Егорка

Егорка.
   Поток невесёлых думок невысокого, щуплого, растрепанного, лет четырнадцати на вид мальчишки, идущего по грунтовой дороге, прервал раздавшийся совсем близко за его спиной громкий крик возницы:
   -А ну, с дороги! Михал Фёдорыч едут! Оглох?!
   Егорка едва успел увернуться, отскочить подальше в сторону на обочину.
   Пара холёных гнедых лошадей, запряженная в открытый тарантас, промчала местного «хозяина» - зажиточного мужика Михаила Заводчикова. Был он человеком очень высоким, крупным, с соответствующими крупными чертами лица. Видел в городе, как одеваются купцы, и решил не отставать от них. Денег имел в достатке, поэтому мог позволить себе дорогие вещи. Ни у кого в деревне не найти таких добротных сапог! А ещё неизменно надевал чёрную жилетку с большими карманными часами на цепочке, и картуз. Надвигал его низко до колючих глаз, которые смотрели из-под козырька на окружающий мир с нескрываемым презрением.
   «-Опять пить-гулять поехал… А как просил работу какую у него! Отказал, мироед. Грит, мал, да хлипкий, некуда приспособить, не спросишь, мол, с такого шибко! …Сам эвон, как весело живёт!» – с горечью подумал Егорка, поглядев вслед.
   -Но-о, роди-и-мыя! – слышался залихватский крик уже издалека…
   Клубы дорожной пыли, подхваченные ветром, уносились в сторону порывистым воздушным потоком. Парнишка зажмурил глаза, вытер от пыли ладонью лицо, и тяжело вздохнул, снова вспомнив о том, что дома лежит тяжело больной отец, которому нужны лекарства, да малая сестрёнка, оставленная присматривать за ним, пока ушёл на заработки. Мать они совсем неожиданно потеряли в прошлом году. Та полезла однажды в погреб, от слабости поскользнулась на лесенке, упала, и разбила голову. Вот и пришлось Егорке бросить скудное хозяйство на попечение малолетней сестрёнки Феклуши. Соседка Матрёна – добрая женщина, клятвенно пообещала заглядывать к ним. Но у неё и своих дел полно, у самой в избе ребятишек мал – мала - меньше…
   «-Мне б тока до тётки Акулины добраться благополучно, а там, глядишь, работа какая – никакая всё ж найдётся, заработаю хоть малость…» - как молитву бесконечно повторял мальчишка. Снова вздохнул, невольно потрогал громко заурчавший впалый живот рукой: «-Есть-то как хотца…!». А что тут делать? Нужно продолжать путь.
   Долго шёл Егорка. Ноги в старых башмаках от усталости уже стали казаться чужими, да и день уж клонился к вечеру. Путник очень обрадовался, когда показались, наконец, избы, и прибавил шаг.
   Село у реки, где жила тётка Акулина было довольно многолюдное, дворов много. Даже своя лавка есть. Вспомнил, сколько всего там видел на прилавке! А леденец какой вкусный тогда купили сестрёнке на обратном пути! Феклуша не жадная, и брату дала попробовать немножко янтарной сладости.
   Встречные жители поворачивали головы, с любопытством поглядывали на незнакомого худенького оборванца. К кому это такой оборвыш?
   Наконец, парнишка добрёл до нужного дома, хотя и боялся, что не найдёт, подведёт память. Ведь всего пару раз с матерью был тут, и то давно. Добротная изба, с дощатым забором. Ворота крепкие, тесовые. Вспомнил, как не очень-то ласково их тут приняли. Вернее, он почувствовал это по настроению матери. Сам тогда был ещё слишком мал, чтобы понять. А сейчас подошёл, и совсем оробел.
   «-Богато живут… Уж точно побогаче, чем мы, сразу видать… А, ну, как не примут? …Лишь бы пособили заработать хоть немного…» – со страхом подумал мальчишка.
