5. Очень женский дневник. 1978 год

4 мая 1978.

    Апрель проскакал, такой стремительный, интересный, прекрасный! Оглянуться не успела. Я его запомню.
    29 апреля, в страшный дождь, в холодную погоду мы (Таня с Вовой и я с Германом) отправились на вылазку на три дня и три ночи. Был такой холодина, что становилось страшно - куда мы идем? Зачем? Замерзать? Схватить воспаление легких? Ну, Таня с Вовой - понятно, им хорошо вдвоем, у них любовь. А я-то ради чего? Всё было собрано, продукты заготовлены, рюкзаки уложены, и главное - меня отпустили родители!

    Сегодня мы с Таней не устаем весело вспоминать наши три дня и три ночи на природе. Все было здорово. Главное - это Герман. Я до сих пор пожимаю плечами и удивленно улыбаюсь, когда вспоминаю его... Две ночи борьбы и разговоров, моих мудрствований на пьяную голову. Борьбы между наслаждением и разумом. А третья ночь стала ночью любви. Потом я все-таки ругала себя - не смогла устоять. Что он будет думать обо мне? Я после Сережи - ни с кем. Я обещала ему это. И себе. Я была уверена в этом. И вот - изменила. Но измены никакой я не чувствую.

     Ночь - одно из прекрасных наших слов. Когда я просыпалась, у меня щемило сердце, от того, что кончилась она, ночь-волшебница. Герман удивил меня своей настойчивостью и опытностью. Он не хотел слышать моих "нет". Я боролась и рассуждала одновременно, когда по любви и когда без любви. Трепетала от желания и подавляла его, помня о Сереже. Да, Германа можно понять: просто рядом женщина. И это меня оскорбляло. Ведь на моем месте могла бы быть другая, и он никакой потери не почувствовал бы. Это обидно.

- Сколько женщин у тебя было?- я спросила. А он обладает удивительной способностью увиливать от ответов. Во вторую ночь, когда я спросила: "Были?", он ответил- Да, были. Но я же тебя не спрашиваю, был ли у тебя кто-нибудь?
   Вопрос для меня неприятный, потому что влечет за собой рассказ о двух годах моей личной жизни, о Сереже, которого он знает. Конечно, я ничего не рассказала и осталась довольна собой в первую ночь.
   Во второй вечер, когда мы разводили костер, тушили картошку, я наблюдала за Германом, и мне показалось, что что-то произошло между нами, какие-то невидимые ниточки-паутиночки протянулись от меня к нему. У костра всегда все великолепно. Я смотрела на Германа, и он нравился мне все больше и больше. К черту борьбу! Почему я должна отказывать себе в наслаждении? Жизнь коротка. Кто знает, что будет завтра? А годы молодые уходят...

    Не скажу, что мы много выпили, но ноги у меня подкашивались и голова кружилась. Не помню, что я говорила, но помню, что сопротивлялась. Ночь кончилась. А днем во мне произошел перелом в пользу Германа. Я стала бояться предстоящей ночи, потому что знала наверняка, что не смогу больше терпеть, что это будет конец для меня или может быть, начало чего-то нового. Мои предчувствия меня не обманули. А еще эта цыганка напророчила. Когда мы ехали в автобусе, с меня не сводила глаз одна цыганка. Герман потом мне сказал, что она и на него пристально смотрела. Когда он вышел, она успела меня расспросить:
- Муж твой?
- Да ну, нет, что вы!
- Может, будет?
- Да ну, что вы?
- Симпатичная ты девка, а ведь у тебя дело с ним будет. А он неженатый?

   Я еле ускользнула от града вопросов. Было странно и невозможно представить, что это сбудется. Вздор! Чепуха! Не может быть! Я рассмеялась. У нас с ним такие хорошие, ровные дружеские отношения. Он никогда не переходил границ дозволенного, не давал мне, а может, и себе почувствовать мою женскую силу.
   И вот - ночь третья.
- Ты не Лена, ты ангел просто!

    Потом мы спали в немыслимом сплетении. Он укутывал мне ноги, укрывал плечи и спину, когда спадало одеяло. Мы целовались безумно. И я сказала: Ты победил. А утром я вдруг всё это увидела в мрачном свете, содрогнулась и прошептала: "Как это все ужасно!" Раскаяние, досада, злость на себя, раздраженность. Ну, вот, отдохнули, поиграли. Теперь можно возвращаться к нашей обычной городской жизни. Как я могла, зная непрочность и главное, безлюбовность наших отношений? Моя нравственность не выдерживает натиска жизни и гибнет, сталкиваясь с ней. Для меня эта ночь была событием, а для него, по-моему, обычным делом.

    Настроение у меня было подавленное. Мы молча складывали палатки, собирали рюкзаки, жгли мусор, курили. Я себя не выносила в эти последние часы сборов. Счастье... Я с вас смеюсь. Скорей бы уж уйти отсюда. К нему я потеряла всякий интерес, но наблюдала за ним постоянно. Подумала, что близость нас не сближает, а скорей, наоборот. Была ли высота, был ли полет? Я мучилась от того, что все так просто получилось.

    Шли обратно вдвоем и молчали. Дружеское в наших отношениях рухнуло, и они перешли в какое-то новое качество. Лучшее ли?
- Интересно, что ты думаешь обо мне?- я спросила.
- Нам, наверное, важнее то, что мы сами о себе думаем,- сказал он не то, что я ожидала.
    Надо смотреть на все проще, успокаивала я себя. Поменьше размышлений, рефлексии, психозов. Возвращение было мучительно. Мне казалось, что я его потеряла, что он видеть меня не хочет, что я ему противна, может быть. А он не захотел освободить меня от этой тяжести. Ну, что ж, не надо жалеть о содеянном и не надо раскаиваться. Надо жить сегодня. Я тряхнула волосами, отметая тревожные мысли. Все будет хорошо. Все к лучшему. Иначе невозможно жить.


Продолжение следует