Трофей в виде джин-тоника

   Блять.
   Шёл от этой суки. Зима, минус сорок. Уже лет десять тут такого не было. А все предыдущие зимы я был в тепле. И срать хотел на то, сколько там градусов на улице. Теперь же это было охуеть, как важно. О чём можно думать в такую погоду да ещё и в тонкой куртке? О всяком дерьме. Я и так по уши в дерьме, а когда ещё и думать об этом приходится, начинаешь захлёбываться в два раза сильнее. Вернее задыхаться. Да, дышится с трудом. След мочи с кровью,  оставленный больным псом, тянулся бок о бок со мной и ничуть не улучшал ситуацию. Зудил перед глазами. А возможно, что наоборот, направлял меня куда-то. Нос перестал существовать для меня, но дышать я ещё мог. Сперма осела в глотке (джин-тоник не спас) - сука! Как же я её ненавижу, из-за неё всё пошло по ****е. Из-за неё. Почему она? Проникла в мою жизнь, как паразит, которого никак не вывести, который адаптировался ко всякой отраве. Затянула меня в свой ****ец. Ребёнка, считай. Не будь её, я может и не просрал бы... Как это могло произойти? Каковы шансы? Я ведь такой же, как и все остальные, блять, люди. Какого ***? Я отрыгнул и рот наполнился кислым привкусом. Долбанная язва. Чувство сытости быстро прошло. Я так долго ходил без единой крошки во рту, что думал, будто этот ужин останется со мной на более продолжительное время. За что мне это всё? Ещё и печень... Господи, ладно, блин. Раз****елся тут, как старик. В самом деле. Можно было просто не быть долбоёбом. У других же как-то выходит. Но они-то не... Ну как?! В глазах помутнело. Хотя в такой темноте это не особенно важно. Чуть не упал. Меня как-то нехорошо пробрало. Всё, что было во мне: мысли, воспоминания, вещества - смешалось, и я блеванул. Стало полегче (только мочевой пузырь продолжал подавать знаки), и я побрёл дальше немного в прострации. Воспоминания начали охотнее давить на башку. Меня...
   Меня всегда тянуло к барам. Не знаю, отчего. Может, из-за брата. Он был ещё тем алконавтом. (Они с его другом один раз сильно напились, когда у матери была ночная смена, и мне дали попробовать. Кажется, в стакане была водка с виноградным соком.) Или просто эти места были недоступны, и мне казалось, что в них таилось что-то, чего мне не хватало. Чего мне, мелкому ****юку, не хватало. Тогда казалось, всякое, о чём говорят музыканты, писатели в интервью, то, что показывают в сериалах и фильмах, полная шляпа. Нет там никаких приключений, красивых женщин, ублюдков, которым нужно преподать урок (а может, они одни и есть), и прочего. Но если не проверишь сам - не узнаешь наверняка. Так я и стал балагуром и пропойцей. Переезд в другой город дал полную свободу, а «правильная» компания из гастрономического колледжа - возможность весело бухать, шляясь едва ли не каждую ночь по барам (Мы называли это «практикой»). В тот период, до определенного момента, я казался себе очень крутым, непобедимым, неуязвимым...
   Нет, это не вся правда. Может, я и не сунулся бы в бар и не начал пить, если бы не она. На кой хер я вернулся к ней? А, ну, да...
