Ваня, Люба и Катя К 80-летию победы

В связи с приближением празднования 80-летия Победы мне вспомнилась одна встреча в 2000 году. Я тогда приезжал в Смоленск на встречу с читателями и познакомился с участником партизанского движения Иваном Петровичем Васильевым. В начале войны ему было 10 лет, и он был в лесу с матерью Еленой Александровной.  Мы разговорились. Он читал мои книги и предложил съездить в их село и посмотреть места событий во время и после войны.
Пока мы ехали на моей машине, Иван рассказал о своей жизни. Он родился в деревне Крутели в Демидовском районе Смоленской области в 1931 году 23 сентября.
Отец его был уроженцем этой деревни, как и все его предки. Еще были и крепостными. После освобождения они работали на своих участках. Разводили коров и коз. Продавали молоко и мясо. После революции и начала гражданской войны он отказался от мобилизации в Красную армию и скрывался в лесу. В начале продразверстки  отец был против и прятал животных. Сейчас, в 2000 году, об этом можно сказать. Все равно, их всех согнали в колхоз, и он работал на ферме.
А мать была белорусской комсомолкой и приехала в деревню в качестве одного из организаторов колхоза. Она здесь познакомилась с отцом, перевоспитала его, и они поженились. В 31 году родился Ваня, а через три года дочь Лена. Маму выбрали председателем колхоза, а перед войной – в районный Сельсовет. И она ездила на собрания в село Слобода (С 1964 года называется Пржевальское. Еще в 19 веке здесь приобрел имение известный путешественник Пржевальский, приезжал и отдыхал здесь неоднократно.)  Когда началась война, то всех мужчин забрали в армию.
Когда мы приехали в Крутели, то первым делом пошли к памятнику расстрелянным осенью 1942 года. Памятник, видимо, был установлен гораздо раньше (Братская могила), а к 2000 году привели в порядок. 8 октября 1942 года немецкие солдаты собрали жителей из близлежащих деревень. (Я посмотрел потом в Интернете – это деревни Плаи, Николец, Алексино и Влашкино. Сейчас осталась только деревня Алексино, может быть, Половье вместо Плаи.). Согнали их в деревню Крутели. Они были закрыты в двух сараях, наполненных битком. Затем их вывели и заставили мужчин копать ямы, а потом и расстреляли всех жителей. Некоторых маленьких детей кидали так, закапывали живьём. Саму деревню гитлеровцы полностью сожгли.
Мама еще летом 41 года ушла в лес к партизанам и взяла Ваню с собой. А дочку передала Ире Светловой, ее подруге из сельсовета. И когда в 42 году немцы устроили эти зверства, то подруга спрятала девочку. Но ее выдал один гад, который спутался с фашистами. И ее тоже убили.
А по соседству с домом Вани жили две семьи. Они были моложе, и у них были две девочки Люба и Катя на пять лет младше Вани. В детстве они дружили, играли вместе. После того, как Ваня с мамой ушел в лес, девочки остались с матерями. И когда начались зверства, то матери спрятали их в колхозном коровнике (он был рядом) под кучей старого сухого навоза под тулупом и досками. Их никто не выдал, и немцы не нашли. Они там пролежали несколько дней. Было очень страшно, но они вытерпели. Когда вылезли и увидели весь тот кошмар, то они от страха убежали в сторону леса. Долго там искали, кричали «Ваня, Ваня!» и, слава Богу, кто-то вышел, их услышал и привел в отряд к маме и Ване. И они стали жить вместе.
Жизнь в партизанском отряде была, конечно, очень тяжелой. Помимо боев с немцами, а также диверсионных операций, чем занимались, в основном, мужчины, женщины и дети всячески  помогали им. Мама Вани ходила в разведку, выясняла маршруты движения врага, подвоза ему боеприпасов и продовольствия. Она с детьми готовила еду, а также одежду и обувь для партизан. Ваня тоже ходил в разведку, следил за штабами гитлеровцев.
Вещи ветшали и требовали замены, многое из накопленных запасов погибло в огне вместе с избами. Выход нашелся: женщины начали ткать на простейших станках. Конечно, суконные ткани из-за малого количества овец были явлением довольно редким. Льняные ткани иногда отбеливали, а некоторые мастерицы даже окрашивали льняное полотно, собирая для этого ягоды крушины или ольховую кору. Для изготовления одежды использовались и парашюты, на которых советские летчики сбрасывали партизанам разные грузы; стропы их шли на нитки. Из шкур животных шили тулупы. Шкуры служили также сырьем для производства обуви. В партизанских краях создавались сапожные, валяльные и пошивочные мастерские, а партизаны помогали выделывать шкуры. Ваня, например, замачивал шкурки в соленой воде, затем соскабливал шерсть, снова замачивал, переворачивал и т. д. Обувь и одежду из шкур шили специалисты. Женщины и девочки вязали перчатки, рукавицы, шарфы, носки, свитера. В деревнях жители часто ходили в лаптях, которые плели из лозы и остатков шкур, а летом и вовсе босиком.
Жили в землянках, которые делали по-разному. Семья Вани жила в землянке из бревен.  Было маленькое окошко, которое зимой забивали досками или затыкали подушками и тряпьем, открывая лишь в теплое время года. В целях экономии тепла  землянка была небольшой длиной 2 метра и шириной – 1,5. Вместе с ними жила еще одна семья из трех человек. Отапливалось и освещалось жилище печью, сделанной из железной бочки, на которой также готовили пищу. Были в отряде еще землянки, в которых были керосиновые лампы, но чаще всего использовали изготовленные из стреляных гильз коптилки или лучину. Ощущался острый недостаток спичек, поэтому огонь зачастую добывали с помощью кресала и кремня. Были и менее благоустроенные по сравнению со срубными жилищами землянки: копали яму глубиной до метра, стены которой для предотвращения осыпания земли укрепляли досками, а вход обычно завешивали рогожей, разными тряпками или ткаными дорожками (окон тут не было вообще). Внутри здесь тоже ставили печи, но нередко люди согревались и от разведенных прямо в центре жилища костров. Сверху землянки маскировали мхом или еловыми лапами, а трубы от печей, чтобы оккупанты не увидели дыма, наружу не выводили. Весь дым оставался в помещении или выходил через двери, которые открывали по ночам. Проживание в таких землянках стоило больших лишений, особенно осенью и зимой, когда сыро и холодно.
Еды было мало. Первый год пока не начали прилетать наши самолеты и сбрасывать продукты и снаряжение, было очень тяжело. Питались в основном тем, что добывали в лесу. Ягоды и грибы. На еду шли также одуванчики, сныть, крапива. Стреляли зайцев и лисиц. Ваня тоже стрелял. Один раз даже убили медведя. Попался лось.  Жалко было, но пришлось.  Из деревни до разгрома привели несколько коз. И молоко приносили, но мало. В 41-м году подкапывали тайком по ночам картошку на колхозном поле. В 42-м осенью тоже она была, а в 43-м уже сажать было некому. Очень не хватало соли. Но потом стали сбрасывать с самолетов. Что-то отбивали у немцев в результате боев. В пищу шли соленые огурцы, квашеная капуста, которые приносили  из села (до убийства осенью 42 года). У них в отряде организовали даже пекарню и делали хлеб. Попросили командование Красной Армии, чтобы им сбросили учебники для детей. И понемногу стали учить ребят.
Что касается командиров отряда, то когда Ваня с мамой пришли в отряд, то его возглавил старичок из их деревни Степан Матвеевич (он не запомнил его фамилии). А потом появился Нестор Шульц. Он командовал несколькими группами. И Ваня один раз даже его видел. Но осенью отряды начали объединять.
