Я и Мой альпинизм

К сожалению, я не могу нормально редактировать. Может быть из-за своей тупости? Поэтому размещаю ссылку на свой сайт с этим произведением. Приятного чтения.
https://sozidanie.webnode.ru/l/ya-i-moj-alpinizm/
Я и Мой альпинизм
Вступительное слово
Почему, я решил писать?
Последнее время я читаю книгу «Альпинист». Это фантастика, альтернативная история.
Пенсионер, где-то моего возраста, сбитый машиной, попадает в прошлое в тело 16-летнего парня, занимающегося альпинизмом. Фабула следующая. Конечно же, под руководством злобного КГБ организуется восхождение на пик Победы (второй по высоте семитысячник СССР, а по трудности, по моему мнению, даже первый). Состав штурмующей команды - шестнадцатилетние парни, которые должны быть подготовлены, примерно, за 9-10 месяцев. Знаете, меня больше поразило не эта дебильность, а описание автором спортивной жизни так называемой «альпинистской секции». Вот это стало спусковым крючком к моему решению начать писать о моей альпинисткой жизни. Я давно подбираюсь к написанию воспоминаний об этой очень важной для меня части моего я, но что-то не давало писать. Сегодня, я чувствую препоны пали. Посмотрим.
Ещё, по моему мнению, одно важное отступление. В этом 2023 году должно было быть 100-летие рождения альпинизма в СССР. Я публиковал пост к 99 годовщине в 2022 году. В этом году также хотел написать пост, даже подобрал материал в части того, на что мы поменяли, празднуя международный день альпинизма, но специально его не опубликовал. Хотелось посмотреть, вспомнит ли кто-то об этой дате. Никто не вспомнил. И я осознал, что дух советского альпинизма канул в лету. К чему я это? Своими воспоминаниями я попытаюсь, через свои тогдашние и нынешние размышления, донести другое видение того времени, чем в опусах типа книги «Альпинист».
Подумал, с чего начать? Всплыло: «Вначале было Слово, и Слово было - Всё!» В общем, так всё и было.
Глава 1. 1968 год. Начало.
Моя печаль о спорте и женщинах
Осень, октябрь 1968 года. Рассолов Олег Васильевич, 15 лет от роду, в печали. На данный момент, уже не капитан баскетбольной команды ДСО Спартак г. Новокуйбышевска, и тем боле, по всей видимости, уже никогда не станет капитаном сборной СССР, кандидатами которой, стала вся стартовая пятёрка нашей команды после выигранного чемпионата СССР среди школьников.
Спортом я занимался с самого раннего детства. Помню, в начале это был бокс, но после года занятий, я к нему остыл. Сейчас я могу осознанно сказать, что мне тогда интуитивно не нравилось — не хватало пространства, широты движения и ограниченность применения мыслей. Ну и конечно бестолковое получение по драгоценной «тыковке» и другим драгоценным частям моего любимого тела. От бокса осталось быстрая реакция, резкость движения, молниеносность в рывке.
Мне понравился баскетбол, и я в 5 классе стал ходить в секцию баскетбола при ДСО Спартак в г. Новокуйбышевска, где я и занимался до 1968 года.
Осенний спортивный сезон 1968 года начинался хорошо. Мы выиграли первенство Союза среди школьников. Наша стартовая пятёрка в полном составе была определена, как стартовая пятёрка команды школьников сборной СССР для выступления на международных соревнованиях
среди школьников, я был определён капитаном этой команды. Сказать, что мы были довольны, это значит, ничего не сказать. Когда нам это объявили, мы носились по спортзалу и орали, как сумасшедшие, а может быть и не «как». Но вскоре начался процесс деградации команды. Вначале на наших тренировках начали появляться девицы и число их росло. Реакцией на это стало ухудшения игры команды. Партнёры по команде явно начали играть не для победы, а для того, чтобы произвести впечатление на своих поклонниц, причём явно было заметно, что попытки тренера, как-то исправить ситуацию не приносили результата. Моя попытка обсудить ситуацию наедине с товарищами положительного результата тоже не принесла. «Мы сами с усами, а ты фанатик и женоненавистник» вот примерное резюме результатов этой попытки. С точки зрения современного понимание хорошо, что не обозвали «педиком». Правда тогда в нашем, да и так называемом общественном сознании не было этого понятия, и такая ситуация была невозможна.
Ситуация с девушками фанатами меня раздражала своей какой-то неестественностью и разлагающей эффективностью. У меня тогда возник вопрос, почему я не чувствовал того, что чувствовали они, при том, что я пользовался явно более большим вниманием. Нет, я не изображал из себя буку, мило улыбался, шутил, не краснел, когда меня целовали, но я почему-то был равнодушен.
Сейчас, с точки зрения моего сегодняшнего я, понимаю основу своих чувств и поведения. Мне, можно сказать повезло, потому что к моменту возникновения этой ситуации я уже имел интимные отношения с противоположным полом, и я был уже Мужчина.
Я полагаю, что событие, когда человек первый раз соединяется в единстве с представителем противоположного пола, является одним из краеугольных камней фундамента его жизни. Это момент, когда человек обретает качество, хорошо выраженное словами древнекитайского философа: «Женщина створ Изначального, а Мужчина Хранитель створа Изначального».
Со мной это произошло летом 1967 года. Мне было 14 лет. Я выглядел старше своего возраста, только что вернулся из спортивного лагеря полувоенного типа, располагавшегося на берегу Волги, где мы каждый день начинали не хилой зарядкой, сами готовили себе еду, а «отдыхали», бегая с компасом по лесам и проводя ежедневные матчи по футболу с ребятами из близлежащей деревни.
И вот после возвращения из лагеря, я вместе с братом и нашим другом Юркой Зайцевым приехали в пятницу на турбазу тоже расположенной на берегу Волги, где наша мать работала директором, чтобы тут провести выходные дни. Оказалось, что здесь же на турбазе отдыхали выпускники куйбышевского педагогического техникума. И так же, как, наверное, во все настоящие и будущие времена для гуманитарных учреждений, девушек было больше, чем парней. И была девушка Наташа, и был прекрасный вечер с гитарой у костра, и была ещё прекрасней ночь, нет, не бурной страсти, а растворяющей страсти единства на волнах бережного обожания двоих. Потом был день, когда мы не прикоснулись ни разу друг другу. Затем опять вечер с гитарой у костра, где мы уже сидели рядом друг с другом. И апофеоз — такая же прекрасная ночь — последняя наша ночь. Она уехала не прощаясь. Меня не было там, когда она уезжала. Мы так решили. А вечером, я и Юрка, «надрались». Всё что мы пили с Юркой вдвоём (брат на тот момент времени бросал пить): Московская, Перцовка, Зубровка и последняя Столичная, за которой бегал мой брат в деревню и смог там её найти, я запомнил на всю жизнь. Да, два литра водки на двоих в четырнадцать лет, это что-то!? Поэтому наш с Юркой заплыв наперегонки до буя и обратно, было логическим продолжением нашего праздника души. А потом расплата, в виде «пуганья кустов» до опустошения желудков от всего, что там было и даже по ощущениям, чего и не было. К обеду мы оклемались и уехали домой.
Тогда я обрёл главное на всю жизнь - тёплое чувство счастья, связанное с именем Наташа и своё индивидуальное отношение к женщинам. И как довесок второстепенное приобретение - целый год, когда я не мог переносить запах спиртосодержащих жидкостей и два года, когда я не мог пить водку.
Я полагаю, что в той сложившейся ситуации, моё равнодушное отношение к девушкам фанатам определялось тем, что я не чувствовал в них женщин. В то время, я конечно не заморачивался такими рассуждениями, я это просто чувствовал интуитивно. Вся эта ситуация толкала меня к кардинальному решению о смене вида спорта.
Я озадачил себя мыслью найти вид спорта, где бы отсутствовал фактор, в виде фанатов болельщиков. И вот как то, Юрка Зайцев, принёс газету «Волжская Коммуна». И в ней была статья о секции альпинизма при Куйбышевском ДСО Спартак под руководством Светозара Владимировича Королёва. Тогда я подумал: это то, что мне надо, но смогу ли я? Не откладывая в долгий ящик, сразу же полез на крышу. Я решил выяснить свою реакцию на высоту. Скажу честно: было страшно, когда я подошёл к краю крыши, которая была огорожена невысокими сварными перилами, и посмотрел вниз. Я понял, что с этим чувством, что-то надо делать. Я сел на край крыши так, чтобы между ног была расположена стойка перил, свесил ноги и снова посмотрел вниз. Ощущение стойки между ног придало чувство защиты от падения, и страх исчез. Вдруг я осознал, что вследствие освобождения от страха, моё восприятие расширилось. Я вдруг почувствовал радость восприятия пространства, когда выше тебя только небо, а под тобой пространство всего города. Те, кто стоял на вершине, тот поймёт меня, ибо такое чувство в горах многократно сильнее. Я представил себя, на вершине, а вокруг тебя небо, горы и твой напарник по восхождению и для меня всё было решено.
На следующей неделе я поехал с Юркой в Куйбышев поступать в секцию альпинизма.
Мои тренировки
В секции мне сразу же всё понравилось. Два раза в неделю я садился в электричку или в автобус с Новокуйбышевска до Куйбышева (Самара) и через 30 минут я уже в Куйбышеве, где я пересаживался на троллейбус до набережной, где располагалась база Спартака.