   Вытер нос пыльным рукавом старенького, не по размеру великоватого пиджака, и постучал. По двору, захлёбываясь злобным лаем, лязгая цепью, заметалась собака. Стукнула дверь избы. Послышался громкий женский голос:
   -Ну-ко, на место! Ошалел совсем! …Кого там принесло?!
   Мальчишка тут же откликнулся:
   -Тётка Акулина, это я, Егорка!
   С минуту длился только немного поутихший лай. Потом снова послышался недовольный женский голос:
   -Наповадились, бродяжки, ходить! Поди-ка на все четыре стороны отсель, покуда кобеля не спустила!
   -Я - племяш ваш, сын Лукерьи! – попытался объяснить мальчишка.
   -Неча тут всяким бродяжкам ко мне в племянники набиваться! Сказано же тебе, поди отсель! – сердито сказала хозяйка, и, стукнув дверью, вернулась в дом…
   Такого парнишка не ожидал. Растерянно потоптавшись у ворот, он понурил голову, и устало побрёл прочь искать приют. Хотя бы до утра. Ночь ведь приближалась. Из глаз сами собой покатились крупные градины горьких слёз…
   В надежде найти ночлег, Егорка постучал в окно первого попавшегося дома. Выглянул бородатый мужчина, за ним ещё двое. По лицам сразу было видно, что они далеко не трезвы. От постылой, беспросветной жизни, по вечерам многие мужики пили, надеясь найти успокоение в самогонке. Только зря на неё надеялись. Чаще всего потом становились только озлобленней. Сколько раз мальчишке нещадно доставалось ремнём от пьяного отца! Порой, совсем ни за что. От нанесённых родителем боли и обиды внутри цепко держалось чувство животного страха.
   «-Побьют ещё!» - с испугом подумал он. Молча попятился, развернулся, и побежал прочь, лишь бы оказаться подальше!
   Мужики с шумом вышли на улицу. Увидев такую реакцию малолетнего бродяги, решили: мальчишка просто балуется. Начали грозить кулаками вслед, материться. А тут ещё и пацаны местные остановили, стали задираться. Еле вырвался от них. Хорошо, что вывернулся, что последнюю одёжку не порвали, только в пыли на земле вывозился. Снова побежал, уже не разбирая дороги: узенькими проулками, зарослями бурьяна, через мелкие овражки, а в ушах всё слышалось громкое злорадное улюлюканье местных мальчишек…
   Остановился Егорка только когда совсем перехватило дыхание. Сердечко разрывалось в груди, как у перепуганного насмерть зверька. Заколотила мелкая противная дрожь. Ноги подкашивались. Тяжело дыша, облизывая сухим языком побелевшие губы, упал на землю, и дал волю слезам. Рыдал, вздрагивая худенькими плечиками, от беспомощности, от обиды за нанесённые оскорбления и жестокую травлю, от накопившейся совсем не детской усталости…
   Когда немного успокоился, огляделся, - понял, что оказался в полном одиночестве, да ещё в лесу. Даже не заметил, как же это так получилось. Заметался, пытаясь вернуться в село, найти, всё-таки, какое-то пристанище. Только где оно, это село? В какую сторону идти? От осознания того, что на ночь глядя заплутал в лесу, внутри по телу пробежал холодок, а на лбу и ладонях появилась испарина. В темнеющих зарослях стало по-настоящему жутко. Если днём ветки с желтеющей листвой трогали очарованием, то сейчас пугали, словно это были трясущиеся кривые пальцы неведомых чудовищ.
   Поразмыслив, Егорка решил, что сейчас разумнее будет переждать до рассвета. Главное - найти где-нибудь поблизости сухое место для отдыха, и перетерпеть ночную прохладу. Пока совсем не стемнело устроил себе спальное место. Свернувшись калачиком, попытался заснуть, но дрёма только на короткое время отключала от реальности. Обида на тётку комком стояла в горле, накатывались слёзы. Снова открыл глаза, и посмотрел в темноту.