Дальше в дополнение к рассказу Вани я приведу информацию о партизанском движении в Смоленской области. Это то, что уже сейчас я извлек из Интернета по материалам Демидовского историко-краеведческого музея  «25 сентября 1941 года в Гласковском лесу на основной базе слободского отряда произошла встреча Шульца (командира самого первого партизанского отряда на Смоленщине) и Бати. Решили усилить партизанскую борьбу, внедрить своих людей в немецкие управы и полицию, провести сбор оружия и продовольствия. Бои осенью 41-го проходили тяжело. Сказывались холода, усталость от переходов, нехватка продовольствия. Вскоре состоялся ещё один совет командиров. Вел совет Коляда Н.З. Он впервые выступал перед командирами как представитель от ЦК партии. На совете пришли к выводу, что боевые действия отрядов должны координироваться одним человеком, и это дело поручили возглавить Бате. Когда Коляда получил кличку «Батя», трудно сказать. Первоначально подпольной кличкой была другая – «Микита» (по названию самого отряда Н.З.Коляды). Но брошенная один раз, она навсегда прикрепилась к нему, и без нее невозможно было представить командира. В кличке было все — и уважение, и некоторая боязнь (строг был, но справедлив), и любовь к человеку, для которого каждый партизан был так же дорог, как самые близкие ему люди. Он обладал сильным характером, энергией, умел поддерживать людей, не бросал в беде. А тут еще и внешность помогла: борода, шевелюра с проседью.
На территории северо-западных районов Смоленской области к январю1942 г. вели борьбу около 20 партизанских отрядов. Н.З.Коляда объединил их в батальоны, затем преобразовал в бригады, создал соединение. В феврале-марте вошло в оперативное подчинение командованию 4-й Ударной армии, которая в результате наступательных боев зимой 1942 года приблизилась к месту дислокации партизан Бати. Штаб Калининского фронта и Смоленский обком партии утвердили Н.З.Коляду командиром партизанских сил в северных районах области. Так было положено началу создания северно-западного партизанского края Смоленщины №1 на территории Слободского, Пречистенского, Касплянского, Демидовского, Духовщинского, Руднянского, Понизовского и Велижского районов. Местом расположения штаба партизанского соединения был определен райцентр Слобода.
Весной 1942 г. партизаны стали активно проводить боевые операции, взрывать мосты, пускать под откосы вражеские эшелоны, выбивать немцев из деревень. В апреле проходили бои за большак Демидов – Духовщина. После боя 23 апреля он окончательно перешел под контроль партизан. Тогда же Совинформбюро сообщало о действиях партизан отрядов Бати. Была дана высокая оценка в деле освобождения от гитлеровцев многих сел и деревень. «Взяв под контроль ряд дорог, партизаны вынудили немцев передвигаться только крупными партиями. Недавно партизаны отрядов «Бати» передали частям Красной Армии подарок от колхозников: 250 тонн муки и зерна, мясо, крупу и другие продукты».
Освобождая занятые немцами территории, Батя осуществлял на них в своем лице всю полноту гражданской и военной власти. В соединении была налажена строгая дисциплина. К лету1942 г. отряды Бати освободили 230 населенных пунктов на площади более 3000 кв. км. Под командованием Бати было 6000 бойцов. Партизанский край представлял собой значительный клин, вбитый партизанами в расположение фашистских войск. Протяженность фронта партизанского края составляла более150 км. Удерживать партизанский край в непосредственной близости от линии фронта было чрезвычайно трудно, но он являлся своеобразным буфером на стыке обороны 4-й Ударной армии и 41-й армии. Находясь в 30 км. от линии фронта, в 70 км. от Смоленска, имел выход в советский тыл через так называемые «Слободские ворота» - узкую полоску ничейной земли. Через неё партизаны вывели в советский тыл тысячи бойцов и командиров, оказавшихся в окружении, жителей оккупированных территорий и детей. За большую помощь армии Коляде Н.З. штабом командующего армии была объявлена благодарность.
Был вызван в Центральный штаб партизанского движения. Получил распоряжение о подчинении командованию 4-й Ударной армии. Партизаны Бати должны были прикрывать оборону этой армии, активно воздействуя на противника. 31 июня1942 г. в центральной газете «Правда» была опубликована статья «Большой «малый» фронт» за подписью: «Батя, командир объединенных партизанских отрядов». Этой статьей командир соединения смоленских партизан не просто заявил о нахождении своего штаба в тылу немецких армий «Центр»; он оповестил немецкое командование, что «…теперь нас тысячи в смоленских лесах. Хорошо вооруженные большие партизанские подразделения представляют собой грозную силу. Мы все больше и больше расширяем так называемый «малый» фронт за линией сражений главных армий… Сейчас мы располагаем не только скорострельными автоматами, минометами, пулеметами, но и артиллерией, и танками. Все это отбито нами в кровопролитных боях с немцами, все это враг оставил на полях боев с партизанами. Триста боев провели мы в тылу врага. Более 300 сел и деревень оставили фашисты под нашим натиском…, около 200 автомашин с немецкими солдатами, боеприпасами, продовольствием и награбленным советским добром взлетело на воздух. 17 танков, шедших на борьбу с нами, сожжены, 380 повозок с минами и патронами захвачены и уничтожены, пять воинских эшелонов, подвозивших к линии фронта резервы, танки и др. технику, лежат под откосом. Мы не щадим изменников и предателей, выродков, продавшихся врагу. Объединенные отряды разгромили 28 волостных управ. Всюду, где появляются партизаны, восстанавливается Советская власть, народ начинает свободно трудиться на своей земле… С середины апреля по июль партизаны провели около 150 боев… Наши подрывники ежедневно минируют дороги и места, по которым проходит враг… В партизаны идут не только старики, но и подростки… В авангарде борьбы – коммунисты и комсомольцы… В каждом отряде низовые партийные и комсомольские организации… На борьбу с нами немцы бросают дивизии, танковые батальоны и самолеты. Это не мелкие карательные отряды, с ними надо бороться по всем правилам военного искусства… Немцы почувствовали, что партизаны – это сила, которая отнимает от фронта большие регулярные части. Они вынуждены отбирать из резервов наилучшие подразделения и посылать их в леса для войны с нами. Уничтожение этих частей – благородная задача, которую мы с честью выполняем…»
1 сентября1942 г. Президиум Верховного Совета СССР наградил Коляду Н.З. орденом Ленина. В июле 1942 г. стали нарастать противоречия в отношениях Бати со Смоленским обкомом партии. Подчиняясь в оперативном отношении Калининскому фронту и 4-й Ударной армии, штаб соединения обязан был выполнять их указания. Обком же партии предъявлял свои требования, нередко шедшие вразрез с обстановкой, что создавало конфликтные ситуации. Полк Гришина в июле был передан под руководство Западного штаба партизанского движения. В июле оттуда последовала команда выделить из соединения 300 партизан для формирования отдельного смоленского партизанского полка И.Ф. Садчикова, который занял оборону рядом с полком Гришина. Между командованием соединения «Бати» и двумя партизанскими полками стали складываться ненормальные отношения из-за разной подчиненности.
На 4 сентября1942 г. все бригады и отряды Бати насчитывали 2242 человека. В соединении было четыре бригады – первая, вторая, третья и пятая. На вооружении партизан Бати к началу сентября имелись четыре танкетки, одна бронемашина, 29 орудий и минометов. 24 станковых и 113 ручных пулеметов, 1339 винтовок русских и 151 немецких, 70 автоматов русских и 15 немецких, 4 противотанковых ружья. В двадцатых числах августа разведка Бати добыла сведения о готовящемся немецком наступлении. План карательной экспедиции назывался «Желтый слон». Данные немедленно были переданы в центр, командованию Калининским фронтом, 4-й Ударной и 41-й армий. Смоленскому обкому партии, райкомам. Штабом соединения «Бати» были разработаны оперативные мероприятия. Планы эвакуации местного населения, прежде всего женщин и детей. 10 сентября немецкие войска предприняли решающее наступление на позиции войск и партизан. На важных участках создалось угрожающее положение, там практически ни войск, ни партизан не было. Гитлеровцы имели многократное превосходство в численном составе и в вооружении против партизан. Лавина карателей неумолимо двигалась по партизанскому краю. 24 сентября штаб Бати переместился в деревню Заходы.
В тот же день в штаб из 41-й армии поступила радиограмма: «Т. Бате прибыть в Центральный штаб партизанского движения на одни сутки для получения специального задания». На самом деле предполагался арест Бати. Учитывая сложное положение, Коляда Н.З. не отбыл в штаб. Он остался спасать положение. 24 сентября все силы карательной экспедиции сконцентрировались на Слободском направлении. Немецкие атаки следовали одна за другой. В Слободе Батя и Муромцев (комиссар) встретились с начальником политотдела 145-й дивизии. Положение оказалось очень опасным. На линию обороны дивизии можно было поставить только партизан, так как силы дивизии до предела были истощены.