Тренировки по общефизической подготовке проходили на набережной Волги. Раздевалка, как помню, располагалась в павильоне, где также располагался спортивный зал и руководство Добровольного Спортивного Общества «Спартак». Тренировки проводил Светозар Владимирович или кто-то из старших товарищей: Коля Шошин, Костя Калюгин, Иван Душарин. Ориентирами повышения нагрузки были количество подъёмов на спусках к реке Волга. Каждая тренировка на один подъём больше. Я любил пристраиваться за троллейбусом или автобусом на подъёме, с задачей пробежать подъём не отставая. Водители быстро просекли мои маневры и очень часто специально на подъёме постепенно увеличивали скорость. Я же включался в эту игру. Весело было всем и водителю и пассажирам - мне, правда, иногда не очень.
Каждую субботу - воскресенье мы выезжали на скальные тренировки. Так как я появился в секции в октябре, первыми моими скалами стали скалы Лысой горы. на «скалы» мы выезжали в любую погоду. Не останавливало нас и половодье Волги, когда пробирались до Лысой горы, преодолевая «свободным лазаньем» скалы, по затопленному берегу. Переменчивость погоды, колебания температуры – все эти факторы приближали наши скальные тренировки к тем реальным условиям, которые нас ждали в высоких горах. Вот так выглядела Лысая гора к концу лета.
Скалолазание я воспринял, как составную часть альпинизма, необходимую, но не самую важную. Кроме скалолазания, по моему мнению, очень важными для альпиниста являются такие дисциплины, как ледолазание, движение по снежным склонам разного типа снега, движение по леднику.
Я довольно быстро пришёл к осознанию, что советский альпинизм — это военно-прикладной спорт с необходимостью большого знания по информации пограничных областей знаний. По моему мнению, основной целью советского альпинизма являлось формирование человека, способного действовать в условиях высокогорья, готового оказать помощь любому человеку, который в ней нуждается, даже если эта помощь связана с угрозой жизни и самое главное – выполнить задачу, которая поставлена ситуацией нахождения в горах. Скалолазанием мы занимались до упора, до снега. Я помню, не пропускал ни одного похода с ночёвкой, пытаясь отработать максимально сбалансированное снаряжение для ночёвок. Вот я зимой 1968 – 69 г.
С выпадением снега и образованием снежных склонов началась снежно-ледовая подготовка, там же, на склонах Лысой горы.
Мы отрабатывали прохождение снежных склонов, топтание ступеней, приёмы страховки на снегу, приёмы самозадержания при срыве на снежном склоне и много других приёмов. С точки зрения построения тренировочного пред лагерного процесса, мы отрабатывали по частям почти полную программу на значок Альпинист СССР. Тренировочный процесс был отработан. Новички разбивались группами на тройки, четвёрки. К каждой группе прикреплялся «инструктор», как правило, из тех членов секции, которые уже имели регалии не ниже «значок Альпинист СССР». Вот таким выглядело возвращение нашей тройки после нескольких часов снежных занятий.
Смотрю на эту фотографию с лёгкой грустью. Наш «инструктор» Алмазова Люся (точно не помню, но, кажется, на тот момент у неё был 3 разряд по альпинизму), во время занятий её авторитет был для нас непререкаем. Двое других по связке это Бородулин и второй Глушков. Ни одним и них совместных восхождений у нас не было.
Здесь я полагаю, следует сделать отступление на тему:
Страсти вокруг спорта
Так как вместе со спортивной составляющей шла параллельно жизнь обычного школьника и уже бывшего баскетболиста и шла не совсем без проблем. Мой уход в альпинизм имел для меня негативные последствия.
Во-первых, за меня серьезно взялся мой бывший тренер по баскетболу и руководство ДСО. Моя мать ко мне относилась по-взрослому, так как, до сих пор, я ей не приносил никаких проблем. На все ее замечания и пожелания, по которым она не воспринимала мои возражения, я утвердительно мотал головой и поступал по-своему. Множественность повторов таких ситуаций привело к созданию отношения матери ко мне, выраженные словами: "Тебе хоть кол на голове чеши, все равно, ты будешь делать по-своему. Посмотрим, до чего это тебя доведет?". К моим спортивным результатам она относилась индифферентно, но я полагаю, это из-за моего наплевательского отношения к регалиям и то, что их было слишком много и разных. А много разных, потому что я был "затычкой" на участие в любых соревнований, связанных со школой.
И тут, вдруг, на нее начинает давить спортивная общественность и не хилого уровня. Перед ней вдруг раскрывается картина, что ее сынок, оказывается, занимает важное место в планах важных людей и своими действиями успешно их рушит. Давление на мать все нарастало и нарастало. Ей разъяснили подробно, как рушу я свою прекрасную баскетбольную карьеру, а заодно, что теряю, лишаясь стопроцентной возможности поступления в любой институт по "гладкой дорожке" спортсмена. Поездки на тренировки электричкой или на автобусе, два раза в неделю, из Новокуйбышевска в Куйбышев с поздним возвращением, конечно, выматывали. Я понимал, что долго в таком темпе не протяну. Но у меня был план.
На тот момент, мы с братом учились в 15 школе. В эту школу нас перевели после того, как в 14 школе, где до этого мы учились, нас поймали на краже из учительской классного журнала, с целью сокрытия отрицательной оценки моего брата. Вернее, классный журнал я удачно выкрал и мы, с братом его успешно спалили в какой-то траншее, но от возмездия мы не ушли. Нас изобличили и осудили, исключив из 14 школы. Попугав нас тем, что ни одна школа не примет таких негодяев, нас направили на исправление в 15 школу, разбросав по разным классам. И вот я собирался ее покинуть и перевестись в одну из школ Куйбышева.
В осуществлении своего плана я не видел больших проблем. Во-первых, тетя Клава (сестра моей матери) с дядей Колей ее мужем, не имея своих детей, меня считали родным ребенком (брата Игоря, они как-то воспринимали не очень) и мою идею переселиться к ним в Куйбышев до окончания школы приняли с энтузиазмом. Правда, я опустил момент, что мать, об этой моей идеи, ничего не знает. Заручившись поддержкой тети, я посетил ближайшую школу, зашел к директору с тетей и заручился справкой о согласии руководства школы о переводе. Дальше пошло проще. Я вернулся в Новокуйбышевск и пришел к директору 15 школы. Сославшись на занятость матери и предъявив согласие на перевод, я попросил, как можно быстрее, оформить необходимые документы на перевод. На следующий день я получил полный комплект и в тот же день оформился в школу в Куйбышеве. Вечером, я обрисовал сложившуюся ситуацию матери. Я ожидал худшего, но мать меня удивила. Она сказала: "Я все ожидала, что ты выкинешь? То, что провернул, ну ни в какие ворота не лезет, но Молодец!" Мне тогда показалось, что мать просто устала со мной
бороться. Казалось, что все успокоились, и я могу спокойно жить и тренироваться. "Но недолго музыка играла". Через две недели, приехала мать и огорошила меня, потребовав немедленно вернуться в Новокуйбышевск. Не знаю, какие аргументы использовали в дебатах с моей матерью, она об этом никакой информации мне не выдала. Здесь следует отметить, что много позже, незадолго до ее смерти, мы с ней просидели всю ночь, и она, под моими настойчивыми расспросами (не без удовольствия с ее стороны) рассказала о своей жизни, а там было о чем рассказывать. Тогда, в прошлом, она создавала впечатление человека вечно работающего, которая уходит рано утром на работу. Оставив, из расчета, по рублю каждому из нас на обед, она приходила с работы после 11 часов вечера, когда мы (как правило) уже спали. После её рассказа, она превратилась в человека с судьбой больших нереализованных возможностей, по моему мнению, нереализованных по вине моего отца. Может быть, напишу об этом, если решусь. Я затронул этот эпизод для того, чтобы дать понять, что моя мать была не простая женщина и, чтобы убедить ее так жестко со мной действовать, надо было иметь важные аргументы. Однако тогда, я уже тоже был не подарок и решил бороться до конца. Я сходил к директору своей новой школы объяснил сложившуюся ситуацию и официально заявил о нежелании перевода обратно в Новокуйбышевск. Директор меня поддержал так, как я уже немного вошел в коллектив и был даже полезен школе, а с учебой у меня всегда было хорошо. Моим слабым звеном была тетя Клава, поэтому я начал действовать на опережение. Чтобы оградить тетю Клаву я объявил о том, что я переселяюсь жить к друзьям. От них буду ездить в школу. На тот момент я неплохо устроился в Куйбышеве. Я любил читать и много читал, поэтому первым моим шагом было устройство комфортного читального места, и я его оборудовал в библиотеке совсем рядом с домом. У меня была распланированная система моей жизни, неплохо вписанная в жизнь окружающих меня людей. Дядя Саша работал водителем дальнобойщиком. Как я помню, в то время такого названия не было, просто часто уезжал в командировочные дальние поездки, и мы с тетей Клавой оставались одни. Конечно, она вставала раньше меня, но я тоже не разлеживался. Завтракали, и она уходила на работу. Она работала в бухгалтерии. Я, позже выдвигался в школу. Потом обычный школьный день. После уроков общественная работа. Я считался принципиальным комсомольцем и от поручений не отказывался. Я тогда считал, что убежать от общественной работы не удастся и задачей ставил загрузить себя интересной для меня работой и в объеме комфортной, с моей точки зрения, загрузки. Занятие в секции альпинизма уже заполняло значительный объем общественной работы и плюс мой интерес к радиоделу и кордовому авиамоделизму. Ну и конечно я готов был всегда выступить на соревнованиях (легкая атлетика, лыжи, баскетбол, волейбол) в интересах школы.
