Город на холме 3

3. О том, как городское посольство отправилось в лагерь императора. Говорит Руджери Нери

Пока наши члены городского совета опасались, раздумывали и обсуждали поездку в лагерь императора, зима закончилась. Император успел покинуть Мантую, короноваться железной короной в Монце и двинуться на Рим. Главы цехов и богатые горожане, руководившие советом, засуетились ещё больше, но и в этот раз с места не сдвинулись. Мы с Альдо пребывали в величайшем раздражении, так как уже лишились из-за них возможности побывать как минимум в двух больших городах. Ещё немного, и посольству нашего города пришлось бы не то, что встречать императора, а гнаться за ним по пятам. Между тем, чем ближе к Риму засветились бы наши отважные городские деятели, тем быстрее узнал бы об этом папа.

В общем, дотянули до того, что император доехал до соседнего с нами города Бассано и остановился там на отдых. Дальше уже рассиживаться было смерти подобно, потому что сын синьора Санта Фьора сидел в тюрьме этого самого Бассано. Следовательно, изгнанные из нашего города гибеллины именно там должны были попытаться нанести нам удар, убедив императора, что он якобы сделает доброе дело, освободив бедного юношу из заключения. Если бы обманутый император их послушал и удовлетворил их просьбу, подтвердив с их слов право узника на власть в нашем городе, они смогли бы получить юношу в свои руки, а затем со-брать от его имени армию и двинуться войной в наши земли.

В общем, чуть не в последний момент посольство нашего гордого города Кастель-дель-Пьяно, наконец, собралось и выехало. Синьора тоже поехала с нами. Главы цехов убедили её, что война почти у ворот, поэтому она согласилась. Да и как ей было отказать, когда весь город при приближении императора и его сопровождающих только и гудел о том, скоро ли гибеллины прибудут под наши стены со своей армией. В конце концов, она собиралась закончить свои дни в монастыре в окрестностях нашего горо-да, но это стало бы невозможно, если бы его не стало. Синьоре в ту пору было, наверно, уже за тридцать лет. Из них в течение десяти лет она, при жизни своего мужа, всегда замещала его, когда он бывал в отъезде. С ней ехала её служанка Катерина, здоровенная девица, презрительно смотревшая на всех с высоты своего огромного роста.

Бассано, как известно, находится от нас в полутора днях пути, но это если ехать с толком и расстановкой. Мы же спешили так, что добрались за сутки. Уже на подъезде к городу на дороге сделалось очень оживлённо. Множество деревенских телег везли продовольствие, а по обочинам гнали скотину.
-Неужели в Басссано набилось так много народу, что они все это съедят? – спрашивал Альдо с изумлением.
Возле реки толпились тучи народа: простые путники отмывались от пыли, прежде чем войти в город, а многочисленные оруженосцы поили лошадей. Среди последних мы увидели парня весьма выдающейся внешности. Его кудрявую голову венчал огромный берет, размером с блюдо, с фазаньим пером. Одет он был в короткую куртку (наш священник плюнул бы ему вслед и сказал: «Вон из церкви!»), а длинные ноги обтягивали штаны аж двух цветов. Парень знал себе цену и потому выглядел крайне высокомерно и заносчиво.

