Разные люди. Глава 11

Глава 11.

Доработав до положенного времени, Добров и Меньшов отправились по домам, разойдясь в разные стороны на выходе из канцелярии. Доброву не терпелось попасть домой, поделиться с домашними (в первую очередь с Катей, дочка еще ничего не понимала в финансовых невзгодах) своей радостной вестью. С сожалением для себя Добров решил, что опять не попадет к отцу Михаилу, так как вечер у Сергея Николаевича был занят. Нужно было обсудить с Катей на что потратить аванс, сходить к Быковскому, чтобы узнать, что случилось, а потом садиться за работу. Он чуть ли не бегом спешил к дому. В этот раз он даже не обратил внимания на очередную шумную заварушку около грязного кабака. Да и на что там обращать внимание? На очередные выходки пьяных посетителей? Нет уж, увольте. Доброву было сейчас не до них.
Зайдя домой, он застал жену и дочь играющими в куклы. Мама и дочка в очередной раз придумали какую-то занимательную историю и проигрывали сюжеты из нее. Дочка выглядела счастливой, хоть и бледной. Вид же жены огорчил Доброва: Екатерина Павловна выглядела неважно. Бледное лицо приобрело серые оттенки, глаза были уставшие и красные, пальцы рук были исколоты и дрожали. Все это Сергей Николаевич заметил прямо с порога. Увидев папу, Лиза бросилась к нему, обняла и опять начала корить себя за то, что спала, когда он ушел. Но маму в этот раз она не винила. Екатерина Павловна тоже подошла к мужу, обняла его и сказала слабым голосом:
 – Вот и ты, Сережа. Мы с Лизой ужасно соскучились по тебе. Поминутно глядели на часы, все ждали, когда придешь.
 – Я торопился к вам, у меня есть хорошие новости. Но об этом чуть позже. Катя, ты выглядишь неважно. Как ты себя чувствуешь?
 – Лиза, поди поиграй одна, нам с папой нужно поговорить.
Лиза вернулась к своим игрушкам, а родители стояли в другом углу комнаты. Первой начала говорить Екатерина Павловна:
 – Сережа, мне нужно с тобой поговорить. Серьезно поговорить. Так не пойдет. Ты сегодня утром ушел опять не евши. Это никуда не годиться. Я знаю, ты пытаешься экономить и отдавать лишний кусок нам с Лизой, но мне после такого стыдно есть, зная, что ты голодный.
 – Катя…
 – Не перебивай меня. Хоть я и твоя жена, но в данном случае я не буду мириться с таким твоим поведением. Это безответственно и жестоко. Мы – семья, и все у нас поровну на всех. Запомни это. Мы вместе и в горе, и в радости. Радуемся вместе, огорчаемся тоже. И никак иначе. – Она смотрела на него, и в глазах у нее появились слезы.
 – Катя, я просто хотел, чтобы вам с Лизой… Чтобы вы быстрее выздоровели… Только не говори, что ты не ела. – Можно было не спрашивать: она не ела, он понял это по ее глазам. Воистину сильная женщина, сильная и любящая. Сергей Николаевич обнял жену и крепко прижал к себе.
 – Лиза-то хоть ела?
 – Сережа, тебе не стыдно задавать такой вопрос? Да я разорвусь на куски, лишь бы ребенка накормить.
Доброву стало стыдно за этот вопрос (его можно было не задавать), а также за то, что невольно заставил сидеть голодной жену. Он просто хотел как лучше, как считал правильным. Это и называется семьей, где все друг за друга, где все друг друга поддерживают и помогают. Так и должно быть.
Сергей Николаевич решил сменить тему разговора. Он наконец начал говорить о том, из-за чего он так торопился домой.
 – Катя, Меньшов принес подработку и аванс. Я думаю завтра с утра потратить аванс на дрова. Как думаешь, оставить что-то на еду? Я боюсь, что потом может не получиться с дровами и мы будем сидеть в холоде. Зима вот-вот наступит. Все потратим на дрова?
 – Сережа, у меня для тебя тоже хорошая новость. Я сегодня весь день шила и все доделала. Завтра я должна получить все за свою работу. У нас будут деньги на еду. Правда только завтра. Потерпим?
 – Потерпим, надо потерпеть. А завтра вечером после службы сбегаю в лавку и куплю еды, успею до закрытия, как-нибудь выкрутимся.
 – Конечно, выкрутимся, Сережа. Ведь мы же вместе. На ужин есть немного хлеба, чая и сахара. Мы же с тобой экономим. – Катя улыбнулась. – И угля немного осталось, самовар вскипятим. А свой заработок ты правильно решил потратить, дрова очень нужны, завтра нужно будет этим заняться. Уже очень холодно.