В реализации моих планов мне помогли в секции альпинизма. Особенно я благодарен Косте Калюгину. Благодаря Косте, для меня незаметно пролетели эти две недели самостоятельной жизни (столько времени длилось противостояние). Эти две недели мы жили у него в частном доме на окраине Куйбышева. Подробности стёрлись в памяти. Помню, что рано вставали, так как и ему и мне было далеко ехать. Потом учёба, общественная деятельность, выполнения школьных заданий на следующий день и вечером если была тренировка, то на тренировку и уже, оттуда, вместе возвращались домой. Костя протапливал печь (за время нашего отсутствия температура понижалась), а я его развлекал пением под гитару. Он любил петь и, как правило, мы пели вместе. Часто приезжали другие члены секции, и мы устраивали чаепитие с общим пением наших песен. Через две недели в школу пришла тётя Клава и передала информацию, что мне пора возвращаться к ней, так как спортивные функционеры отступили, у них истёк лимит времени. Так закончился важный этап моей около спортивной жизни.
Глава 2. 1969 год. Высокие Горы Кавказа.
Далее, до самого конца учебного года жизнь в этом пространстве протекала равномерно, без каких-либо серьёзных катаклизмов. Я охладел к авиамоделизму и радиоделу, с удовольствием выучил и прочитал на каких-то школьных праздниках поэмы Маяковского "В. И. Ленин" и "Советский Паспорт", до сих пор у меня вызывает чувство гордости слова: "Я вынимаю из широких штанин дубликатом бесценного груза. Читайте, завидуйте я Гражданин Советского Союза!".
На альпинистском поприще у меня также всё складывалось отлично. 20 февраля 1969 года мне исполнилось 16 лет. Я получил паспорт и с нетерпеньем ожидал начало лета. За мной была зарезервирована бесплатная путёвка в альпинистский лагерь "Шхельда" на Центральном Кавказе, со сроком действия с 1 июня по 20 июня. Я неплохо себя зарекомендовал себя в скалолазании и вошёл в постоянный состав команды Спартака по скалолазанию. Я усиленно тренировался, готовя себя к большим горам, и к маю месяцу я был неплохо подготовлен физически и технически.
Пришла весна. Началась интенсивная скальная подготовка. До открытия плавания по Волге, мы пробирались по залитым половодьем прибрежным скалам на Лысую гору. Я, как правило, выезжал с ночёвкой с субботы на воскресение. Помниться маршрут был таков. После школы я садился на трамвай и до конечной остановки "Поляна Фрунзе" а оттуда пешком по берегу разлившейся Волги, пролезая по скалам над водой, где путь был перекрыт разливом Волги. Скалы технически несложные, но лазание с рюкзаком, с вероятностью сорваться в воду, формировало определённый набор эмоций и впечатлений. Вообще было полезно и весело. И кстати, я не помню, чтобы кто-то срывался в воду. Отрицательным моментом скал на Лысой горе было то, что они представляли собой ракушечник и по своему характеру имели малую ценность для скальной подготовки к высоким горам, поэтому как скалодром Лысая гора использовалась только в межсезонье. Мы ждали начало судоходства, когда мы могли на водном трамвайчике или Ракете добраться до основного полигона скальной альпинистской подготовки куйбышевских альпинистов горы Верблюд.
Основными событиями начала сезона 1969 года секции Куйбышевского Спартака были:
первое, соревнование по скалолазанию на первенство ДСО Спартак с целью формирования команды, для участия в областном первенстве по скалолазанию среди альпинистов ДСО Куйбышевской области на горе Верблюд;
второе, само областное первенство по скалолазанию (как мне помнится, статус открытого первенства в виде первенства Поволжья оно получило позже);
третье, это, по моему мнению, трехдневный поход по Жигулёвской кругосветке.
Если мне не изменяет память, то соревнование по скалолазанию на первенство ДСО Спартак проводились на Лысой горе. Не помню (наверно сказывается моё прохладное отношение к публичным видам соревнований и скалолазанию, в частности), но что-то я там выиграл, и это только просто формально подтвердило, что от участия в дальнейших соревнованиях по скалолазанию мне не отвертеться.
Здесь я хочу сделать еще одно отступление на тему:
«Я не трус, но я боюсь».
Я впервые публично раскрываю эту сторону своей личности. Больше всего вызывает моё неприятие это сдача любого вида экзаменов. На втором месте неприятия это соревнования. Да, я банально боюсь экзаменов и соревнований. И под экзаменом и соревнованием я понимаю любые свои действия, которые как-то должны быть оценены другими людьми. Я полагаю, каждый человек в жизни сталкивался с волнениями, связанными со сдачей экзаменов, зачетов и т.п.
Многие, оценивая моё поведение на экзаменах и соревнованиях, завидовали моей невозмутимости, внешнему спокойствию и расслабленности, чёткой монотонной речи. Они бы очень удивились, если бы узнали, что я в это время чувствовал. Я полагаю, что владение своими эмоциями является главной отличительной чертой, которая определяет человека, как человека, а не зверя. В русском языке есть понятие "животный страх". Я полагаю, именно это понятие однозначно определяет границу между человеком и животным. Страх — это нормально, когда он ведёт к ускорению оценки сложившейся ситуации и главное к действию ведущего к выходу из этой ситуации. В дальнейшем я опишу, по мере наступления времени в повествовании, соответствующие моменты из своей жизни. На тот момент, я бы предпочёл не участвовать в каких-либо соревнованиях, но я тогда уже осознавал, что "жить, в обществе и быть вне общества не удастся". Следует добавить, что особую неприязнь я испытывал к соревнованиям по жеребьёвке. При жеребьёвке твой выход мог быть в конце, и тогда приходилось бороться с таким явлением, как возможность "перегореть", поэтому экзамены, где время сдачи зависело от тебя, я старался сдавать в "первых рядах", действуя по известному криминальному принципу: "раньше сядешь - раньше выйдешь".
По причине моего внутреннего прохладного отношения к скалолазанию я плохо помню свои выступления на первенстве области в составе сборной ДСО Спартак. Помню, что там я тоже что-то завоевал, но это было для меня не очень важно. Я только совсем недавно узнал, что я по скалолазанию достиг звания Кандидата в Мастера Спорта (КМС по скалолазанию).
Самое яркое воспоминание весны 1969 года это, поход по маршруту Жигулёвской кругосветки. На этой фотографии запечатлён момент отдыха нашего отделения на маршруте.
Жигулёвская кругосветка 1969 года
О нашем походе по маршруту Жигулёвской кругосветки написано у Гены Кликушина на его сайте. Я же хочу описать свои впечатления и некоторые выводы, которые я сделал из этого похода и которые в некотором роде повлияли на мой стиль поведения в дальнейшем.
Норматив на значок "Альпинист СССР" предполагал два вида его выполнения: восхождение на две вершины 1Б категории сложности или восхождение на одну вершину 1Б категории сложности и прохождения туристского маршрута с переходом через перевал тоже 1Б категории сложности. Так что Жигулёвская кругосветка являлась некоторым тестом к началу альпинистского сезона. Мы представляли из себя полноценный штатный отряд новичков, состоящий из трёх отделений по 10 человек в каждом. На всё время похода действовали правила альпинистского лагеря.
Старческое отступление о том, что
«Раньше трава была зеленее».
Да, таки, раньше трава была зеленее и этому есть естественное объяснение, которое может осознать любой человек, который поднимет взгляд от низа, куда в основном упёрт взгляд многих и хоть немного осмотрится вокруг ну и конечно включит то, что называется мозгами. Пройдёт немного времени и когда я буду рассказывать о той же Жигулёвской кругосветки, а слушатели, глядя восторженными глазами, будут ужасаться. Как это мы могли одетые в шорты и майки, обутые в кеды ходить по зарослям папоротника, ведь там эти "ужасные энцефалитные" клещи? На сегодняшний момент снаряжение для похода в лес по своему виду всё ближе приближается к снаряжению биозащиты. Постарайтесь представить реализацию такого похода в наше время, например для какой-нибудь школы. Ну, то, что, многие родители просто не отпустят своих детей в такой поход, я не сомневаюсь. Пофантазировать по каким причинам предлагаю читателю. Полагаю, он их найдёт множество. А уж интерес со стороны всяких контролирующих органов, которые тут же материализуются - обеспечен. Мы всё дальше удаляемся от природы, превращая её во врага. По моему мнению, с момента, когда какой-то "великий" аптекарь разглядел в увеличительное стекло в воде "монстров", человечество встало на путь борьбы со своим здоровьем и самим существованием. Вместо пути осознания "если звёзды зажигаются, значит это для чего-то нужно" т.е. поиска пути симбиоза с природой, человечество, под флагом "Нам угрожают!" объявило священный поход против природы. Это процесс рождения и развития зла, которое мы называем "бороться с агрессивными силами природы" делая непонимающий вид, что источником негативного воздействия являемся мы сами. Зло всегда порождает Зло. И вот уже "элита человечества" в виде барыг от здравоохранения, поддержанная официальной наукой и властью, подкормленные этими же барыгами, вовсю клепают деньги, уничтожая естественный иммунитет, подменяя природные силы естественного иммунитета суррогатом вакцинирования и прививок. Вопрос здоровья — это отдельная и важная тема и у меня есть, что сказать и я постараюсь осветить свой, на данный момент, 23-летний опыт жизни без лекарств и посещения медицинских учреждений. Это отступление я хочу лишь завершить цитатой из Евангелия, которая и определяет сущность моего мировоззрения по этой теме:
14 Бог говорит однажды и, если того не заметят, в другой раз: 15 во сне, в ночном видении, когда сон находит на людей, во время дремоты на ложе. 16 Тогда Он открывает у человека ухо и запечатлевает Свое наставление, 17 чтобы отвести человека от какого-либо предприятия и удалить от него гордость, 18 чтобы отвести душу его от пропасти и жизнь его от поражения мечом.
