Маленькие Трагедии в Нарве часть 1

Маленькие Трагедии в Нарве
От автора: 18+.
Фото из интернета модель 18+
Несовершеннолетним просьба покинуть эту страницу.
 

Пролог

Исследования Центра политических исследований Praxis по заказу Министерства социальных дел 2018 года показали, что пятая часть родителей в Эстонии применяет к детям физические наказания, а 43% считают такие действия вполне объяснимыми. При этом треть взрослых не знает, что физические наказания детей в Эстонии запрещены законом.
Еще один факт: телесное наказание в Эстонии чаще применяют мужчины, чем женщины, а 28% детей считают порку в качестве меры наказания и воспитания – нормой!

Кому читать такое не нравится – нажмите крестик в правом верхнем углу экрана.

Семья Иннара и Марты из Нарвы поселилась в одноэтажном доме на окраине города. Когда коронавирус разрушил две соседские семьи оставил детей сиротами, Иннар предложил Марте создать новую семью. Он долго думал, прежде чем сделать предложение, а Марта спокойно ждала его, не торопя события.
– Твоя жена была моей подругой! – Марта смахнула слезу. – Будем жить вместе? А как же наши дети?
Марта слышала, как Иннар наказывал свою дочь Кирке. Ее саму многократно наказывали в детстве, но ее покойный муж не считал строгость при воспитании необходимостью.

– Твой муж был моим другом, хоть мы и дрались в детстве! Надеюсь, наши дети подружатся! Воспитывать их мы будем одинаково! – Иннар погладил Марту по обнаженной спине. – Я стану отцом для твоей дочери, а ты – матерью для моей. Наши сыновья уже взрослые и уехали за границу, а девушек будем поощрять за хорошую учебу и поведение и строго наказывать за провинности.

– Одинаково? Я  уверена, что хождение босиком, умывания холодной водой и приучение к труда необходимы. Но в плане наказания... ты же знаешь, что мой покойный муж запрещал меня наказывать детей, даже если они этого заслуживали. Боюсь, что Аннике будет слишком больно и стыдно! – вздохнула Марта. – Может, не будем строжить наших сирот?

– Я не собираюсь делать различий в воспитании! – отрезал Иннар и несколько раз нежно шлепнул Марту по попе. – И они теперь не сироты! Заслужат – получат!
Медицинская кушетка, по мнению моих покойных родителей, играет в нашей семье важную роль в практике воспитания, так как она удобна для медицинских и воспитательных процедур и обеспечивает комфорт воспитанникам и воспитателям. Ложе из толстой фанеры с мягкой прослойкой обтянуто искусственной кожей, устойчивой к влаге и дезинфицирующим средствам.
По себе знаю и хорошо помню: слезы сестры на кушетке высыхали быстро, а я занимал ее место. Мы с сестрой, когда заслуживали, по очереди ложились и получали по заслугам. Сейчас эта кушетка на кухне у меня и не простаивает.

– Знаю я твою семейную кушетку. Жалко мне дочку! А наш кот? Не могу я его бросить. Локи у меня к чистоте приучен!
– И кот тоже! – Иннар перевернул Марту на спину и поцеловал женщину между грудей. – Куда же без кота? Он – член семьи и его нельзя оставлять одного!

Марта, обдумав предложение Иннара, понимала, что новый муж строг к своей дочери и ее дочь может испытать на себе его строгость.
Дочь Марты, Аннике, хорошенькая девушка-подросток, знала, что у маминого друга Иннара в столовой стоит медицинская кушетка, в ящике буфета лежат ремешки, а в саду растет красная верба, но легко разрешила маме выйти замуж, узнав, что Локи, их кот, тоже переедет с ними. Ее умственное развитие было на нижней границе нормы.

Дочь Иннара, Кирке,  была старше Аннике на год, разрешила отцу жениться.
С регистрацией проблем не было. Иннар был полукровкой, но гражданином Эстонии. Чиновники в Нарве, ранее входившие в штат уездной управы, а теперь в состав городской канцелярии, проверили документы и выдали брачное свидетельство. Так, не от радости, а от горя, сложилась новая семья.
Иннар, сорокалетний отчим Аннике, отличался спортивным телосложением, сединой и строгим нравом, но фактической главой семьи стала Марта.
Марта, мать Аннике, была крупной женщиной, о таких говорят "милая пышечка". Высокая, стройная, с широкой талией, высоким бюстом, красивыми руками, каштановыми волосами до плеч, большими карими глазами, ровным носом и пухлыми губами.
Она сразу же стала вести дела семьи твердой рукой, но была мягко характерной и баловала дочь, разрешая вольности.

