Малая

       Иногда, словно из старого погреба, я вытаскиваю из памяти давние истории с незабываемым привкусом 70-х. Появляются знакомые молодые лица, сохранившиеся во всей свежести того возраста, звучат голоса и светятся улыбки.
       В мае 1976 года я демобилизовался из армии, пару недель поболтался без дела, отдыхая от службы, однако пришлось взяться за ум - восстановиться в институте и найти работу в проектном институте, по профилю, близкому моей будущей специальности.
       Всего через неделю после устройства на работу, меня откомандировали на две недели в колхоз. Как вы, очевидно, помните, в те годы молодых ИТР-ов регулярно посылали поднимать сельское хозяйство.
       Ах, колхозы 70-х. Это было место, где мы работали в полсилы телом и в полную силу душой. Где еще молодежь могла почти бесконтрольно предаваться всем прелестям своего возраста?
       Мне повезло – я попал в веселую и шумную компанию ровесников, усиленно отдыхавших всю ночь в общаге и засыпавших наутро в поле, расположившись на ведрах для сборки огурцов. Сидеть было неудобно, и как говорил рук. группы Феликс Перчик: «У меня на заднице уже образовался от ведра кружок, и теперь когда я сажусь и в него не попадаю, мне больно».  Вот так мы и работали, не сильно прикладая рук, но активно общаясь и симпатизируя друг другу. 
       От нашего отдела в колхоз отправили меня, а от соседнего - экономического - девушку, с которой уже успел познакомиться по работе. Звали ее Оля, хотя это мало кто помнил, поскольку для всех она была просто Мала’я. Ее невеликий рост послужил поводом для прозвища, но она не обижалась.
       Мы не были большими друзьями, но общие интересы, такие как туризм и любовь к риску, нас сблизили, и в течение ряда лет мы вместе попадали в забавные ситуации, о которых мне хочется рассказать, хотя, к сожалению, уже не все могу вспомнить.
       Для начала же вернусь в 1976 год. Колхозная деревня, в которой мы жили две недели, называлась Пристро’мы, и располагалась она в полутора часах езды от Киева и в получасе езды от древнего исторического города Переяслав, в который в один из выходных мы и направились. Добрались до города без проблем, и весь день ходили по древним церквям, музеям и прочим историческим развалинам. Надо сказать, что в те годы историей древней Руси я не интересовался, тем неожиданнее оказалось увиденное. Впрочем, в мои нынешние планы не входит исторический очерк, скажу только что мы настолько увлеклись, что на последний автобус, идущий в Пристромы, опоздали. Я спросил Малую, не будет ли для нее проблемой пройти пешком 22 км. Она ответила,  что пищать не будет, но если устанет, то упадет и дальше не пойдет. И мы пошли. Идти 22 км по дороге в полной темноте было рискованно, но об этом мы не думали, понадеясь на попутку. 
       Впрочем, вышли мы еще засветло, и довольно долго шли вдоль трассы, но машины пролетали, не задерживаясь. Постепенно стемнело, стало прохладно, и Малая надела нейлоновую куртку. Вскоре ей пришла в голову светлая мысль: при виде приближающейся машины, я прячусь в кусты, а она ловит попутку. После остановки машины, я выхожу на свет, или скорее – мрак божий. Малая вывернула свою куртку наизнанку, обнажив пеструю в крупную белую горошину подкладку, таким образом превратившись из симпатичной девушки, в лихую и разухабистую бабенку. Машины начали тормозить, но увидев меня, вылезающего из кустов, тут же срывались с места. Но нам все же повезло и то ли пятая, то ли десятая машина остановилась и довезла нас до развилки, ведущей в Пристромы. От развилки оставалось еще 8 км, которые мы уже в полной темноте довольно быстро одолели.
       Должен сказать пару слов о нашем проектном институте. В то время новое здание, украсившее впоследствии Нижний вал, еще только строилось, и отделы были разбросаны по всему киевскому Подолу, порою на изрядном расстоянии друг от друга, поэтому многие сотрудники института друг друга в глаза не видели. Мой отдел и отдел, в котором работала Малая, располагались на дебаркадере на Днепре, и Малая далеко не всех знала, так что нередко свободное время в колхозе мы проводили вдвоем. По вечерам мы болтались по окрестностям, валялись в стогах сена, трепались о горных походах, которыми оба увлекались, а как-то раз набрели на закрытую мельницу. Мне бывать в мельницах еще не приходилось, и ужасно захотелось попасть внутрь. Но наружная дверь была заколочена. Однако на уровне высокого второго этажа был балкон, за которым виднелась дверь. Я предложил забраться по стенке. Это было непросто, но опыт ползать по стенкам у меня был, поскольку в молодые годы прошел подготовку в скалолазании. Мы с Малой полезли по стенке и выбрались на балкон, однако и эта дверь оказалась заколоченной. Увы, нам пришлось несолоно хлебавши ползти по стенке вниз, и это было гораздо рискованнее, чем подниматься наверх. Но все закончилось без проблем.