19 Или он вразумляется болезнью на ложе своем и жестокою болью во всех костях своих, -- 20 и жизнь его отвращается от хлеба и душа его от любимой пищи. 21 Плоть на нем пропадает, так что ее не видно, и показываются кости его, которых не было видно. 22 И душа его приближается к могиле и жизнь его - к смерти.
Библия, Книга Иова.
Ну что же, вернёмся к нашему походу. Я не буду описывать ход самого похода. Об этом, я полагаю неплохо изложено у Гены Кликушина. Я постараюсь описать, что мне дал этот поход в осознании себя и окружающих меня людей.
Неприятно осознавать, что ты пока "никто" и зовут тебя "никак"
Да, именно так я себя чувствовал тогда. Да и как могло быть иначе. Кто я с их точки зрения? Школьник шестнадцати лет, но всё же школьник. Не бука, охотно идёт на контакт. Хорош как приятель, но на более дружественные отношения, по моему мнению, останавливала разница в годах, то, что я школьник и уже сложившиеся групповые отношения в самой секции между её членами. Первая группа её можно назвать элитой это костяк секции. Во главе конечно же Светозар Владимирович Королёв как тренер и основоположник всего этого. Вторым по значению я определяю Душарина Ивана Трофимовича. Я полагаю, что многие члены секции тех лет со мной согласятся, что эти два человека были краеугольными камнями секции альпинизма тех лет. Вокруг них "кучковалась" когорта наших старших товарищей таких как: И. Душарин, К. Калюгин, В. Шошин и несколько других, которых я помню только визуально.
Из этой когорты наиболее близок в то время я был с Костей Калюгиным, всё-таки я с ним прожил в его доме две недели во время моего демарша. С остальными мы пересекались только на тренировках и вследствие своей молодости и малой значимости их внимания не привлекал.
Следующим структурным уровнем отношений была основная масса членов секции. Это те, кто пришел в секцию относительно недавно, но уже смог съездить в горы или за счёт своей харизмы смогли крепко врасти в социум секции. Именно эти люди и создавали тот непередаваемый семейный уют, который цементировал всех в одно целое, создавая атмосферу тепла и сплочённости. Конечно, действовал фактор предпочтения, и просматривалось деление на мелкие группы по предпочтениям. Также существовало такое явление как присвоение кличек. Я с большим удивлением только относительно недавно узнал от Гены Кликушина, что у меня тоже была кличка - "Альдейка". Почему я был сильно удивлён? Потому что я не помню, чтобы меня так называли. Аликом, вроде было такое, а вот Альдейкой (хоть убейте) не помню. Может быть так меня называли между собой - не знаю. Было это или не было - не важно, но сам факт свидетельствует, что я смотрелся несколько инородно. Такая атмосфера меня только понуждала больше над собой работать, чтобы как-то сгладить эту инородность.
После окончания похода и всех соревнований я сформировал себе план на альпинистский сезон 1969 года. Я поставил себе целью закрыть третий разряд по альпинизму. Для этого мне нужно было два раза побывать в альпинистских лагерях. Я запланировал, после первой смены в альплагере Шхельда и выполнении нормы на значок "Альпинист СССР", я вернусь домой заработаю за июль и август деньги, и, купив горящую путёвку на сентябрь, выполню нормы 3 разряда. Дополнительным стимулом для меня являлось то, что тренер сказал, что я буду в составе альпинистских сборов, которые планировались в 1970 году на Тянь-Шане с базовым лагерем в районе метеостанции на леднике Мынджилки. Ограничением являлось то, что состав сборов не ниже 3 разряда. Так что мотивирован я был выше крыши.
Центральный Кавказ, Альпинистский лагерь "Шхельда"
И вот я стою на развилке и смотрю на указатели, на одном из которых, написано "а/л Шхельда". От того места, где я стою до лагеря минут двадцать ходьбы. Ну, поехали (вернее пошли)! И вот я вхожу в ворота, над которыми висит надпись «Альпинистский лагерь Шхельда".
После сдачи документов, заселения и медосмотра, сдача нормативов на определение твоей физической подготовленности. Это первый фильтр по отсеиванию неподготовленных и случайно попавших сюда людей. Попадание неподготовленных и случайных людей — это довольно частый случай, так как часть путёвок распространялась не через спортивные организации, а через профсоюзные организации заводов и учреждений и профсоюзами использовались в виде поощрения работников. В нашей смене две пожилых колхозницы. Из лагеря никого не отправляют обратно. Решение остаться в лагере или уехать домой всегда остаётся за приехавшими. Эти женщины, конечно, были ошеломлены, но решили остаться. Тем более медицинских противопоказаний нет. Забегая вперёд, я скажу, что они прошли все теоретические занятия (особенно им понравилось занятие по вязке узлов, одна из них отметила ценность этих знаний словами: "теперь я знаю, как правильно оборудовать место для сушки белья, мне будут все завидовать). Сами практические занятие они не посещали, но на скальной лаборатории и на ледник они выходили вместе с отрядом новичков. Уезжая после окончания смены, они плакали и говорили, что это отдых лучший в их жизни, и они постараются ещё раз побывать в горах.
К концу первого дня мы уже были разбиты по отделениям. И вот тут я оказался в центре, по моему мнению, нездорового внимания. Я оказался самым молодым участником из когда-либо приезжавших в лагерь и на меня, как "неведомую зверушку" приходили посмотреть все инструктора и работники лагеря. Наверное, поэтому (полагаю в качестве эксперимента) я попал в отделение под руководством самого опытного, как по возрасту, так и по опыту инструктора, если быть точным инструкторши. Если не изменяет память, ей было где-то за 60 лет, но эта была очень даже живая старушка и на подходах она могла дать фору многим. И, наверное, для полноты эксперимента, наша инструктор назначила меня старостой отделения.
Немного об организационной структуре отряда новичков. Отряд новичков состоял из трёх отделений новичков. Во главе отряда, из инструкторов, назначался Командир отряда. Структура отряда копировала структуру взвода советской армии (те же три отделения, только в армии взводом командовал командир взвода, а у нас инструктор командир отряда) Три отделения по 10 человек в каждом, численно полностью соответствовали штату отделения советской армии, а командир отделения у нас именовался старостой и назначался из числа отделения. Инструктору отделения отводились функции обучения теоретической части и надзирающие функции в части освоения материала и обеспечения безопасности практических занятий. Вся повседневная деятельность организовывалась самим отделением под "чутким" руководством старосты. Наша инструктор участвовала в виде надзора и подколок, на которые она была горазда. Многое стёрлось в памяти, почему-то запомнился один эпизод. Мы вышли на выход для отработки ледовой и снежной практики. Лагерь разбили на оборудованной стоянке боковой морене ледника. Лагерь, после ужина, готовился ко сну. Я с интересом наблюдал за нашим инструктором. На ней был одет спортивный костюм с начёсом, и она на него одевала сначала пуховые штаны, а затем пуховую куртку. Потом она стала раскладывать пуховый спальник. Заметив, что я наблюдаю за ней она сказала: "знаю я вас мужиков!", повергнув меня в шок. Где я, 16-летний школьник и где она 60-летняя женщина? Конечно, я покраснел, как рак, но тут же сообразил, что она меня просто подколола. Да, смеялся я от души, она тоже. Вот так интересно проходили мои дни в альплагере. Тогда в лагере я понял ценность для моего развития пребывание здесь. И ценность эта называется
Общение. Двадцать два дня в окружении сначала полностью незнакомых для тебя людей, которые к концу смены становились очень даже знакомыми. Да! Всё было и песни, и разговоры.
Прикасание к дыханию смерти
Время идёт и вот уже закончен теоретический курс и пройдены все практические занятия и даже сданы мои нелюбимые экзамены. Мы готовы к главному - к зачётному восхождению. Однако, обычное течение событий было нарушено неожиданным поворотом. Нам объявили об изменении планов. Было объявлено о начале поисковых работ на склоне горы Чегет, где прошедшей весной под сошедшей лавиной во время поисковых работ пропавших туристов погиб тренер горнолыжник Евгений Зарх. Тогда из-за большой массы сошедшего снега лавины найти и спасти попавшего под лавину не удалось. Сейчас же, в конце июня, когда растаяла основная масса снега, создались условия для поиска погибшего. Вот как описывают события этой трагедии свидетели, тех событий.
В марте 1969 года визборовская компания собиралась со вкусом отметить здесь женский день. Вдруг сообщение: инструктор-горнолыжник Евгений Зарх, отправившийся вместе со своим напарником Костей Клецко на поиски группы туристов, не оповестившей спасательную службу о своём походе в сторону перевала Донгузорун, попал в снежную лавину (Косте повезло, он чудом спасся, но найти друга в одиночку никак не мог). Мужчины надели лыжи и вслед за опытным альпинистом из Ленинграда Юрием Коломенским двинулись искать Зарха. В какой-то момент Коломенский из соображений безопасности приказал (старший есть старший) снять лыжи и идти пешком; Визбор, правда, не подчинился: не хотел оставлять свои «кастлы» без присмотра — да куда бы они делись там, где нет абсолютно никого!.. Между тем поиск и сам по себе был нервным — над головами ребят висел готовый в любую минуту обвалиться и превратиться в такую же лавину кусок «снежной доски». Но главное и печальное — найти погребённого лавиной Зарха так и не удалось.
Каждый альплагерь выделял по отряду новичков, которые под руководством членов спасательной службы производили раскопки на месте предполагаемой гибели. Переход к месту раскопок, да и сами условия раскопок, по мнению альпинистского руководства соответствовало условиям 1Б категории сложности и поэтому эти поисковые работы могли быть засчитаны в счёт выполнения норм на значок "Альпинист СССР".
