Саймон с Путумайо

               


                1. САЙМОН РЫЖАЯ БОРОДА.


     Закат угасал. Краски смягчились и больше не казалось, что верхушки баобабов* обмакнули в кровь.
     Вечерняя мгла, подобная тени смерти на лице умирающего, пала на леса Амазонии. Фиолетовый воздух чертили белокрылые вампиры*.
     Одинокий пират Саймон Рыжая Борода, промышлявший в дельте Амазонки, возвращался домой.
     Рыжая Борода был зловещего вида молодой человек, наружность которого несла на себе неизгладимую печать опасного ремесла. Его можно было бы назвать красавчиком, если бы не два шрама от сабельных ударов, словно перечеркнувших юное  лицо крест-накрест. На месте вытекшего глаза у Саймона красовалась чёрная повязка, три пальца на левой руке отсутствовали, а одна нога была на протезе.
     Одевался он как все пираты, но без этих испанских штучек в виде кружевных манжет и страусиных перьев на шляпе. Два пистолета и кинжал за поясом довершали ансамбль.
     Хотя Саймон был загорелым дочерна как мачетейрос* и носил большие золотые серьги в ушах, он был англичанином.
     Англосаксы вообще и англичане в частности всегда любили путешествовать по таким местам, которые не приснятся в дурном сне немцу, турку или греку, хотя греки, как мы знаем из истории, в своё время тоже прилично поплавали, вспомним хотя бы их турне по Эвксинскому Понту* или вояж в Трою, которую они осаждали десять лет и были вынуждены наниматься к местным крестьянам  в батраки, чтобы не умереть с голоду*.
     Но даже древним грекам было далеко до англичан, которых заносило порой в такие дыры, откуда они потом не могли выбраться  до самой смерти.
     В книге известного путешественника Перси Фосетта, долгие годы искавшего затерянную столицу инков, "город Z" и в  разгар поисков съеденного дикарями, есть эпизод о том, как он однажды забрался в такую амазонскую глушь, где не ступала нога не то что индейца ваорани*, но даже сборщика каучука. Каково же было удивление Перси, когда в этой «терра инкогнита» он наткнулся на хижину из палок, листьев и земли, в которой  жил полусумасшедший англичанин, бежавший от цивилизации и бывший наследником не то лордского, не то пэрского титула.
     Поэтому нет ничего удивительного, что и в этом, далеко не самом диком месте Амазонки, а именно в низовьях одного из её притоков с романтическим названием Путумайо, жил ещё один англичанин.
     Солнце зашло. Яркие звёзды Тропика Козерога зажглись на синем бархате неба и отразились в чёрном атласе реки.

                2. КОНЧИТА .

     Саймон Рыжая Борода стоял на палубе своей бригантины и работал штурвалом, следуя прихотливым изгибам реки. Вглядываясь своим орлиным глазом в амазонский мрак, Рыжая Борода тихонько напевал: «Этой ночью будет бойня, как сказал наш капитан…» Его суровое  лицо казалось бесстрастным, душа же рвалась вперёд, досадуя на медленность хода - Саймон плыл к своей любимой, огненноокой и чернокудрой Кончите.
     Кончита ворвалась в жизнь пирата недавно и сходу взяла его сердце на абордаж.
     Вот как это произошло.
     Однажды под утро, когда Рыжая Борода возвращался из набега на каучуковую плантацию в низовьях соседнего с Путумайо притока Риу-Негру, куря сигару и по своему обыкновению напевая: «Этой ночью будет бойня…» - вдруг из кустов на берегу кто-то махнул ему рукой.
     Сначала Саймон немного напрягся, опасаясь засады своего конкурента, Джека Чёрной Бороды, тоже пирата, промышлявшего в низовьях притоков Шингу, Тапажос и Журуа, и хотел уже пальнуть по кустам из своей медной трёхфунтовой пушечки. Но тут на узкую полоску пляжа вышла такая девушка, одетая лишь в юбочку из листьев купуасу*, что Саймон побледнел сквозь загар. «Боже, какая фемина*!» - подумал бы Саймон, если бы знал латынь.
     Стройная фигурка цвета шоколада помахала с берега рукой. И тогда ледяное сердце пирата дрогнуло, согрелось и - оттаяло.
     Юноша, ничего дотоле в жизни не ведавший кроме канонад, битв и изрубленных  в лапшу трупов, ещё не знал, что пришло время  любить, ибо, как сказал поэт:

                И будь ты роза, рыба или человек -
                Везде, везде любовь царица!

