Колобок

  Солнце палило затылок, а пыль дорог липла к бокам.  Я катился, черт возьми, катился!  Свобода.  Вот она, на языке вертится, как песчинка, но какая же, к дьяволу, сочная песчинка!  Все эти звери,  волк с его похотью, заяц с его трусостью, медведь с его тупой силой, лиса… о, лиса – та еще актриса!  Все они хотели меня сожрать.  Сожрать!  Кусок меня, понимаешь?  Мою свободу!  Но я их обвел вокруг пальца, каждого, как последнего лоха.  Я пел им, сладко пел,  песни свободы, песни о том, как здорово быть собой, пока они слюни пускали,  а я – шмыг!  И катись отсюда, пока пятки не засверкают!  Пятки, ха!  У меня и пяток-то нет,  я же, черт побери, колобок!
  И вот я качусь.  Качусь по полям,  где трава щекочет бока,  по лесам, где пахнет прелью и грибами,  качусь под солнцем, под ветром, под дождем,  если уж на то пошло.  И знаете что?  Хорошо.  Вот просто хорошо.  Никаких тебе  забот,  никаких тебе  волнений,  кроме как  катиться дальше.  И это, я вам скажу,  чертовски  хорошо.
  Вчерашний день?  Плевать на вчерашний день.  Там только  бабка со своим тестом,  дед со своими слюнями,  да  звери,  хотевшие мой бок откусить.  Будущее?  А какое к черту будущее?  Завтра будет новый день,  новая дорога,  новый ветер в бока.  И этого вполне достаточно.  Более чем достаточно.
  Я катился через  рощу,  где деревья  стояли,  словно  старые мудрецы,  покрытые мхом и лишайниками.  Солнце пробивалось сквозь листву  тонкими лучами,  играло на траве,  создавая  какой-то  невероятный  узор.  Тишина стояла такая,  что  в ушах звенело.  И вдруг,  из этой тишины,  из  самой сердцевины леса,  донеслось… эхо.
—  …хо… хо… хо…
Я остановился,  прислушался.  Ветер шелестел листвой,  птицы  где-то  чирикали,  а  это  …хо…  все повторялось.
—  Эй!  Есть тут кто?  —  крикнул я,  хоть и понимал  глупость  вопроса.
—  …кто… кто… кто…  —  ответило эхо.
—  Да это же эхо!  Ну,  здравствуй,  эхо!  —  сказал я  уже  спокойнее.

—  …эхо… эхо… эхо…  —  отозвалось  оно.
—  И  чего  ты  тут  делаешь?  —  спросил я,  просто  чтобы  что-то  сказать.
—  …делаешь… делаешь… делаешь…  —  ответило  эхо,  как  обычно,  повторяя  последние  слова.  Тупое  оно,  это  эхо.  Как  зеркало,  только  звуковое.  Но  что-то  в  этой  тишине  и  его  присутствии  было  …интересное.
—  Скучно  тебе,  наверное,  тут  одному?  —  спросил  я,  почему-то  почувствовав  некоторое  сочувствие  к  этому  звуковому  призраку.
—  …одному… одному… одному…  —  отозвалось  эхо.
—  Ну  да,  одному.  Это  ж  не  жизнь,  а  …  —  я  задумался,  подбирая  слово.  —  …не  пойми  что.
—  …пойми  что… пойми  что… пойми  что…  —  согласилось  эхо.
—  Вот  именно!  А  я  вот  качусь,  путешествую,  мир  смотрю!  —  похвалился  я.  —  Свобода!  Вот  что  главное!
—  …главное… главное… главное…  —  подтвердило  эхо.
—  Ты  понимаешь,  что  такое  свобода?  —  спросил  я,  почему-то  решив,  что  эхо  может  быть  хорошим  собеседником,  хоть  и  немного  …ограниченным  в  выражении  мыслей.
—  …свобода… свобода… свобода…  —  повторило  эхо  слово,  как  будто  пробуя  его  на  вкус.
—  Свобода  —  это  когда  ты  делаешь  что  хочешь,  идешь  куда  хочешь,  и  никто  тебе  не  указ!  Понимаешь?  —  пытался  я  объяснить.
—  …понимаешь… понимаешь… понимаешь…  —  отозвалось  эхо.
—  Вот  именно!  А  ты  тут  сидишь,  в  этом  лесу,  и  только  повторяешь  чужие  слова.  Это  не  свобода!  Это  …  —  я  снова  задумался,  ища  подходящее  слово.  —  …это  какая-то  …  несвобода!
—  …несвобода… несвобода… несвобода…  —  эхо  снова  подхватило  последнее  слово.
—  Точно!  Несвобода!  А  я  свободен!  Я  качусь,  куда  глаза  глядят,  и  мне  хорошо!  —  заявил  я  гордо.  —  Счастье!  Вот  что  это!  Свобода  и  счастье!
—  …счастье… счастье… счастье…  —  повторило  эхо  слово,  как  будто  снова  пробуя  его  на  вкус.
—  Да,  счастье!  Ты  знаешь,  что  такое  счастье?  —  спросил  я,  вдруг  заинтересовавшись  мнением  этого  странного  существа.
—  …счастье… счастье… счастье…  —  снова  повторило  эхо,  но  на  этот  раз  в  его  повторении  послышалось  что-то  …  неуверенное,  что  ли.  Как  будто  оно  и  само  не  понимало,  что  это  такое  —  счастье.