Наступила наша очередь. Мы были переброшены к подножью горы Чегет. Далее по канатной дороге мы поднялись до кафе "Ай". Дальше пешим ходом по тропе мы добрались к месту раскопок. Каждому отделению был выделен участок работ. Раскопки проводились снизу вверх. Наше отделение состояло из четырёх девушек и шестерых парней (стандартный состав отделения новичков). Технология раскопок была отработана: впереди (вверху по склону) парами выпиливали пилами кубы снега и по дюралевым листам транспортировали вниз, где присоединившие девушки сбрасывали этот выпиленный куб дальше по склону. Вот так размеренно мы пилили четыре часа, потом сварганили плотный перекус с чаем и продолжили свою работу.
Я хорошо помню тот момент, когда я нашел погибшего. Отправив напарника для транспортировки очередного выпиленного куба, я в очередной раз стал внимательно рассматривать открывшийся по ходу край ещё не тронутого снега. Что-то защемило внутри, мне показалось, что я вижу руку, но там был ровный срез от пиления. Я автоматически ткнул пилой в то место, где я видел руку. Снег обвалился и обнажил руку сжимающую ручку горнолыжной палки. Моё сознание, как-то отрешённо фиксировала такие мелочи как то, что рука была без перчатки, что загорелая кожа была покрыта пятнами плесени. Страха не было, так как я сразу же себе определил, что то, что я сейчас вижу это не живое, как окружающий меня снег или камень. Сразу же приступил к осторожной раскопке, чтобы убедиться, что это не часть, а само тело
полностью. Вот почему я подумал так, я до сих пор не могу найти ответ. Лишь когда я обрезал снег вокруг тела, докопавшись до горных лыж, крикнул: " я его нашёл". Сразу же сверху спустился начальник поисковых работ. Увидев результат моей самодеятельности, он как-то странно на меня посмотрел. Он был в курсе, что я школьник и староста отделения, но он не знал, да и никто не знал, об особенности моей реакции на страх. Здесь в полной мере проявилась моя особенность. Я сразу же приступил к действию, зацепившись за первый же довод. Он некоторое время подумал и спросил, как я себя чувствую. Я ответил, что нормально. Тогда он меня спросил смогу ли я продолжить работу по очистке тела от снега и произвести осмотр тела с изъятием ценных предметов. Я ответил, что смогу. Начальник предложил мне продолжить работу. Момент остановки лавины зафиксировал тренера в момент левого поворота по склону. Вокруг лица был сформирован обычный в этом случае воздушный мешок, который позволял прожить под лавиной где-то полчаса и всё. Дальше смерть от удушья. Как помню, он был в свитере, надетом на рубашку с нагрудным карманом, из которого я извлёк, по-моему, сто рублей одной бумажкой (по тем временам довольно приличная сумма). Неприятный момент меня ожидал, когда я стал снимать часы с массивным браслетом. Круговое движение расстегнутого браслета и движение в сторону аккуратно сняли кожу с руки и у меня оказались часы с браслетом и повисшей на нём перчаткой из кожи с руки. Несколько мгновений я тупо смотрел на это, но справившись с собой, уже спокойно положил всё на брезент. Начальник опять, как-то странно на меня посмотрел, и спросил смогу ли я продолжить. Я ответил, что смогу. Дальше всё пошло проще, я отцепил лыжи, и на этом моя работа была закончена. Начальник меня отпустил к моему отделению. По приказу начальника они уже сварили чай. Свой приказ для них он сопроводил словами, что это мне очень понадобится. Уже подходя к расположению нашего отделения, я понял, что у меня начался отходняк: вдруг появилась тяжесть в ногах и началась мелкая дрожь в руках. Я помню, тогда сильно на себя разозлился, и злость у меня была на себя за то, что я не могу контролировать своё тело. Я полагаю, что в тот момент я сделал первый шаг к осознанию необходимости поиска путей для установления связи со своим телом, чтобы более эффективно им пользоваться. А тогда я остановился и взглянул на горы. Передо мной во всей красе стояли Донгузорун и Накра. Был солнечный тёплый июньский день. Пришло осознание, что горы меня приняли и что я здесь свой. Слабость в ногах растворилась, и к нашей стоянке я подошел, уже твёрдо шагая. Правда, когда я брал кружку с чаем, она стала чуть подрагивать в моих руках, что заметила девушка, которая передала мне кружку, но она промолчала. Я быстро сел и спрятал руки между колен, согревая их чашкой с чаем. Я пил чай и наслаждался своей расслабленностью и горами. Через час, наш отряд, превратившись в транспортировочный, выдвинулся к кафе "Ай". Сменяя друг друга, мы несли "акью" с телом погибшего. К вечеру мы были уже в лагере.
А через день мы тем же отрядом сходили на восхождение 1Б категории сложности, тем самым выполнив нормативы на значок "Альпинист СССР". Я не помню название этой моей первой вершины, помню, что сама по себе вершина мне не понравилась. Она осталась в моей памяти, как груда камней с белой шапкой вершины и скалой на ней. Всё перекрыло чувство на самой вершине. То, что я представлял себе, когда-то сидя на крыше своего пятиэтажного дома, обернулось реальностью, превзошедшей мои ожидания. Тогда у меня появилась мысль, что каждая гора — это нечто, что можно чувствовать и твой интерес к горе также может чувствовать сама гора и если она тебя воспримет, то ты это можешь ощутить через чувство, что тебя воспринимают как желанного гостя. Тебе становится легко, твои чувства обостряются, и ты можешь видеть и чувствовать то, что не видят и не чувствуют другие. С этого первого восхождения у меня началось формироваться осознание собственного видения процесса восхождения и своего поведения в горах, но об этом я расскажу позже. Потом было возвращение в лагерь, дни приведения в порядок и сдача снаряжения
и торжественная линейка, на которой нам вручали значки "Альпинист СССР" и удостоверение к нему.
На этой линейке меня ждал сюрприз. Мне выдали справку об участии в поисково-спасательных работах в составе головного спасательного отряда. Мне единственному из новичков, участвовавших в поисковых работах. Так я впервые близко столкнулся с правилами и нормами спасательной службы СССР. После линейки начальник спасательного отряда лагеря разъяснил мне ценность полученной справки именно в такой формулировке. В то время участие в спасательных работах имело две категории: первая, участие в качестве члена головного спасательного отряда; вторая, участие в качестве члена транспортировочного отряда. Головной спасательный отряд осуществлял поиск места трагедии и экстренное оказание первой помощи на месте трагедии и скорейшую эвакуацию пострадавшего с места происшествия к месту, с которого возможна эвакуация силами транспортировочного отряда. Транспортировочный отряд осуществлял экстренную доставку пострадавшего к вертолётной площадке, либо в лагерь для более квалифицированной помощи, либо отправки в лечебное учреждение. Участие в головном спасательном отряде оценивалось выше, чем в транспортировочном. Начспас мне объяснил, что мои действия очень удивили Начальника поисковых работ, и он своей властью решил так меня отметить.
В общем, уезжал я из лагеря очень довольный. Половину своего плана (получение значка "Альпинист СССР") я выполнил с перевыполнением в виде Справки об участии в спасательных работах. Справка давала баллы для выполнения норм на номерной жетон "Спасательная служба СССР". Но самым ценным я считаю то, что я получил опыт общения в более возрастной среде, что положительно влияло на улучшение моего общения с окружающими меня людьми и восприятие ими меня, и это было заметно.
Западный Кавказ. Альпинистский лагерь "Алибек"
После возвращения домой, отдохнув недельку, я уже "пахал" в магазине грузчиком. Туда меня устроила моя мать. Мать, конечно, волновалась, боясь, что я надорвусь, но оказалось, что на фоне двух "бухариков", которые тоже подрабатывали в этом магазине, я выглядел даже очень ничего. Конечно, вначале было тяжело, но я быстро втянулся в ритм работы. В начале августа я получил свои первые мною заработанные деньги 30 рублей. Я сразу же поехал в Куйбышев и выкупил горящую путёвку (за половинную стоимость в 15 рублей) на сентябрь. Это была путёвка на последнюю сентябрьскую смену в альплагерь "Алибек" расположенный на Западном Кавказе. Этим я сжёг мосты к отступлению. За оставшееся время я заработал ещё 40 рублей. Мать в качестве поощрения за мой ударный труд премировала меня 10 рублями. Мой денежный актив, составлявший, после покупки путёвки, 65 рублей с лихвой покрывали все затраты моей поездки в лагерь. Два авиабилета в Минводы (туда и обратно) по 2х22руб=44руб. Транспортные расходы до посёлка Домбай (тогда он был посёлком) я закладывал, где-то около 6 рублей и на личные расходы мне оставалось около 15 рублей, по тем временам приличная сумма.
Я не буду описывать мой путь до Домбая так как ничего примечательного со мной не произошло, и я ничего не помню, а начну с момента, когда я вышел из посёлка Домбай по дороге ведущей к альплагерю. Меня уже просветили, что по дороге примерно в двухстах метрах расположена шашлычная, потом далее есть источник нарзана. Все эти места я собирался посетить. Да ребята! Поедание шашлыка за 35 копеек, изготовленного мастером своего дела, в горах, это нечто! Мне хватило одного шампура. Набравшись положительных эмоций в виде сытости, горного воздуха и солнечной погоды, я продолжил свой путь.
Очень быстро я увидел, вернее, услышал, в стороне от дороги журчащий родник. Он был как раз в тему к шашлыку. Да! После того, как я испил из этого родника нарзан, я на всю свою жизнь отвернулся от его бутилированного продажного варианта (просто разные вкусы). Мне вспоминается этот момент. После возвращения из лагеря я решил, обедая в столовой, заменить лимонад, который я всегда покупал под обед на бутылку нарзана. Только из-за "жабы" я смог её до конца допить, так меня поразила разнота вкуса природного горного нарзана и этого бутилированного. А на данный момент я с наслаждением напился со слегка щиплющим и непередаваемым вкусом холодным напитком, как говорится: "до отвала". Заполнив им свою военную дюралевую фляжку, я продолжил свой путь.
