Сквозь время и расстояние. Глава 2

К началу: http://proza.ru/2025/03/30/1645

Глава 2: Тайны карельской шкатулки

Анна сидела в кабинете своего офиса, пересматривая перед встречей подобные проекты. Солнечный свет падал косыми лучами через высокие окна, пронизывая пространство золотистым сиянием. Прохладный воздух кондиционера касался её кожи, но внутри разливалось странное тепло. С тех пор как прозвучало название «Морской бриз», будто какая-то струна внутри неё зазвенела – тихо, но настойчиво.

Её пальцы скользили по корешкам папок, ощущая шероховатость бумаги. Подушечками пальцев она чувствовала мельчайшие неровности, точно так же, как когда-то ощущала текстуру старинных перил на террасе усадьбы, тепло его руки, когда он вёл её ладонью по прохладному мрамору, рассказывая об архитектурных тонкостях...

«Прекрати», – приказала она себе, но сердце не слушалось. Оно уже билось в ином ритме, словно подстраиваясь под шум далёких волн, под шёпот морского ветра, под дыхание мужчины, лицо которого она так отчаянно пыталась забыть.

Дверь распахнулась, впуская в комнату порыв свежего воздуха и нетерпеливую энергию молодого человека. Анна подняла глаза, встречаясь взглядом с вошедшим. На вид ему было не больше тридцати – подтянутый, в идеально сидящем костюме, с открытым и располагающим лицом. Его глаза светились тем особенным огнём, который бывает только у глубоко увлечённых людей.

– Анна Сергеевна? – он шагнул вперёд, на мгновение замерев, словно перед иконой. – Кирилл Ольховский, представитель компании «Южный берег». Благодарю, что нашли время для встречи.

– Присаживайтесь, – Анна указала на кресло напротив, стараясь не выдать внутренней дрожи. – Признаюсь, ваш звонок застал меня врасплох. Не каждый день получаешь предложение реставрировать «Морской бриз».

Одно лишь произнесение этого названия вслух отдавалось в груди сладкой болью. Будто произнося заклинание, она открывала ларец с воспоминаниями, которые берегла и страшилась одновременно.

Кирилл опустился в кресло, заметно волнуясь, словно встретился с кинозвездой.

– Знаете, я давно слежу за вашими работами, – произнёс он с неподдельным восхищением. – То, что вы сделали с Вознесенской усадьбой в пригороде Петербурга – это настоящее возрождение! Никогда не видел, чтобы историческую ценность здания так гармонично вплели в современную жизнь.

– Вы хорошо осведомлены, – улыбнулась Анна, чувствуя, как профессиональная гордость невольно смягчает тревожность, вызванную воспоминаниями.

– Это всё Виктор Александрович, – с жаром произнёс Кирилл. – Он настоял, чтобы мы обратились именно к вам. Сказал, что только лучший реставратор страны способен вернуть «Морскому бризу» прежнее величие.

– Виктор Александрович? – переспросила она, и собственный голос показался ей странно отстранённым, будто принадлежал другому человеку.

– Виктор Александрович Немов, мой работодатель, – пояснил Кирилл, и в его голосе прозвучало благоговение, с которым обычно говорят о наставниках или героях. – Человек удивительной судьбы, после встречи с ним жизнь уже не будет прежней. Знаете, ещё три года назад я был обычным стажёром, только что сошедшим со студенческой скамьи, а он разглядел потенциал и дал шанс. Такой же шанс он хочет дать и усадьбе.

Анна наблюдала за молодым человеком, отмечая горящие глаза, открытую улыбку. Пока он говорил, она поймала себя на том, что прислушивается к его голосу, но ищет в нём другие интонации – низкий, бархатный тембр, который когда-то заставлял её кожу покрываться мурашками от одного только «доброе утро, солнышко».

– Расскажите подробнее о проекте, – попросила она, откладывая в сторону папки и сцепляя пальцы, чтобы унять едва заметное дрожание рук. – Что планируется сделать с усадьбой?

Кирилл оживился ещё больше.

– Виктор Александрович мечтает создать культурно-исторический центр. Место, где будут проводиться выставки, концерты классической музыки, литературные вечера, – он говорил быстро, словно боясь не успеть поделиться всем, что переполняло его. – «Морской бриз» станет жемчужиной побережья, местом притяжения для ценителей искусства и истории.

Пока Кирилл излагал концепцию, Анна с трудом сдерживала волну нахлынувших эмоций. Усадьба «Морской бриз» – не просто архитектурный памятник, не просто объект для реставрации. Она свидетель её первой любви, хранитель сокровенных воспоминаний.