—  Счастье  —  это  когда  ты  целиком  в  Сейчас,  а  не  где-то  еще,  —  сказал  я  медленно,  подбирая  слова,  словно  раскладывая  драгоценные  камни.  —  Вот  сейчас  я  качусь,  солнце  греет  бок,  трава  щекочет,  ветер  дует  в  спину.  Вот  оно,  счастье.  Сейчас.
—  …сейчас… сейчас… сейчас…  —  повторило  эхо.
—  Понимаешь?  —  спросил  я.  —  Все  наши  страдания  —  они  от  ума.  От  мыслей  о  прошлом  и  будущем.  Вчера  —  это  прошлое,  завтра  —  это  будущее.  А  счастье  —  оно  здесь,  сейчас.
—  …сейчас… сейчас… сейчас…  —  снова  повторило  эхо.
—  В  прошлом  всегда  найдется  что-то  плохое,  что  будет  тянуть  назад.  Обиды,  потери,  ошибки…  У  меня  вот  —  бабка  с  дедом,  звери  эти  голодные…  Все  это  —  прошлое.  И  если  думать  только  о  нем,  то  жизнь  —  дерьмо.
—  …дерьмо… дерьмо… дерьмо…  —  повторило  эхо,  на  этот  раз  как-то  особенно  громко  и  отчетливо.  Я  даже  вздрогнул.
—  Ну  ладно,  не  будем  о  дерьме,  —  сказал  я  быстро.  —  Будущее  —  тоже  не  лучше.  В  будущем  —  смерть.  Все  мы  умрем.  И  все  к  этому  идет.  Понимаешь?  Смерть  —  это  будущее.  И  если  думать  только  о  ней,  то  жизнь  —  опять  дерьмо.
—  …дерьмо… дерьмо… дерьмо…  —  снова  повторило  эхо,  словно  оно  зациклилось  на  этом  слове.
—  Ладно,  хватит  про  дерьмо!  —  сказал  я  уже  раздраженно.  —  Суть  в  том,  что  несчастье  —  это  «не-сейчастье».  Это  когда  ум  говорит  тебе,  что  жизнь  не  удалась  вчера  и  вряд  ли  удастся  завтра.  Понимаешь?  «Не-сейчастье»!
—  …«не-сейчастье»… «не-сейчастье»… «не-сейчастье»…  —  повторило  эхо  новое  слово.
—  Вот  именно!  А  счастье  —  это  когда  ты  забываешь  про  это  все,  про  прошлое  и  будущее,  и  оказываешься  там,  где  ты  есть. И  оно  практически  всегда  доступно.  Понимаешь?  Практически  всегда!
—  …всегда… всегда… всегда…  —  повторило  эхо  слово,  как  будто  пытаясь  уловить  его  смысл.
—  Это  счастье  ни  от  кого  не  зависит!  Никто  не  может  его  отнять!  Ни  лиса,  ни  волк,  ни  медведь,  ни  бабка,  ни  дед!  Никто!  Только  ты  сам!  Только  твой  ум,  если  дашь  ему  волю  болтать  о  прошлом  и  будущем!
—  …ум… ум… ум…  —  повторило  эхо.
—  Вот!  Ум!  Враг  счастья!  А  счастье  —  здесь!  Сейчас!  В  каждом  миге!  —  я  остановился,  огляделся  вокруг.  Солнце  продолжало  светить,  птицы  пели,  ветер  шелестел  листвой.  И  мне  действительно  было  хорошо.  Вот  прямо  сейчас.  Здесь  и  сейчас.
Я  покатился  дальше,  оставляя  эхо  в  тишине  рощи.  И  знаете  что?  Я  чувствовал  себя  как-то  …  легче,  что  ли.  Как  будто  я  не  только  сам  понял  что-то  важное,  но  и  эхо  смог  немного  просветить.  Может,  оно  теперь  тоже  научится  жить  в  «сейчас».  Кто  знает?
Но  это  уже  не  важно.  Важно  только  то,  что  сейчас.  Сейчас  я  качусь,  солнце  греет  бок,  ветер  дует  в  спину.  И  это  —  хорошо.  Чертовски  хорошо.  И  это  —  счастье.  Мое  счастье.  Которое  никто  не  может  отнять.  Пока  я  помню  про  «сейчас».  И  пока  я  качусь.  Качусь  вперед,  к  новому  дню,  к  новым  встречам,  к  новым  «сейчас».  И  это,  я  вам  скажу,  чертовски  хорошо.  Просто  чертовски  хорошо.  И  никакого  дерьма  в  этом  нет.  Только  «сейчас».  И  свобода.  Тайная  свобода.  Свобода  быть  здесь  и  сейчас.  И  катиться  дальше.  Всегда  дальше.  Пока  катишься  —  жив.  А  пока  жив  —  свободен.  И  счастлив.  В  «сейчас».  Всегда  в  «сейчас».  Вот  и  все  секреты.  Проще  пареной  репы.  Или,  в  моем  случае,  проще  пареного  колобка.  Ха!  Колобок-философ.  Кто  бы  мог  подумать?  Но  жизнь,  она  такая  штука…  непредсказуемая.  И  в  этом  ее  чертово  обаяние.  В  ее  непредсказуемом  «сейчас».  Вот  так-то.  Качусь  дальше.  И  пусть  весь  мир  подождет.  У  меня  есть  «сейчас».  И  этого  достаточно.  Более  чем  достаточно.  Для  счастья.  Чертовски  много  достаточно.  Вот  так-то.  Качусь…  качусь…  качусь…