   К сожалению, на сегодняшний день только она одна решалась
знаться со мной. Мы с ней знакомы давно. Я тогда учился классе в
8-9 и ходил на курсы в этот колледж, как его, юридический. Не вспомню уже, чем я там занимался, но, главное, что не учёбой, как остальные (я всё и всех там в рот ****). Короче, меня как-то отправили в её кабинет. За документами или тестами - не суть. Я поднялся на третий этаж, постучал, начал говорить «здравствуйте», нажимая на ручку, но дверь оказалась заперта, так что я вернулся обратно. Без бумаг всё равно было никак, и мне пришлось снова идти туда. Я дёрнул дверь, даже не постучавшись, поскольку был уверен, что там всё ещё никого нет. *** там. Дверь отлетела к стене, и прямо перед моими чистыми, как озеро в ёбаном оазисе, глазами оказалась её старая волосатая ****а. Чуть выше была блестяшка анальной пробки (бордовая), вся спина в пигментных пятнах, целлюлит, натёртые пятки с пластырями и блевотный запах дешёвых духов из универмага - полный фарш. Она, испугавшись (это, конечно, неверное слово - вела она себя уверенно, а реакция показалась наигранной), обернулась, в руках у неё был побитый хэндикам. Только теперь я заметил пару студентов позади неё. Парня и девушку. Они стояли на коленях, связанные какими-то лентами по рукам и ногам, с масками для сна, и тянулись друг к другу, пытаясь поцеловаться, заглатывая здоровенный двойной дилдо. Быстро втянув меня внутрь, она завела меня в смежное помещение, что-то наподобие кладовки, но вытянутое, и закрыла его. Через минуту, она зашла ко мне. В проёме я увидел, как та парочка поспешно сваливала, оставляя меня на едине с этой сумасшедшей. Тогда я, конечно, так не думал. Сперма была не в силах усидеть в яйцах и била в голову, поэтому... В общем, так я и лишился девственности. С ней. Сука, с 50-летней, кем-она-там-была-?. Я стал приходить к ней. И не то, что бы она заставляла меня. До сих пор не знаю, специально ли она открыла дверь и была ли она в кабинете, когда я приходил в первый раз.
   Поначалу мы встречались пару раз в неделю, когда у меня были курсы. После них я заглядывал к ней в кабинет минут на двадцать. Оттуда всегда выходил какой-нибудь парень, а она, сидя на дорогом кожаном диване (он внезапно появился почти сразу после нашей первой встречи), попивала свой джин-тоник. Она пила только его. А я был полный ноль в этих алкоделах, потому что совсем не пил (Смешно это слышать от себя теперь). Она учила меня: смешивать джин с тоником нужно в соотношении три к одному и обязательно добавлять розмарин (Она верила, что он спасет её от деменции). Джин её был дорогущий (Заказной, похоже. Таких бутылок в обычных магазинах не встречал). Она не терпела дешёвого пойла. А мне джин был не совсем по вкусу, довольно быстро пьянил и оказывался хорошим мочегонным. Но, похоже, в этом и была суть. В любом случае я ничего не говорил, чтобы держать марку перед ней, и раз за разом пил, что она мне наливала после того, как мы трахались.
   (Дома никто не подозревал. Матери было абсолютно похуй на всё. Она могла пропадать у подруг или на ночных сменах. Такое чувство было, будто она вообще не хотела видеть нас с братом. И мы были предоставлены сами себе. Из тех времён мать я помню только орущей. Когда мы изредка пересекались с ней дома, она истерила, била стены, ругаясь на меня или на брата. Не то что бы мы были в чем-то виноваты. Просто она терпеть нас не могла. Когда ты кого-то терпеть не можешь, хочется что-то сделать: избить, убить, убежать. А когда оказывается, что это твои дети, остается только кричать. Я понимал её в какой-то мере, но по большей части точно так же ненавидел.)
   Потом я стал наведываться к ней домой (даже иногда оставался на ночь). Она жила в спальном районе, довольно опасном, там всегда можно было наткнуться на какого-нибудь орка. Зато квартира её была совсем ничего. Из-за района, как мне тогда казалось, ей удалось сэкономить приличную сумму, и сделать себе шикарный ремонт, из-за которого было ощущение, будто ты пришёл к настоящей сутенёрше. По сути она была даже лучше.
   Она снимала порно. Я и подумать не мог, когда пришёл к ней в первый раз. Посчитал, что она просто извращенка: зазывает к себе молодых ребят, делает с ними всякое и заодно снимает на камеру. Потом, когда она рассказала мне про свою «подработку», я понял, откуда взялись квартира, кожаный диван и джин. Скоро она и меня затянула в это. Тварь...
