Свадьба агнца

Предупреждение: текст содержит сцены, не предназначенные для лиц младше 18 лет, а также поднимает религиозные темы, которые могут оскорбить чувства верующих.

Переступив порог, я вздрогнула от раската грома. Крупные капли дождя барабанили по крыше, стекали вниз, разбиваясь о холодный асфальт. В нос ударил густой аромат благовоний. Стоя в церкви, я поёжилась от холода, но ещё больше — от внезапного взгляда святого отца.
— Кажется, я обронила свой телефон, — неловко начала я. — Вы его не видели?
Священник чуть склонил голову, разглядывая меня с лёгкой улыбкой. 
— Извините, — поспешно добавила я, чувствуя, как заливаюсь румянцем. — Пожалуй сама поищу.
Мой взгляд уже шарил под тяжелыми скамьями, расположенными в два ряда.
— Поищи, конечно, — добродушно кивнул он. — Не думаю, что кто-то из прихожан мог его взять.
Я кивнула, продолжая поиски.
— А знаешь, о чём я подумал? — сказал священник, потирая шею. — Ты любишь кофе? Ты вся промокла… Останься ненадолго, согрейся. Такой ливень быстро пройдёт.
Не дождавшись ответа, он скрылся в комнатушке, больше напоминавшей подсобку.
— Благодарю, если я не займу ваше время…
— Нет-нет, — послышался голос. — Я как раз не занят, и рад видеть новых молодых прихожан в нашей церкви!
Загремела посуда.
— Я… вообще редко бываю в таких местах, — призналась я, проводя рукой по влажным волосам. Глаза защипало от воспоминаний. Я опустила голову. 
— Честно говоря, совсем не бываю в церкви. Хотела немного…
— А вот и кофе! — Пастор внезапно вырос передо мной и вручил мне одну из кружек, а из другой принялся пить сам.
— Так ты совсем одна? Ни братьев, ни сестёр? А может быть, и парня?
Он весело подмигнул.
— Нет… — я сделала большой глоток. Горячая жидкость приятно разлилась внутри. — Недавно переехала, пытаюсь начать всё с нуля, чтобы ничего не напоминало… — Я вздохнула, еле сдерживая слёзы. — Сейчас ищу работу.
— Понимаю! — Он заботливо коснулся моего плеча. — Выпей, тебе нужно согреться.
В этом прикосновении было что-то странное — слишком долгий, слишком личный жест. Я чуть отстранилась. Он продолжил.
— «На всё воля Божья».
— Спасибо за поддержку, отец. Проповедь сегодня действительно… утешила.
— Не переживай! Ты скоро найдёшь новых друзей! Вот увидишь! Я могу быть твоим первым другом!
Его рука переместилась с плеча мне на колено. Я замерла, отгоняя худшие мысли.
— Мне уже лучше, — быстро сказала я, отодвигаясь. — Наверное, я не найду телефон… Вы могли бы вызвать мне такси?
Он одёрнул руку.
— Конечно! Только схожу за своим телефоном, а ты допивай кофе, пока не остыло.
Я уставилась в чашку. На её дне плескались остатки напитка, на поверхность падали капли дождя, стекая с моей челки.
Внезапно что-то щелкнуло и погас свет. В темноте сияли только свечи. Их огонь трепетал, отбрасывая тени на старые стены. Это было жутко, прекрасно и вместе с тем, завораживающе. Я прильнула к чашке губами и принялась жадно рассматривать мерцающие огоньки.
— Не бойся! — раздался голос из подсобки. — Такое случается, церковь старая, проводка отсырела… Скажи мне свой адрес.
— Да, конечно. 11-я улица, дом 7.
— Не так далеко, минут пятнадцать пешком, я думаю. А, кстати, ты знаешь, какой сегодня день?
Я помотала головой, сделав последний глоток и крикнула:
— Нет! — Извините, я не разбираюсь в церковных праздниках. — Кровь прилила к лицу. Мне стало неловко.
 Отец вышел из темного прохода. Кажется, его взгляд переменился, или это была игра света и тени. Телефона в руке у него не было. Сердце тревожно забилось. Я почувствовала что-то неладное и встала.
— Я пешком пойду, не переживайте. Правда, не беспокойтесь…
Я засобиралась. Он размеренно шёл мне на встречу, ступая по пурпурному ковру, будто на литургии, отмеряя каждый шаг. Моё дыхание участилось. Я поднялась. Голова пошла кругом.