Иннар был доволен Мартой как женой и хозяйкой, но иногда они ссорились из-за поведения Аннике. Отчим настаивал, что разницы в воспитании детей от первого брака они делать не будут.
Кот быстро освоился в новой семье, но хозяйкой считал Марту.

Аннике чувствовала, что мама постепенно забирает власть в семье, и сделала неправильные выводы.
Мама жалела дочь, и дисциплина падала. Иннар негодовал, говоря, что родители в детстве строго наказывали его и сестру, а медицинская кушетка должна использоваться  не только для сидения за столом.
Когда Иннар понял, что Аннике плохо себя ведёт и ленится учиться, он удивился: девушка уже вступила в пору юности, а  ещё ни разу не наказана по-настоящему!
– Ты же знаешь, мой покойный муж был против! – всякий раз отвечала Марта. – Избаловал он девочку!
Отношения Кирке  родной дочери Иннара, с мачехой и сводной сестрой, складывались не сразу и непросто: девушка не могла простить отцу, что на месте мамы в доме и сердце Иннара поселилась другая женщина, да ещё и со своим ребёнком и котом.

Вскоре после свадьбы Иннар за семейный скандал высек Кирке розгой в присутствии новых членов семьи.
Тогда Кирке исполнила главную роль перед зрителями и участниками спектакля. Все роли были расписаны, либретто Кирке знала наизусть, правда, в присутствии мачехи и сводной сестры ей ни разу не попадало.

Кирке, не пытаясь оправдаться, сняла одежду, легла на кушетку и протянула руки.Каштановые волосы, собранные в хвостик на затылке, прелестное личико, добавляли сцене очарования и трагизма.   Иннар пристегнул ее руки и ноги к перекладинам из металлических трубок.
«Как и мы с Вильме перед Томасом на хуторе, она сама разделась и позволила себя привязать, зная, что будет наказание!» – Марта вспомнила свою юность и свое наказание за прегрешения.

Мама Аннике, наблюдая за наказанием падчерицы, говорила, что эстонцы учатся на чужих ошибках. Все ошибаются, но у эстонцев нет запаса ошибок. Поэтому: чем раньше расплатиться за ошибки, тем лучше!
Аннике задумалась о том, что может стать участницей и главной героиней аналогичной трагедии. «И ее, такую взрослую и красивую, высекут! А меня? Мама не позволит!»

Иннар выбрал прут, стряхнул воду и, слегка шлепая, провел им по телу дочери от пяток до шеи.
– Драк и скандалов в семье не потерплю! – сказал он и резко опустил прут на ягодицы. Кирке взвизгнула. Первая полоса быстро краснела. Кот, увидев происходящее, поспешил уйти из кухни.
Розга со свистом опускалась снова и снова. Бёдра и ягодицы Кирке пересекали, вспыхнувшие тёмно-красные полосы от прута, показавшегося Аннике тогда длинным и очень страшным.


– Ааааааа! – верещала несчастная Кирке. – Ой, не надо! Я больше не буууу!!
Девушка раскраснелась, волосы растрепались, из глаз текли слезы.
– Конечно, не будешь! – Иннар продолжал хлестать прутом. – А будешь еще – так снова выпорю!
Иннар стегал неторопливо и сильно, поясняя всем, что никаких скандалов в семье он не потерпит.
Кирке ревела и дергалась.

«А если мама не заступится, то и меня так же могут высечь?» – До Аннике дошли слова отчима об одинаковом воспитании. Она представила себя на месте Кирке и к горлу поднялась тошнота.
– А если Аннике не сделает правильных выводов, – добавила Марта, – и не будет с Кирке и Иннаром нормально общаться – займет место на этой кушетке!
Та, первая порка на кушетке в новой семье крепко запомнилась ей ещё и тем, что Аннике  впервые было разрешено присутствовать при наказании сводной сестры.«И неужели мама согласится? – По спине Аннике пробежал холодок. – Та нельзя с девушками!»
Розга менялась дважды, и четыре раза Иннар обходил вокруг скамьи. Красный прут снова и снова впивался в ягодицы, оставляя все меньше не расписанных мест. Наконец, порка закончилась.