   Неожиданно сквозь ажур покачивающихся веток увидел едва приметный огонёк. Сначала подумал, что это ему просто мерещится. Зажмурился, головой потряс. Нет, огонёк не пропал, действительно светится что-то! Любопытство взяло вверх, и Егорка начал осторожно пробираться посмотреть, что же это там такое.
   Когда добрался до источника света, – обомлел: на небольшой полянке стояла маленькая избушка. Совсем как в сказке.
   «-Как же я её не увидел раньше? Откуда она здесь в глуши? …Да что долго гадать! Деваться то всё одно некуда… Была не была, попрошусь хоть погреться. Замёрз совсем…» - решил Егорка, и робко постучал. Никто не ответил. Тогда он открыл оказавшуюся незапертой дверь, и тихо вошёл…
   В избушке никого не было, впрочем, как и привычной мебели. Справа от входа – запас дров, сложенных поленицей у стены. Дальше - небольшая печка, закрывающая собой от глаз вошедшего топчан, который прижался к её тёплому боку. Чуть дальше, в углу, – сундук, сверху кусок домотканого половика. Потом маленькое окошко с выцветшими ситцевыми занавесками в мелкий цветочек. Самодельный, потемневший от времени стол, с зажжёной керосиновой лампой. Широкая лавка. Полка со старенькой посудой. У левой стены – другая короткая лавка, на которой стояла невысокая кадушка. Видно, с водой (на крышке в алюминиевой плошке лежал деревянный ковш). Вешалка в три крючка, с простенькой занавеской, прикрывающей какую-то одежду. В самом углу у двери – рукомойник, с ушатом на табурете. Всё старое, но ещё очень крепкое. А ещё незваного гостя поразило обилие развешанных по стенам пучков знакомых и незнакомых трав. От них в избушке стоял стойкий смешанный запах.
   Не успел Егорка толком оглядеться, как вошла хозяйка. От её пронзительного взгляда небольших тёмных глаз стало не по себе. Да и внешне очень уж походила на Бабу Ягу: невысокая, худощавая, рябая, с большим крючковатым носом. Из-под старого платка с потрепанной бахромой выбились пряди седых волос. Не хватало только горба на спине, и зловещего ворона, или чёрного кота на плече. Вместо этого в руках держала какие-то ветки. Мальчишка оцепенел, не в силах произнести ни слова, только испуганно моргал.
   Первой нарушила молчание старуха. Она строго сдвинула брови, и недовольно спросила:
   -Откуда это гость заявился среди ночи?
   Парнишка облизнул пересохшие губы, и, наконец, неожиданно для себя, каким-то чужим тихим голосом выдавил:
   -Заблудился вот… замёрз…
   -Ладно, оставайся до утра, а там видно будет… - махнула она костлявой рукой, и не спеша прошла к столу. Положила ношу, а потом в полоборота повернулась к мальчишке, и поинтересовалась:
   -Как звать-то тебя?
   -Егорка…
   -А меня – баушка Лизавета. …Ну, проходи, садись, что ль, хоть чаем напою…
   Егорка, сглотнул голодную слюну, и робко присел на краешек лавки у стола. Стал наблюдать, как хозяйка, кряхтя, взялась собирать немудрёную трапезу.
   -И откуда ты явился сюда? – начала выпытывать отшельница, время от времени поглядывая на пришельца.
   -Да я к тётке Акулине в Полянское пришёл, а она не признала. Мне денег очень надо заработать, батю лечить. Они с Феклушкой дома остались, в Грачёвке…
   -Батюшки, откудова занесло… - всплеснула руками старуха, и с удивлением покачала головой. -А с отцом-то что приключилось?
   -Не знаю. Жар сильный, знобит. Похоже, тиф у него…
   -Вона, чо… - тяжело вздохнула бабка, продолжая собирать на стол.