Видя реальную угрозу прорыва обороны войск Калининского фронта, Ставка ВГК приняла все-таки решение прикрыть одну из створок «Слободских ворот» свежими силами. Но до подхода свежих сил оборону Слободы должны были обеспечить партизаны Бати, принявшем «на себя» основной удар противника. Военные выделили партизанам в Слободу максимальное количество патронов, ручных гранат, мин и снарядов. 25 сентября по рации Батя получил боевое распоряжение: «Ни шагу назад, ни в коем случае не выходить в наш тыл, возвращаться в тыл противника». Немецкая атака началась на рассвете 26 сентября. Артподготовка длилась около 45 минут. Затем 8 самолетов противника бомбили траншеи партизан. В тот день партизанами были отбиты три атаки. Батя, Муромцев, начальники оперативных отделов 4- й ударной, 45-й и 43-й армий наблюдали за боями.
Действиям партизан была дана высокая оценка: «Никогда не поверил бы, что сегодня в окопах сидели партизаны: они дрались, как настоящие гвардейцы». 26 сентября вечером на машине Батя уезжал в штаб 4-й Ударной армии. Несмотря на срочный вызов Центрального штаба партизанского движения, поступивший 24 сентября, командир соединения опаздывал на три дня. В Москве, прибыв в штаб, встретился с Ворошиловым К.Е., обсуждали вопросы партизанской тактики. Только в конце беседы Ворошилов подошел к Бате, похлопал по плечу и заметил: «Что-то, Батя, на тебя стали много писать, но надеюсь, все это обойдется».
Не обошлось! В ночь с 7 на 8 октября 1942 года он был арестован работниками госбезопасности по приказу Берии, семья выброшена на улицу. Некоторое время спустя «тройка», рассмотрев «дело Бати», признала его врагом народа и приговорила к 20 годам тюремного заключения. Обвинение предъявили 14 июля 1943 года! Ему дали 20 лет. Из них он просидел 11 лет. И лишь 20 марта 1954 года Судебной коллегией по уголовным делам Верховного Суда СССР дело о Н. 3. Коляде производством было прекращено за отсутствием состава преступления. Никифору Захаровичу Коляде довелось испить горькую чашу страданий и унижения. От него добивались признания в сотрудничестве с немцами. Это произошло вскоре после награждения орденом Ленина, в зените славы партизанского соединения «Батя», когда Н. 3. Коляда работал над созданием партизанской дивизии. Репрессия перечеркнула всю прошлую жизнь, оставив биться в немоте ответа один только вопрос: «За что?» До конца 1954 года Батя сидел в тюрьме, перенес несколько инфарктов. Был освобожден и полностью реабилитирован. Ему вернули орден Ленина. Предоставили квартиру. После освобождения Батя пожил недолго. 1 марта 1955 года, по рассказам сына, с которым он жил, возвратившись из тюрьмы, поздним вечером в квартире раздался телефонный звонок. После разговора по телефону сказал сыну, что ему надо ненадолго уйти, обещая быстро возвратиться. Только к вечеру следующего дня милиция сообщила, что он найден мертвым на площади Восстания, примерно километрах в двадцати от квартиры. «Без признаков насильственной смерти», - гласил милицейский протокол осмотра трупа. Умер Коляда Н.З. в возрасте 64 лет. Так сложилась судьба командира партизанского соединения, имя которого теперь, спустя десятилетия, мы называем как самого выдающегося партизанского вожака Смоленщины в годы Великой Отечественной войны».
Так что осенью 43 года войска Красной армии окончательно освободили Смоленский край. Однако, в деревню возвращаться было нельзя, поскольку она была сожжена. И первую зиму они опять жили в лесу. Весной 44 года они стали перебираться. Перетащили доски от землянок, вещи. Ваня перенес буржуйку. И Елена Александровна со всеми детьми вернулась в Крутели.  Но пришли извещения, что отцы Любы и Кати убиты. А папа Вани вернулся с войны весь израненный в 44 году. И умер через 2 года. Поэтому Люба и Катя жили в семье Вани.
С Ваней я еще поездил по окрестностям. Места у них там заповедные.  В 92 году был образован заповедник «Смоленское Поозерье». В то время леса были уже сильно повреждены для земледелия. А до войны лесов было гораздо больше. Дело в том, что земля здесь не очень богатая, не чернозем. Поэтому поля использовались, в основном, для сенокоса, на корм скоту. Но после войны стали, все-таки, засевать рожью, которую тоже отдавали коровам и козам.
Ваня показал мне озера. Это что-то фантастическое.  Чистейшая вода, окруженная березовыми рощами. К сожалению, не удалось поплавать на лодке, поудить рыбу. Говорят, здесь ее много, особенно, карасей. Но времени было мало. Если углубиться в лес, то становится много елок.  Они появляются в тени березок и потихоньку вытесняют их. Правда, и те и другие вырубаются на дрова.
В итоге приехали к Ване. Улица называется Подорожная. Сначала он показал свое хозяйство. Корова, теленок, поросенок, козы, куры, утки. Все, как положено. Утки, кстати, летают на близлежащее озеро. Огород. Посадки картошки, капусты и овощей. Даже улей. Участок 15 соток. Дом одноэтажный, но довольно большой. Газа еще нет, но скоро будет. Поэтому пока топят печь.
Когда вошли в дом, то я удивился, увидев двух женщин. Они представились: Люба и Катя. Да, это те самые Люба и Катя, о которых была речь выше, с которыми Ваня знаком с детства.
Я уже, конечно, проголодался. Большой обед был на столе. И пока мы ели, постепенно была рассказана история их жизни.  Говорили до позднего вечера, и это было потрясающе. Я даже остался у них ночевать. А потом все записал.
Сначала рассказывал Ваня. Ну, о войне и жизни в партизанском отряде он рассказал уже по дороге из Смоленска. Но теперь был более подробный рассказ о послевоенной жизни.
Еще до окончания войны постепенно деревню стали кое-как восстанавливать. И постепенно стали отстраивать дома. Завезли  бревна, доски, кирпичи, стекло и все, что нужно для строительства. В село из ярославской области прислали бригаду строителей. Сначала Ваниной семье построили на уцелевшем фундаменте одну большую комнату с крышей. Приладили  буржуйку с вытяжкой, привезенной  из леса. И года два они так жили: мама, Ваня, Люба и Катя. Ване уже было 13 лет, а девочкам – 8. Ваня сам стал пристраивать к дому – кухню, кладовку. Настоящую печь помог поставить дедушка Федор, печник. Стали готовить настоящую пищу. Правда, вместо кастрюль использовали гильзы от снарядов. Восстановили электроснабжение.
Дальше стали рассказывать женщины. Сначала я их опишу. Надо сказать, что хотя они уже, можно сказать, были пожилыми, но чувствовалось, что в молодости они были просто красавицами.
Люба, Любовь Викторовна. Довольно высокая, крепкая, лицо продолговатое. Глаза зеленые. Разлет бровей. Губы нормальные, не пухлые. Улыбка очень добрая. Голос довольно низкий, когда она пела (а мы даже пели), то красивый. Волосы каштановые, с проседью, завязаны узлом, чувствуется не очень длинные. Руки сильные, трудовые.
Катя, Екатерина Тимофеевна. Тоже яркая женщина. Не похожа на Любу. Среднего роста, полноватая. Лицо круглое, губы пухлые, глаза тоже зеленые (кстати, у Вани глаза голубые). Голос нормальный, поет она хуже Любы. Волосы темные с рыженцой и тоже с сединой, завитые. Руки натруженные.
Они рассказывали практически одновременно, хотя и не перебивая о том, как им жилось в отряде. Им было в то время по 7 лет. Было холодно зимой, и в землянке очень пахло дымом. Сбирали грибы и ягоды, а также крапиву. Ее добавляли в суп. При сборе старались далеко не отходить от отряда. Несколько раз приходилось менять жилище, поскольку немцы проводили свои карательные операции. Им давали иголки с нитками, и они зашивали мужскую одежду. Научили их вязать носки и варежки.
Зимой было очень холодно, а летом кусали комары. Недалеко было маленькое озеро. Туда ходили за водой, а летом купались. Весной 43 года был очень сильный обстрел их лагеря. Убежали глубоко в лес, а когда вернулись, то оказалось, что их землянка разбита, и все надо строить заново. Построили. А потом Красная армия начала наступать, и немцам было не до партизан. Тем более, что наши тоже их стали бить. Но когда фрицев прогнали, то оказалось, что в деревне жить нельзя – все дома сожгли и все заминировано. И первую зиму пришлось жить в лесу. Ну, Ваня об этом рассказал.
