Преодоление. Ч. 2. Глава 1. День знаний

Пролог. http://proza.ru/2025/03/06/1074

                Глава 1. День знаний

                Тула. Школа №48. Общешкольная линейка. 2001 год

          Передавали осадки, но, вопреки прогнозу Росгидромета, с самого ранья день установился ясным. На залитом солнцем школьном дворе в развесёлом настрое, с шумным гомоном, скучились разновозрастные группки людей, слившиеся в одно сплошное сборище, ожидающих наступления празднества. Среди кучкующихся много присутствовало взрослых. Нарядные школьники неодинаковых возрастов: от впервые пришедших на подобную линейку первоклашек до «заматорелых» старшеклассников — болтали, делились насущным, прикалывались и дурачились … короче выжидали начатия церемониала. Не первогодки, наскучавшись за каникулы, оживлённо переговаривались с вновь собравшимися однокашниками, толковито обсуживая, а то и посмеиваясь над прошлогодними «отстойными головняками да палевом». Припоминалось так же, как и «отпадно мочили коры да рубились в Контру» … словом, общались и ухарствовали! Был дан сигнал и начались тормошения всего этого бесформенного гомозящего организма, приводящие к вынужденному упорядочению формопостроения. Наставители понуждали толпу выстраиваться по недавно обновлённой, прямоугольной конфигурации, разметке двора. Публика (понявши, чего от неё хотят) почти самостоятельно и добродетельно рассредоточивалась по всему периметру. Когда же кугутня распределилась, выстроившись нужным порядком, гул значительно стих. Всё замерло и застыло в ожидании. Выражая наружностью деловую глубокомысленность, к микрофону неспешно подваливает директор. Охватив взглядом пёстрые ряды, он поначалу дунул в шарообразную нахлобучку устройства, а затем трубно пророкотал:

             — Раз, раз … раз-два … — удовлетворённый звучанием голоса через усилительные динамики, прикрывши микрофон ладошкой и перекинувшись парочкой словечек с завучем, рыжеволосой хохотушкой пышечкой, он, самоублажённо хихикнув и предварительно прочистив горлышко, заговорил:
   
             — Доброе утро, дорогие ребята, учителя, родители и гости нашего праздника! Мы рады сегодня снова увидеть вас всех!

            Пока Вениамин Борисович басовито развёртывал своё пламенное обращение, Вадим неослабно и бдительно высматривал Марию, но нигде не находил возлюбленную. Парнишка был раздосадован и крайне изумлен её отсутствием. Стоявшие рядом однокашники и его приближенные кореша-брателлы, тупо уставившись на Борисыча, без усердия внимали красноречие «старикана».  Слева скучавший Марк или «Бурундук», один из закадычных его корешков, что-то настойчиво бурчал Вадиму прямо под ухо, но разогорчённый Вадим не внимал ему. С Марией, они уже не контачили, по его соображению, «целую вечность», и её неявка его сугубо мученически изъедала. Юноша был намерен непосредственно в школе или после уроков помириться с возлюбленной девой.

              — Первое сентября, — наставительно гремел и не жалел стараний Вениамин Борисович, — не просто дата в календаре, это долгожданный день для всех нас. — Смутно доносилось до слуха Вадима, вовсю рокотавшее словоизвержение. — Ведь именно сегодня распахиваются двери в бескрайнюю и удивительную страну знаний!

          «Где моя масимусечка — моя прелесть?! Ежели бы она знала, очаровашечка моя, как я изголодался, как соскучился! Изрыдался душой и телом!!!» Вопило в мозгу. Они не виделись — целых четыре дня и ночи! Ему хаотически мыслилось. «Надо к «Витамину» по окончанию тусовки подчалить, выпытать у него: когда будет Мария Андреевна?» Что-то неладное … досадное, жгучей и удручающей догадкой, обжигало ему нутро. Он маялся и ему не терпелось побыстрее допытаться — что же произошло с Марией Андреевной и почему она отсутствует в такой знаменательный и солнечный денёк? Что сталось с ней? Не приболела ли?!

             — … Начало учебного года … — устрашающе грохотал голосино Вениамина Борисовича и под конец, ораторствующий подвел итог. — Дети, родители, учителя! Поздравляю с праздником вас, друзья! — законченная директорская тирада, подхлестнула слушателей в праздничной настроенности к торопливым и волнительным аплодисментам. Обступающие, искренне и отнюдь нелицемерно взвеселились тем обстоятельством, что «наскучившая заунывная банальностью речуга» витийствующего закончилась, труизмы с благой стандартностью завершены и — проклюнулся финиш трафаретному мероприятию. Всё внезапно сгрудилось, смешалось. Ученики одарили учителей цветами. А следом, детишки и преподаватели, широкой волной хлынули в здание школы. Папаши и мамаши: кто рванул восвояси, а кто (из наиболее заботливых и инициативных) повлёкся за общей тучей торжествующих. Вадим, подгадав вовремя моментик и застав директора, распрощавшимся с кем-то из «важных» родителей, подбежал и поспешил осведомиться:

             — Вениамин Борисович, — вежливо обратился он к старичку с козлиной бородкой, — а Мария Андреевна к какому времени прибудет в школу?

