Святое время и его греховные последствия

Свежо предание, а верится с трудом.
Грибоедов


 «Мне решительно безразлично, кому принадлежит контрольный пакет акций в газете, где я работаю. Мне нужно, чтобы владелец этого пакета не требовал такого рабского подчинения, к какому принуждал предыдущий хозяин», -- спешит облобызать зад очередному работодателю сотрудница одного из крупнейших изданий. В общем, известинцы уже не настаивали, что земля должна принадлежать тем, кто её обрабатывает, а издание – тем, кто в нём работает.

Воспоминемъ же зд; жену гр;шную въ Евангеліи, яже, ставши, при ногу  Его Величества Капитала созади, ... плачущися, начат умывати нозе Его слезами, и власы главы своея отираше, и облобызаше ... Сам премилосердный Владыка наш сказал пречистыми Своими устами: «Отпущаются греси еямнози, яко возлюби много».


И  Главный Буржуин же обращься и видев ю, рече: «Дерзай, дщи, вера твоя спасе тя».  Не вера в коммунизм, так вера в капитализм.

ОЙ, не надо было этого писать! Зря сотрудники «Известий» не поддержали ГКЧП, зря устроили шабаш  над хладным телом главного редактора. Потому что, в конце концов, их пинком вышибли из построенного в СССР здания, в котором сидели многие поколения известинцев. Сбылась мечта Жванецкого: здание принадлежит не им, а Хозяину. Новый барин оставил  из  140 старых 38 «журналистских единиц».  Новый Хозяин АРАМ ГАБРЕЛЯНОВ объяснил свою волю так: «Разговор идет о том, что группа людей, которые дармоедничали годами, не написали ни одной заметки. …  Это нормально, когда из 130 журналистов только 30 пишут, а остальные 100 – хрен знает, что делают?»


Остальным сказали: «Дорогой товарищ, ты не идешь в светлое будущее». Попытавшись при этом обмануть при расчёте.  Как понял, наконец, сущность капитализма зам. Главного С.Мостовщиков, «если есть возможность не платить (так я понимаю логику собственников), то лучше не платить».


И никаких протестных настроений. Потому что  «в «Известиях» работают люди, привычные к унижениям». И даже жаждущие их. Потому что таких подбирали долгие годы. В «Известия» устроиться было не так-то просто. Например, беспартийному. Вот что вспоминает один из проникших в эти священные стены: «В ту пору провинциальному беспартийному человеку попасть в "Известия" было чрезвычайно трудно. "Можете ли вступить по прежнему месту работы в кандидаты в члены партии?" - спросили меня в отделе кадров. - "Могу, но не буду". Оформляли - год. Публиковали охотно, но не брали. Наконец, обошел всех членов редколлегии - жестких цензоров, опытных опреснителей. Первый зам Главного участливо спросил: - Квартира вам нужна? Скажу правду - "да", и еще пять лет будут оформлять. – Нет»


Вот так! Всякое враньё начинается с поиска Выгоды.


Вожачок  Союза журналистов России Игорь Яковенко отозвался  тако: «Газета тупо и банально убыточна. 30 % её «дохода» составляет сдача в аренду основной части громадных площадей на Пушкинской. Новый хозяин вполне справедливо решил, что сдача в аренду недвижимости не требует журналистского образования, а лизать (…) власти совсем не обязательно в центре Москвы».


Пока бывшие большевики лаяли на своих другарей по партии и врагов очередного хозяина, они были нужны. А как нужда отпала – со двора вон. За что боролись – на то и напоролись.


У издания «Слон» возник вопрос: «Кто те люди, которых взяли в светлое будущее вместе с глобусом»?


С. Мостовщиков. – Наиболее известные из них – это: Елена Александровна Ямпольская, человек, который проклял Японию, и сила ее проклятия вызвала землетрясение и гибель станции «Фукусима», …Елена Александровна вряд ли представляла себе, что такое православие, империализм и Путин. Это то, что пропагандирует она сейчас.


Когда счастливчики бежали мимо оставшихся неудачников в Светлое Будущее, они говорили оставшимся: «Умри ты сегодня, а я  -- завтра».  На их языке это звучит следующим образом: «Журналистика — жестокая профессия, где выживает сильнейший. Все разговоры о том, что нужна ЭТИКА — это всё лабуда. Не бывает общественной этики!»


Оставленные попытались взбунтоваться, избрав Мостовщикова и.о. Главного, но броненосца «Потёмкин» из них не получилось. «Здесь нет протестных настроений, -- вздохнул Мостовщиков. --  Здесь работают люди, привычные к унижению». Единственное, о чём они мечтают – «не забывать их, как забыли в пьесе «Вишневый сад» Фирса на даче Лопахина». Вождь восстания признаётся: «Я не готов переубеждать весь мир, если он считает журналистов малосущественной тварью, которую можно выставить за дверь без объяснения причин».


Да и «зачем в центре Москвы нужно иметь пьющий и страдающий коллектив, состоящий из людей с подвижной психикой? Ну, зачем? Пускай они займутся свойственным им делом».


В данном случае это, по мнению Мостовщикова,  означает «заниматься шоу-бизнесом: новости надо придумывать, не то, чтобы высасывать из пальца, а разыгрывать, караулить кого-то где-то, надо, чтобы плачущие журналисты притворялись ранеными матерями, звонили кому-то, вытаскивали кого-то на провокативный разговор. Нужно изобретать их из ничего. Аудитория этого весьма понятна: это люди, у которых нет денег на кино.
Каков же вывод?


«Нам долго вдалбливали в голову, что бедность не порок», -- возмущалась И. Овчинникова.  И теперь те, кто вдалбливал сначала про бедность, а потом про богатство, воют громче всех, что уж больно велик разрыв между зажравшимся богатством и нищетой:. «Какой бы подобострастной к властям, какой бы экономически убыточной ни была до этого момента газета, никакие ожидаемые владельцем доходы никогда не оправдают того прискорбного факта, что журналистика стараниями собственников газет и журналов все чаще превращается в сферу обслуживания самых примитивных вкусов публики, отучая её от необходимости невыгодного и не всегда комфортного интеллектуального труда».


 И теперь «Известия»  читают только старушки и не востребованные люди.  "Подул свежий ветер перемен", -- восхищаются в таких случаях не сдутые этим ветром сотрудники. А сдутые скулят о «невостребованности лучших».


Как тут не вспомнить Маркса: «Негр есть негр. Только при определённых отношениях он становится рабом, Хлопкопрядильная машина есть машина для прядения хлопка. Только при определённых отношениях она становится капиталом». А журналист есть журналист. Только при определённых обстоятельствах он становится «негром», рабом самописки. И у «негра» появляются шекспировские мысли:

Когда ж я сдохну! До того достало,
Что бабки оседают у жлобов,
Что старики ночуют по вокзалам,
Что "православный" значит - бей жидов!
Что побратались мент и бандюган,
Что колесят шестерки в шестисотых,
Что в загс приходят по любви к деньгам,
Что лег народ с восторгом под сексотов.
Что делают бестселлер из говна,
Что проходимец лепит монументы,
Что музыкант играет паханам,
А быдло учит жить интеллигента.

К сожалению, имя автора неизвестно. Что же касаемо интеллигента, которого учит жить быдло, так сам виноват: не надо было  быдло себе на шею сажать. «Нельзя уйти от своей судьбы, - другими словами, нельзя уйти от неизбежных последствий своих собственных действий». (Энгельс).