Анна закрыла глаза на мгновение, и память с поразительной чёткостью нарисовала образ: залитая лунным светом терраса, вкрадчивый шёпот прохладного ветра с моря, тихий шум волн. Под его пальцами её кожа словно оживала, превращалась в инструмент, извлекающий музыку тихих вздохов и трепетных прикосновений. Его лицо, освещённое лунным светом, глаза цвета тёмного янтаря, смотрящие на неё с таким восхищением, словно она была божеством, снизошедшим на землю...

В тот момент она впервые поняла, что значит по-настоящему желать другого человека – не просто физически, а каждой клеточкой души. Как будто вселенная сжалась до пространства между ними, а всё остальное перестало существовать.

– Вы задумались, – голос Кирилла вырвал её из воспоминаний. – Что-то не так?

Анна провела ладонью по шее, чувствуя, как бешено пульсирует вена под пальцами. Щёки горели, словно он смог прочитать её мысли.

– Нет, ничего, – она выпрямилась, машинально поправляя волосы. – Просто нахлынуло... – она замялась, подбирая слова, – профессиональное любопытство. Скажите, почему именно эта усадьба? Она находится достаточно далеко от туристических маршрутов.

– В этом и прелесть! – Кирилл подался вперёд. – Виктор Александрович видит в этом месте особый потенциал. Нетронутое побережье, атмосфера уединения, и при этом уникальный архитектурный памятник. Он говорит, что «Морской бриз» обладает душой, которую нельзя построить или купить – только разбудить.

Эти слова болезненно отозвались внутри. Душа усадьбы... Сколько их встреч видели эти стены, сколько шёпотов хранили эти комнаты, сколько прикосновений запомнили эти перила. Анна почти физически ощутила, как давняя рана в сердце, которую она считала зажившей, начинает кровоточить.

– Мне нужно подумать, – произнесла она, ощущая внезапную сухость во рту. – Проект серьёзный, а у меня сейчас несколько параллельных обязательств.

– Конечно, – с пониманием кивнул Кирилл. – Виктор Александрович предполагал, что вы захотите оценить объект лично. До Краснодарского края путь неблизкий. Компания готова оплатить авиаперелёт и гостиницу, когда решите осмотреть усадьбу.

Он положил на стол папку с документами и визитную карточку.

– Здесь все предварительные материалы – фотографии текущего состояния, исторические справки, найденные в архивах, и, конечно, наше видение проекта. Буду ждать вашего решения.

Когда за Кириллом закрылась дверь, Анна несколько минут сидела неподвижно. В комнате повисла особая тишина – та, что наступает после ухода гостя, но перед тем, как его слова полностью уложатся в сознании. Реставрация «Морского бриза» – проект, о котором мечтал бы любой специалист в её области. Профессиональная возможность, которая встречается раз в жизни.

Но вернуться туда, где каждый камень, каждая скрипящая половица напоминает о Мише... Сможет ли она каждый день работать там, где воздух до сих пор, кажется, хранит эхо их смеха, шёпота, признаний? Не сойдёт ли с ума от призраков прошлого, преследующих её по залам усадьбы?

Она медленно открыла папку, и внезапно в нос ударил запах моря и йода – настолько отчётливый, что она растерянно огляделась, словно искала его источник. Но это была лишь игра воображения, воспоминание, пробуждённое долгое время дремавшими эмоциями.

На первой странице – фотография усадьбы в её нынешнем состоянии. Сердце сжалось от острого чувства утраты. Некогда величественное здание выглядело заброшенным и печальным. Облупившаяся краска, трещины в колоннах, разбитые окна. Анна невольно провела пальцами по фотографии – жест столь интимный, словно она прикасалась к чему-то живому, к старому другу, которому нужна помощь.

«Ты тоскуешь так же, как тосковал он, когда уезжал», – пронеслась непрошеная мысль, и к горлу подступил комок.

Анна осторожно перелистывала страницы, изучая фотографии внутренних помещений. Всё те же высокие потолки с лепниной, та же мраморная лестница, ведущая на второй этаж. Но везде – печать запустения, словно жизнь покинула это место вместе с ними, с их любовью.

Исторические справки пестрели датами и сухими фактами. «После национализации в 1918 году усадьба использовалась как санаторий для детей с туберкулёзом, затем как дом отдыха для работников партийного аппарата, а в постсоветский период была заброшена».

Анна отложила документы и закрыла глаза. Перед ней ожила сцена из былого, яркая и осязаемая, словно всё произошло вчера: она, восемнадцатилетняя, бежит по мраморным ступеням к морю. Солнце запутывается в распущенных волосах, лёгкий сарафан развевается на ветру. Бабушка, тогда ещё работавшая смотрителем и жившая в маленьком флигеле усадьбы, кричит ей вслед, чтобы надела шляпу. Жаркое черноморское солнце слепит глаза, прохладная вода щекочет щиколотки.