-Посмотри на его штаны! – пихнул меня под рёбра Альдо. – Наверняка это последний писк моды!
-Перестань пялиться! – одёрнул его я. – Он же заметит.
Словно услышав мои слова, блестящий молодой человек, держа одной рукой скребок для лошади, а другой опираясь на её холку, принял горделивую позу и крикнул:
-Что пялитесь, деревенщины?
В ту же минуту все оруженосцы, возившиеся с лошадьми у реки, как один забыли о своих обязанностях и уставились на нас. От такого позора я побледнел, а Альдо побагровел. Было от чего смутиться! Ведь мы не успели доехать до первого в нашей жизни большого города, а уже ста-ли объектом насмешек!
- Простите, синьор! – крикнул в ответ Альдо, преувеличенно улыбаясь и кланяясь. – Мы просто едва не ослепли от вашего великолепия!
Парни с лошадьми грохнули со смеху, после чего потеряли к нам интерес. Поскольку я первый раз стал предметом всеобщего внимания, то всю оставшуюся до городских ворот дорогу пилил своего двоюродного брата:
-Черт тебя дёрнул рассматривать штаны этого напыщенного павлина!
-Ты не прав, - задумчиво ответил Альдо. – Мы с тобой, можно сказать, приступаем к завоеванию мира. Конечно, этот напыщенный хмырь нас прилюдно высмеял, но кое в чём он прав.
-И в чем это он прав? – презрительно процедил я сквозь зубы.
-Куда мы едем? – вопросом на вопрос ответил Альдо.
-В город, конечно.
-Что за узость кругозора, Руджери? Мы едем завоёвывать мир.
-Бог с тобой, братец! Тебе не иначе вино за завтраком в голову ударило.
-Ну, ты, может быть, и едешь поглазеть на большой город (в то время мы воображали, что Бассано – большой город, потому что ничего больше не видели), а лично я еду навстречу великим свершениям.  Не за-бывай, что мне ещё нужно добиться славы и денег, чтобы сдержать слово перед старшим братом.
-А при чем здесь штаны?
-Вот ты где-то умный, Руджери, а где-то поражаешь своей недогадливостью! Разве ты не знаешь, что встречают по одёжке, а провожают по уму? Этот павлин, как ты его назвал, с одного взгляда определил, откуда мы приехали.
-Хочешь сказать, что наш город – это деревня? Я лично своим го-родом горжусь!
-Я тоже люблю наш город, но его достоинства здесь очевидны не всем. Если мы выглядим деревенскими увальнями даже в глазах оруженосца при въезде в Бассано, то подумай, как мы будем выглядеть в глазах больших вельмож и самого императора! Сможем ли мы в таком виде чего-либо добиться? Нет, Руджери, что ты не говори, а фасон штанов в вопросе завоевания мира – важнейшее дело.
Слова брата смутили меня несказанно, и оставшуюся часть пути я ехал, опустив глаза и опасаясь снова стать всеобщим посмешищем из-за своей одежды. Однако, в стенах Бассано было так много народа, что мы затерялись и больше не привлекли ничьего внимания.
Все постоялые дворы города были переполнены постояльцами. Благодаря уважению к нашему цеху торговцев тканями посольство смогло разместиться на таком же забитом людьми подворье местного цеха шерстяников. Когда мы спешивались во дворе, где с трудом можно было раз-вернуться из-за людей и лошадей, Джуста Нери воскликнул:
-Поглядите, кто тут ещё приехал! А ещё утверждали, что им это не интересно!
Все поглядели в указанном направлении и увидели посольство соседнего города Кастель-дель-Трезо, который вечно соревновался с нашим и ставил ему палки в колёса. Обменявшись воинственными взглядами, мы разошлись в разные стороны. Ну, как сказать, в разные стороны: у нас были лестницы в наши помещения в разных концах одной и той же стены.
Хотя некоторые члены посольства считали, что сначала нам следует отдохнуть, поесть, подготовиться, а уж завтра с утра идти узнавать, как принимает император, Джуста Нери и мой отец настояли на том, чтобы мы шли сразу, оставив в доме шерстяников только женщин. Поскольку мы очень рассчитывали на то, что синьора сумеет расположить к себе императора и тем поспособствует решению нашего вопроса, ей следовало подготовиться и принять должный вид.
Мы поспешили не зря. Когда мы подошли к дворцу местного синьора, где расположился император, то увидели на ступенях стол, за которым сидел чиновник и записывал желающих получить аудиенцию и выразить почтение. От стола тянулся длинный хвост очереди.

-Мы опоздали! – с отчаянием воскликнул Джунта. – Они уже здесь!
Впереди нас, у самого стола, стояли несколько человек и переговаривались с чиновником, ведшим записи. Один из них, похожий на ястреба, словно услышав голос кума, обернулся и с ненавистью посмотрел в нашу строну. Рядом с ним стоял ещё один человек, похожий на медведя. Поскольку он, по-видимому, тоже недавно прибыл в город, то был одет в ла-ты и при движении переваливался из стороны в сторону. Третьего, нагнувшегося к чиновнику, мы толком не разглядели.
- Кто это? – спросил я отца.
-Аристократы, изгнанные из окрестностей нашего города, - сказал отец и едва слышно процедил сквозь зубы: - Проклятые гибеллины!
-Помолчи, Лука, - сказал ему кум Джунта, – а то твой язык испортит нам всё дело.
Очередь двигалась медленно. Мало того, что гибеллины оказались проворнее нас, так ещё и посольство Кастель-дель-Трезо стояло ближе на пять человек.
-И что им здесь нужно? – кипятился глава цеха аптекарей Пьетро Вази. – Они же собирались запереть ворота и сидеть тихо, как мыши.
-Наверняка будут строить козни по поводу части дороги в Бассано, которая проходит по их землям. Они уже давно подумывают поднять нам пошлины за прогон скота и провоз зерна, - предположил глава цеха мясников Бруно Вампа.
-Будут много думать, мы им перекроем переправу на Пьяне, - пригрозил глава цеха булочников Марко Панья.
-Успокойтесь вы оба, - прошипел кум Джунта. – Думаете, императору есть дело до нашей просёлочной дороги?
-Если у них нет серьёзного повода, - возразил Бруно Вампа, - како-го черта они заняли очередь впереди нас?