Еще Ваня рассказал о том, как вернулся с войны отец. Рассказывать он не любил, но говорил, что очень тяжело было осенью 41 и зимой 42 года под Москвой. Ранили под Новый год. Но не тяжело, и в феврале он уже вернулся в строй. Потом их полк бросили на оборону Сталинграда. Вот, где была рубка. Но в самое пекло он не попал – тоже в самом начале ранили и отвезли в Горький. Лечился несколько месяцев. Можно было бы получить отпуск, но Крутели были под оккупацией. И он опять возвратился на фронт. Тем временем немцев под Сталинградом разбили. Их полк переукомплектовали  и направили под Белгород. Его уже поставили командовать взводом. Весной готовились, слаживались. А как лето наступило, так началось. Сначала поперли фрицы. Но наши их сильно побили артиллерией.  Главное танковое сражение было под Прохоровкой. После, уже в июле наши пошли в наступление. И здесь отца ранило уже серьезно. Хорошо, что смогли вывезти с поля боя в лазарет и потом в госпиталь. У него осколки были в груди, чуть-чуть не попали в сердце, но, все равно, было очень тяжело. Лечили его почти год в Уфе, оперировали и потом признали негодным. Врачи говорили, что шансов выжить у него не было, но нашелся хирург-кудесник по фамилии Горштейн, который его спас. К тому времени Крутели освободили, и он вернулся домой. Но ничего делать практически не мог. Мама Елена Александровна говорила, что у него нет половины легкого, печенка повреждена. Больше лежал и продолжал лечиться. Два раза возили его в Смоленск, в областную больницу. 
А про родителей Любы и Кати тоже рассказывали все вместе.
Отец Любы, Виктор Степанович Петров был из Шумячей (это район на юго-восток от Смоленска), где получил квалификацию тракториста и был направлен в демидовский район, работал в Крутелях. Мать Тамара Петровна была местная. У нее был хороший дом по соседству с домом Вани. И после свадьбы они стали жить в Крутелях. Его призвали в армию в конце 37 года. Поскольку он был трактористом, то его обучили на водителя танка. А потом направили Дальний Восток. Там летом 38 года была война с Японей у озера Хасан (Хасанская война). И Виктор Степанович воевал на танке. (Про это в фильме «Трактористы» пел Крючков.)  Был награжден медалью «За боевые заслуги». После победы он продолжал служить на востоке. Потом были сражения на Халхин-голе. А с началом войны с Германией и обороны Москвы – их полк прислали к контрнаступлению под Москву. И он воевал на танке до Курской дуги и Прохоровки, где его убили. Люба его не помнит.
А отец Кати Тимофей Васильевич Родионов был из местных. После 7 классов в 1934 году он поехал в Районный центр Демидов и поступил в агрономический техникум. Там он познакомился с будущей мамой Кати Светланой и привез ее в Крутели. С 37 года стал работать агрономом в колхозе. В 39 году его призвали, и он попал на финскую войну. Там его легко ранило в руку. В середине 40-го года он вернулся домой. Особо он не рассказывал. Только мама помнила, что война была зимой, и приходилось много ходить с ружьем на лыжах. В 41-м его призвали вместе с отцом Вани, и они воевали под Москвой в одном полку. Потом, как я говорил, их полк отправили под Сталинград. Ванин отец был ранен и практически не принимал участия в боях, а Тимофей Васильевич попал в самое пекло. Так, что даже потом его тело не нашли.
Вот такая была судьба отцов Любы и Кати. А их матери погибли при резне 42 года в Крутелях. Об этом я уже сказал.
А осенью 44 года открыли школу. Приехали учителя. Девочки пошли сразу во второй класс, поскольку грамоте научились еще в отряде. А Ваня стал учиться в шестом и сразу в седьмом.
В колхозе (они были отделением Холмского колхоза) в 48 году построили коровник. Из центра прислали коров, свиней, коз, птицу. Им дали корову, козу и кур. И даже двух уток. Ваня соорудил сарай и курятник. Мама учила девочек доить корову. И они также стали ходить в коровник, помогать дояркам и пастухам. А Ваня работал слесарем в мастерской, а летом косил траву. Маму опять избрали в сельсовет, и ей приходилось ездить в райцентр. Но переселяться в Слободу она не хотела, поскольку опекала детей.
Ваня рассказал, как после освобождения выяснилось, что немцы заминировали практически все – поля, огороды, разрушенные дома. Много людей подорвалось и погибло. Поэтому первыми пришли саперы. Но эта работа продолжалась несколько лет. И до сих пор бывает, что обнаруживается мина или неразорвавшийся снаряд.
Тем не менее, в мае 45 года вся область и село праздновали победу. Осенью потом привозили и показывали по селам  кино про то, как праздновали в Москве.
В их хозяйстве тоже произошли изменения. Родился теленок. Все были очень рады. Прыгали вокруг него. Правда, в ноябре пришлось его зарезать, поскольку очень хотелось кушать. Открылось что-то вроде продуктовой лавки.
Весной привезли семена и засеяли поле. После разминирования сначала пахали ручными плугами и боронами. Но мины обнаружили не все. Когда на пашню выехал трактор, то тракторист подорвался на мине, но выжил.  Они посадили картошку, лук, капусту. Куры стали нести яйца. Дали также свинью. Ваня поставил забор. В общем, жизнь стала налаживаться. Главное, что война кончилась.
В начале 46 года умер отец. Когда ему очень поплохело, мама была в Слободе. Петр Сергеевич позвал Ваню и начал говорить, что он жалеет о том, как жил. Все было плохо. Колхозная жизнь, все, что было в конце 30-х годов, война. Он, вообще, сказал такую вещь, с которой Ваня никак не мог согласиться. Он сказал, что жалеет, что немцы не победили. Но Ваня не стал с ним спорить. И отец умер. И о его последних словах Ваня никому никогда не говорил. Только нам сейчас.
А в 46-м  продолжали отстраивать деревню. Приезжали новые группы строителей, причем некоторые брали с собой семьи на постоянное житье. Подвозили стройматериалы. Увеличивалось колхозное стадо. Растущие дети чувствовали, что устраняются последствия военной голодухи. Восстановили дорогу к районному центру Демидово. Кажется, что даже приходил какой-то автобус. И конечно, продолжалось разминирование.
Но денег в то время за работу в колхозе не платили – начисляли трудодни. Оплата трудодней была натуральная – должны были выдавать картофель, зерно и пр. Но давали очень мало. На детей положены были какие-то символические деньги. Так что жили впроголодь, почти также, как в партизанском отряде. Мама получала кое-что как член сельсовета.
В следующем (47) году в деревню привезли из других деревень несколько детей-сирот, родители которых по разным причинам погибли. Одного 10-летнего мальчика отдали в их семью. Петя оказался шустрым, но слабым. Ему пришлось долго жить на улице в Вятке. Пошел в школу. Ваня стал его привлекать к хозяйственным делам, и он начал поправляться. Но как-то летом он решил побегать по полю и подорвался. Ваня его предупреждал, но он не послушал и погиб. Было очень жалко. Больше сирот не давали.
Несколько раз к ним привозили кино. Показывали в их правлении. Ване запомнились «Крейсер Варяг» и «Первая перчатка», а девочкам «Беспокойное хозяйство» и «Белый клык». Кстати, еще в 45 году к ним приблудилась симпатичная собака. Подобрали ей имя Белка.
После смерти отца мама стала чаще и дольше бывать в Слободе. Ее избрали Председателем сельсовета. Дом оставался на Ване. Ему уже было 16 лет. По теперешним понятиям «совершеннолетний», но паспорта колхозникам в то время не давали.
Дальше года три все было также безрадостно, но кое-как выживали. А мама через три года после смерти отца в 49-м году вышла замуж за командира их партизанского отряда, Светлова Игоря Степановича. Это его жена приютила в 42 году дочь мамы. И их расстреляли вместе со всеми. Его в 47 году избрали председателем колхоза. Мама переехала к мужу в Слободу. Но дети почувствовали большое улучшение жизни, поскольку Председателей колхоза и Председателя  сельсовета обеспечивали хорошо. Кроме того, они оба были партизанами - героями войны.  Хотя в послевоенные годы были два периода голода: в 46 и 51 годах, но Ванина семья выжила. Ваню в армию не брали, поскольку он уже навоевался в партизанах. Был комсомольцем. А в 50-м году его назначили начальником мастерской.