   -Мне бы найти работу какую, а там проживём уж как-нибудь.
   За ужином Егорка начал рассказывать о своих мытарствах, и, замечая, с каким искренним сочувствием слушала хозяйка, как поблёскивали слёзы у неё в глазах, невольно проникался доверием к этой необычной старухе.
   Закончили трапезу. Дослушав невесёлое повествование гостя, она медленно поднялась с места, протянула руки, молча призывая в объятия. Егорка теперь не испугался, подошёл, доверчиво, как родной внук, прижался. Баба Лиза уже не казалась такой страшной.
   Ласково поглаживая по спине парнишку, она тихо приговаривала:
   -Ты не горюнься. Оставайся, покуда, у меня. Обучу, чего умею. Глядишь, не только своему отцу пособишь, когда нужда станет… Ну, да ладно, давай-ко спать укладываться будешь, а то ночь уж на дворе. На лавку ложись. Места хватит, широкая. Тулупчик только давай постелю…
   Уставший от переживаний и страхов за день, Егорка лёг, и тут же отключился без всяких сновидений.
   Так и остался с тех пор парнишка у этой странной хозяйки не только на осень, но и на всю долгую снежную зиму. Егорка терпеливо обучался целительству, помогал по хозяйству. Хоть и далеко от села избушка, всё равно иногда к бабе Лизе обращались люди за лечением. Как находили дорогу в лесу – загадка. Бывало, она отправлялась с просителем к болящему домой, но чаще просто давала готовое снадобье с рекомендациями как принимать. За труды денег старалась не брать. В основном - продуктами, а иногда одеждой, обувью.
   Очень скучая по родным, Егорка за это время неоднократно порывался уйти, но бабушка, всё-таки, каждый раз уговаривала остаться.
   Ранней весной, когда начала пробуждаться природа вокруг, Егорка совсем затосковал, и решительно засобирался домой. На это баба Лиза только грустно посмотрела, и негромко попросила:
   -Подожди ещё чуток. Всему своё время. Ты ещё не обучился до конца…
   Печальный её голос заставил остановиться. Решительность поубавилась, словно вода быстрыми каплями вытекла. Ему неожиданно стало жалко расставаться с ней. Помолчав, тихо спросил:
   -А много осталось? Как же мои в Грачёвке?
   -Потерпи до осени. Я же говорила, что надо, самое малое, полный год прожить.
   -Как же дома? – снова тихо спросил Егорка.
   Старуха на это тяжело вздохнула, и так же тихо ответила:
   -Ты всё равно сейчас ничего не сможешь изменить…
   -Почему? - искренно удивился парень.
   -Не всё от нас зависит… - уклончиво ответила баба Лиза, и опять вздохнула.
   Как ни старался Егорка выпытать, что она скрывает за этими словами, – не получилось…
   Прошла звонкая весна. Вот уже и лето, вдоволь нагулявшись в лесу, отдаёт потихоньку права осени. Егорка напомнил отшельнице прежний разговор, и нетерпеливо спросил:
   -А теперь пора домой?
   Та помолчала, и, покряхтев, наконец, сказала:
   -Знать, больше не успокоишься, пока не увидишься с отцом и сестрёнкой… Ладно, скажу тебе, что узнала от людей. Торопиться тебе, Егорка, некуда… Нет их. Отец помер вскорости, как ты ушёл. Феклушу тут же забрал к себе Заводчиков в батрачки. Надругались над ней однажды со своим сыночком Фролкой, и убили… Проболтался по пьяни как-то наследничек Михал Фёдорыча дружку свому…
   Внутренняя буря эмоций захлестнула мальчишку. Он сначала в бессилии сел на лавку, не в состоянии сказать ни слова, потом зарыдал во весь голос. Так и сидел, то рыдая, то цепенея в молчании. Потом, твёрдо решив пойти отомстить, вскочил с места, надел пиджак, и уверенно направился к выходу.
