Бабушкин чемодан...

Десять лет я не приезжал в деревню. А когда наконец вырвался — бабушка уже не узнавала меня.

— Ты... чей будешь? — спросила она, щуря выцветшие глаза.

Я хотел засмеяться, но вдруг понял: она не шутит.

— Я же Серёжа, твой внук...

— А-а... — кивнула она, но в глазах так и осталась пустота. — Ну заходи, если зашёл.

Дом пахнет лекарствами и печным дымом. На столе — полусъеденная каша, на подоконнике — пузырьки с таблетками.

— Ты поесть хочешь? — спрашивает бабушка. — Я сейчас...

Она открывает холодильник — там пусто. Потом суетится у плиты, но руки дрожат.

— Да ладно, баб, я не голодный...

Я иду в свою старую комнату. На кровати — тот самый стёганый бабушкин чемодан. Открываю его.

Сверху — мои детские рисунки. Ниже — вырезки из газет: «Местный школьник победил в олимпиаде». Ещё глубже — грамоты, которые она берегла, хотя я сам про них забыл.

На самом дне — конверт. В нём деньги. Много денег. Купюры разных лет, аккуратно перевязанные ниткой. На пожелтевшей бумажке корявыми буквами: «Серёже на учёбу».

Я сажусь на кровать и вдруг понимаю: все эти годы она откладывала по рублю, веря, что я однажды приеду. А я...

Я звонил раз в полгода.

Из кухни доносится звон посуды. Бабушка накрывает на стол, бормоча:

— Сейчас, внучек, сейчас... Я тебя накормлю...

А я сижу с деньгами в руках и плачу. Потому что эти крохи — вся её пенсия. Потому что она забыла моё лицо, но помнила, что её мальчику «надо на учёбу».

Потому что теперь уже поздно говорить «прости».

...

На обратном пути я прижал к груди её старый чемодан. В нём не было ничего ценного.

Только вся её жизнь.