       Еще один эпизод того времени. Малая была страстной курильщицей. Я ее всячески уговаривал бросить курить, но без толку. Тогда я решил ее раскуривать, чтобы у нее быстрее закончились сигареты. Я до этого почти не курил, но тут пришлось. Увы, я не мог с ней состязаться, и вскоре бросил это занятие, да и сигарет у нее хватало надолго.
       Закончилось колхозные недели, и мы вернулись в стены института.
       Как новичек я получил небольшой проект, который был почти точной копией одного из предыдущих. Но я только начал работать, и для меня всё было внове. Проект состоял всего из двух чертежей. Когда я их открыл и посмотрел на даты, когда они были выполнены, то не мог не удивиться: 9 декабря и 11 июня, то есть мой день рождения и день рождения Малой, о котором я знал, поскольку накануне отметили. И вот тут я подумал, что это, должно быть, судьба. Тогда я задумался о наличии светлых чувств, но почему-то их не обнаружил и передумал влюбляться.
       Вскоре мы отмечали в актовом зале какой-то институтский праздник, пели и плясали, и я пригласил Малую на танец, но неожиданно был прихвачен сзади двумя крепкими руками, а повернувшись увидел Чайника, который мне беззлобно посоветовал, оставить Малую в покое. Я удивился, поскольку планов в ее отношении у меня не было, и отошел в сторону, но удивление осталось - уж больно незаметно они встречались, и я даже подумать не мог об их отношениях. Впрочем, спустя какое-то время они поженились, и все определилось само собой.
       Как я упомянул выше, мы с Малой увлекались горными походами, и начиная с 1977 года вместе прошли некоторое количество таковых. Не могу сказать, что у нас что-то серьезное происходило, но несколько забавных эпизодов помню.
       Перед одним из походов я прочел книгу какого-то французского альпиниста «Макалу, западное ребро». Саму книгу я уже почти не помню, но один эпизод врезался в память. Где-то на уровне 6000м, когда автор, задыхаясь от недостатка кислорода, шел на восхождение, его обогнал приятель с трубкой в зубах. Это его потрясло, а меня так еще больше.
       Вскоре мы отправились в поход, не такой высотный как в книге, но тоже не из самых легких. Желая подразнить Малую, я рассказал ей о французском курце, и поинтересовался не слабо ли ей в горах выкурить сигарету? Малая промолчала, но на следующий день, где-то на 3000м, при довольно сложном подъеме, она меня обогнала с сигаретой в зубах. Я был посрамлен.
       Помимо того, что Малая курила, она была еще довольно злостная матершинница. Но это мы как-то пропускали мимо ушей, поскольку иначе в горных условиях не получалось. Как-то раз мы спускались с перевала по очень неприятной осыпи, состоящей из среднего размера камней. Те, чьи выбрамы были размером побольше 40-го, имели возможность ставить ботинок на два камня сразу и держали равновесие, однако нога Малой была много меньше, и она постянно проваливалсь между камнями, застревая в них, и получая ушибы. Витька Кущиц, который шел за нею, не выдержал и попросил поменьше материться, на что следующая перед Малой Таня Волкова – девочка, попавшая в нашу группу горных бродяг прямо из-за школьной парты и непривычная к ругани, сказала: – Оля, ты ругайся, ругайся, мне так легче идти.
       Была у Малой одна нетипичная черта, которая выделяла ее среди наших туристок. Когда во время похода мы приближались к населенному пункту, на последнем привале она пристраивалась на каком-то камне и наводила марафет: умывалась, красила губы и наносила косметику. Для кого? Не знаю. Но не помню, чтобы еще хоть одна из туристок так делала.
       Надо признать, что характер Малой шибко добрым назвать было нельзя, временами он становился немного злобным, и вот тому пример. Один из кавказских походов выдался на редкость проблемным – несколько человек получили серьезные ушибы, вывихи, солнечные удары, а я умудрился отравиться. Меня лечили всеми подсобными средствами, вплоть до купленных у пастухов кристаллами медвежьей мочи. Малая мне сразу заявила, что я траванулся консервами, которые нормальному человеку есть нельзя. Возможно так оно и было, но когда тебе хреново, а над ухом несколько дней подряд постоянно об этом жужжат, можно немного озвереть.
       Вот на этом и закончу рассказ о хорошем, надежном и немного вредном друге.
Март 2025