   Однако, баба Лиза успела остановить Егорку в дверях, молча раскинув руки поперек проёма. Исходящая от неё неведомая сила, строгий сверлящий взгляд, заставили безоговорочно подчиниться.
   -Стой! Ты расквитаешься с обидчиками, только не сейчас! Посмотри на себя! У тебя нет ещё настоящей мужицкой силы. Куда тебе справиться с ними! Я старая уже, не за горами час, когда передам тебе свою силу, и расскажу про клад…
   Сколько потом не спрашивал, распалённый любопытством ученик, что за силу передаст ему, что за клад, и где он, – ничего так и не выпытал… Вконце концов, просто махнул на это рукой.
…С той поры прошло десять лет. Егорка повзрослел, научился запасаться на зиму, охотиться. Ходил рыбачить. Не сразу, но заметил, что намного обострились обоняние, слух. Мальчишка постепенно стал таким же отшельником, как и баба Лиза…
   Однажды Егор откинул круглую крышку кадушки, хотел зачерпнуть воды. Глянул, и в первые секунды не узнал самого себя в отражении: с зеркальной поверхности на него с удивлением смотрело лицо молодого мужчины. «-Неужели я такой стал?» – только и подумал Егор с изумлением.
   -Что, не узнаёшь сам себя? – словно прочитав его мысли, с улыбкой спросила баба Лиза, греясь у печки.
   -И так вижу, можешь не отвечать, - сказала она, медленно сев на лежанке. -Иди ко мне поближе…
   Хозяйка избушки в последнее время всё чаще в задумчивом молчании лежала на своём топчане. Словно копила силы. Парень чувствовал, что ведунья внутри готовится к чему-то очень и очень важному, но не решался об этом прямо поинтересоваться.
   Сейчас внутренний голос неожиданно подсказал Егорке, что наступил момент для какого-то серьёзного разговора…
   Егор подошёл, и опустился на край сундука, что стоял рядом с топчаном.
   Баба Лиза продолжила разговор:
   -Помнишь, я вспоминала однажды про клад? Так вот, пришла пора не только сказать, но и показать… За поленицей посудина стоит, завёрнутая в тряпку. Поди, принеси сюда…
   В лоскуте обнаружился маленький чугунок. Внутри - мешочек с золотыми монетами и украшениями.
   -Теперь это твоё. Но помни, - это не самое главное! Главное то, чему научился у меня! Это не измерить никакими деньгами!
   Егор, прожив много лет в глуши, до конца не понял, не мог понять, какие ценности попали к нему в руки. Воспринимал просто красивыми вещами, которые можно при необходимости продать, и купить что-то нужное в хозяйстве.
   -Дай руку… - неожиданно попросила баба Лиза, протянув к нему свою.
   -Зачем? – невольно спросил парень, но, всё же, выполнил просьбу.
   Крепко взяв его руку, колдунья вдруг спросила:
   -Хочешь получить мою силу?
   -Хочу, - неожиданно для себя согласился Егор.
   Ведьма сначала молча одобрительно кивнула головой, закрыла глаза, а потом что-то тихо зашептала… Этот шёпот был похож на змеиное шипение. Парень внимательно вслушивался, но не мог разобрать ни слова. Егору стало не по себе. Он почувствовал вдруг сильную волну тепла, которая внутренним мощным потоком хлынула в его тело через руку, которую старуха не выпускала из своей руки, и отключился…
   Очнулся, когда прошло неизвестно сколько времени… С ужасом увидел, что колдунья лежит, вытянувшись, на своём топчане с мертвенно - белым лицом, и уже не дышит…
   Поплакав, и похоронив свою наставницу, Егор положил лишь небольшую часть клада в котомку. Он намеревался теперь пойти отомстить Заводчикову, и опять вернуться сюда, поэтому остальное старательно закопал неподалёку от избушки. Присел «на дорожку», а потом вышел, и. не оглянувшись, двинулся в путь, назад, в Грачёвку, где живут обидчики его семьи…
   Дорога длинная, и в голову сами собой поползли разные думки. Вспомнил, как однажды вечером сидели у костерка с бабой Лизой, пекли картошку. Вокруг дремотная тишина, кроны деревьев как одеялом накрывают, тепло, душа вся нараспашку. Захотелось поговорить о чём-то сокровенном, вспомнить прожитое. Вот тогда баба Лиза под настроение и разоткровенничалась о своей жизни…
   -Небось, интересно узнать откуда я здесь взялась?