– Спасибо! – Сказала Кирке, когда отец достал мокрое полотенце и положил его на исполосованную попу.
Мужчина объяснял собравшимся, как в новой семье будет поддерживаться дисциплина и порядок, а Марта с ним соглашалась.
Когда Кирке успокоилась, отец отвязал ее, позволил встать с полотенцем в угол. На кушетке остались высыхать слезы измученной Кирке.
Сердце Аннике билось так, как будто не Кирке, а она сама лежала на кушетке.

Иннар обещал драть всех, как сидоровых коз, в случае взаимного неуважения и повторения семейных скандалов.
– А причем тут "Сидорова коза"? – Аннике плохо говорила по-русски.
– "Драть как сидорову козу", – уточнила Марта, – это очень суровое и жестокое физическое наказание.
Порядок на кухне был наведен быстро. Мебель стояла на своих местах, прутья убраны, и ничто не напоминало о маленькой трагедии. Через некоторое время Кирке вышла из угла с бледным заплаканным лицом и стала одеваться, стыдливо опустив голову. Трусики под шорты она не надела, а засунула в карман. Полотенце она взяла с собой, чтобы полежать попой вверх на диване. Занавес.

В итоге поведение Кирке, не желавшей повторено побывать в роли козы Сидора изменилось, и скандалы в семье прекратились.
– Мы дружили с твоей мамой, – говорила падчерице Марта, – дочерней любви от тебя не прошу, давай просто будем с тобой дружить!

Впоследствии девушки подружились, поделили домашние обязанности, и отношения с мачехой у Кирхе были ровные. Аннике ненадолго задумалась после наказания Кирке: "Неужели и меня будут так же пороть? Мама добрая, не позволит!" Но из-за мягкости матери поведение Аннике ухудшалось: непослушание, лень, дерзость. Отчиму она дерзить опасалась.
Аннике, стройная и худенькая, пошла не в маму. Она верила, что мама всегда защитит. К тому же, появились проблемы с учебой, несмотря на помощь сводной сестры.

Кирке говорила: "Учиться за тебя я не буду, объясню, как умею, но учить будешь сама. И задачи за тебя решать не буду! Убери Локи с колен, когда делаешь уроки, он отвлекает!" Локи, поняв, что девушки недовольны, ушел на кухню.
Учительница в школе провела беседу с мамой Аннике, советуя принять меры, она считала суровое воспитание традиционным и эффективным народным средством. Мама задумалась и решила обсудить этот вопрос с мужем.

Отчим предложил супруге немедленно принять меры. Кирке с семи лет за провинности получает ремня или розги. Сейчас ей четырнадцать, порка все еще нужна, но редко. В школу его не вызывают.
Иннар говорил: "Пример моей Кирке был для Аннике достаточным на пару месяцев!" Вечером на семейном совете обсуждали необходимость строгих мер. Супруг ставил в пример Кирке: она хорошо учится и проблем с поведением нет. Ремень уже два месяца не требовался, а раньше приходилось лупцевать девушку за непослушание и хулиганство.

– Растёт крепкой: вся в тебя. Меня с сестрой родители наказывали часто. Особенно старшей сестрёнке доставалось. Раз ноги к полу прилипают, значит – сестра плохо пол вымыла.
– Да, и меня родители заставляли ходить босиком, мыть холодной водой на ночь ноги, стегали ремнем или прутом по заднице, разложив на лавке. Особенно крепко досталось после ночной гулянки с будущим мужем! – вспоминала Марта. – Я после этого два дня отлёживалась. Отец тогда просто озверел, мать испугалась, что он меня запорет. Вырвала у него прут, когда уже сознание начала терять. А было мне тогда всего шестнадцать лет! Всего на два года старше твоей дочери! Но тут другая загвоздка: я на хуторе росла, где все без трусов купаются и в бане вместе парятся. А Аннике бывала на хуторе редко! Ей ведь   раздеться, как ты свою Кирке перед наказанием заставляешь – стыд то какой! Может, без раздевания обойдемся?