И вдруг – первый взгляд на юношу, сидящего на камне с альбомом для рисования. Взгляд, от которого что-то перевернулось внутри, словно мир, который она знала прежде, внезапно обрёл новые краски, звуки, запахи. Время будто остановилось, когда их глаза встретились. Чёрные волосы взъерошены ветром, брови нахмурены в творческой сосредоточенности, а глаза... Глаза цвета тёмного янтаря, глядящие прямо в душу.

Закрыв папку, Анна подошла к окну. Петербург жил своей обычной жизнью – спешащие люди, автомобили, голуби на карнизах. Город, ставший её домом, принёсший профессиональное признание и материальное благополучие. Город, в котором она потеряла любовь всей своей жизни.

«Ты боишься, – шепнул внутренний голос. – Боишься не проекта, а себя. Того, что почувствуешь, вернувшись туда».

– Молчи, – прошептала она, но не смогла заглушить правду.

Да, она боялась. Боялась обнаружить, что за пять лет ничего не изменилось. Что её сердце всё ещё принадлежит человеку, который ушёл, выбрав другую дорогу. Что вся созданная ею жизнь – лишь попытка забыть то единственное, что имело значение.

Вернувшись домой вечером, Анна первым делом направилась в спальню. Шкатулка из карельской берёзы, содержимое которой она рассматривала утром, так и стояла на туалетном столике, словно ждала её возвращения. Она подняла крышку, перебирая хранимые сокровища. Каждый предмет хранил в себе историю, каждый был частицей её души, запечатлённым мгновением счастья.

Засохший жасмин – когда-то белоснежный и благоухающий, а теперь хрупкий и бледный, но всё ещё хранящий едва уловимый аромат. Она помнила, как Миша вплетал эти цветы в её волосы, наклоняясь так близко, что его дыхание щекотало ей шею. «Ты пахнешь летом, – шептал он, касаясь губами её виска. – Жасмином, морем и солнцем».

Набросок её профиля на салфетке, сделанный его рукой в маленьком кафе на набережной. Линии такие уверенные, точные, словно он изучил каждый изгиб её лица, каждую тень, каждый блик света на коже. «Всю жизнь хочу рисовать тебя, – сказал он тогда. – Утром, заспанную, с растрёпанными волосами. Днём, смеющуюся под солнцем. Вечером, задумчивую при свете свечи. Ночью...» – он не закончил, но его глаза договорили всё, что не посмели произнести губы.

Ракушка с пляжа, где они встретились – маленькая, с перламутровым отливом, идеально гладкая от многолетнего касания волн. «Это ты, – сказал он, вкладывая её в ладонь Анне. – Кажешься такой хрупкой, но выдерживаешь натиск целого океана».

И ключик. Небольшой, с витиеватой головкой, потемневший от времени. Анна взяла его в руки, ощущая прохладную тяжесть металла. Его форма идеально ложилась в ладонь, словно была создана для неё. Один из двух ключей от особого замка — символа их союза. Второй остался у Миши – оба нужны, чтобы открыть его. Как и они сами — лишь вместе способные обрести настоящую гармонию.

«Мы как эти ключи, – сказал он в ту ночь, когда они прощались. – По отдельности – просто кусочки металла. Вместе – можем открыть любые двери».

Анна поднесла ключик к губам, позволяя себе этот момент слабости, этот жест интимности, словно целуя не металл, а память, заключённую в нём. Холодная поверхность обожгла нежную кожу губ, но она не отстранилась. Вместе с физическим ощущением возвращались эмоции – чистые, незамутнённые, такие же яркие, как в тот момент, когда она впервые держала этот ключ.

Тот замок она оставила в их тайнике в библиотеке усадьбы, как и обещала в ту лунную ночь. Она почти физически чувствовала прикосновение его пальцев, когда он показывал ей тайное место за книжной полкой. «Никто не знает об этом тайнике, – шепнул он, обнимая её со спины, прижимаясь губами к изгибу шеи. – Только мы. Это наш секрет. Наше обещание».

Интересно, сохранился ли тайник? Или время и запустение уничтожили и это свидетельство их связи? А если сохранился – что будет, если она снова откроет его, приподнимет завесу времени, заглянет в глаза собственному прошлому?

Стоя у окна своей петербургской квартиры, Анна крепко сжимала ключ в ладони, чувствуя, как металл нагревается от её тепла. Пять лет она строила стену между собой и прошлым. Пять лет говорила себе, что их история с Михаилом закончена, что страница перевернута. Она стала успешным реставратором, наладила жизнь, оставив болезненные воспоминания позади.

Но правда была в том, что стена оказалась иллюзорной. Каждая новая работа, каждый отреставрированный объект – всё это было попыткой воскресить то, что она испытывала, впервые переступив порог «Морского бриза». То чувство, когда прошлое и настоящее сливаются воедино, когда стены рассказывают истории, а время становится осязаемым.