   Егорка охотно согласился:
   -И верно, ничего толком о тебе ещё не знаю…
   -Ладно, расскажу таки… Родилась я в большой богатой семье. И учителя нанятые были, и наряды модные, дорогие. Вечера с гостями, балы… Казалось, всегда так будет… Только беда пришла оттуда, откуда совсем не ждали. Пристрастился отец в карты играть. Сначала особо не замечали. А уж когда влез по макушку в долги, - всё и выплыло. Оказалось, должен огромную сумму. Стали потихоньку распродавать наши земли. Но этого было мало. Начали жить экономя каждую копейку. Да где там… Всё равно не спасло. Кредиторы требовали оплаты долговых расписок. Все сроки по счетам вышли. Вот тогда родитель надумал побыстрее выдать меня замуж за богатого знакомого. Тот жил в другом городе, и, конечно, ещё не знал, в каком бедственном положении оказалась наша семья. Отец отправил ему письмо, в котором ясно намекнул: дочка, мол, на выданье, не упусти молодую барышню. Ничего не подозревая, этот жених, по фамилии Накопилов, прикатил просить руки. Женишок-то всерьёз рассчитывал пополнить свои немалые сбережения ещё и моим приданым. А приданого то и нет… Когда узнал что к чему, - всё равно не стал отказываться, только уже потому, что надеялся с моей помощью карьеру упрочить. Какой чиновник устоит, когда за мужа хлопочет симпатичная жёнка… А в то время у меня был любимый человек, правда, тоже небогатый. Алексеем звали. Рассказала ему о женихе. И Алексей тут же тоже посватался. В ответ, конечно же, получил твёрдый отказ от родителей. Решили мы с ним тогда бежать. В то время в доме гостила моя бабушка по материной линии Василиса. Услышала ли случайно наш разговор, или ещё как узнала, не важно, только прямо сказала мне, что ей известно о замысле, готова уехать вместе с нами. Ну, сбежать-то сбежали, а где жить? Не один год мыкались по белу свету. Понятно, все прежние манеры мои со временем схлынули. Не до манер стало. Даже говорить невольно начала по-другому. В то время эпидемия за эпидемией народ косила. Не миновала горькая участь и нас. Бабушка Василиса хоть и знахаркой была, но очень ослабела, и не смогла помочь себе. Умерла сама, умер Алексей. Мне чудом удалось выкарабкаться, только следы на лице остались на всю оставшуюся жизнь… Тут ничего не поделаешь… А ведь я красивая родилась… Сама себе думаю: «-Кто ж такую безобразную, в оспинах после болезни, замуж теперь возьмёт?» Вот и ушла в глушь, чтобы не видеть, как люди морщатся, глядя на меня… Однако, жить как-то надо… Взялась больных лечить. Больные-то не краше меня порой видом бывают… Как видишь, прижилась здесь. Благо, ещё дома многому научилась. На охоту с отцом, бывало, ездила, стрелять наловчилась. У поварихи Параскевьи - стряпать. Мать ничего не делала сама, только указания прислуге давала. А когда пришлось экономить, всех распустили,- за голову схватилась. Потому и приехала в то время к нам баба Василиса…
   Вспоминая этот печальный рассказ, молодой ведьмак подошёл к родной деревне Грачёвка. Чем ближе приближался к своей бывшей избушке, тем учащённее билось его сердце. Волнение колоколом стучало в висках. На пути никого не встретил. Это понятно. Большинство деревенских картошку копают, торопятся до начала дождей. Некогда глазеть на прохожих.