– Нет никакого стыда и срама! – Иннар не собирался менять решение и уменьшать строгость наказания. – Помню, сестра, как подросла, пыталась закрываться руками, но отец запрещал! Нас часто вместе пороли. Сначала сестру, потом её в угол, а меня следом!
– С кушеткой согласна, – согласилась Марта, – но Аннике пороть прутом не дам, достаточно будет ремня.
– Пока ремня будет достаточно, а там – посмотрим! – согласился Иннар. – Аннике к кушетке пока не приучена! Ты поможешь? Или мне свою дочь на помощь позвать?
– Тебе одному наказывать не позволю. Всё-таки, первый раз на порку ляжет! Раздеться сама вряд ли сможет – стыдиться будет. Придётся помогать. И не надо грозить ей прибавкой, как мне за непослушание в молодые годы. И не вздумай ослушаться, если я скажу, что хватит – останавливайся. А дочь твоя – пусть смотрит. Хуже не будет! Сколько ударов?

– Для первого раза сорока ударов хватит! – решил Иннар. – А там уже видно будет, достаточно или нет. Моя и по пятьдесят ударов получала. Визжит, конечно. Но мне с сестрой и больше доставалось!
– По заслугам и мне доставалось! И дома и на хуторе! Ладно! Не будем вспоминать об этом! Давай решим, как с Анникой поступать. Хватит и двадцати! Может, отложим и дадим последний шанс?
– Нет! – отрезал Иннар. – Двадцати мало!

Сошлись на том, что тридцать ударов для первого раза будет в самый раз. Марта, согласившись на порку своей дочери, считала, что они с мужем, как и большинство эстонцев, прагматики и долго думают, прежде чем сказать или сделать. Решение выпороть девушку было хорошо обдуманным. Дочери слышали их разговор из другой комнаты и поняли, что Аннике нарвалась на наказание.

Кирке, ты слышала, мои родители собираются меня выпороть! — Аннике была в панике. — И мама согласилась! Без всяких шансов!
— Не волнуйся, — пыталась успокоить её Кирке. — Это нормально.
— Я убегу! Спрячусь и не вернусь, пока они не передумают! — Аннике испугалась и хотела сбежать из дома, но Кирке её отговорила.
— Подумай как эстонка! Убежишь в Россию через мост? Без еды и денег долго не спрячешься! Тебя найдут! В России без денег тебя тоже не примут! Вместо ремня нарежут прутьев! Будет только хуже!

Взрослые решили наказать Аннике тридцатью ударами ремня. Надежда на спасение рухнула.
— Кирке, что мне делать? Мама согласилась на мое наказание! Неужели меня высекут?
— Просто слушай и выполняй приказы без споров! Ты видела, как меня отец воспитывал! Заранее сходи в туалет!

— И меня высекут, как тебя? — Аннике не могла смириться с тем, что её ждёт. Она почувствовала, как кровь прилила к лицу, грудь напряглась, а попа зачесалась. Кот, чувствуя беду, прижался к ней.
— Да! Это случится и скоро! — спокойно ответила Кирке. — Не спорь и выполняй приказы, если не хочешь получить больше! Мой папа всегда добавляет за споры! Потом полежишь на диване с холодным полотенцем, и назавтра почти всё пройдёт!


– Кирке, неужели мне самой придётся раздеться? Нет, ни за что! Мама пожалеет, ведь знает, что девушке стыдно быть голой! – Аннике гладила кота. Руки её дрожали, мозг искал выход из ситуации и не находил его. – Это невозможно, просто умру от стыда!
– Аннике, ты же видела, как меня отец порол! Я сама разделась, легла и позволила себя привязать! И от стыда я не умерла!
– А больно будет? – тело Аннике покрылось мурашками, коленки подрагивали.
– Больно? Очень! Стыдно – очень-очень, зато меньше получишь, без прибавки! Впрочем, ремень – это не так больно, как прут, и следы проходят быстрее!

«Может, мама заступится?» – Аннике подумала запереться в туалете, но передумала и пошла на кухню.
– Лучше, чтобы посторонние люди не догадались, что у нас на кухне происходит. – Иннар не любил шума и пересудов. – Не все одобряют телесные наказания родителями своих детей!
В просторном помещении, рассчитанном на большую семью, на стене висело большое зеркало. Оно отражало перепуганную босую девушку в домашнем платье и приготовления к наказанию.
– Кирке, помоги отодвинуть стол и кушетку! – приказал Иннар. – Лишние табуретки под стол. Одну оставь для одежды! Вторую для Марты!