Через два года, в 52-м году у мамы родилась двойня – мальчики. А она умерла при родах. Было очень сильное кровотечение, видимо от того, что была двойня и крупная. В слободском роддоме остановить кровь не могли. Вызвали скорую из Смоленска, но не довезли. Отец назвал мальчиков Степаном (в честь отца) и Павлом (в честь деда).  Лет пять они жили с отцом и няней в Слободе, но Игорь Степанович тоже вскоре умер. Он был родом из Заборья. И мальчики переехали в Крутели, к Ване. Но это было уже в 57 году.
А к 54 году наши девушки просто расцвели. Мне показали фотографии Любы и Кати конца 50-х годов. Это, конечно, супер. Нет слов. Сейчас мне женщины рассказали, что уже с начала 50-х они обе были влюблены в Ваню. Я видел и его фотографию тех времен. Тоже красавец. И, конечно же, девушки не могли ни о ком думать, кроме него.  И Ваня тоже любил их горячо. Интимных отношений с девушками не было. Он мог бы, конечно, обратить внимание на других девушек. После войны в их краях  женщин было гораздо больше, чем мужчин. Но Люба и Катя были лучшими. Удивительно, но между ними не было вражды по вопросу «Кого Ваня любит больше?» Они были комсомолками, а Любу даже избрали секретарем комсомольской организации.
Однако, все молодые люди деревни и приезжие не могли, как говорится, «пройти мимо» и постоянно сватались. Но все получали отказ. К сожалению, среди неудавшихся женихов, может быть, среди потенциальных «несостоявшихся» невест в деревне,  нашлась какая-то гнида, которая через пару лет написала донос в прокуратуру об «аморальности» жизни нашей «тройки». Хорошо еще, что в органах нашелся здравомыслящий человек, который сказал Ване, что так продолжаться долго не может.
- «Надо что-то делать». -  «А что?» - «Надо девушкам выходить замуж за кого-то». – «Но если они не хотят выходить за нелюбимого человека?» - «Надо выходить или уезжать. Но там ведь придется, все равно, выходить».
Ваня долго говорил с девушками и объяснил, что надо «решать вопрос». Люба и Катя бурно возражали. Долго не соглашались. Но в итоге пришлось пойти против своего сердца. Договорились, что будут совместно подбирать «подходящих» кандидатов. Причем, одним из условий было то, что после свадьбы они уедут из Крутелей, чтобы не видеть Ваню. Кстати, на Ваню тоже было много «кандидаток» в жены. Но после отъезда Любы и Кати он так официально ни с кем не сошелся. Жил с братиками-двойняшками.
О своих мужьях женщины рассказали сами.
Люба: «Я не буду рассказывать обо всех, кто ко мне сватался – только о своем муже. Билецкий Семен Григорьевич. Он из Смоленска. Старше меня на 6 лет. Работал в обкоме. Отвечал за развитие сельского хозяйства. Мужчина видный, солидный. Приезжал в районный центр Слободу весной 57 года проверять, как идет посевная. Ему посоветовали съездить в Крутели. Приехал, выходил на поле. А мы там в это время работали – ровняли поле после вспашки и посадки семян. Он обратил на нас внимание, подошел, спросил, что делаем. Видимо, запомнил. А ближе к осени, во время уборочной опять приезжал. Мы тогда вязали снопы соломы. Разговорились. Он поинтересовался, как мы живем, спросил о родителях. Мы рассказали, что родители у нас все погибли, и мы живем вместе с Иваном Петровичем, с которым мы были в партизанском отряде. Так получилось, что мы пригласили его попить чаю. Он согласился. И во время чаепития он сделал мне предложение. Я сказала, что подумаю. Мы устроили совет и решили, что кандидатура подходящая. Я ему дала телеграмму и к ноябрьским он приехал. Посадил всю нашу кампанию в маленький автобус. Мальчишек оставили на несколько дне соседям. В Смоленске уже все было готово. Расписались. Отпраздновали свадьбу. Всех наших отвезли обратно в деревню, а мы стали жить в Смоленке. Об этом – потом, после рассказа Кати».
Катя: «У меня к тому времени уже был муж. Василий Васильевич Ярцев. Он из Ярославля. Бригадир  строителей нашего нового коровника. Строили с февраля. Поскольку мы с Любой работали еще и в коровнике, помогали дояркам, то он нас, конечно, приметил. Ему приходилось общаться с Ваней, и он часто бывал у нас дома. Я ему понравилась больше, чем Люба. Он был роста невысокого. В общем, подошел. И в августе мы расписались. Но сразу не уехали, поскольку строительство было не закончено. И он три месяца жил у нас. А после свадьбы Любы мы уехали в Ярославль. Давай Любовь Викторовна рассказывай про свою жизнь с Семеном».
Люба: «Нет уж, давай ты вперед – ты же раньше расписалась».
Катя: «Ладно. Ярославль после нашей деревни показался мне громадным. Большие дома, много церквей. Я бывала в областном центре, но Смоленск, конечно, гораздо меньше. И Волга, красавица Волга! В Смоленске тоже есть река, Днепр. Но он там еще маленький. Волга в Ярославле тоже еще не совсем полноводная, как в Астрахани. Я там была, знаю. Там ширина несколько километров! Другого берега не видно. Ну, да ладно.
В Ярославле мы жили в трехкомнатной квартире в большом доме не очень далеко от центра, на улице Пожарского 5. Эту квартиру родители Васи получили еще до войны. У мужа был младший брат, 17 лет. А Васе было, когда мы поженились, 25. Отец его был убит на войне в 43 году. А мама Ольга Тимофеевна после войны второй раз замуж не вышла – только воспитывала сыновей. Души в них не чаяла. Хорошая женщина. Я с ней поладила. Вроде бы, я ей пришлась тоже по душе. Она даже говорила, что мечтала после сыновей родить еще дочку. Так я была ей как эта дочка. В общем, жили мы первое время очень хорошо. Я устроилась работать на молочный комбинат, это мне было близко по работе в Крутелях. Тоже на улице Пожарского. Рядом. Но это длилось только до декретного отпуска в мае 58 года. В то время этот отпуск был 8 недель до и 8 недель после родов. Но с осени пришлось опять ходить на работу. Родилась девочка. Я назвала ее Любовью, Любочкой. Понятно, в честь кого. Очень милый ребенок. И свекровь ее тоже очень полюбила. Я брала дочку с собой на работу и кормила через три часа. А между этим Люба лежала в красном уголке. Там же я меняла пеленки. Так я работала почти год. Потом молоко кончилось, и заботу взяла на себя Ольга Тимофеевна. А с трех лет стала отводить в детский сад по пути на работу. Иногда это делал муж. Он продолжал работать в строительной организации, правда, в то время их уже не посылали строить коровники на селе, поскольку началось большое строительство пятиэтажек в самом Ярославле».
Ваня: «Это ведь при Хрущеве стали строить эти пятиэтажки. Их так и называли «хрущевки».
Катя: «Но на мне и ребенке это никак не отразилось. Постепенно, к концу 60-х стали разлаживаться наши отношения с мужем. Это связано с тем, что я стала больше внимания уделять Любаше и меньше ему. И стало проявляться, что я не любила и не люблю его. Катю люблю, а его нет. Когда Любаша была совсем маленькая, то мы все вместе заботились о ней. И это было незаметно. А когда она повзрослела, и он начал говорить о втором ребенке, я отказала. И тут он стал задумываться о том, правильно ли он сделал, что женился. И он стал глушить тоску испытанным средством – пьянством. Это еще больше отдалила нас друг от друга. Мать тоже стала возмущаться. Но он ей, видимо, рассказал о своих подозрениях. Свекровь, конечно, встала на его сторону. Я, конечно, откровенно им не говорила о нелюбви. Но он все больше утверждался в своем мнении. И пил все больше и больше. У него начались проблемы на работе. В итоге его просто выгнали. Он начал ввязываться во всякие сомнительные дела. Дело кончилось тем, что он вляпался в какую-то уголовную историю. И надо было разводиться. Свекровь во всем обвинила меня. Короче, через десять лет супружества мы развелись, я забрала Катю, и мы уехали в Крутели. Это был 67-й год. Кате 9 лет, а мне – 31. Хрущевские эксперименты в сельском хозяйстве закончились, и я возвратилась к тому, чем я привыкла заниматься с детства. Давай, Люба, теперь твоя очередь рассказывать».