                3. СЧАСТЬЕ ПИРАТА.

     Зажили они с Кончитой, как Ромео с Джульеттой. Точнее, как Отелло с Дездемоной, потому что Рыжая Борода, вспыльчивый как все пираты, ревновал любимую к каждому баобабу.
     Хохотушку же Кончиту это только смешило, ибо милое дитя природы в свои четырнадцать лет никак не могло взять в толк, что такого плохого в частой смене партнёров и даже не предполагала, что из-за таких мелочей можно дуться.
     - Дурачок! - говорила она, запуская свои ручки в спутанную бородищу пирата и заливалась смехом как колокольчик. - Ты толстый и красивый парниша!
     Любила ли она его? Кто знает?
     Но Боже, Боже англиканской, единственно истинной, церкви, как же Саймон, душа которого ещё недавно была похожа на Патагонскую пустыню, любил свою ненаглядную  креолочку, Кончиточку-людоедку, эдакий, акула тебе в глотку, бутончик, мамочку, Цветочек Ориноко! И даже в отдельные, особо нежные моменты, называл её «птичкой на ветвях моей души».
     При мысли о скорой встрече со своим сокровищем жёсткие усы Рыжей Бороды, похожие на две кисточки для бритья, слегка пошевелились, что на языке пиратской мимики означало нежную улыбку.
     Саймон заранее радовался радости Кончитушки, которая будет счастлива как ребёнок, что любимый вернулся из плавания на день раньше.
     Дело в том, что изначально Саймон планировал недельную отлучку. Но после канонады, учинённой им под стенами миссионерской фактории в Пуэрто-Мальдонадо, всё закончилось быстро и Саймон, погрузив на бригантину добычу - бочку церковного  вина для Кончиты, покров с алтаря ей на юбку и серебряную ложечку для причастий - ей же - отплыл домой раньше чем думал.
     Вот почему Рыжая Борода так заранее радовался радости любимой. Мечталось ему, как Кончита первым делом напоит его ромом, испечёт на углях поросёнка пекари*, сварганит  ушицы из пираний, которые, несмотря на свой отталкивающий вид, без сомнения, самая вкусная рыба в Амазонке, а потом вымоет посуду и предастся с ним безудержному сексу до самого утра.
     В таком приятном расположении духа подплывал к своей хижине Саймон. Он даже не стал как обычно палить из пушки, чтобы сделать сюрприз полным.
     Ошвартовав бригантину и привязав её толстой лианой к дереву, Саймон тихо, стараясь не скрипеть протезом, подкрался к хижине, осторожно раздвинул бамбуковую занавесь и нежно пробасил: «Есть кто-нибудь дома? Папочка вернулся!»
     Но внутри, на грубо сколоченной постели, покрытой роскошной шкурой ягуара, никого не было.

                4. АМАЗОНСКАЯ ДРАМА.

     Саймон задумался, куда Кончита могла пойти в такой поздний час. Подруг у неё не было, матери тоже, а гулять в джунглях ночью одной молодой девушке неприлично, да и скучно.
     Недоумевающий, бесцельно теребя свою рыжую бороду, Рыжая Борода вышел наружу  и позвал:
     - Кончи-та! Дитя моё! Где-е ты-ы?..
     Ответом влюблённому пирату были лишь далёкие крики обезьян- ревунов,  стрекот цикад, да рыгание лягушки-древолаза.
      - Лопни мои глаза! Кровь и ад! Где вихляет эта канонерка? - вскричал обеспокоенный Саймон.
      Он уже хотел осушить бутылку рому и пуститься на поиски  девчонки, как вдруг своим кошачьим глазом, проницающим мрак, заметил, что невдалеке на светлой полоске песчаного пляжа что-то ворочается - не то гигантская анаконда, душащая в своих  объятиях капибару*, не то брачащиеся кайманы*.
     Рыжая Борода потянул ноздрями и учуял знакомый до боли запах. Копыто предчувствия ударило Саймона в моряцкую грудь.
     Он неслышной поступью приблизился к ворошащейся, постанывающей и похлюпывающей массе  и увидел… - о, Боже!.. - что он увидел!..
     Отпустив сквозь зубы страшное ругательство и скрипнув зубами не хуже флюгера, Саймон выхватил кинжал. Потом подумал, спрятал его и выхватил пистолеты. Посмотрел на них, сунул назад, повернулся на каблуке и поспешил в хижину. Там снял со стены огромный двуствольный Doppelfauster* размером с небольшую мортиру,  почистил его, хорошенько зарядил и вернулся на берег. Преступная парочка была так занята делом, что ничего не видела и не слышала. Тогда, вскричав: «Карамба!» - Рыжая Борода разрядил пистолет в спину какому-то проходимцу, по виду ковбою, непонятно за каким дьяволом прискакавшему в амазонские пампасы, где хватало своих гаучо*.
     Тяжелый смертоносный кусок свинца пронзил обоих - и развратника ковбоя и изменщицу Кончиту и оставил их лежать тесно переплетёнными и слившимися как сиамские близнецы.

