягивая ему бутылку водки. – Может когда пригодится, она хорошая…
- Да заходи ты, что мы стоим у калитки, иди, - он указал на стол во дворе, - я сейчас …
Минут через десять он вышел из дома, в руках у него было две сумки.
- Держи Колян, это тебе от нас…
- Да ладно, зачем, - стал отнекиваться я.
- Тут молоко свойская, он показал трёхлитровую банку, - Михалыч меня не слушал, - сметана тоже свойская, и масло топлёное. Только, чур, банки вернёшь, с Андрюхой передашь, когда поедет.
- Спасибо тебе, мне даже неудобно…
- Молчи, даже ничего не говори, а то обижусь. Лучше расскажи, как тебе спалось на новом месте?
- Очень хорошо, отдохнул, на все сто. Тишина, покой, воздух, природа, птички, даже дрова порубил. Сил столько, как в санатории отдохнул.
- Эт ты молодец, здорово придумал. Что это такое, дрова во дворе валяются, не порядок… А тут, и отдых, и труд, и польза и здоровье.
- Ну  да, но мне вот ночью сон снился, не хотел говорить…
- Ну-ка, ну-ка? – Михалыч заинтересованно посмотрел на меня.
- И вот даже шрам, и топор нашёл, где он сказал, - закончил я свой рассказ.
- Как говоришь, Кузьмич?
- Да…
- Ну да, и что тут такого?
- Сон это, или не сон?
- Нет, не сон. У Баева Кузьмич живёт, у Сапронихи Игнат, а рядом, у Карчагиных в доме Егорыч, это наверно он смотрел на тебя.
- Это как? - Я удивлённо смотрел на него, - смеёшься? Ты шутник…
- Да нет, всё правда. Хозяева переехали, одни, а дом и домового, бросили. А домовой, он же хозяин жилища, он будет жить до конца, ухаживать за ним, беречь, но не всё в его силах. Их предали, бросили. Баев ещё приезжает иногда, а другие осиротели. Вот и ходят иногда друг к другу в гости. Поэтому-то ты и не застал Кузьмича в доме, он уходил по делам. Они и ко мне иногда заходят, особенно зимой им трудно.
- Чудеса, - я усмехнулся и кивнул головой, - никогда бы не подумал.
- А зря, жизнь она такая штука. Ты вот Андрюху увидишь, так передай, что б приехал и Кузьмича забрал к себе, где это видано, что б хозяин сиротой был при живой родне. Кузьмич же Андрюху, можно сказать, вырастил. Родители его были все в работе, а бабка старая, почти слепая, что она могла, вот Кузьмич и помогал, а теперь в благодарность бросили его одного, вот он и разозлился, когда тебя увидел. Ты передай обязательно, не забудь.
- Предам Михалыч, обязательно передам. Только как-то чуднО всё это…
- ЧуднО, ни чуднО, а ты передай…
- Хорошо, а теперь давай прощаться, мне на поезд, а то опоздаю.
- Ну, всё, спасибо что зашёл, чем богаты, тем и угостили…
- Да ладно тебе, - я обнял его и похлопал по спине, - спасибо тебе, а Баеву передам…
Я сидел на диване, просто сидел, решил присесть на дорожку, оглянуться, подумать ничего ли не забыл, так всегда делают, когда собираются в дорогу. Ну, вот и всё, выходные закончились, уже вечереет, пора на поезд.
- Пора на поезд, - сказал я вслух, - попрощаться не хочешь? Я уезжаю.
- Я тебя сюда не звал, - послышался из-за занавески шёпот.
- Ну да, не звал. Всё, мне пора, прощай, может, ещё свидимся.
- Может быть, - опять послышался обиженный шёпот.
Баева я увидел в понедельник, он как всегда был на позитиве.
- Привет Колян, ну как, наглотался тишины, не страшно было ночью? Рассказывай, как там Михалыч…
Ну и слово за слово, обо всём по чуть-чуть, всё и рассказал, особенно сделал упор на наказ Михалыча. Баев посмотрел на меня серьёзно и произнёс:
- Колян, ты в каком веке живёшь? Или вы там с Михалычем  лишку хряпнули? Самопляс у него знатный…
- Видишь царапину, - не выдержал я, - это оттуда, из снов…
На том и прекратили разговор, Баев остался при своём мнении, а я при своём, и больше эту тему не поднимали.
  А где-то, через месяц, у Баева был юбилей, отмечать он решил у себя дома, благо площадь позволяет, гостей было много, приглашёние получил и мы с супругой. Изрядно выпив и закусив, так что уже ничего внутрь меня не лезло, я решил выйти во двор, подышать свежим воздухом, да и просто постоять, что б съеденное и выпитое провалилось и распределилось по потрохам. И вот, стою я, любуюсь звёздами, и слышу сзади себя знакомый шёпот:
- Спасибо тебе Колян, не думал, что ты это сделаешь. Думал, уедешь и забудешь.
- Ты это о чём? – Спросил я не оборачиваясь.
- Сам знаешь, мне Андрейка всё рассказал.
- Ну и славно, - ответил я, - а как же тот дом?
- А я туда буду на лето приезжать, там у меня друзья…
- Ну, что ж Кузьмич, тогда и я к тебе в гости загляну.
- А что, приезжай, только с женой и надолго, я так-то мужик гостеприимный, у меня там и припасы есть, я и готовить, и рыбу ловить, и грибы…
 - Договорились Кузьмич, жди нас летом,  - ответил я, - а теперь пойду праздновать дальше.
- Иди…