          Застигнутый врасплох, окликнутый интеллигентик хлопотливо замедлился, чуток неспокойно помявшись и наконец добренько заглянув пареньку в глаза, проговорил с какими-то: не то раздосадованностью, не то сетованием — возможно, его самого шокировавшими: 

             — Вадим? Мансуров?! — как бы размышляя о постороннем, в конце концов заострил руководитель внимание на ученике. — Здравствуйте, молодой человек, здравствуйте! — будто придумывая что промолвить, но и хорошо зная учеников чьи родители вносят, по его же словам, «бесценный вклад в бытовое и техническое оснащение педагогиума», он, вначале стушевавшись виновато забормотал, словно не совсем уяснил суть вопроса. — Понимаете, я и сам ничегошеньки не уразумел. Она позавчера уволилась, ничего толком не объясняя! Горестно умоляла только — срочно уволить её. Вы не волнуйтесь для вашего класса я подыскал другого специалиста. А Мария Андреевна написала заявление и … ушла. Уехала! Я не понимаю, совершенно ни йоты не осмысливаю, то ли в Евросоюз, в Германию поехала … мабудь замуж вышла за немца или ещё чего? Впрочем, это слухи … — неосознанно высказал он предположение завуча, среднего возраста профурсетку, любящую иногда посудачить и показать, так сказать, свою дедуктивную способность в «обсуждалках» с коллегами. Не очень доверяя кривотолкам, однако чисто автоматически у него вырвалось услышанное в учительской комнате. (Вот что означает женский педколлектив!) Между тем, нескрытно являя свое смущение, он стрекотал. — Сам не разобрался! По её обрывкам фраз, каким-то несуразным объяснениям … — директор одиннадцатилетки, едва перебиравший ногами, остановился. — А вам, молодой человек, собственно говоря, зачем?.. — спохватился было подстарок, но его взор в тот миг наткнулся на новую учительницу, о которой только что уведомлял юношу, и распорядитель возжелал представить их друг другу. Он окликнул высокую, немного сутуловатую моложавую дамочку, с проясняющимися усиками:

             — Маргарита Васильевна, позвольте вас на секундочку! — но Вадим дальше его не слушал. «Она никогда не любила меня — а я купился удод. Бабан. Лохарик!» Убегая, шептал он. В его груди только что подорвался «биллион тонн» тратила, и он улетучился — как бы телесно пропал! А умирающее сознание цедило. «И не любит … ей только деньги нужно было выманить! Двуличная обманщица … с немчурой сошлась, расписалась. Да я убью себя!» С тоской и неестественной недужностью в собственных наворотах раздумываний, скоропалительно заверялся ропщущий. Будто бесы ему нашёптывали! «Я недостоин жить. Я выблевок. Козявка!» Его ранимое сердце, казалось, в мгновение ока разлетелось в клочья от уничтожительной детонации, как бы разбрызгавшись по вселенной, и тут же, неведомо как смонтировавшись заново … теперь изнывая скрючилось от острой боли. Любящий парень, в отчаянии сорвавшись с места и не видя ни зги вокруг, слепо кинулся наутёк супротив общего движущегося потока: не в школу, а куда-либо прочь — подальше. Может туда — откуда не возвращаются?!
 
          Михаил или Литвеч, сорока девяти лет мужчина без определённого местожительства, по старой памяти имел падкость и манию ночевать на крыше этого одноподъездного девятиэтажного строения по улице Токарева, в котором когда-то была его законная жилплощадь. У него и ключи остались: и от подъезда, и от выхода на кровлю. Ему было приятно вспоминать то платиновое время, когда он считался полноценным человеком. Он редко совершал визиты в это укрытие и осторожничал, дабы не попадаться бывшим соседушкам-однодомцам на глаза. Раскладушку с матрасом, уходя, Михаил ставил под навес промеж парапетом и кирпичной стеной лифтовой будки. В данный момент, он прохлаждался в теньке на раскладушке с раскрытой желтоватого цвета книгой под названием «Радиогеология и её значение в познании истории земли» под авторством Георгия Войткевича. Книжонку, он выцепил из мусорного контейнера и сейчас расположился прочесть. Так, спокойненько с книжонкой в руках, он нигде не мог разлечься и расслабиться, дабы беспрепятственно углубиться в чтение. А он обожал это дело! Ибо «товарищи по несчастью» предпочитали книгочтению что-нибудь алкогольное. Он было сосредоточился, уже пронеслись в голове начальные словосочетания, как вдруг услышал, что кто-то, спотыкаясь и прыгая по металлическим перекладинам, взбирается сюда, на крышу. Спустя секунду, какой-то вылощенный типчик вынырнул из надстройки лестничной шахты на площадку и ускоренными размашистыми скачками, не останавливаясь, заскочил на парапет. Едва сохраняя равновесие, балансируя и размахивая руками, срывающимся голосом прискакавший выкрикнул:

               — Машутка, ты больше никогда меня не увидишь!