   Но тогда, помню, я был в восторге. На первых парах, в колледже, я просто заглядывал к ней, мы по-быстрому (потому что я быстро кончал) занимались сексом. Потом ей это надоело, она дрочила мне, а потом делала то, что ей было интересно. (Ни одна наша встреча не обходилась без поставленной на стол камеры, которая вскоре сменилась на более профессиональную. Тогда же она стала давать мне денег. После каждого сеанса - джин-тоник и пара тысяч) Доминировала всегда она, но в глаза это не бросалось. Тем более я был новичком в этом деле. Когда мы перенесли наши встречи к ней домой, стало интереснее. Мы раздевались и ложились на кровать. Она включала на плазменном телеке какое-нибудь порно, каждый раз разного толка, мы дрочили друг другу, а потом повторяли то, что было на видео. За вечер мы кончали минимум по три раза (я уж точно, но про себя она утверждала так же). Я стал смотреть порно и дома. Иногда я показывал ей свои ролики. Она хвалила мою инициативность. Мы искали новые жанры, новые фетиши (Только для меня, конечно. Как потом стало понятно, она разбиралась в этом с погружённостью учёного и сразу понимала, что мне показывать и как меня готовить).
   Как-то она показала мне  видео, где огромная женщина сидела на лице худощавого мальчика (не уверен, что он был совершеннолетним), и предложила мне попробовать. Я лег на спину, было почему-то страшно. Она нависла надо мной, и я почувствовал себя настолько маленьким, что было ощущение, будто она раздавит меня. Я и до того лизал ей, но теперь она была ближе и страшнее. Она всем своим весом надавила мне на голову своей пухлой мясистой ****ой, зажав меня между жирных, целлюлитных ляшек. Резко начала кричать какие-то мерзкие фразы и тереться о мое лицо, притягивая меня за волосы. До того дня ничего подобного не было. Меня трясло и я кончил быстрее обычного даже без проникновения, а она ещё полчаса продолжала тереться об меня. Иногда я начинал задыхаться, там совсем не было воздуха, тогда она привставала на секунду, а когда я делал один глубокий вдох, садилась снова. Засыпая в ту ночь, я, пусть и помылся с особым тщанием, не смог отделаться от запаха и вкуса её сквирта. Потряхивания продолжались, пока я не заснул, но я поистине наслаждался этим, хотя и ощутил, что что-то во мне сломалось. Она сломала.
   В следующий раз (За день до него она сказала мне есть только мармеладных мишек и ничего больше. Так я и сделал) она принесла страпон и тут я перепугался не на шутку. Я отказывался, ходил по комнате, приводил ей разные доводы, но она смотрела куда-то в одну точку и, по-моему, даже не слышала меня. Потом она обыденно включила порно и легла на кровать. Я лег рядом. Она потянулась ко мне губами, засунула свой мерзкий язык мне в глотку, потом, грубо перевернув меня, обрушилась сверху, начала душить, приговаривая что-то милое, диссонирующее с тем, что она делала. Ослабив хватку, когда я чуть не потерял сознание, она засунул мне два пальца в рот, а потом спустилась ниже и засунула их мне в анус. Она продолжала доставать и засовывать обратно свои мозолистые пальцы и параллельно с этим кусать меня за соски. Резкая боль смешалась с таким кайфом, который я прежде никогда не испытывал (Чем дальше мы с ней продвигались, тем ярче я ощущал эту же эмоцию. Казалось, что пика не будет, она каждый раз выдумывала что-то новое). Когда я привык к пальцам, она наконец пустила в ход страпон. Он выглядел внушительно и мне даже не хотелось думать, какого он размера. Суть в том, что мне было ещё страшнее, меня трясло ещё сильнее, и тем более сильное наслаждение я получал, когда она долбила меня. Я впервые громко стонал и изгибался, как девочка.
   Затем она, сказав, что заниматься часто анальным сексом, пусть и с лубрикантом, не очень безопасно, устроила мне неделю «передышки». Тогда я попробовал свою сперму. Снова были отказы, снова я ходил по комнате и даже хотел уйти, но снова она взяла своё. Я усвоил урок. Сопротивляться ей не вариант. Мы просто занимались сексом в тот день, как в начале нашего знакомства, ничего такого. Мужчина и женщина. Но я знал, что меня ждёт. Она сказала кончить ей в рот и я кончил. И сразу же она, повалив меня на кровать, залезла сверху, притянула двумя руками мою голову к своей, выплюнула полный рот спермы в мой, и мы начали сосаться. Меня немного подташнивало, но это было ничего, вот только потом она села мне на лицо и сказала открыть рот, после чего мочилась и заставляла сглатывать всякий раз, когда моча доходила до губ. Затем, опустошив свой резервуар, она, как всегда, налила мне стакан джин-тоника и сказала выпить, чтобы сбить запах. По дороге домой меня вырвало, но я ни на секунду не усомнился в ней, и во всей той ***не, в которую она меня втянула. Вскоре я стал любить и это.