Аннике с ужасом смотрела за приготовлениями к домашнему спектаклю. Кот, поняв, что сейчас будет, ушел из кухни.
– По эстонским законам девушек бить нельзя! – Аннике расплакалась.
 Ложиться  на кушетку ей не хотелось.
– Тебя будут не бить, а пороть! – Иннар строго посмотрел на падчерицу. – А разницу ты сейчас на своей попе почувствуешь!
– Не надо меня пороть! Пожалуйста! – из глаз девушки текли слезы, голос дрожал. – Пожалуйста, не надо!
Вместо ответа Иннар достал брезентовые ремешки и старый кожаный ремень.

– Вот Аннике, посмотри: этот ремень вправлял и мне, и моей сестре, и Кирке до сих пор периодически вправляет мозги! С семи лет гулял по нашим попам! А ремешки не позволяли нам встать и вертеться! Вот на этой самой кушетке! Наследство предков! Сестра, как старшая, получала первой и больше, а потом я занимал ее место. А за серьезные проступки и за прутьями могла сходить.

"Накажут!" – Аннике молчала.
Стоило мне провиниться, родители срезали прут и на скамью. И крапивой мокрой попадало! Не раз! Аннике, тебе сегодня достанется только ремень! Скамья на хуторе была низкая, длинная и широкая, эта кушетка немного выше и шире.
Она поцеловала дочь в щеку и погладила по голове.

Кушетка посреди кухни ждала главную героиню.
– Аннике, готовься по-хорошему! – отчим строго посмотрел на девушку.
Аннике понимала, что начинается первый акт и наступает расплата, но раздеваться при всех не хотелось.
– Чего встала? – вмешалась Кирке. – Раздевайся и ложись на кушетку! Не хотела учиться и вести себя по-хорошему – ремешок научит уму-разуму! Давай-ка живо платье долой!
«Влипла! И мама не спасет! Ох, и будет мне сейчас!» – захныкав, Аннике сняла платье.
– Руки подними вверх! – Привыкай, в нашей семье провинившихся раздетыми секут. – Она дала Кирке знак помочь дочери.
Кирке помогла Аннике снять майку и сказала, что промедление может стоить девушке десятка дополнительных шлепков.
– Будешь слушаться впредь! – одежду   Кирке собрала и положила на табурет.
– Ложись! – Иннар звонко шлепнул девушку ладонью по попе.
Аннике   легла животом на кушетку. Кирке намочила полотенце под краном и положила его в холодильник.

– Ты видела, как прутья отучили Кирке скандалить. И тебя отучат, если что! Сходить за ними недолго!
Аннике вспомнила, как Кирхе раздевалась, стараясь не смотреть на зрителей. Солнечные лучи, заглянувшие полюбоваться спектаклем, вспыхивали на волосах искрами, пока Иннар не закрыл окно.
Тогда на кухне разыгралась трагедия аналогичная той, что сейчас повторится. Декорации те же: стол отодвинули к стене, а кушетку – на середину комнаты.

Воспоминания Аннике прервала вошедшая на кухню Марта.
– Дочка, мне очень жаль, что нам придется поступить с тобой так сурово! В детстве и юности я была знакома с ремнём, крапивой и розгами. Родители особо не заморачивались – провинилась – получай по попе! Томас наказывал за лень. Я росла озорной и непослушной, так что ремешок или прут частенько гуляли по моей попе!

На все лето жила на хуторе, учила эстонский язык и помогала по хозяйству. Нравы на хуторе были другие: для воспитания использовался не только ремешок, но и прут. В деревне было много кустов красной вербы, молодая поросль которой давала хуторянам длинные гибкие прутья.

– А крапива?
– И крапивы хватало! Но сейчас не сезон!
"Это же для меня!" –  Аннике вспомнила, для чего понадобится мокрое полотенце.
– Постой-ка в углу немного, – говорил тогда Иннар, пока   Аннике и Марта наведут на кухне порядок!
После той порки прутом Кирке пошла в угол, прижимая мокрое полотенце к исполосованной попе. Грудь часто вздымалась, из глаз текли слезы, губы скривились в гримасе боли.

И вот сейчас в этих же декорациях на этой же кушетке получит суровую порку сама Аннике. И что самое ужасное: мама не только согласилась, но и помогала Иннару готовить свою дочь к наказанию.
"Мама предательница!" –  Аннике, вытянув руки и позволяя маме себя привязать, молчала, только слезы текли из ее глаз.