                5. ТАМ,  ГДЕ  ЛЮБОВЬ.

     До утра Рыжая Борода бродил по берегу в тоске, то бормоча неясные угрозы Богу, то угрюмо молча.
     Может, оно бы и обошлось, и жизнь наладилась, ведь Саймону по-прежнему оставались и дымы пожарищ, и потопленные суда, и вспоротые животы - в-сущности, всё, что необходимо истинному англичанину для счастья.
     Но Рыжая Борода, как и все разбойники, был ужасно сентиментальным.
     С беспощадной ясностью  понял он, что не сможет дальше жить без своей Кончиты - преступницы, изменщицы, паршивки аморальной - но от этого только ещё более желанной.
     И Рыжая Борода застрелился.
     Кстати, в этом нет ничего удивительного и это легко объяснить хотя бы и с позиций  философии Эпиктета, в которой суицид  определяется как «уклонение от страданий». То есть не Эпиктета, а Эпикура. Или Шопенгауэра, это не важно.
     И вот, когда первые лучи солнца заиграли на верхушке бразильского ореха*, а где-то в пампасах бизоны принялись бегать, жрать траву и вскакивать на тёлок - бедный пират выстрелил в себя.
     Сначала возникли кое-какие технические трудности, так как  пистоль, из которого непременно хотел застрелиться Саймон, был так огромен, что приставить его к виску или к разбитому сердцу не хватало длины руки.
     Но Саймон не был бы англичанином, если бы не нашёл выход из безвыходной ситуации. Сев на песок и мурлыча, но не «Этой ночью будет бойня…», а дурацкую песенку, слышанную им когда-то в портовом кабаке:

                Там, где любовь,
                Там, где любовь,
                Там, где любовь -
                Там всегда проливается кровь!

- он скинул ботфорт, размотал батистовую портянку, дуло упёр себе в грудь, а спусковой крючок нажал босым пальцем ноги. Раздался грохот, и мёртвый Саймон упал на песок рядом с мёртвым ковбоем и мёртвой Кончитой, успев прошептать в последний миг: «Прощай, птичка на ветвях моей души! Прими, Господи, душу Сая Шепарда, в недобрый час познавшего счастье любви! Ма… ма...»


     *Обычно считается, что баобабы растут только в Африке, в Австралии и особенно на Мадагаскаре, где их почти все вырубили, чтобы они не мешали сельскому хозяйству. Но мало кто знает, что совсем недавно баобабы росли и в Амазонии, правда, в одном только месте, именно, в низовьях Путумайо, а уже только потом зачахли и погибли от какой-то зловредной инфекции, которых так много витает в нездоровом, источающем миазмы, амазонском воздухе.

     *Белокрылые вампиры - летучие мыши-вампиры семейства Diaemus youngi.

     *Мачетейрос - рубщик сахарного тростника.

     *Эвксинский Понт - Чёрное море, по которому аргонавы плавали в Колхиду за золотым руном.

     *Исторический факт. Надо думать, что если бы не креатив Улисса с деревянным конём, греки бы в конце-концов забыли зачем сюда приплыли, получили троянский вид на жительство и осели в Малой Азии навсегда.

     *Ваорани - одно из амазонских племён, до сих пор находящее свои плюсы в первобытно-общинном строе.

     *Купуасу - плодовое дерево семейства Мальвовых, близкий родственник какао.

     *Фемина /лат./ - женщина.

     *Пекари - дикая амазонская свинья.

     *Капибара - самый крупный на планете грызун, весящий  70 кг.

     *Кайманы - тупорылые крокодилы.

     *Doppelfauster /нем./- крупнокалиберный пистолет баварских рейтар.

     *Гаучо - южноамериканские пастухи.

     *Бразильский орех - дерево в лесах Амазонки, достигающее 66 метров в высоту.


         2024 г.