   Сразу заметил, что когда-то их маленький участок уже соединён с соседским, огорожен плотным частоколом. Небольшой двор зарос бурьяном. Домишко покосился, тоскливо заскрипел под ногами половицами. Внутри всё, что можно унести, бесследно исчезло. Ни кухонной утвари, ни тряпки какой. Даже занавесок на окнах не стало.
   Егор с тоской посмотрел на опустевший дом, вздохнул с горечью, и отправился к соседке тётке Матрёне, в надежде подробнее узнать о дальнейшей судьбе отца и Феклуши.
   Увидев гостя, постаревшая женщина не сразу узнала в нём того самого Егорку, который жил когда-то рядом. Даже спросила:
   -Это кто ж такие будете? Не признаю чевой–то…
   -Егор.
   Матрёна от удивления глаза округлила, стоит на месте, как будто примёрзла. Охнула, рот пальцами прикрыла, и, словно испугавшись чего-то, замолчала. Нежданный гость невесело улыбнулся, и с печалью спросил:
   -Что, так сильно изменился?
   -А то… - последовал тихий ответ.
   -Что огород прибрали к своему, – знаю уже. Ты мне про семью мою расскажи…
   Матрёна, чуть не плача, начала говорить:
   -Да, что рассказывать… Как ты ушёл, вскорости отец и преставился, а девчонка… Заводчиков тут же прислал сынка свово Фролку за ей. Мол, работу дам, не пропадать же с голодухи… Прошло сколь времени, – исчезла она. Пошли слухи, что чевой-то Заводчиковы с ей сделали недоброе. Люди, конечно, поспрашивали, а толку… Сбежала, мол… Тёмная история…
   Не судьба Феклуши сейчас волновала Матрёну. Больше волновало будет или нет внезапно вернувшийся сосед требовать назад захваченную землю. Решила, не откладывая, выяснить.
   -Тебя столько лет не было, я подумала, чего землице пропадать…
   Тут же настороженно спросила:
   -Али отбирать назад будешь?
   Егор лишь с грустью усмехнулся.
   -Нет. Всё одно долго здесь не задержусь. Дня два…
   Услышав это, Матрёна успокоилась, сразу и слёзы высохли, но, повинуясь простому бабьему любопытству, поинтересовалась:
   -А потом куда?
   -Потом уйду туда, откуда пришёл…
   -Это куда? – не поняла Матрёна.
   -На что тебе знать? - вопросом на вопрос уклончиво ответил гость, и вышел.
   Вернувшись в свою бывшую, теперь полуразрушенную избушку, походил из угла в угол, обдумывая план мести. Вскоре решил, что ночью сожжёт обидчиков, благо они всё тут же жили, никуда за эти года не делись. А пока залез на печку, закрыл глаза, пытаясь уснуть…
   Вот уже тёмное небо покрылось точками звёзд. При тусклом лунном свете Егор осторожно пробрался к дому ненавистного Заводчикова. Учуяв незнакомца, три большие сторожевые псины кинулись к нему с лаем, но ведьмак за долгие годы научился находить общий язык с любым зверем, да ещё на груди у него под рубахой висел оберёг, который дала однажды баба Лиза. Собаки в растерянности остановились, начали молча обнюхивать чужака, даже позволили отпустить себя с цепи на волю. Егор тихо подпёр крепкой доской дверь, наложил большие охапки сена под окна, полил горючей жидкостью, и зажёг… Дом охватило яркое пламя огня, в ночное небо взвился дым…
   Он возвращался теперь уже в свою лесную избушку. Казалось, после совершённой мести должно быть легче, но на сердце только прибавилось непонятной тоски, ныло в груди… Хотелось громко выть от душевной боли…