Сейчас отчим стоял с испытанным ремнём в руках и готовился преподать первый строгий воспитательный урок падчерице в присутствии мамы и сводной сестры.

–  Аннике, моя милая, мы все очень огорчены твоим поведением. – Мама затягивала ремешки на запястьях и лодыжках дочери, пытаясь еще раз объяснить необходимость того, что произойдет. – Ты забросила учёбу, не слушаешься учительницу, дерзишь! Что с тобой делать?
– Понять и простить! –  Аннике отвернулась от мамы, но, вдруг, почувствовала, что попу обожгло. Она взвизгнула, поняв, что это отчим хлестнул её ремнём.
– Мой родной папа меня никогда не бил! – успела сказать  Аннике.

– Кирке, считай удары! – Марта заняла место зрительницы.
– Раз! – Посчитала Кирке.
– Вот и выросла капризная, ленивая и нежная принцесса! – Отчим хлестнул ремнём. – Пора уже по-настоящему познакомить тебя с ремнём. Сейчас он проучит Аннике за все выкрутасы.

Новый удар и отчаянный вопль.
– Два! – Посчитала Кирке
Бёдра и ягодицы вздрагивали, насколько позволяла привязь. Ремень, сложенный вдвое, резко опустился на предназначенное место, оставляя на ягодицах девушки розовый след.
– Три!
– Четыре! – считала Кирке. – Вопит, как коза Сидора!
У Аннике перехватило дыхание от крика и боли. Она не понимала, что с ней творится.
– Пять!
Боль обжигала ягодицы и бёдра, запястья рук, поясница и лодыжки были зажаты ремешками, и она могла только бессильно вздрагивать.
– Для непослушных девушек всегда найдётся ремень! – Отчим обошел вокруг скамьи. – Кирке, я правду говорю?
– Правду! – согласилась дочь. – И прутья в саду растут! Ещё несколько раз ремень опустился на попу.
– Шесть! Семь!
Аннике было очень больно, стыд куда-то исчез.
– Помогает ли порка нерадивым девушкам, Кирке?
– Помогает! – ответила дочь.
– Восемь! Девять! Десять!
– Мама! – Голос срывался на визг, вопли дочери резали барабанные перепонки. – Ай!
Мужчина давал ей отдохнуть каждые пять ударов.
– Четырнадцать! Пятнадцать!
– Хватит! – не выдержала мама.
– Аннике получила только половину наказания. – Отчим остановился. – Кирке, дай ей попить!

Крики сменились всхлипываниями.
– Можно перенести вторую половину на завтра. – Мужчина осмотрел результат воспитания. – Попа красная, но вреда здоровью нет!
– Папа, лучше сейчас! – возразила Кирке. – Для Аннике так лучше!

Постепенно Аннике успокоилась, и Марта разрешила продолжить наказание.
– Шестнадцать! Семнадцать!
Полосы от ремня покрыли уже и часть бёдер.
– Двадцать пять! Двадцать шесть!
– Хватит! Я сказала! – маме самой стало плохо от вида страданий дочери.

Кирке положила на попу Аннике мокрое полотенце.
– Что надо сказать? – Спросил Иннар.
Аннике не ответила. Она не могла успокоиться, перед глазами плыли круги, в голове гудело.
– Марта, развяжи ее! – приказал Иннар. – Кирке, помоги встать, как остынет. Можешь полежать на диване в своей комнате.

– Не беспокойся, дорогая, так всегда в первый раз бывает. – ответил он. – Во второй раз не скажет «спасибо» – получит добавку.
Отчим велел навести порядок и ушел.
– Видишь, до чего ты нас довела! – строго сказала мама. – Мы вынуждены тебя наказать, ты это заслужила!

Кирке убрала ремешки, помогла Аннике встать и пройти в свою комнату.
После наказания Аннике поклялась, что больше не будет играть роли в домашних спектаклях. Но обеим пришлось год спустя отведать розог.

***
Рассказы о хуторской юности Марты:

01. Летние радости Томаса - Начало http://proza.ru/2016/11/09/1940
02. Радости Томаса. Марта и крапива http://proza.ru/2018/11/16/1232
04-Запретные радости Томаса http://proza.ru/2024/07/17/1594