Люба: «У меня будет история совершенно непохожая, но с тем же самым концом. Как Вы уже поняли из моего предыдущего рассказа, Семен Григорьевич к моменту нашего знакомства уже был непростым человеком. И, оказавшись в его семье, я поняла, что это совсем не моя среда. Но было уже поздно. Надо было жить.
Отец Семена, Григорий Александрович, был еще более «непростым» - он был секретарем обкома. Не первым, одним из секретарей.  Он закончил войну генералом, командовал дивизией. Но человек он был очень хороший, добрый. Даже удивительно, как с такими качествами он дослужился до генерала. И меня он принял очень хорошо. А вот мать Светлана Васильевна… Как-то она меня с самого начала невзлюбила. Может быть, она хотела для сына не такую простую девушку, из деревни. Но Григорий Александрович ей не давал разгуляться. Первые три года жили тихо-спокойно. Я осенью 58 года родила дочку. Долго обсуждали, как ее назвать, но я, все-таки, настояла на Катерине. Проблем со здоровьем и уходом не было. Была проблема с моей работой. Мои навыки в сельском  хозяйстве в городе были нужны. Пристроили меня неподалеку в библиотеку, на выдачу книг. И роды практически не помешали. Милый маленький ребенок смягчил на некоторое время даже свекровь. А через три года мужа пригласили работать в Москву, в министерство сельского хозяйства. По всей видимости, свёкр использовал свои военные связи. И мы втроем поехали в столицу. Жили мы на проспекте Мира, 184. Там жили многие из Минсельхоза. Работы у мужа было по горло. Это было время самых сумасшедших хрущевских нововведений в сельском хозяйстве и, вообще, государстве. Укрупняли колхозы, сделали промышленные и сельскохозяйственные райкомы, внедряли кукурузу. Началось освоение целины (ну, это было до нашего переезда в Москву). За год муж себя проявил с лучшей стороны. И даже его взяли в составе делегации Хрущева в Америку. Там как раз он присутствовал при зарождении идеи начала выращивания кукурузы у нас. Муж занимался этим делом вплоть до свержения Никиты. Он мотался по Советскому Союзу и заставлял людей сеять эту культуру.
А мы продолжали жить в доме напротив ВДНХ и монумента «Рабочий и колхозница». Катюша от рождения была болезненной девочкой. Но врачи прикладывали большие усилия, и к трем голам она окрепла. В ясли ее не отдавали, а в детский сад отводили. Стали заниматься физкультурой. Летом во дворе, зимой стали ходить  на каток на выставке. Ей очень нравилось. Но на ВДНХ мы ходили часто в павильоны, посвященные сельскому хозяйству. Было много интересного, особенно, про разведение кроликов. Но очень много показывали по телевизору. У нас был «Рубин». Рассказывали о спутниках. А когда в 61 году полетел Гагарин, то это было что-то невероятное. Нам сказали, что можно поехать на Ленинский проспект 14 апреля встречать первого космонавта. И мы были там. Я возила и Катюшу. И она помахала ручкой. Мужа не было – он ездил, как всегда, в колхозы. Хрущев был тогда везде: в телевизоре, на радио, в газетах. И для меня было неожиданно, когда в 64 году он ушел в отставку. Муж потом рассказал, что в колхозах сильно ругались. Да и в министерстве тоже были слухи. И после ухода Никиты муж перестал ездить в село и стал все время вращаться в высших органах власти. Оказалось, что он был хорошим знакомым с костромским первым секретарем (не помню его фамилию), и когда в конце 65 года его назначили министром, то муж стал его заместителем.  И с этого времени Семен переменился. Он стал задерживаться допоздна, перестал проявлять  знаки внимания ко мне и Кате. В 66 году умер Григорий Александрович. И свекровь возобновила свои нападки на меня. Начались скандалы. И в итоге оказалось, что он влюбился в дочь министра. Мы развелись в 67 году. И я с Катюшей уехала обратно в Крутели».
Потом рассказывал Ваня: «Получилось, что мы опять стали жить втроем. Нет, не втроем, а всемером. Ведь кроме дочек Любы и Кати были еще мои братишки-близнецы  Степа и Паша. Им было уже по 15 лет. А девочкам по девять. И через 7 лет у них почти повторилась ситуация, какая была между у меня с Любой и Катей. Мальчики ведь были близнецами. И девочки влюбились в них так, как в 50-х годах в меня одного они были влюблены. Но такого «напора» женихов «со стороны», как был у нас, не было, поскольку всем было очевидно, что молодые Люба и Катя будут выходить замуж за братьев-близнецов.
Но сначала я расскажу о моей жизни с 58 по 67 годы, когда Люба и Катя вышли замуж и уехали.
Это были трудные годы. О хрущевских сельскохозяйственных экспериментах Люба  уже сказала. Но это был, так сказать,  «взгляд сверху». А снизу, то есть в наших местах было так. Начатое еще при Сталине укрупнение колхозов привело к тому, что наше Холмское хозяйство стало частью большого Слободского колхоза. При Хрущеве это продолжилось. Но, слава Богу, массового переселения в Слободу от нас не было. Освоение целины нас тоже не очень коснулось. Уехало несколько семей в 54 году. Но к 60-му году они вернулись, поскольку дело там пошло как-то криво. Кукуруза нас, конечно, тоже коснулась. А в 56-м году привезли семена и засеяли вместо ржи. Семь лет выращивали, но она постепенно уменьшалась в росте. И с уходом Никиты снова стали сеять рожь. Еще в 58 году в клубе показывали мультфильм «Чудесница». Запомнилось: «Я культура хлебная, я и ширпотребная». Потихонечку стали пригонять новую технику. И у меня в мастерской прибавилось работы. В моей бригаде было 4 человека. Я стал водить на работу мальчишек. И они к приезду маленьких и больших Любашей и Катюш уже овладели специальностью слесарей.
В 64 году село Слобода была переименована в поселок городского типа Пржевальское. В 68 году был ликвидирован совхоз «Слободской». Жители лишились  статуса сельскохозяйственных. Начинает развиваться сеть магазинов, учреждений народного питания, медицинского обслуживания. В 1971 году в Пржевальском было открыто экскурсионное бюро, которое занималось организацией и регулированием экскурсионной работы. Потом в 1974 году был построен и открыт санаторий им. Н. М. Пржевальского. Было построено асфальтированное шоссе, которое соединило посёлок со Смоленском. В 1977 году был восстановлен и торжественно открыт 29 апреля дом-музей Н. М. Пржевальского.
Но Крутели оставались деревней. Когда в 67 году приехали Любаша и Катя с дочками, то мне стало легче управляться с хозяйством. Юноши продолжали работать в мастерских, а девочки учились в школе, занимались сельским хозяйством на приусадебном участке, ухаживали живностью  и летом помогали колхозу.
Весной 70-го года парней забрали в армию и отправили вместе служить на Дальний Восток. В то время, после конфликта с Китаем на острове Даманском руководство страны озаботилось укреплением границ восточных границ. И ребята стояли в качестве резерва в Монголии. В основном тренировались. Несколько раз вывозили в их столицу. В центре ничего особенного – как в Смоленске. Но на окраинах много круглых палаток – юрт. Это самое типичное жилище монголов. Так жили и при Чингисхане. В последние полгода службы их часть отвезли ненадолго в Читинскую область, и парни посмотрели Байкал. Это было, конечно,  незабываемое зрелище.
После демобилизации они продолжили работать в мастерских.  Они уже были «солидными», и их поставили руководить небольшими бригадами. А я к тому времени уже стал руководителем Администрации села. Девочки незаметно повзрослели и превратились в девушек, все больше привлекая внимание парней. Старшая Люба возглавила школьную библиотеку. Она уже имела библиотечный опыт в Москве. А Катерина стала бригадиром на молочной ферме. Тоже помог ярославский опыт работы с молоком.