 – Знаешь, почему мы с тобой вместе?
 – Почему?
 – Мы думаем одинаково.
 – И только? – Катя актерски поджала губы.
 – Нет, не только. Главное – мы любим друг друга и поддерживаем. Это самое главное.
 – То-то, а теперь давай ужинать. Я сейчас все сделаю. Ты пока посиди, мы с Лизой похлопочем, она любит мне помогать.
 – Вы мои умницы.
В дверь кто-то постучал. Добровы не ждали никого, в гости к ним редко кто приходил. Сергей Николаевич открыл дверь. На пороге стоял капитан Тушинский.
 – Добрый вечер, Сергей Николаевич. Уж простите, что без приглашения.
 – Добрый вечер, Георгий Александрович. Проходите.
 – Я лучше… Лучше Вы выйдите, мне с Вами поговорить нужно.
Они вышли в коридор, Добров закрыл дверь в комнату, сказав Кате, что на минуту выйдет.
Тушинский стоял, как будто виновато опустив глаза в пол. Наконец он произнес:
 – Вы, Сергей Николаевич, простите меня за то, что отвлекаю Вас, а также особенно за то, что вчера было. Мне ужасно стыдно, что предстал перед Вами в таком виде.
 – Ну с кем не бывает, за что Вы извиняетесь?
 – Бывает, но не со всеми. За Вами, например, такого не наблюдалось.
 – Я вообще практически не пью. А извиняться Вам передо мной не за что. Вели вы себя вполне корректно. Любой бы нормальный человек на моем месте помог бы Вам.
 – Возможно. Но у меня к Вам вопрос. Утром я обнаружил под фуражкой кредитный билет. Я помню, что таким получал пенсию. Как он оказался под фуражкой? Вы его туда положили? Где Вы его нашли?
 – Да, я положил. А нашел я его рядом с вами, на земле. Уж простите, вы лежали земле, рядом валялась фуражка и билет. В темноте я его не сразу заметил.
 – То есть Вы подняли меня, фуражку и билет, затем отвели домой, положив деньги под фуражку?
 – Да, Вы удивлены? Чему?
 – Удивлен. Удивлен вашей честностью. Вы – ЧЕЛОВЕК. Не все поступили бы так, как Вы. Если Вам что-то будет нужно, обращайтесь, не задумываясь. Я всегда Вам помогу. Я хоть и старый пьяница, но слово честь я еще не полностью пропил и забыл. Я ведь как-никак офицер, пусть и бывший. Вот Вам моя рука.
 – Полно Вам, Георгий Александрович. Вы меня прямо засмущали. Я просто поступил как должен был поступить, не более.
 – Я немного иначе думаю, но не буду спорить. Скажите, моя благодарность в виде небольшой денежной суммы Вас оскорбит?
 – Нет, не оскорбит, но я ее у Вас не возьму. Деньги эти я не заслужил, да и Вы не сильно богаты. Вам еще месяц жить до следующей пенсии. Оставьте. Мне будет достаточно вашего обещания помочь.
 – Можете рассчитывать на меня в любое время. Я запомню ваш поступок, запомните и вы мое обещание. Для меня большая честь быть знакомым с Вами.
 – Я тоже рад нашему знакомству.
Тушинский развернулся, чтобы уйти. Пройдя пару шагов, он остановился, обернулся к Доброву и сказал:
 – Знаете, Сергей Николаевич, вот прямо сейчас, прямо тут пообещаю Вам, что не буду больше так пить, чтобы валяться как скотина на земле. Выпивать буду, немного, но так, как вчера – никогда больше. А если увидите меня опять в таком состоянии, прокляните меня и больше со мной не здоровайтесь, ибо не за чем. Слово я дал и постараюсь его сдержать.
 – Вы слишком эмоциональны сейчас. Конечно, во всем надо знать меру, но Вы не обязаны клясться передо мной. Это лишнее.
 – Вам я дал слово для того, чтобы был барьер, понимаете? Барьер в голове, который удержит меня (я надеюсь на это) от беспробудного пьянства. Повторюсь, я офицер. Конечно, смешно выглядит пьяница, бьющий себя кулаком в грудь и говорящий, что он офицер. Но, поверьте, я не все еще пропил. Честь и совесть еще остались во мне, в моем разуме. Черт, не могу говорить красиво. Да и ни к чему слова. Дело – вот истинное мерило, делом надо что-то доказывать. Я докажу, вот увидите.