Этот день я хорошо запомнил. Был солнечный день, но его лучи рассеивали кроны сосен, которые нависали над дорогой, покрытой пожелтевшей хвоей. Стояла какая-то умиротворяющая тишина. Может быть, это выверты моего сознания воспоминаний, но почему-то я не помню, чтоб пели птицы. Зато хорошо помню, слегка приправленный горьковатым привкусом хвои и насыщенного ещё чем-то многим мне неизвестным запах. Мягкий вкус горного воздуха, уже отдающего нотками осени. Я вдруг осознал, что до этого момента я был какой-то зажатый суетой повседневных забот и дышал я не полной грудью. Я уже описывал свои эмоции и трансформацию моего состояния во время поисковых работ на Чегете. Я почувствовал тоже самое чувство, но более насыщенно и ярко. Возникло ощущение, что всё до этого, весь груз забот остался в прошлом. Сейчас ты приехал в дом, где тебя ждали, чтобы показать и научить новому тебе неизведанному и у тебя всё будет хорошо.
Мне очень редко сняться сны с горами или с эпизодами из моего альпинистского прошлого. Именно этот момент по дороге в альплагерь "Алибек» и является тем редким исключением. Эти сновидения отличаются от многих других тем, что они не только по сюжету не отличались от того реального, но и имели цвет, запахи и те же эмоции. И ещё один важный момент, забегая вперёд я хочу сказать, что такая эмоциональная перестройка у меня происходила в дальнейшем каждый мой выезд в высокие горы независимо от причины выезда. На волне такого состояния, я, конечно, быстро добрался до ворот, над которыми висела надпись Альпинистский лагерь "Алибек". Горы - я прибыл!
Курица не птица, значкист не альпинист
Не буду описывать первые дни, они мало отличаются от тех, что описаны, когда я прибыл в альплагерь "Шхельда": сдача документов, расселение, прохождение медосмотра, сдача спортивных нормативов, формирование отделения и повышенный интерес к моей личности, как школьнику. Отличием было то, что нормативы тяжелее, и отделение состоит из шести человек. По структуре отделение разрядников соответствовало составу диверсионной разведывательной группе (ДРГ).
Я плохо помню, но, по моему мнению, из разрядников уже не формировали отряды, и они свои программы отрабатывали самостоятельно каждое отделение под руководством своего инструктора. Опасение вызывала только погода. Сентябрь отличался неустойчивой погодой, и была вероятность не выполнить нормативы по восхождениям. Для третьего разряда необходимо было после подготовительно проверочного периода пройти следующие маршруты: 1Б (тренировочная), две 2А (зачётные) и одну 2Б (зачётную). Да, были дожди на подходах к маршрутам, метели и бураны при восхождениях, но наша хорошая физическая и техническая подготовка, огромное желание выполнить нормативы позволила нам успешно преодолеть всё с большим запасом безопасности и сил. Вот на фотографии вы видите моё возвращение с последней зачётной вершины. На фотографии я изображаю великую усталость третьеразрядника. Я не
помню, какая была последняя зачётная вершина, но, по моему мнению, на Суфруджу я тогда побывал. А то, что она красавица видно на этой фотографии.
Меньший состав отделения, усиленные требования к участникам фиксировали, что третьеразрядник уже являлся ценным кадром для альпинизма. Шуточная пословица: "Курица не птица, значкист не альпинист" отражала "сермяжную" правду советского альпинизма, с одной стороны, тщательного и многоэтапного отбора достойных, и стройная система воспитания из них стойких и принципиальных людей. В дальнейшем я опишу примеры этого.
А сейчас, я получил первый и считаю, серьёзный на долгие годы до конца моей жизни постоянный документ "Книжку альпиниста". В неё были записаны все вершины, которые прошёл и была перенесена запись об участие в поисковых работах. Эта книжка становилась книжкой истории моего альпинизма с отметкой всех действий в нём. Уже в Куйбышевском ДСО "Спартак на основании официально заверенной информации из неё мне будут оформлять присвоение спортивного разряда и выдавать "Книжку разрядника". Вы видите, на фотографии, как я был рад. Ведь я полностью выполнил свой план, а значит, на следующий год я увижу Алма-Ату и горы Тянь-Шаня. Вот так окончился мой горный сезон 1969 года в высоких горах. После возвращения, мне пришлось нагонять своих одноклассников, так как я пропустил месяц занятий, но я с этим справился. Директор к моему опозданию отнёсся лояльно, под моё обещание всех "догнать и перегнать". Далее всё пошло по "накатанной дороге": учеба, тренировки, выезды на скалы.
Борьба с "мафией" и чем она иногда заканчивается
В середине ноября у меня возникли проблемы. Они стали следствием того, что на волне развития движения помощи милиции, а, по моему мнению, из-за усиления отъёма денег старшими
школьниками у младших, меня назначили командиром отряда юных помощников милиции. По всей видимости, предполагалось, что эти отряды, выявляя тех, кто этим занимается, расширят ряды "стукачей". Я сформировал, на мой взгляд, боеспособное отделение из физически крепких и более-менее стойких старшеклассников отделение в составе 10 человек. Отъёмом денег у младших в нашей школе занималась группа в 5 человек из числа учеников 10-9 классов.
Конечно же, верховодили в этой группе двое сынков, у которых были в наличии обеспеченные и влиятельные родители и гонор безнаказанности, взлелеянный этими родителями. Да, вначале мы провели с ними предупредительную беседу. Я им объяснил, что согласно мною полученных инструкций я должен сообщать всю информацию об их деятельности, я это сделаю, хоть это мне это и не нравиться. Я предлагаю им прекратить свою деятельность по отъёму денег, чем они избавят себя и своих родителей от проблем, а меня от выполнения не очень приятных для меня действий. Конечно, они нас послали и очень далеко. Тогда я предупредил их, что за любое изъятие денег будет отвечать тот, кто будет забирать деньги. Он же будет возвращать или возмещать отнятые деньги.
И знаете, эти ушлёпки решили проверить наши слова. Они демонстративно начали отъём денег у младшеклассника. Мы проинструктировали весь ареал младших об их действиях при возникновении данной ситуации. В то время, когда тот, у кого изымали деньги, старался оттянуть время, другой младший быстро извещал нас. Он знал, где мы находились в это время. Как правило, отъём производился либо перед началом уроков, либо на переменах. Вылавливанием после уроков эти ушлёпки не заморачивались. Мы же решили на время разборок приходить в школу пораньше и располагаться в определённом месте известном всей школе. Там же мы дежурили на переменах. Конечно, на грабёж они послали одну из своих "шестёрок". Мы поспели вовремя, младший, увидев нас, передал уже вынутые деньги вымогателю. Я потребовал вернуть деньги младшему. Я же дал «леща» вымогателю, обозначив наказание. Никто из остальных подельников даже не дёрнулся. Дальше был ход за ними. И он был сделан. Меня попытались "пустить по кругу". Что-то такое я предполагал и поэтому морально был готов. Синяк под глазом, разбитая губа и порванная бровь — это мои потери. С их стороны - семь ран. Пока нам всем в медпункте оказывали помощь, весть о драке разлетелась по всей школе и у выхода из медпункта уже кучковалась наше отделение в полном составе. Предупредив всех об экстренном заседании, я двинулся в кабинет директора, где он меня уже ожидал.
Я сразу же понял, что директор уже пожалел, что назначил меня командиром отряда. По всей видимости, он ожидал, что я буду бегать к нему в кабинет и жаловаться, плача ему в жилетку и согласовывать все свои действия с ним. Такое развитие событий он не ожидал. Я сказал, что события находятся под контролем, всё идёт по плану, а произошедшее является издержками производства. Мы ничего противозаконного не сделали, а за кое-кого мы не отвечаем. Сославшись на усталость, я его покинул.
Мои бойцы меня удивили, они сразу же предложили организовать ответку. Инициативу я поддержал, но с оговоркой, что экзекуцию мы проведём только с двумя верховодами. Также было принято единогласное решение о том, что каждый хотя бы раз должен нанести удар, в качестве групповой поруке. Было решено, что экзекуция мы проведём немедленно. Обстоятельства играли нам на руку. Наши противники учились в разных классах. Не ожидая быстрой реакции, они чувствовали себя в безопасности и наши действия для них явились неожиданными. Мне противно вспоминать как себя они вели осознав, что пришла расплата. Не хотелось даже их бить, но мы ещё при обсуждении на своём совещании пришли к убеждению обязательных насильственных действий, потому что все были едины во мнении, что их словам верить нельзя. Каждый из нас
провёл свой удар, больше похожий на символ, но, когда десять человек проведут, пусть даже символические удары какие-то последствия проявятся, хотя бы в виде крови и ссадин.
Конечно, я ожидал последствия наших действий, но не ожидал их так быстро. На следующий день, по приходу в школу, меня уже ожидал вызов директора, где он отчитал меня за недопустимое моё поведение. В конце школьных занятий меня уведомили, что я удостоен чести обязательной явки на заседание специальной комиссии, специально созданной по мою душу, в виде персонального дела.