— Сегодня именно тот день, когда невеста Бога должна сочетаться с Агнцем.
Я попятилась ко входной двери. Отец заметил это и опередил меня, захлопнув створку тяжёлой двери. Я зажмурила глаза, слёзы потекли по моим пылающим щекам.
— Не плачь, сегодня же праздник, нет повода для слез! — Мягко сказал он. — Я тебе сейчас всё покажу, и ты перестанешь плакать. Присядь. — Он указал рукой на деревянную скамью.
Я замотала головой.
— Такая гроза, а ты не подготовилась, — покачал он головой. — Не порядок… даже зонтика нет.
— Я… я… — Меня охватила паника.
— Тише, — его голос стал вкрадчивым, — не переживай, я дам тебе сухую одежду. Когда я тебя увидел, то сразу понял, что она тебе подойдёт. Но сначала я хочу, чтобы ты успокоилась. Тебя всю трясёт. Мы же в Доме Господнем, здесь все по воле Бога.
Он направился к высокому шкафу, достал массивную книгу и раскрыл её, указав на текст.
— Вот, смотри: «И пройдёт семь с половиной времён со времени заклания Агнца, и ещё два дня, и тогда воцарюсь я на троне с невестой, и будем мы править над всею землёй. И тогда воцарится мир и праведность, покуда солнце озаряет землю».
Он открыл другое место Писания.
— «И знай, семь времён означают…» Ты это видишь? Тут всё написано.
Он протянул мне книгу и ткнул пальцем на десятый стих.
— Видишь? Ты видишь?
Я непонимающе замотала головой. Его лицо перекосилось, на лбу выступила испарина.
— Считай. От заклания Агнца в 33 году нашей эры, 14-го ниссана, около трёх часов дня — семь времён, число полноты, и ещё половина этого времени. Ах да, чуть не забыл, и два дня! Мы приходим к сегодняшнему дню…
Вспыхнула молния, и послышался новый раскат грома. Я вцепилась в скамью, пытаясь придумать, как выбраться отсюда, голова налилась свинцом. Отец предложил мне кофе, чтобы согреться, наверняка он что-то туда подсыпал.
— А теперь тебе нужно переодеться! В праздничную одежду!
Он быстро зашагал ко второй комнате, прилегавшей к основному залу. Я огляделась по сторонам в попытке найти лазейку, чтобы ускользнуть. Пастор громко копошился, ища для меня вещи. При попытке встать, мои ноги подкосились. С мокрой чёлки капала вода, застилая мой взгляд. Всё тело было ватным. Я поплелась к выходу, цепляясь за каждую скамью, словно за костыль. Внезапно органная музыка заполнила пространство. Я вздрогнула.
— А вот и я! — бодро сказал пастор, резко оказавшись прямо у моего уха. — Почти всё готово к церемонии! Осталось только переодеться к празднеству Господнему.
Он резко повернул меня за плечо. В другой руке у него свисало винтажное свадебное платье, расшитое пластиковыми бусинами, с пышными рукавами-фонариками. Я взглянула в его глаза. В них отражались искры безумия.
— Отпустите меня, я ничего об этом не знаю, — залепетала я. — Я пришла, чтобы помолиться…
Слёзы хлынули из глаз. Я больше не могла держать чувства под контролем. Смерть мамы подкосила меня. На этом свете у меня была только она… Была… От этой мысли горечь разлилась по всему телу.
— Милая, идём, — его пальцы впились в мою руку, — Я расскажу, почему сразу понял, что мне нужна именно ты!
Он схватил меня и силой потащил к алтарю.
— Переодевайся скорее, время не терпит!
Он швырнул платье на пол и толкнул меня к нему.
— Мне помочь?
Он яростно начал стаскивать с меня кофту, я завыла:
— Не надо! Не надо! Отпустите меня, я хочу домой!
— Домой? — Он разжал руку и ухмыльнулся. — Твой дом на небесах, и ты обретёшь его сегодня.
Его лицо просветлело.
— У меня уже есть дом! Я не хочу в этом участвовать!
Я попыталась бежать, но ноги предательски подкосились, будто я их отсидела и я упала на пол.
— Глупая девчонка! Я должен принести эту жертву! Иначе всё это зря! «Вера познаётся делами»! — прошипел он.
Я смотрела на него сквозь пелену ужаса.