   Походы к ней стали для меня в своём роде спортом. Я знал, что каждый раз будет всё меньше похож на предыдущий, и мы будем «брать новые вершины». Но я не ожидал, что она приведёт парня. Это был какой-то студент из её колледжа. Она сказала, что ей захотелось чего-то по-настоящему нового. Мне подумалось: «Неужели она ни разу не пробовала с двумя?». Это было странно. Следующую неделю мы с ним каждый день работали над ней. Она стонала сильнее обычного. Но потом она стала больше уделять времени ему, а меня оставляла в стороне. Я почувствовал себя ещё страннее, когда она сперва взяла одновременно оба наших члена в рот, а после сказала нам, засунуть их ей в вагину. Парень ничуть не смутился, и я не стал. Мне не хотелось терять её, возможно я ревновал, тем более, что мой член был меньше. В конце той недели, когда мы всё также вдвоём пришли к ней, она сосала нам по очереди, и пальцевала нас. Потом села мне на лицо, и, пока я самозабвенно лизал ей, она подняла мои ноги и он вошёл в меня. Деться я никуда не мог. Я был дрыщём, а их тем более двое. Я не кричал, но сердце билось так, будто я находился на волосок от смерти. А внутри было приятное тепло и чувство заполненности. (До этого я не замечал камеру. В какой-то момент она стала для меня предметом интерьера. А тут я её заметил. Она куда-то отправляет эти видео, продаёт их кому-то? У неё есть серьёзный компромат на меня.) Это длилось около часа, но я будто бы до сих пор нахожусь там.
   Порой меня всё это ****ец пугало, развилась тревога, но я чувствовал себя по-настоящему особенным. Так я проходил к ней до конца школы. А потом это всё исчезло. Пропало из моей жизни, будто ничего и не было. Казалось мне.
   Из колледжа меня турнули. Из-за того, что я пил, учёба пошла по ****е. На втором году я не сдал ни один экзамен, а на первую пересдачу пришёл настолько пьяным, что наблевал прямо на стол препода. Пришлось искать работу. От одного этого слова хотелось сдохнуть. Дома, кстати, меня принять не захотели, когда узнали, что я натворил, и я несколько месяцев кантовался у одногруппника. Мать послала нахуй. Так и сказала: «Иди нахуй». Позже я узнал, что до них с братом как-то дошёл слушок о том, чем я занимался последние годы в школе. Может и ролик наш какой-нибудь видели, не знаю. Суке той тоже мало не показалось. Из юридического её уволили.
   И у меня с работой не клеилось. С нормальных мест меня быстро увольняли, так что приходилось прыгать по халтурам. Непригоден я для работы. То и дело вытворял ***ню всякую. Вспоминать страшно. Я честно пытался не пить. На девять месяцев я задержался в архиве. А в один день, сорвавшись, чуть не изнасиловал кадровика. Дело замяли, слава богу. Но по мне это ударило тогда, и я впервые подумал: «Что я за человек?». На тот момент я встречался с одной официанткой. У нас всё складывалось неплохо, хотя мы не спали. Она-то и помогла мне бросить. А после того случая, даже ничего не сказав мне, ушла. Я серьёзно забухал, квартира, которую я тогда снимал, превратилась в подобие притона, я чуть не спалил её, и меня выселили: хозяин хаты от****ил до отключки и забрал все деньги (благо, в бумажнике было не густо).
   Это время немного затуманилось у меня в голове. Я был всегда пьяный. Где я тогда ночевал, откуда брал деньги, особо не помню. Протрезвел только тогда, когда полмесяца жил на улице. Однажды повезло, попал в больницу. Ну, как повезло... Мне там сказали, что у меня обострилась язва и потихоньку отказывает печень. Отрывок жизни после больницы тоже пропал из памяти. Видать, я понял, что мне недолго осталось и ушёл в отрыв. Опять же не ясно, откуда деньги на отрыв. В один день я очнулся где-то на автостраде, рядом с лесополосой. Левая нога опухла и болела, голова трещала, и всё это дополнял аромат из смеси алкоголя и понятно чего.