Уже на следующий день я входил в кабинет райкома комсомола, где меня встречала довольно представительная комиссия. Ни одного из членов комиссия я не знал, кроме директора школы и комсорга школы. Только мужчина в форме МВД с погонами майора и женщина в форме сотрудника КГБ тоже с погонами майора как-то определялись. Трое остальных в гражданском, по всей видимости, определялись работниками райкома комсомола, один из которых, женщина явно должна была выполнять функции секретаря (возле неё лежала стопка чистой бумаги, а в руках она вертела ручку. Конечно, никого из присутствующих мне никто и никого не представили. Заседание началось с речи толстенького мужичка, по-моему, совсем не комсомольского возраста. Как впоследствии меня просветили, это был второй секретарь райкома. Женщина, как я предполагал, оказалась секретарём, а последний сухопарый молодой человек, полагаю близкий к выходу из комсомольского возраста, оказался инструктором райкома комсомола курирующий тему юных помощников милиции. Майор милиции был, как я понял, тоже из тех, кто курирует эту тему. Не ясно было, что здесь делает целый майор КГБ. Присутствие сотрудника КГБ, конечно, меня напрягло, но сильно не обеспокоило. Я не чувствовал с её стороны враждебности. Больше того она на меня смотрела с интересом, чуть удивлённо и чему-то улыбаясь. Я списал это на то, что я представлял, как выгляжу со стороны: спокойное сосредоточенное лицо со следами от "бандитских пуль" недавней драки, уверенные движения, рубленые фразы. Не часто, по всей видимости, они встречали таких десятиклассников. Вообще-то с интересом меня рассматривали все, как было понятно случай неординарный. Здесь, по моему мнению, следует сделать отступление.
Мои взаимоотношения с Коммунистическим Союзом Молодёжи, Партией и органами власти.
С точки зрения того времени я был ярый сторонник социалистической идеи и соответственно воспринимался окружающими как ярый комсомолец. Но если кто-то подумает, что я представлял яркий пример, как говорят оболваненного коммунистической пропагандой, то он очень ошибается. Да, сегодня либералы пытаются представить наше поколение в виде болванчиков, которым, что скажут то они и делают, но это не так. Я думаю, многие согласятся со мной, большая часть искренно верила в социалистическую идею, но каждый верил по-своему, и это была его своя, индивидуальная правда. Для примера рассмотрим вопрос веры в Бога. Верующих может объединять общая концессия (например, православие) но каждый верующий имеет своё понятийное представление своей веры и образа Бога и это его своя, индивидуальная правда в этом вопросе. Да, многие, в потоке обычной, скажем, часто непростой жизни воспринимали те условия жизни нормальными веря в её улучшение, безоглядно полагаясь на партию. и конечно они не заморачивались высокими рассуждениями о социалистической идеи. Рядовые комсомольцы и я в их числе верил в светлое будущее. Верил, что наши "старшие товарищи" найдут правильный путь развития. Как же не верить, ведь эти "старшие товарищи" наши деды, отцы и матери, а наши цели ясно отражены в программных документах. Чего только стоит Кодекс строителя коммунизма. Считается, что либеральная и социалистическая идея — это антагонисты. Однако, с точки зрения
моего мировоззрения это не так. Либеральная и социалистическая идеи, несмотря на кажущую противоположность, имеют общую слабость, которая нивелирует все провозглашаемые ими "распрекрасные" идеи.
И.В. Сталин сказал, что "Кадры решают всё" Это, по моему мнению, очень правильные слова, но за понятием "кадр", стоит конкретный человек, которого надо воспитать и он сам должен желать воспитаться в соответствии требованиями, предъявляемыми идеями либерализма или социализма. И я говорю не только об основной массе. Этим требованием должны отвечать в равной степени и верха. Идея потребительского общества поглотила либеральную идею, создав общество анархистов индивидуалистов, живущих ради наживы, либо ради сытой и без проблемной жизни. Затем она разложила и также поглотила социалистическую идею. И разложение обязательно начиналось с верхов. Основной причиной такого результата, я полагаю, является игнорирование обеими системами (либеральной и социалистической) индивидуального развития гармонии человека. Вместо развития человека с высокоразвитой индивидуальной культурой, через осмысления им своей развивающей национальной культуры был взят курс на создание человека, легко управляемого системами (и капиталистической и социалистической), в виде человека низкого культурного уровня (быдла). Быдла элитного и быдла массового. Конечно, эта тема обширна, и я постараюсь также ею заняться по мере своих сил и возможностей.
Возвращаясь к теме моего отношения к внешнему миру, я хочу донести до читателя следующее. Я полностью поддерживаю лозунг: "От каждого по способности и каждому по труду". Но тогда не надо пытаться вместо помощи человеку осознать свои индивидуальные истинные интересы, подменить их ложными общественными интересами. Подмена истинных интересов ложными интересами превращает вышеприведённый лозунг в другой лозунг универсальной для любой системы: "От каждого то, чего нужно системе и каждому то, что она захочет дать". Конечно, в то время я не обладал тем уровнем сознания, каким я обладаю сейчас, но работа по осознанию шла, и я интуитивно вырабатывал своё отношение к системе.
Я активно шёл на контакт с низовыми звеньями комсомола и партии, но начиная, в комсомоле и партии с уровня секретаря комсомольской организации школы, парторга школы и выше я старался с этими людьми вести себя осторожно. Тогда, будучи школьником 10 класса я считал эти уровни загнивающими и коррумпированными. Просто я полагал, как большинство, что это можно изменить в рамках нашей системы. Поэтому тактика моего поведения была проста "Васька слушает и ест" и иногда отрыгивает.
Возвратимся к заседанию комиссии. Я стоял перед ними, они сидели за столом и пялились на меня. Заседание открыл, как я позже узнал второй секретарь комсомола. Меня удивило то, что его речь была короткой. Он просто представил инструктора райкома, который и произнёс основную речь. Ну, конечно же, я не оправдал то доверие, которое мне оказал комсомол, назначив на ответственный пост. Вместо того, чтобы организовать просветительную работу (это я так иронизирую) и наладить информационное освещение руководства школы, я создал бандитский отряд, который занялся мордобоем учеников, вина которых не доказана. Своими действиями порочу звания комсомольца и у него есть заявление от секретаря комсомольской организации школы о моём исключении из рядов комсомола. Всё это не было для меня неожиданностью, поэтому я воспринял все эти слова, молча. Сказать, что я был спокоен нельзя, волнение было, ещё больше меня захлёстывало желание сказать всё, что я думаю о таких людях, как они. Я видел, что моё молчание и внешне спокойный вид озадачил райкомовских работников. Они пошушукались и предоставили мне слово, чтобы я высказал свои соображения в свою защиту.
Я уже говорил, что я любил читать, и у меня было постоянное место в читальном зале ближайшем к моему дому. Одно время меня заинтересовал вопрос работы секретных служб, и я
некоторое время запоем читал все, что находил в библиотеке по этому вопросу. Особенно мне понравилась одна книга, и я её очень хорошо проштудировал. Книга, если мне не изменяет память, называлась "Записки бельгийского контрразведчика". Многое из этой книги оказалось можно применять в обычной жизни. Монотонным, твёрдым голосом я размерено говорил о том, что, по моему мнению, я выполнил все начальные условия выполнения задания по формированию отряда. Я отобрал крепких и морально устойчивых членов, довёл до них главную задачу о ликвидации практики поборов. Мы коллегиально определили мероприятия воспитательного характера. Далее, мы стали реализовывать эти мероприятия, начав с беседы, в которой потребовали от них прекратить свою деятельность и объяснили им, к каким последствиям может привести их отказ. Однако, получили однозначный отказ. Более того, они демонстративно на следующий день осуществили грабеж, и только наша готовность к такому развитию позволила его пресечь. Но видно долгая безнаказанность их развратила, поэтому они решились на нападение. Я помню, тогда привёл определение третьего закона физики о том, что "сила действия равна противодействию", отметив, что наши действия носили предупредительный характер и являлись в большей мере символическое значение и не обладали той жестокостью, как в драке со мной. После моего спича, меня выпроводили из кабинета за дверь. Там я должен был дождаться решения комиссии по мне. Я сидел и думал, что, по всей видимости, в институт я не попаду. Туда исключенных из комсомола принимали не охотно. Но я рассуждал, что это не смертельно, пойду в армию. Грело душу то, что на недавней перерегистрации приписного свидетельства мне изменили, призыв с воздушно-десантных войск на призыв в горнострелковые части, а это два года в горах. Красота! Мне как-то стало легко и спокойно. Меня позвали в кабинет, оказывается уже прошёл почти час.
В общем, отделался я относительно легко. Строгий выговор по комсомольской линии и отстранение от командирской должности. Позднее, я узнал, что "отстояли" меня представители МВД и КГБ. Вернее, как отстояли, они просто озвучили совместный проект решения по мне, и никто не стал возражать. Сотрудники райкома и представители школы настаивали на исключения из комсомола. А присутствие сотрудника КГБ было инициативой самого КГБ, и я полагаю, что это было отголоском межведомственной борьбы между МВД и КГБ о которой в то время я конечно знать не мог. Конкурирующие организации зорко следили, друг за другом используя промахи конкурентов. Неожиданным для меня было действие сотрудницы КГБ, когда она громко при всех попросила меня подождать меня для отдельного разговора. Я вышел из кабинета в коридор. За мной быстро исчезли из кабинета и все остальные. Когда меня позвали, и я зашёл в кабинет там присутствовали только два майора. Разговор вела майор КГБ, а майор МВД лишь утвердительно кивал головой. Проговорили где-то мы полчаса. Я рассказал им то, что я думал, но не рассказал на комиссии, т.е. о своём отношении к комсомолу и сложившейся ситуации. Знаете, после этого допроса я ещё сильнее зауважал наши спецслужбы. Я в полной мере осознал их важную роль. Расставались, мы, по-моему, все довольные прошедшим разговором. Майор МВД пожал руку и сказал: "Молодец! Хорошо действуешь!". А майор КГБ сказала, пожав руку: "Конечно молодец, но надо бы подучится драться". Вот так окончился тот день. Где-то через неделю на моё имя в Новокуйбышевск пришла бандероль от неизвестного мне адресата. В ней было упакована стопка листков ксерокопий. Там были рисунки с поясняющим текстом описания китайской борьбы Кунгфу Внутренний (дай-ши) и Внешний (ву-ши) стили, но это, уже история из другой составляющей моей жизни.