А я почувствовал, что разгорается наша прежняя любовь. Но при детях мы это старались не показывать. Так мы жили несколько лет. Но к 76 году с нашими «детишками» стало все ясно. Я уже говорил, что они переженились. Поскольку ребята были близнецами, то я даже затруднялся определить, кто на ком женился и кто за кого вышла замуж. Нет, шучу. Конечно, я точно знаю, что Степа женился на Катюшеньке, а Павлик – на Любочке. Это произошло в 76 году. Устроили грандиозную свадьбу. Гуляла вся деревня. Пригласили родственников женихов из Заборья по линии отца Светлова Игоря Степановича. Была мысль послать приглашения в Москву Семену Билецкому - отцу младшей Кати  и бывшему мужу старшей Любы, а также в  Ярославль Василию Ярцеву – отцу младшей Любы и бывшему мужу старшей Кати. Но мамы, старшие Люба и Катя категорически протестовали. Было много знакомых из Слободы (Пржевальского). Так что свадьба получилась шумной и веселой.
А после свадьбы обе новые семьи уехали на строительство БАМа. Об этом они предварительно договорились руководителями стройки. Писали и созванивались. Ребята служили на Дальнем Востоке и много слышали об этой магистрали.
Они строили этот БАМ довольно долго – почти 8 лет. Из тех писем, которые они присылали, я понял, что в самом начале они жили в каких-то палатках, но скоро их переселили в щитовой домик без удобств. Отапливались буржуйкой. Это как мы во время войны в партизанском отряде. Вначале 80-х начали создавать некие поселки. По мере строительства эти поселки переезжали на другое место. Вообще, все строители БАМа жили и работали как одна большая трудовая семья. Вместе отмечали праздники, семейные даты, дни рождения. В выходные организованно на автобусах выезжали на природу — собирали ягоды и грибы, с удовольствием рыбачили и варили уху.
Работали и жили они рядом. Работали мужчины монтажниками, электрослесарями, водителями. Женщины были на подсобной работе и ухаживали за детьми. Подрабатывали также в детских садах. В 80 году, когда переехали в домики, у них родились детки. У Любы и Павлика мальчик, а у Кати и Степы – девочка. В 84 году появились еще детки, тоже мальчик и девочка. Но долго, конечно, так жить было тяжело. И в 85 году они уехали домой, в Крутели.
Здесь, у нас они прожили с детьми (им было по 8 лет и по 4 года)  полтора года. Но работы тут не было. Поэтому Люба списалась с какой-то своей московской подругой (она с ней познакомилась при работе в библиотеке) на предмет поиска работы по строительной, а также бухгалтерской части. Та ей не сразу, но ответила, что есть знакомый руководитель фирмы, которая строит коттеджи в Московской области. Тогда, во время перестройки, эти коттеджи начали активно воздвигаться в столичном регионе. Люба списалась с этой фирмой, и ей ответили, что им нужны такие специалисты. Подруга посоветовала, где можно снять квартиры. И они поехали.
Потом они написали, что устроились в Балашихе. Фирма недавно образовалась. Строит в Подмосковье не очень дорогие коттеджи. Это одна из фирм, где устроился строителем Павлик, а Люба – бухгалтером. У хозяина есть еще одна строительная организация, которая строит дома в несколько этажей для нескольких семей, куда устроился строителем Степа, а Катя – бухгалтером. Они поработали так года четыре. Потом Союз развалился, и хозяин, вроде бы, обанкротился. Но через пару лет оклемался и опять занялся строительством. И пригласил ребят. И с той поры они там работали. Жили все также в Балашихе.
И было бы все хорошо, но в 95 году Павлик погиб. Случайно погиб. Их бригада строила коттедж. И к ним приехал будущий хозяин – очень крутой бизнесмен. Приехал посмотреть, как идет стройка. И вдруг подкатили несколько джипов, из которых выскочили бандиты с автоматами и стали всех расстреливать. И Павлик попал, как говорится, «под раздачу». После этого Люба уволилась и через некоторое время устроилась в другую аналогичную фирму. Продолжает жить с детьми в Балашихе. Рядом семья Кати и Степана. Старшие детишки уже кончают школу. А младшие – еще учатся.
Так что такие у нас дети и внуки в Москве. Вернее, мои братья Павлик и Степа и их дети, то есть мои племянники.
А теперь я расскажу о том как мы жили и живем с Любой и Катей здесь, в Крутелях. Дело в том, что после отъезда новых семейных пар в 76 году нашу взаимную любовь уже ничего не сдерживало. Это уже были не сталинские времена, и никто на нас кляузы не писал. Да мы и не стали скрываться. Когда в 79 году забеременела Люба, я с ней расписался. После рождения в конце 79 года мальчика через три месяца мы развелись, и я женился на Кате, которая к тому времени тоже была беременна. И после рождения в конце 80 году (тоже мальчик) мы тоже развелись, чтобы все было, так сказать, «симметрично». И так вот мы жили впятером до 98 года, когда мальчиков забрали в армию, во флот на два года. Скоро они вернутся.
Что касается работы, то, как я говорил, в 71 году меня назначили начальником Администрации села. Люба заведовала школьной библиотекой, а Катя бригадирствовала в коровнике.  И так продолжалось до 91 года, когда все рухнуло. Администрацию ликвидировали. Мне тогда исполнилось 60 лет, и я вышел на пенсию. И женщины – тоже вышли на пенсию, но продолжали работать. На пенсию в то время было не прожить, и я устроился в заповедник смотрящим за южной его частью.
Ну, теперь все».
Эти истории Вани, Любы и Кати меня просто растерли в пыль.
Утром позавтракали, и я поехал. Решил съездить в Пржевальское, посмотреть большое озеро и дом-музей путешественника. Заодно подвез Ваню, которому надо было в центральный офис заповедника.
Уже сейчас я из Интернета выписал историю городка и музея. (https://ru.wikipedia.org/wiki/Пржевальское).
«Слобода. После войны экономика села была полностью разрушена. Вместо более 500 домов до войны село теперь представляло сплошные остовы обгорелых печей и разрушенные фундаменты былых домов. Уцелели только старый дом Н. М. Пржевальского, так называемый дом Шульца (первого секретаря райкома партии) на самом берегу озера, и ещё два или три дома в так называемом «колхозном посёлке».
Однако уже в первые послевоенные годы село стало активно возрождаться. Заново строились скромные частные домики, были выстроены здания райкома и райисполкома. В 1956 году закончено строительство двухэтажной школы-десятилетки. Также в 1950-е годы в центре села был построен двухэтажный Дом культуры и разбит большой сквер, в котором были установлены монументальные скульптуры Ленина и Сталина. От центра села расходились широкие прямые улицы, вдоль которых жителями Слободы были высажены молодые деревья.
Росла и развивалась сеть культурных учреждений Слободы. Регулярно работал кинотеатр, расположенный в Доме культуры. Работала библиотека, фонды которой росли с каждым годом. Кроме того, стал работать мощный радиоузел.
Были созданы лесопильный завод, молокозавод, электростанция, сапожная, швейная и столярная мастерские, райпищекомбинат. Инфраструктура села во многом была примитивной, однако она снабжала жителей продукцией первой необходимости.
В 1961 году был ликвидирован Слободской район, территория которого была включена в состав Демидовского района.
В 60-70-е годы посёлок Пржевальское стал крупным посёлком курортного типа. Официально этот статус село Пржевальское получило в 1974 году. В результате этого шага поднялся статус посёлка, однако работники села с этих пор потеряли сельские льготы и были приравнены к городским жителям. В 1970-е-1980-е годы начинает развиваться сеть магазинов, учреждений народного питания, медицинского обслуживания. В 1974 году строится двухэтажное здание администрации. В 1971 году в Пржевальском было открыто экскурсионное бюро, которое занималось организацией и регулированием экскурсионной работы. В 1974 году был построен и открыт санаторий им. Н. М. Пржевальского. Было построено асфальтированное шоссе, которое соединило посёлок со Смоленском. В 1977 году был восстановлен и торжественно открыт 29 апреля дом-музей Н. М. Пржевальского. В 1981—1982 годах построено новое трёхэтажное здание Пржевальской средней школы. В 1985 году при содействии Смоленского областного управления культуры была восстановлена старинная церковь — Вознесенский храм. Однако восстановление храма было сделано с целью создания в нём музея партизанской славы, который был торжественно открыт в здании церкви в мае 1985 года в честь сорокалетия Победы. Здание церкви было передано Смоленской епархии в 1993 году. А музей был перемещён в специально построенное новое здание.