— Когда я учился в духовной семинарии, то был одержим изучением Священного Писания. Я знал наизусть все 66 книг Библии и мог перечислить их названия ещё до начала учёбы! И ты думаешь, я не избран Богом? Я старался лучше всех, я постился, я верил, я бичевал себя. Я отдавал себя Богу каждый день и каждую ночь… Я знал, что это не просто так. Я знал, что Бог вознаградит меня, «отмерит полную чашу».
Он говорил всё быстрее, срываясь на крик.
— Но Бог знал мой потенциал! Он захотел большего, он захотел жертвы, чтобы доказать, что я предан Ему. Не «хлебных приношений», но крови! — с упоением говорил он. — Именно тогда я понял: только через это мне воздастся! Я знал, что должен совершить таинство, этот обряд святого бракосочетания! Только я! Я был помазан на это с самого начала!
Отойдя от воспоминаний, пастырь оглянулся.
— Одевайся! — рявкнул он, схватив меня снова, и начал яростно срывать одежду. Я не могла сопротивляться — действие наркотика всё ещё не отпускало. Я могла только выть, потому что даже на крик не хватало сил.
Он натянул на меня платье, словно на тряпичную куклу, о которой все давно забыли. Оно было на несколько размеров больше. В нём я напоминала себе пугало. Шатаясь, в попытках удержаться на ногах, я рухнула на пол. Пастор дернул молнию сзади, и платье застегнулось. Он встал и начал прохаживаться вдоль алтаря.
— Когда я увидел тебя в первый раз… — он взглянул куда-то ввысь, на сводчатые окна, — то сразу понял, что ты — «невеста»… Твоя улыбка, грустный взгляд, нежные чуть вьющиеся волосы… как у ангела… И ты совсем одна в этом мире… Ты была уготована. Это Он привёл тебя ко мне. — Пастор поцеловал три пальца, с почтением прикрыв глаза и глубоко вздохнул. — Чистую и невинную душу…
— Отпустите меня… — слетело с моих дрожащих губ. — Я ничего никому не расскажу, обещаю! Пожалуйста…
Я склонила голову и попыталась ползти, цепляясь за пол. Но через пару секунд наткнулась на ноги.
— Милая, куда же ты пойдёшь в такую погоду? — Пастор склонился надо мной. — На улице ливень стеной! Ты вся промокнешь… Но я тебе помогу, я не хочу, чтобы ты так страдала.
Он отошёл в угол, где стоял деревянный шкаф и что-то достал из него. Послышался звук откупоренной бутылки. Отец разливал вино, которое полагалось на причастиях. Взглядом я постаралась обойти часть церкви, в которой мы находились. Передо мной возвышался алтарь, уставленный церковной утварью. Далее стоял панихидный столик с изображением распятия и ячейками для свечей. «Не то, не то…» — думала я. Чуть поодаль — огромный потолочный подсвечник, зажигаемый в торжественные моменты. Сзади — небольшой ящик для хранения религиозных реликвий. Снаружи снова донесся раскат грома. Ветер свистел в щелях оконных рам. Ветки деревьев с силой ударялись в стёкла. Отец, прикрыв глаза, отпил вина и подошёл ко мне.
— Выпей, дорогая, тебе следует отпить «крови Христовой».
Он протянул мне бокал. Я резко отвернула голову, давая понять, что не буду этого делать.
— Не хочешь по-хорошему? Значит, будет по-плохому! — прорычал он, присаживаясь рядом. — Я для нас создал такую романтическую обстановку: приглушённый свет, музыка, вино! А ты?!
Я отвернулась. Он на ощупь нашёл мой подбородок и сжал так сильно, что я заплакала. Попыталась вырваться, но у меня ничего не вышло. Пастор навалился сверху, держа бокал. Вино хлынуло мне в рот, багровыми струями стекая по белому платью. Я стиснула зубы.
— Выпей, — процедил он. Его лицо налилось гневом.
Я мотнула головой, но он с силой зажал мне нос. Я начала задыхаться. Рот сам открылся, хватая воздух, и в это мгновение он влил напиток. Я взвыла от отчаяния, пытаясь собрать всю волю в кулак.
Бам!
Энколпион — складной двустворчатый крест для хранения мощей — со всего размаха ударился о голову пастора. Его тело дёрнулось. Я не стала ждать пока он очнется, повалила рядом стоящую свечу и сорвалась с места, бросаясь к выходу. Вспыхнуло пламя. Но я уже не оглянулась.