 – Вы не выглядите смешным потому, что сейчас вы искренны со мной. Ведь Вы искренны, так?
 – Да, может, никогда еще я не был так искренен с кем бы то ни было.
 – Насчет дела Вы верно сказали, только делом можно доказать что-то.
 – Да, да, черт возьми. Я полдня думал об этом, с обеда. До обеда, сами понимаете, болел после вчерашнего. Только делом, только так. Простите, заболтал Вас совсем, Вас семья ждет. Не сочтите за дерзость, жена ваша и дочь просто прелесть, обе красавицы. Думаю, и умницы тоже. Простите старого дурака и не сердитесь.
 – Что Вы? Я согласен с Вами: они умницы и красавицы. Что ж, меня на самом деле ждут. Повторюсь, рад познакомиться с Вами поближе.
 – И я рад. Прощайте, нет, до свидания. Мы еще увидимся, еще поговорим. Иногда так хочется выговориться перед кем-то. До свидания, Сергей Николаевич.
 – До свидания, Георгий Александрович.
С этими словами они попрощались, и каждый отправился к себе в свои комнаты. Тушинский на самом деле полдня размышлял над тем, как он до такого докатился? Когда он перешел ту черту, отделяющую нормального человека от скотины? Почему Добров не взял деньги? Ведь он мог спокойно их забрать, и никто бы не узнал. Словно какой-то перелом произошел в сознании Тушинского. Он взглянул на свою жизнь, на предыдущие несколько лет. С ужасом для себя он обнаружил, что и вспомнить-то нечего, кроме пьянства. А ведь он когда-то был бравым офицером, который воевал, был храбр, нравился женщинам. Когда он потерял ориентир? К сожалению, он не мог ответить на последний вопрос. Но одно он для себя решил точно – нужно менять свою жизнь, нужно менять себя.
Добров вернулся к семье. К тому времени Катя и Лиза уже почти закончили хлопотать с ужином, почти все было готово. Сергей Николаевич решил быстро перекусить и отправиться к Быковскому, от которого так и не было никаких известий.
Екатерина Павловна разделила остатки хлеба и печенья на три порции, и семья села ужинать. И Катя, и Сергей понимали, что завтра в доме еды не будет совсем, придется терпеть до вечера. Несмотря на то, что порции получились весьма скромные, оба они решили, что стоит оставить по небольшому кусочку Лизе на завтра, чтобы она смогла поесть. Сергей протянул кусок хлеба и одно печенье Кате и прошептал: «На завтра». Катя молча взяла, добавила свою долю и отложила. Лиза не заметила всего этого, она сильно проголодалась и торопливо ела свою порцию. К сожалению, в этот раз родители не могли притвориться сытыми, так как делить уже было нечего: оставшиеся порции были слишком малы. Они оба ничего не ели весь день, а завтра придется терпеть до вечера. В этот раз они не предложили ничего дочери, предлагать было нечего.
Быстро поев, Добров стал собираться к Быковскому. Одевшись, он вышел на улицу, обошел дом и, войдя с другого входа, постучал в дверь комнаты Петра. Комнату эту Быковский начал снимать после того, как женился и съехал от родителей. За дверью послышались шаги, и она открылась, Быковский был дома. Вид его был жалок. Он весь день провел в беготне, мотаясь то в аптеку, то в больницу, то на службу, то домой к дочери. Он сегодня очень устал, дополнительно к этому у него начали вырисовываться финансовые проблемы. Конечно, у него были небольшие сбережения, но покупка лекарств пробила брешь в его финансах. Кое-что осталось, но Елене предстояло долгое лечение, о чем сразу предупредил доктор Ланге. Насколько оно затянется, и выдержит ли его семейный бюджет, Быковский не знал.
Сергей и Петр поздоровались и вошли в комнату. Попросив Настю поиграть, Быковский и Добров ушли в самый дальний угол, чтобы девочка не слышала их разговор. Петр рассказал Сергею о своей проблеме. Добров слушал внимательно, не перебивая. Когда Петр закончил, Сергей сказал:
 – Петр, друг мой, искренне жаль, что у тебя такое несчастье. Бедная Елена, хоть бы она скорее поправилась.
 – Не знаю даже, что и думать. Сегодня утром показалось, что ей хуже. Я мельком видел доктора Ланге, успел перекинуться с ним парой слов. Он сказал, что положение серьезное, но не стоит отчаиваться. Ты же знаешь этих докторов, они любят приукрашивать, говоря, что все хорошо, тогда как на самом деле не так уж и хорошо. А если он сказал, что это серьезно, то это может означать, что все очень и очень серьезно. Надеюсь, лекарства, что я ей принес, помогут.