         Задыхаясь от рассвирепелой пробежки, Вадим, покачиваясь, как одинокое деревце на отвесной скале воздымался на краю кровли здания и с ненавистностью пожирал глазами стелющуюся панораму города.  Он чувствовал себя бесконечно обманутым и заблудившимся. Его жгли угрызения совести. Как он оказался способным так опрометчиво обойтись с родителями, чтобы обокрасть их?! И всё ради чего? Лишь в угоду тому, чтобы его облапошили?! Вот сопляк! Слизняк!
   
          Литвеч смотрел на раскорячившегося мужчину и с удивлением подумал. «Наверно меня глючит?». Он потряс головой, но не уловив изменений, проверещал:      

               — Эй, чудила, бракозябра, ты чё припрыгал сюдема?!

          Вадим, оказавшись «разбуженным» или растревоженным, обернулся на окрик и механически соскочил с парапета. Неожиданность сбила его с толку. Он смутился присутствием постороннего при такой поспешной горячечной попытки самоуничтожиться. «Фу-ты, ахинея какая-то!» Нечаянно сообразилось ему.

               — Я не пойму, — продолжал возмущаться неизвестный в сером, как будто и в самом деле чего-то не понимая, — мне примерещилась вся эта несмысленность или ты правда собирался сигануть для обнимашек с землицей?

          Вадим закомплексовал. Он, как бы проснулся и ему по-настоящему стало стрёмно. А когда неожиданный свидетель его намеренности, а точнее — его дурашлёпства, как бы чего-то сообразив, понятливо проконстатировал:
 
                — А-а! Ну, такое случается. Наверняка из-за фемины, нибудь-какой принцессы?! Только из-за них, так нахлобучивает … — Вадим вообще впал в ступор. Но  посмотрев на окликнувшего и увидев в нём вполне порядочного собеседователя, всё-таки соизволил поделиться раздумками.

               — Да. — Пожалился он. И как-то сразу понятна ему стала идиотичность и неразумности скоропалительного побуждения самоликвидироваться. — Любимая сбежала, говорят, поженилась, замуж выскочила.

           Мужик приподнялся и присел, приткнув книгу обок:

               — Говорят: в Москве кур доят. Ты уверен? Проверял или на слово поверил?! Понимашь? С верхатуры кувыркнуться плёвое дельце … это всегда успеется! Но надобно разобраться … как бы не лохонуться. Зафигом горячку пороть?!   

           Вадиму сделалось невероятно стыдно и он, притупив зыркалки, по-быстрому юркнул в открытый проём, в который давеча ворвался.   

          Как предпочитал говаривать один заатлантический сочинитель, то бишь американский писатель Харви Маккей: «Если вы в состоянии устранить проблему с помощью денег, значит, проблемы у вас нет». Счетши точно также, и поступала Довлатова. Сначала Мария, где-то пару часиков, для благопристойности попереживала о случившейся ссоре с Вадимом, но, считая себя правой и решив, что для спасения будущей семьи придётся немножко потерпеть, пострадать — мобилизовалась. «А счастье того стоит!» Уверялась она. Держа во владении столь феноменальные, почитай мифические, да что там сказочные! — средства, как она посчитала, грешно впадать в мерехлюндию. Она даже нарочно затеяла не предупреждать Вадима о своих наметках и планах, как бы готовя ему наиприятнейшую невзначайку. Дескать, да и пущай помучается — ему тока на пользу пойдёт — по покладистей станет! А предоставленный сюрпризец, к тому же втройне милее выкажется! И первым, что она сделала (имея служащей в ОВИРе институтскую подругу, Галину) — отправилась в эту организацию. Сошедшись с Галиной и переговорив, они, по совету подружки и на её же «Пежо» (та на пару часов отпросилась у начальства), проехались по бутикам и секонд-хендам в поисках модных шмоток из западных стран. Заездом заглянули в фотосалон, где Мария сфотографировалась и на следующий день фотографии уже были переданы Галине. Соответствующие документы о заболевании сына и о необходимости срочной операции, полученные из больницы, существенно ускорили оформление заграничного паспорта. Но конечно же, прежде всего процесс сказочно убыстрили «ласково хрустящие бумажки». Основные вопросы оказались решёнными мгновенно. Оставались формальности, о возможностях урегулирования которых, проконсультировала бывшая сокурсница. Она же посодействовала по интернету договориться с клиникой в Германии об условиях и сроке оперирования Виталика. К тому же тётка Марии, сестра матушки Ираида Станиславовна, располагая соответствующими документами и заслышав о немедленной скорой поездке заграницу, уже в буквальном смысле слова «дневала и ночевала на чемоданах».   
 
Продолжение следует ...