Когда наша очередь подошла, Джунта Нери как раз «отошёл на мгновение», увидев какого-то знакомого купца. Чиновник спросил, кто мы такие и чего хотим. Неожиданно Пьетро Вази выступил вперёд и сказал, что мы, жители славного города Кастель-дель-Пьяно, хотим выразить почтение императору, а также надеемся, что он справедливо рассудит одно наше внутригородское дело.
- Ну и…, - произнёс чиновник, улыбаясь.
-Что «и»? – переспросил Вази.
-И-и-и, - протянул чиновник.
-Не понял, что вы хотели сказать-то, - изобразил глубокую задумчивость глава цеха аптекарей.
- И с чего вы взяли, что можете являться перед очами императорских чиновников в пыльных плащах и сапогах, словно выражаете пренебрежение?-воскликнул чиновник.
В этот момент подбежал запыхавшийся Джунта Нери, на бегу вынимая из складок своей одежды кошелёк. Поставив его на стол перед чиновником, он сказал:
-Простите, уважаемый синьор, жителей жалкого городска в горах, которые не разбираются в тонкостях хорошего воспитания. Мы по глупости своей деревенской решили, что, явившись в пыльной одежде, докажем, что проявление почтения к императору для нас важнее, чем отдых и личные удобства на постоялом дворе.
— Это очень похвально, синьор, всем бы брать с вас пример, - милостиво согласился чиновник, медленно сдвигая кошелёк к краю стола, а затем роняя его куда-то, где он глухо звякнул о другие кошельки.
-Ещё мгновение, синьор! – опершись на стол двумя руками, нагнулся к чиновнику Джунта. В одной из его ладоней угадывался второй кошелёк.
-Да, милейший, - милостиво склонил к нему ухо чиновник.
-А нельзя ли нас в порядке исключения продвинуть по очереди немного вперёд?Вот сюда, - сказал Джунта и показал пальцем на место в списке, что значилось перед посольством Кастель-дель-Трезо. – Или сюда (он указал на место перед именами наших гибеллинов).
-Сюда нельзя, - покосившись на имена гибеллинов, сказал чинов-ник, - они всё же дворяне и должны идти прежде вас. А вот сюда (он ткнул прямо в посольство Кастель-дель-Трезо) можно. Вы можете войти одно-временно, потому что у вас обоих небольшие внутригородские проблемы.

-Мы согласны, - торжественно произнёс Джунта, убирая руку с второго кошелька. - Надеюсь, впоследствии вы не откажетесь встретиться со мною, чтобы я от имени нашего посольства мог выразить вам благодарность за оказанную услугу.
-Не стоит благодарности, милейший, - ответил чиновник. – Приходите рано поутру на это же место. Прием будет осуществляться в порядке живой очереди.
На этом наше посольство вернулось к себе. Мы с Альдо планировали вечером побродить по городу, но отец сказал, чтобы мы сидели на подворье, так как с наступлением темноты при таком наплыве приезжих, улицы наполнятся пьяными, мошенниками и карманниками.
 
Поскольку вечером ворота подворья цеха шерстяников были закрыты, нам пришлось глазеть на улицу из окна второго этажа. Ночью в городе, действительно, было оживлённо. Сначала где-то по соседству закричали, что кого-то убили, но потом, по перекрикиванию соседей, высунувшихся из окон домов, близких к происшествию, выяснилось, что он был просто пьян.  В полночь на площади перед подворьем какие-то два товарища, находившиеся навеселе, всё никак не могли проводить друг с друга до дома. Стоило одному проводить другого до угла площади, как они приходили к выводу, что ещё не готовы расстаться, и второй шёл провожать первого. В процессе проводов они пели одну и ту же песню кто в лес, кто по дрова не менее шестнадцати раз. Когда эти двое угомонились, какая-то женщина стала пронзительно звать на помощь, а когда кто-то пришёл её спасать, накинулась на него с такой бранью, что даже Альдо покраснел. В общем, всё затихло только под утро, но ненадолго, так как открылись городские ворота, и телеги крестьян, грохоча колёсами по мостовой, направились на городской рынок, а уличные торговцы начали пронзительными голосами выкрикивать свой товар. Я накрыл голову подушкой, чтобы ничего не слышать, но тут постучал отец и велел нам с Альдо вставать.