 – Да, не стоит отчаиваться, Петя. Лекарства помогут, я уверен. Все будет хорошо. Ты держись, приятель, не унывай.
 – А что еще остается делать? Мне и унывать сегодня некогда было, – Петр едва улыбнулся. – Весь день пробегал.
 – Сочувствую. Ужасно хочу тебе помочь, но не знаю, как. Скажу тебе честно, что вчера приходил к тебе вечером денег занять, а у тебя у самого проблемы.
 – Да, Настя говорила, что ты приходил. А с деньгами я тебе действительно не смогу помочь, Елену нужно лечить. Прости, что отказываю.
 – Да что ты? За что извиняешься? Я же понимаю. За меня не переживай, я справлюсь.
 – Знаешь, я тут вспомнил… Ведь мы с тобой так давно знакомы. Помнишь, как мы учились, как помогали друг другу? Как нас задирали сынки богатых, а мы вместе противостояли им. Помнишь?
 – Конечно, помню. Только ты слишком громко сказал: «вместе противостояли». От меня толку в этом плане всегда мало было. Не под стать твоей у меня комплекция.
 – Главное вместе, спина к спине, бок о бок, а уж кто больше, кто меньше – это не важно. Мы всегда дополняли друг друга: и в драке, и в учебе. У меня к тебе просьба будет, друг.
 – Какая? Говори, я помогу, чем смогу.
 – Ты не мог бы… – Быковский замялся.
 – Ну…
 – Могли бы вы с Катей завтра днем взять к себе Настю? Мне завтра опять весь день мотаться туда-сюда. Она и так сегодня весь день была одна, маленькая ведь еще.
 – Да, конечно, Петя, само собой. Катя будет рада, да и Лиза обрадуется подружке. Только знаешь что?
 – Только что?
 – Как бы тебе сказать, Петя. Стыдно признаться. У нас на завтра нет никакой еды. Есть совсем чуть-чуть хлеба, но там одной Лизе не хватит. Прости, что говорю тебе это. Не подумай, мне не жалко. Надо только вечера дождаться, там деньги будут, и я схожу в лавку.
 – Я даже и не подумал, что тебе жалко. Я знаю, Сергей, ты настоящий друг, который поможет всегда и везде. А о еде не беспокойся. У меня есть кусок вареного мяса, сегодня купил, но так и не ел. Настю покормил, а сам забыл поесть. И хлеб есть. Ты сам-то ел сегодня?
 – Да, не беспокойся. Ты покорми завтра Настю и приводи. До вечера потерпят девочки, а там и еда будет.
 – Нет, приведу Настю и еду принесу, пусть завтракают вместе, быстрее подружатся. И жена твоя поест, я перед ней в неоплатном долгу буду за Настю.
 – О чем ты говоришь, о каком долге? Ты-то сколько раз меня выручал?
 – Ты не меньше. Не спорь, Сергей, я так решил. Я же упертый, сам знаешь. Коль деньгами не могу помочь, то хоть едой, хоть на один день.
 – Петя, друг мой Петя. Как жаль, что мы всю жизнь только и делаем, что выручаем друг друга. А как хотелось бы пожить, просто пожить в достатке, пусть в небольшом, но достатке. Просто дружа и общаясь.
 – Еще поживем, вот увидишь. Мы с тобой не из такого теста слеплены, чтобы сдаваться. Лишь бы Елена выздоровела, а там решим все наши проблемы.
 – Кстати, Петр, завтра с утра я должен купить дрова, так что девочки будут сидеть в тепле.
 – Ну вот видишь, жизнь-то налаживается, – Быковский улыбнулся и немного повеселел.
 – Я тоже думаю, что налаживается. Вот еще жена твоя выздоровеет, и все будет хорошо.
 – Дай-то Бог.
 – Так и будет. Мне пора, Петя, меня заждались уже.
 – Да, верно. Да и нам тоже пора спать.
 – Ты завтра утром приводи Настю, я своим девочкам сейчас скажу, они будут рады.
 – Приведу, спасибо тебе, Сергей.
 – Полно тебе. Главное вместе держаться, тогда никакие невзгоды не страшны.
 – Это верно. До завтра, друг.
 – До завтра.
Добров ушел. Дома он рассказал Кате и Лизе о том, что завтра у них будет гостья. Обе они очень обрадовались. Катя сама думала над тем, как подружить девочек, как-никак отцы их дружили и дружили давно. Наступила ночь, и семейство Добровых улеглось спать. Завтра будет новый день, который принесет и хлопоты, и радости.