В 1980-х годах готовился крупный проект превращения посёлка Пржевальское в курортный город с населением 11 тысяч человек. Институтом «Смолгражданпроект» был составлен генеральный план застройки. Началось обсуждение этой идеи и её деталей. На месте бывшего аэродрома на северо-западе посёлка планировалась постройка крупного аэродрома для реактивных самолётов. Однако перестройка и дальнейшие изменения политической и экономической ситуации не позволили воплотиться этим планам в жизнь.
Дом-музей Н. М. Пржевальского — это мемориальный комплекс, открытый в 1977 году в восстановленном доме путешественника. Комплекс включает в себя территорию бывшей усадьбы великого путешественника. Его площадь — приблизительно полтора гектара. На этой территории расположены собственно дом-музей, пруд, старый дом и «хатка». В южной части со времён проживания великого путешественника в усадьбе сохранилась берёзовая аллея, столетний ясень и 4 тополя, посаженных по его распоряжению. При его жизни аллеи берёз в четыре ряда обрамляли усадьбу по всему периметру. Недалеко от нового дома находится пруд, который был выкопан в 1886 году. За более, чем столетие, существенно изменилась система водообмена, которую имел пруд (наравне со всеми водоёмами восточной части посёлка). Это приводит к тому, что пруд зарастает.
Недалеко от дома, основного здания комплекса, находится «хатка» — садовая сторожка, восстановленная в 1989 году. Она стала для Пржевальского, никогда не любившего излишеств, его вторым домом и рабочим кабинетом. По словам П. К. Козлова, это была «святая святых души Пржевальского».
Н. М. Пржевальский жил в Слободе с 1881 по 1887 гг. После приобретения имения Глинок по указанию Николая Михайловича рядом со старым домом был построен новый. Удобный, просторный, но без излишеств. Шесть комнат на первом этаже и три на втором. Переселился Пржевальский в новый дом в 1887 году.
Дом Н. М. Пржевальского был сохранён крестьянами после смерти путешественника. Он не пострадал даже в гражданскую войну. Но был сожжён фашистско-немецкими захватчиками в августе 1941 года. Впоследствии он был восстановлен на том же месте и в том же облике. Работы по восстановлению велись с 1969 по 1975 гг.
Сейчас в доме-музее есть семь экспозиционных залов. В гостиной и рабочем кабинете воссоздана мемориальная обстановка. Экспозиция этих комнат знакомит с исследовательской деятельностью Н. М. Пржевальского, рассказывает о важности его путешествий в неизвестные в XIX веке районы Центральной Азии и Тибета. Здесь представлена карта Азии с отмеченными на ней маршрутами экспедиций.
Экспозиция следующей комнаты повествует о детстве, отрочестве, юности и годах военной службы Н. М. Пржевальского. В этом зале можно ознакомиться с копией метрической записи о рождении Николая Михайловича, увидеть учебники гимназиста Пржевальского, фотокопию диплома об окончании Академии Генерального штаба и его первую из сохранившихся фотографий. На этой фотографии он — 17-летний юноша, прапорщик Пржевальский. Также здесь представлены рукописи лекций по истории географических открытий. Эти лекции он читал в Варшавском юнкерском училище.
Далее представлена экспозиция, рассказывающая об Уссурийском путешествии. Этот зал представляет большой интерес в связи с количеством продемонстрированных подлинников: карта из архива Пржевальского с маршрутом путешествия, «Альбом Амурских видов» Николая Ягунова (товарища и спутника Пржевальского), первое издание книги «Путешествие в Уссурийском крае». Подлинные карты, фотографии, книги, экспедиционные ящики, рисунки В. Роборовского представлены во всех подразделах экспозиции, рассказывающих о каждой из экспедиций в Центральную Азию.
Кроме этого, в Доме-музее воссоздан рабочий кабинет путешественника. Наибольшую ценность здесь представляет библиотека Николая Михайловича. Это уникальное собрание книг на русском, немецком, польском, французском языках (всего около одной тысячи книг). Многие из них с автографами, на других имеются его пометы.
Один из залов музея посвящён памяти о путешественнике. Здесь можно увидеть фотографии окрестностей г. Каракола, военного барака, где Н. М. Пржевальский умер от тифа. Фотографии доктора Барсова, бывшего с ним в последние минуты жизни, памятных знаков и памятников, увековечивших имя Н. М. Пржевальского. Можно увидеть макет памятника у его могилы и просмотреть «Программу заседания Русского Географического общества», которое было посвящено памяти путешественника. Академией Наук было издано несколько книг о научных результатах деятельности Н. М. Пржевальского. Их можно увидеть в последних двух залах. Там же рассказано о ближайших друзьях, соратниках путешественника, продолжателях его дела В. Роборовском и П. Козлове.
Оказывается, есть санаторий им. Пржевальского. При разведке недр посёлка Пржевальского на глубине 200 м были обнаружены минеральные воды, полезные при лечении болезней желудка, печени, при нарушении обмена веществ. На глубине 985 м найдены минеральные рассолы, концентрация которых в пять раз выше, чем в морской воде. Соляные ванны из них помогают больным с заболеваниями опорно-двигательного аппарата, периферической нервной и сердечно-сосудистой систем. На дне озера Мутное были открыты уникальные по своим лечебным свойствам сапропелевые грязи. Красивая природа края и открытие бальнеологических богатств недр посёлка предоставили возможность строительства санатория.
Восьмиэтажный санаторий был построен и открыт в 1974 году. Это самый крупный в Смоленской области санаторий, рассчитан на 560 мест (280 двухместных номеров). Двухместные номера обладают всеми удобствами. Имеются также 1-2 местные номера «Люкс». Реализуется автобусная доставка отдыхающих санатория в дни заезда. (Также имеется возможность воспользоваться рейсовым автотранспортом (маршрут Смоленск—Демидов—Пржевальское). В санатории лечат заболевания желудочно-кишечного тракта, периферической нервной системы, опорно-двигательного аппарата, сердечно-сосудистой системы, органов дыхания, а также бесплодие, воспалительные гинекологические заболевания и воспалительные заболевания предстательной железы у мужчин. Для лечения некоторых заболеваний желудочно-кишечного тракта успешно применяется питьевая сульфатно-кальциеево-магниевая вода; хлоридно-натриевые рассолы используются в водных процедурах, орошении и т. д. Имеется питьевой бювет с тёплой и холодной минеральной водой в самом здание санатория . На улице возле санатория есть кафе где на каждый день есть своя развлекательная программа.
Рядом с санаторием находится лодочная станция, которая работает в летний сезон. Также на лодочной станции есть не большой пляжный бар в котором можно хорошо провести время и насладиться хорошей музыкой. В вечернее время там иногда проходят дискотеки для людей молодого возраста.
Национальный парк «Смоленское Поозерье»  был создан 15 апреля 1992 года Постановлением Правительства РФ № 247. С 2002 года включён в международную сеть биосферных резерватов. Большая часть парка (74 %) покрыта лесами. Создание парка преследовало цели сохранения уникальных девственных широколиственно-темнохвойных лесов, изучения флоры и фауны региона, обеспечения использования возобновляемых природных ресурсов в природо-охранных и рекреационных целях. Сейчас национальный парк предлагает целый ряд туристических маршрутов в окрестностях посёлка Пржевальское, проводит культурные мероприятия (Марш парков, фестивали бардовской песни и др.), а также участвует в экологическом просвещении школьников. Деятельность парка во многом увеличивает интерес туристов к этому краю. На юго-западном берегу озера Сапшо находятся смотровая площадка и стоянки туристов. Там часто размещаются детские и юношеские лагери».
Вот такой еще «информационный довесок» к моему рассказу о смоленских партизанах Ване, Любе и Кате.
Еще надо сказать, что сейчас он написал письмо Ване. Но пришел ответ от одной из дочерей, которая вернулась в Крутели перед смертью матери Кати. А Ваня и Люба уже умерли.

Если Вас, читатель,  заинтересовало это произведение, то, пожалуйста, напишите пару слов на электронную почту atumanov46@mail.ru, или пришлите сообщение на номер 925-700-29-04, или напишите рецензию, если Вы зарегистрированы на сайте проза.ру.