   *** пойми как, автостопом, (из-за зимы водители не сразу замечали запах и выгоняли меня из машины только минут через пятнадцать) я добрался до родного города. Подолбился в квартиру своей матери, но никто не открыл. Соседи напротив сказали, что прежние жильцы съехали. Ну-ну. Прикидывая, что мне делать дальше, я откопал в рюкзаке, в кипе мусора номер своей сутенёрши. Позвонил ей, рассказал вкратце, в какой я жопе, и что мне нужна помощь.
   Надо же. Мне почти тридцать пять. И я снова пришёл к ней. Поверить своим глазам было трудно. Теперь она живет в какой-то липкой, пропахшей различными выделениями, однушке в двухэтажном клоповнике на окраине. А чем я-то лучше?.. Теперь она не выглядела... Да никак она не выглядела. Думаю, она никогда не была красавицей, но стоял у меня на неё не поэтому (А действительно, почему? Наверное, я просто больной ублюдок). Сейчас она выглядела, просто как старый больной человек. Руки у неё чуть дрожали, кожа обвисла и приобрела совсем противный вид. На кистях, вплоть до запястья, она была почти прозрачной, в сравнении с общей желтизной. Ремонта не было. Было полно всякого хлама. У неё развилась деменция и паранойя. Она заколотила окна фанерой и вздрагивала при каждом шорохе. Сейчас её было особенно жалко. Она дала мне поесть (какая-то застоялая каша - в этой смеси не было понятно, что именно это было - и лежалые вафли, но я был рад и этому. Безумно рад.), правда перед этим сказала, что я должен буду оказать ей маленькую услугу. Я, даже не задумавшись, кивнул ей и принялся за еду. Она рассказывала что-то, но я не слушал. А через несколько минул в квартиру зашёл мужчина. Она достала камеру. Только теперь я взглянул ей в глаза и увидел настоящее безумие.
   Меня снова трясло. Как тогда. Но никакого, даже самого мизерного удовольствия я не ощущал. Его мерзкая огромная волосатая, вонючая елда... Какой ****ец. ****ец. ****ец. Зачем? На что я пошёл? Я же мог убежать. Нет не мог. Этот урок я выучил ещё давным давно. Их двое, а я один, да и к тому же слаб, и долго не ел, сил не было совсем. За «маленькую услугу» на столе меня ждал трофей в виде джин-тоника. Я и правда ощущал его так. Казалось, я не пил уже около года. Когда я второпях уходил, она приобняла меня сзади и засунула что-то в карман брюк. Неужели деньги? Как в старые добрые? Мне ****ец как нужны были деньги сейчас.
   Кровавый след мочи всё ещё шёл рядом со мной. Из-за лютого ветра руки мгновенно отнимались. Я засунул их в карманы. Конечно, там были они. Три тысячи. Сперва я обрадовался, а потом воспоминания нахлынули снова, и я заплакал. Я не потрачу ни копейки из них. Ни за что. Пошла она нахуй. Шлюха. Мразь! Со злости я бросил купюры, и ветер сразу же унес их тому, кому они, вероятно, были нужнее. Я брёл по темноте. Ни одного фонаря в округе. Холод сквозь лёгкую куртку проникал всё глубже и глубже внутрь. Я решил, что продолжать идти нет смысла, и я плюхнулся в рыхлый сухой снег, расслабился, и мочевой пузырь развязался. Стало тепло на полминуты, а потом ещё холоднее, чем прежде. Откуда-то рядом несло дерьмом и... Наверняка та собака. Господи. Вот бы уже замёрзнуть тут нахуй. Сука, как же я устал от этого всего. Так заебался... Я лёг на спину и задумался. Мне снилось, что я превратился в ледышку, проспал так зиму, а потом наступила весна, я растаял, и больше от меня ничего не осталось. Сквозь сон я чувствовал, что уже вот-вот...
   Пришёл в себя в хирургическом стационаре. Ещё один дерьмовый день.
   Блять.