16. Костик

     Это очередной рассказ из моей биографии.
     У всех есть друзья. У меня тоже есть. Среди них Костик. Мой школьный товарищ. Потом он затерялся где-то во времени и пространстве, но мне помнится один случай, когда мы однажды неожиданно пересеклись и оказалось, что у нас разные представления о взрослой жизни.

--------------------------------------


        Сегодня сдал экзамен на двойку.
        Пришёл домой, сказал родителям, что они
        плохо меня материли! Они тут же исправились!

        На экзамене по политологии:
        — Скажи мне, Иванова, как называются полномочия,
        предоставляемые определенным лицам
        избирательными округами?
        — Не знаю, я не выучила.
        — Мандаты, Иванова, мандаты!

---------------------------------------------


     И вот стучат колёса поезда и везут меня в славный подмосковный посёлок Монино, где в сосновом бору был разбит палаточный лагерь для офицеров-абитуриентов, поступающих с московскую академию Военно-Воздушных Сил. Лагерь весьма впечатлил моё воображение. Это был самый настоящий город с улицами, перекрёстками, с необходимыми службами, следящими за чистотой и порядком.

     В первый же день я с удивлением встречаю своего одноклассника. Назовём его для конспирации Костей. После школы он поступил в другое училище и вот здесь мы встретились. Он служил в каком-то зауральском полку, точнее не скажу.

     В этом месте необходимо сделать очередной заход налево от основного повествования для того, чтобы вы лучше понимали суть последующих событий. Дело в том, что мы с Костей служили в авиационных полках, где основной расчётной единицей во всевозможных бытовых отношениях была так называемая “шпага”, почти чистый спирт. Четырьмя сотнями литров “шпаги” заправляли самолёт для предотвращения обледенения в полёте. Но если маршрут самолёта проходил вне зон возможного обледенения, то штурманов втихую подговаривали не включать противообледенительную систему. Потому, что если прогнать спирт по трубкам системы, то он сильно горчит. Штурмана понимали ценность этого вопроса, и почти всегда договориться с ними не составляло большого труда.
 
     После полёта, к самолёту, озираясь по сторонам, по очереди подходили разного рода субъекты, то есть мы, и получали от старшего техника положенную долю “шпаги” литра два-три в зависимости от близости отношений со стартехом, распределителем благ. Тару прятали кто как мог. Кто в портфеле, кто разливал в плоские фляжки или в резиновые грелки. Никто не был в накладе. Экипаж обслуживался в первую очередь и по максимуму.

     В каждой семье, на нижних полках шифонеров, стояли трёхлитровые банки этой жидкой валюты. Водку или коньяк мы покупали только на самые большие праздники, когда были приглашены гости. Новый Год или день рождения. В обычные дни пили “шпагу”. В гаражах так только “шпагу”. Даже жёны наши уже не сопротивлялись, поскольку этого халявного пойла было девать некуда.

     Городское население знало об этом и если мы шли в город за какой-то малой надобностью, каблуки истёршиеся на ботинках обновить в ремонте или справку какую-то взять в администрации, да мало ли чего, то нам выставляли не рублёвый счёт, а литровый. Как минимум три литра. Обнаглели в корень. Но эта система не давала сбоев, так как при таких расчётах все наши заявки исполнялись мгновенно. Все участники сделки были довольны. И они и мы.
 
     Это я к тому, что описанная система настолько плотно вошла в наши привычки, что некоторые из нас чётко уверовали в её работоспособность на всём советском пространстве и по любому случаю. Именно эта уверенность в чудодейственном свойстве системы везде и всюду, сыграла злую шутку с уверовавшим в неё Костиком. Дело было так:

     - О, Костян, привет! Ты как тут!

     - Привет, Капитан! Я поступать приехал. (“Капитаном” меня звали в школе. Я был капитаном баскетбольной команды).

     Поговорили о том, о сём минут пятнадцать, о знакомых, о службе. И тут он спрашивает: “Как ты поступать будешь?”

     - Ну, как, как? Обыкновенно. Я за год проштудировал математику, физику, спецпредмет вызубрил. Денег репетиторам отвалил. Короче, программу вступительную бомбил каждый день как проклятый.

     - Э, Женёк, ничего ты не понял, хотя пять лет в полку прослужил.

     - Как это так? Ты о чём?

     - Пойдём ко мне в палатку, я тебе кое-что покажу.

     Пришли. Он наклоняется и вытаскивает из под кровати двадцатилитровую канистру.

    - Знаешь, что в ней?

    - Твоя канистра. Я-то откуда знаю.

    -  Женёк, там “шпага”. Все двадцать литров.

     - Не понял…

     - Да чего тут понимать. Мне для поступления осталось меньше, чем тебе. Ты сейчас пойдёшь экзамены сдавать, каждый по очереди. И будешь трястись, сдашь, не сдашь. Может и не сдашь. А мне нужно только выяснить, кому это дело, - кивок на канистру, - предложить, а как предложить я уж соображу. Сечёшь?

     Я, видимо, слабо просёк и он с жаром продолжал мне втолковывать преимущества его способа поступления в академию. Меня он не убедил, но сам остался со своим железобетонным убеждением о непогрешимости системы. На этом мы расстались до поры до времени.

     Прошло три дня. Моё отделение первым сдавало математику. Я получил пятерик. Те, кто получили “параню”, продолжал сдавать, но не экзамен, а постельное бельё. Нам, при заселении в палатку,  каждому выдавали комплект белья для постели. Матрас, простынь, пододеяльник, наволочку, два полотенца, для лица и для ног. Но кто не сдал экзамен, тот должен был отнести всё это добро обратно на склад, завернув в матрас, затем упаковать свои чемоданы и отчалить в родной полк для приёма насмешек от сослуживцев.

     Иду по аллее, смотрю, навстречу Костик. Под мышкой свёрнутый в рулон матрас. Вид грустный и даже как-то смотреть ему в мою сторону не хочется.

     - Костян, ты куда это с матрасом?

     - Куда, куда? На склад. Сдавать несу.

     - А что такое? У тебя ведь было двадцать литров магической жидкости? У тебя же канистра была.

     Он скривился и стал смотреть в сторону. Видно было, что беседа со мной не доставляет ему удовольствия.

     - Да ну их на фиг. Все какие-то замороченные. Кочевряжатся чего-то. Как будто я  предлагаю им Родину продать. А один полкан так прямо и сказал – исчезни с глаз моих, иначе даже до первого экзамена не доживёшь. В смысле не будешь допущен. До экзамена-то допустили, только я пару получил. Теперь вот домой собираюсь.

     И он понуро побрёл на склад с ненужным уже матрасом.

     Хороший парень Костик, мой друг по школе, но сделал неверную ставку. В нашей среде, в среде младших офицеров, это прокатывало, но есть более высокие инстанции, где вопросы решаются с помощью других инструментов, я думаю, вы, друзья, понимаете о чём я. Полковник никогда не станет иметь дело со старлеем, у которого канистра под кроватью. Полковники рассчитывают на более       весомые для жизни средства благодарности. Бедный Костик. Честно сказать, мне жаль…