Она опустилась на край кровати, всё ещё сжимая ключ, и позволила себе погрузиться в воспоминания. Лунный свет, проникающий через окно, напоминал о тех ночах, когда они с Мишей часами могли лежать на полу беседки, позволяя серебристым лучам скользить по их переплетённым телам.

Он называл её кожу мраморной, а волосы – шёлковыми. Она помнила, как его пальцы – тёплые, чуть шершавые – рисовали узоры на её спине, заставляя дыхание замирать от нежности прикосновений. Как он целовал каждую родинку, каждый сантиметр тела, вкладывая в этот ритуал благоговение, словно поклонялся древнему божеству. Как подолгу смотрел в её глаза – так, что она чувствовала себя насквозь прозрачной, обнажённой душой перед ним.

«Ты подобна морской волне, – шептал он тогда. – Кажешься такой хрупкой на свету, но в тебе скрыта настоящая сила. И столько тайн, которые я мечтаю разгадать».

Он разгадывал её – медленно, терпеливо, с трепетной нежностью первооткрывателя. А она узнавала его – линии тела, вкус губ, запах кожи, звук дыхания, когда он погружался в глубокий сон.

У них было лето, наполненное солнцем и морем. Потом были письма – страстные, искренние, полные тоски и надежды. И пять лет в Петербурге, где они обрели друг друга заново – уже не мальчик и девочка, а мужчина и женщина, со своими амбициями, стремлениями, страхами. Пять лет любви, которая, казалось, с каждым днём становилась только сильнее.

А потом было предложение о работе в Сингапуре для него. Её проект реставрации в Петербурге. Последний страшный разговор, который начался с обсуждения расписания рейсов, а закончился разбитыми сердцами.

«Ты выбираешь карьеру вместо нас», – его голос, полный горечи, до сих пор звучал в её ушах, словно это было вчера.

«А ты выбираешь мечту вместо реальности», – её ответ, ранивший обоих сильнее, чем любое оружие.

Хлопнувшая дверь. Тишина. Он улетел на следующий день. Она осталась. Они больше не виделись. И вот теперь судьба в виде загадочного бизнесмена Виктора Немова решила свести их снова – пусть не лицом к лицу, но через место, где началась их история.

Анна решительно сжала ключ в ладони. В конце концов, она профессионал. Ей предлагают интересный проект, возможность сохранить уникальный архитектурный памятник. Личные чувства не должны стоять на пути.

Она подошла к телефону и набрала номер, указанный на визитке Кирилла. Рука не дрожала, но сердце колотилось так сильно, что, казалось, вот-вот вырвется из груди.

– Кирилл? Это Анна Соловьева, – собственный голос показался ей странно спокойным. – Я принимаю ваше предложение. Когда можно организовать поездку для осмотра усадьбы?

После разговора она долго сидела в тишине гостиной. За окном сгущался вечер, окрашивая небо Петербурга в сиреневые тона. Где-то вдалеке звучала музыка – фортепиано, мелодия Шопена, нежная и немного печальная. Сомнения бились под сердцем, как пойманные птицы. Правильное ли решение она приняла? Не обернётся ли эта поездка новой болью, свежими ранами?

Она подошла к окну, прижалась лбом к прохладному стеклу. Дождь, начавшийся несколько минут назад, рисовал на стекле причудливые узоры. Петербург плакал вместе с её душой.

«Я не ищу встречи с ним, – убеждала она себя. – Я еду туда как профессионал, чтобы выполнить работу. Чтобы спасти усадьбу. Только и всего».

Но сердце знало правду. Усадьба пробуждала воспоминания, и с ними – давно забытые чувства. Возможно, новый проект поможет ей окончательно отпустить прошлое и открыться чему-то новому.

Решение было принято. В конце недели она полетит к Чёрному морю, в место, где много лет назад оставила частичку своей души. Вернётся туда, где началась её история с Михаилом.

Интересно, узнает ли её усадьба? Вспомнят ли стены прикосновения её ладоней? Откликнется ли на её шаги эхо тех далёких дней, когда она, счастливая и влюблённая, бегала по мраморным коридорам, звонко смеясь и не думая о будущем?

Уже засыпая, Анна почувствовала странное спокойствие, словно невидимая рука сняла с её плеч тяжесть многолетних сомнений. Долгое время она плыла против течения, борясь с памятью, с чувствами, с самой собой. А теперь наконец позволила реке жизни нести себя. Куда вынесут её эти воды, она пока не знала. Но в глубине души теплилось предчувствие – что-то новое и важное ждёт её в старой усадьбе у моря. Что-то, способное изменить не только «Морской бриз», но и её саму.