Где-то через пару недель у меня пропал комсомольский билет. Украли его или я сам его потерял непонятно. Я часто его носил в школьном портфеле с собой, как в школу, так на стороне, поэтому оба варианты возможны. После комиссии, я осознавал, что мне необходимо менять школу, а тут ещё и это. Удивительны были последствия. После написания заявления о пропаже
комсомольского билета, секретарь школы собрал заседания совета, который решил, за утерю билета, исключить меня из комсомола и передали это решение на утверждение в райком комсомола. В райкоме комсомола меня тоже помнили и тут же утвердили его. Так я оказался вне комсомола. Исключение из комсомола не сильно меня озадачило, так как такой вариант развития моей жизни мной был обдуман. Однако, когда об этом узнали комсомольцы старшеклассники школы, началась буча. Оказалось, что я значимая фигура в школе. Сразу же подняли уставные документы и выяснили, что исключать меня могло только общее собрание первичной комсомольской организации, а совет таких прав не имел. Тут же было инициировано общее собрание, с единственным вопросом о моём восстановлении. Подавляющим большинством голосов приняли решение о восстановлении меня в комсомоле. Официально оформленное решение было передано: одно в райком комсомола, и одно в горком комсомола. Информация о моём исключении достигли школы № 14 города Новокуйбышевска, где меня принимали в комсомол и они, помня меня, тоже оформили протокол собрания первичной организации и также направили в два адреса. Быстрее всего среагировал городской комитет города Куйбышева, направив в райком своего инструктора для проверки. По результату проверки, было принято решение о восстановлении меня в рядах комсомола. После получения нового комсомольского билета я сразу же перевёлся обратно в школу № 15 г. Новокуйбышевска. Новый год я встречал уже учеником 10 класса школы № 15 и встречал его в «золотом бору» в лесу в выкопанной нами, (членами секции альпинизма) землянке. Мы там встретили Новый год и провели два дня, бегая на лыжах и обучаясь зимнему ориентированию под руководством Кости Калюгина. Ранее, летом он нас также обучал ориентированию, и мы проводили спартаковские соревнования по ориентированию, как летнему, так и зимнему.
3. Глава. 1970 год. Высокие Горы Тянь - Шаня.
С начала нового года и до окончания учебного года, сдачи экзаменов и получения аттестата об окончании средней школы прошли в учёбе и подготовки к сборам. Так как я выполнил третий разряд, то я имел полное право на эту поездку и его получил. Была только одна "загвоздка", запланированное поступление в институт. Куда поступать мною было уже определено заранее и по воле случая.
День рождения, так как мы были с братом двойняшки, мы праздновали вместе и поэтому на наш день рождения приходили одноклассники обоих, т.е. из двух классов. Меня банально приревновали, признаюсь не безосновательно, но ведь это дело молодое. Ревнивец весь вечер пытался меня чем-нибудь поддеть и когда зашёл разговор о поступлении в институт он сказал, что будет поступать на очень престижную специальность "радиотехнические устройства" и намекнул, что не с моими спортивными мозгами поступить на эту специальность. Мне было всё равно куда поступать, так как тогда я интуитивно чувствовал желание поступить на очное отделение из-за моего влечения к новым людям. Так как радиотехника мне была интересна в своё время, этот вариант мне понравился, и я сказал, что тоже буду туда поступать. И сдав последний экзамен (до отъезда на сборы оставалось, по-моему, около двух дней) я попросил оформить мне в экстренном порядке все документы и на следующий день сдал их в приёмную комиссию Куйбышевского Политехнического института.
Через день мы уже ехали, оккупировав полки общего вагона поезда Москва - Алма-Ата. Алма-Ата отложилась в моей памяти несколькими моментами. Местом сбора участников выезда в горы была перевалочная база альпинистского лагеря "Талгар" за кинотеатром "Юлдуз" в переводе, если не ошибаюсь "Звезда". Сам город мне очень понравился. Большое количество фонтанов создавало очень комфортный микроклимат. Очень интересная архитектура. Не понимаю, почему
казахи сменили столицу? Ну мы, конечно, сразу же ударили по шашлыкам (25 копеек за шампур) с пивом. Следует отметить, что алма-атинское "жигулёвское" пиво, на мой вкус, лучше, чем куйбышевское. А вкус алма-атинского тёмного "Портера" я до сих пор ищу среди марок выпускаемого в наше время марок тёмного пива.
Наш дальнейший путь лежал в ущелье Медео к началу тропы ведущей к подъёму на ледник к расположенной на ней метеостанции Мынджилки. К ней мы должны были забросить весь экспедиционный груз, чтобы обосновать там свой базовый лагерь. Народа было достаточно, чтобы произвести заброску всего экспедиционного груза за одну ходку. Правда, загрузиться надо было по - полной. Свой абалаковский рюкзак я загрузил под завязку стеклянными банками с тушёнкой, поставив друг на друга и проложив к спине сложенную в несколько слоёв палатку серебрянку. Как в дальнейшем показала практика это была моя грубая ошибка. Рюкзак получился тяжеловатым. По крайней мере взгромоздил я его на плечи с трудом. Но я решил, что осилю. Мимо меня прошёл Камил Королёв брат нашего тренера. На сборах он был инструктором, и как позже оказалось в дальнейшем моим инструктором. Он шёл размерено в среднем темпе и рюкзак его был не меньше, чем у меня. Я решил пристроиться к нему в след. В альпинизме на таких забросках, как правило, каждый идёт своим темпом, который ничем не ограничивается, кроме твоего самочувствия и выносливости. Моя тактика была следующей: пятьдесят минут движения и десять минут отдыха. Через пятьдесят минут я осторожно опустил на землю рюкзак, прислонив его к камню. Камил обернулся, посмотрел на меня и продолжил движение. По всей видимости, у него какая-то другая тактика движения на подходах. Отдохнув, я влез в лямки рюкзака и с трудом поднялся и двинулся в путь. Приблизительно через полчаса я осознал, какую грубую ошибку я совершил. Палатка серебрянка смялась, и крышки банок стали елозить по моему хребту. После второго привала я решил ускориться, чтобы быстрее дойти до метеостанции, так как чувствовал, что сотру свой хребет в ноль. Я уже чувствовал, что позвонки пустили первую кровь. И ещё Камил, шедший впереди меня размеренно, в том же своём среднем темпе, подрывал мою веру в свою отличную физическую подготовку. Выйдя на ледник, и уже видя конец своего пути - здание самой станции, я решил прибавить темп и нагнать Камила. К крыльцу станции мы подошли почти одновременно. Он обернулся и сказал: "А ты молодец" и двумя пальцами легко сбросил свой рюкзак на крыльцо и вошёл вовнутрь станции. Я осторожно в приседе поставил свой рюкзак на крыльцо. Выполз из-под лямок рюкзака и подполз к рюкзаку Камила. Визуальный объём рюкзаку давало пуховое и личное снаряжение, а вес соответственно не превышал 10-15 кг. Нет, я помнил, что в альпинистских лагерях инструктора тоже носили только свои личные вещи, но я "наивный" полагал, что спортивные сборы — это несколько иное, где все равны и стараются принести пользу общему делу. Я быстро разгрузился и ушёл вниз на вторую ходку уже за своими вещами. Так как регенерация у меня была хорошая, то за время моего спуска все мои раны покрылись заживающими коростами. Я решил, что если к вечеру не почувствую воспаление, то и нечего заморачиваться, само заживёт. Так, в общем, то и произошло. А Камил стал моим инструктором, который готовил меня к восхождениям для выполнения норматива второго спортивного разряда. Я сделал пять нормативных троек. Для закрытия второго разряда оставалось лишь восхождение на вершину 4А категории трудности, но я не успел. Надо было возвращаться домой для поступления в институт. Конечно, я уезжал с чувство незавершенности. И Камил ещё понизил градус моего настроения, написав в книжке альпиниста хвалебную характеристику обозвав меня гениальным скалолазом и альпинистом с большим будущим и дав рекомендацию для обучения в Школе инструкторов. Потом я не раз видел удивлённые взгляды тех, кто проверял мои документы, когда они читали эту характеристику. Приходилось делать "рожу кирпичом". "Я не я и корова не моя", а что делать?
Приехал я в Куйбышев за три дня до начала экзаменов. Все экзамены сдал, но не дотянул до проходного бала один бал. Однако меня и ещё троих вызвали на собеседование, после которого предложили оформиться кандидатами под замену предполагаемого выбытия студентов по опыту прежних лет. По результатам сдачи экзаменов первого семестра, я был зачислен как обычный студент. Так началась моя студенческая жизнь. Я не буду её описывать, потому что текла она своей жизнью параллельно моей альпинистской, не пересекаясь, не мешая друг другу, а только дополняя и обогащая её. Может быть, я напишу о ней отдельную книгу.
Я уже писал, что в «золотом бору» в лесу была выкопана и оборудована нами землянка. За осень мы её перебрали, расширили и модернизировали, поэтому этот Новый год встречали в более комфортных условиях. Мы также встретили там Новый 1971 год и провели два дня, бегая на лыжах и уже повышая своё мастерство в зимнем ориентировании под руководством Кости Калюгина. Так закончился удачный для меня 1970 год.