11. Сено

     Это очередной рассказ из моей биографии.
     Мне было двадцать два, когда впервые в жизни в голове возникла мысль о личном бизнесе, которым я мог бы заниматься помимо службы. Время было максимально застойное и о частном бизнесе не только не говорили, даже не думали. Но я увидел валяющуюся прямо под ногами возможность подзаработать и не упустил свой шанс. Дело было году этак в 1980-м.

----------------------------


        — А знаете, Стив Джобс начал свой грандиозный бизнес
          имея только паяльник и гараж!
        — Ну, у нас так многие начинали… Да, и утюг еще.
        Чёрный юмор “новых русских”.

----------------------------

               
     Мне было неполных двадцать два, когда в сознание впервые втемяшилась мысль подзаработать немного деньжат. Тем более, что идея заработка ещё никем не освоена и мне представлялось, что это невостребованный золотой Эльдородо, лежащий под ногами и ждущий своего золотокопателя. Запомните, друзья – двадцать два года.

     Дело в том, что наш аэродром, его техническая часть, занимал огромную площадь, покрытую стоянками самолётов, бетонными рулёжными дорожками и ВПП. Но большая часть территории ничем не занята. Там произрастали травы в неимоверном ассортименте. Их выкашивали сенокосилкой в соответствии с планом противопожарных работ, сушили, стоговали, затем отправляли в местный колхоз. Взамен от них получали мясо и молоко для нашей столовой. Бизнес? Несомненно. Только слова этого мы в те годы, в конце  семидесятых, не знали. Вернее, слышали, что есть где-то за бугром какой-то такой бизнес, но это было у капиталистов, а у нас этого не было. У нас было плановое социалистическое хозяйство.

     Сенокосилки хорошо работали на ровных площадях, но в дальних углах аэродрома попадались бугристые участки, в которые они не заезжали, дабы не поломаться. По сравнению с неохватными основными площадями это были небольшие пятачки и на них рукой махнули. Как я потом узнал, их вывели из-под учёта и не отражали в отчётности о сенопроизводстве. Но ведь травы и там произрастали. И тоже в немалых количествах.

     Я смекнул, что неплохо было бы освоить там сенокос в личных целях. Рядом с нами притулилась к речке деревня, где держали скотину, и хорошее аэродромное сено пришлось бы по вкусу их бурёнкам. Наши-то тыловики обменивали сено на продукты в колхозе. А частные дворы в деревне никто не брал во внимание. Мне важно было только получить разрешение на сенокос.

     Сказано, сделано. Я обошёл деревню и выяснил наличие спроса. Оказалось, что люди с удовольствием бы покупали, если бы цена не кусалась. Я пообещал, что по цене договоримся, и пошёл к зам. командира полка по тылу полковнику ХХХ с предложением войти в дело и дать несколько сенокосилок. Он сначала заартачился, но на следующий день сам нашёл меня и предложил отстёгивать ему тридцать процентов от прибылей. Я тогда был зелёным лейтенантом, торговаться не умел, да и посчитал, что это предложение уже есть несомненная удача, чего уж тут на своих условиях настаивать, там более, что у меня их и не было. Он обещал выделить одну сенокосилку и один тентованный  “Урал” для перевозки сена.

     Кстати, эту идею прорабатывал не я один. Верные полковые друзья-лейтенанты Вовка Вотинов и Вовка Гусаров воспылали пламенным желанием помогать начинающему бизнесмену, ведь я пообещал делить деньги ровно на троих. Разумеется, только нашу долю,  остающуюся от полковника. Тем более, что была выделена только техника, а солдат для сбора сена, погрузки и разгрузки полковник выделить категорически отказался. Делайте, мол, всё сами. Не можете – свободны. Поэтому нужна была бригада. Вованы согласились.

     И вот мы впряглись в это дело. Сенокосилка косила, солнышко сушило. Всё бы ничего, но сухое сено, оказывается, настолько пыльное, что при работе с ним, особенно внутри тентованного грузовика, дышать становилось просто невозможно. К тому же оно было колючим. Я сразу вспомнил французский фильм “Большие гонки“, где молодая пара предавалась неистовой любви в стоге сена. Это же ужас. Это не любовь, а пытка. Мне их сразу стало жалко, ведь они терпели это истязание в угоду режиссёрской прихоти, а не по зову собственной плоти.

     Наши потные тела, покрытые слоем пыли, ломило, покрасневшие глаза разъедало, руки, покрытые цыпками, болели и чесались. Но каждая ездка в деревню приносила желанные рублики и мы без ропота жертвовали своими физическими ощущениями ради ещё одной сотни.

     Так продолжалось весь июнь, пока было чего косить. Начальник нашей группы смотрел на наш бизнес косо. То ли завидовал, то ли начальственный зуд не давал покоя. Но он предупредил сразу: “Если, не дай бог, ваша замута отразится на службе, то обрастёте выговорами как ёлка шишками”. Мы старались особо не светиться, работали в дальних углах аэродрома и мало кто знал, чем мы занимаемся во внеслужебное время.

     Как это ни печально, но трава естественным образом закончилась, и мы вернулись к обычному полковому режиму жизни. Я сейчас многое бы дал, чтобы вспомнить, сколько же мы тогда заработали, но, увы, ветер времени начисто выдул из памяти эти цифры.

     Куда дели деньги? Известно куда. Прокутили. Я ведь ещё не был женат, никем не стеснён в расходах, а заработанные деньги грели карман и шептали, что можно жить с размахом и позволить себе что-то сверх обычного. Думал купить себе чешский мотик Jawa-Cezet-CZ-350 с умопомрачительным красным баком и блестящими хромированными трубами, но денег не хватило и мы скинулись, чтобы купить его один на троих.

     Тогда эти мотоциклы являлись предметом вожделения каждого молодого парня. Мы поехали в Великий Новгород и купили чешского красавца цвета спелой вишни. Но катались недолго. Вовка Вотинов, шумахер чёртов, разбил его уже на второй неделе. Выезд из нашего  военного городка иногда не закрывали воротами, а просто перегораживали цепью. Пока цепь не опустят, не выедешь. Так наш идиот не разглядел эту цепь, напоролся на неё на полном ходу, ну, а дальше понятно – сделал три-четыре сальто вдоль дороги, сломал обе руки, а мотоцикл в хлам.

     Мы пришли в госпиталь, обругали его как последнего олуха, жалко было очень такую красивую игрушку, но что поделаешь, простили дурака. Ладно, что так хорошо отделался, две руки, да ещё фейс покорябал, больше ничего. Остатки мотоцикла пришлось продать на запчасти. Кстати, в ту же деревню, куда сено возили.

     После этого я купил отличную польскую акустическую гитару. Остальные деньги разбежались непонятно куда. Вот они были, и вот их уже нет. Впрочем, как всегда и как у всех.

     Но я не долго переживал. Почти сразу же подвернулась другая возможность подзаработать тугриков. Но это в другом рассказе.