14. Бомба упала рядом

   Это очередной рассказ из моей биографии.
   Бомба действительно упала. Самая настоящая, фугасная, калибра 250 кг. Упала в метре от нас. В этом рассказе о самой бомбе и о нас, двадцатилетних лейтенантах, переживших сильнейший стресс.

------------------------------
               
        Наступление на грабли всегда
        оказывается полной неожиданностью.

        Одних судьба ждет, других - поджидает.

        Я не хотел, но если вам приятно…

        Свадьба. Невеста говорит жениху:
        - У меня для тебя сюрприз!
        - Какой?
        - Маленький. Пяти лет.

------------------------------

     В тот день нам пришлось снимать с внешних держателей бомбы калибра 250 кг. Самолёт пришёл с полигона с четырьмя не сошедшими бомбами. Двадцать две ушли в полигон, а четыре остались на борту. Мне нужно было разбираться с причиной отказа системы сброса. Но бомбы-то нужно снять и отправить на базу хранения.  И только потом разбираться с электрическими цепями сброса.

     Я как обычно собрал расчёт для выполнения этой операции. Я, начальник расчёта, и ещё шесть человек, ребята других специальностей. Взрыватели я снял и убрал в цинки. Запомните. Это важно для понимания последующих событий.

     Теперь объясняю технологический процесс снятия бомб, который зафиксирован в инструкциях и технологических картах. Нужно подкатить гидравлическую тележку, накачать рукояткой давление и поднять приёмник под самую бомбу. Затем отстегнуть её с держателя, мягко уложить на место, стравить давление и опустить приёмник с бомбой до транспортировочного положения.

     Это по инструкции. Поначалу все так и делают. Это легко, безопасно, но долго по времени и занудно. Бесконечно накачивается и стравливается давление.  Хотелось поскорее слинять с этого монотонного дела, поэтому в ход шли различные лайфхаки, которые не одобрялись никем и ничем и были прямо запрещены. Ведь это бомбы с тротилом, а не игрушки. Но люди у нас в России ушлые. Сами знаете. И на любой запрет всегда найдётся какой-нибудь Кулибин или даже Эйнштейн, который придумает что и как нахимичить чтобы облегчить жизнь себе и народу.
 
     Наш лайфхак заключался в следующем. Тележку мы, на всякий случай, ставили рядом, чтобы никто не усёк, что мы что-то нарушаем. Но снимали так: Брали обыкновенные парашютные фалы, типа вожжей. Очень крепкие. Я обматывал ими башку бомбы (баллистическое кольцо) и хвост (стабилизатор) и перебрасывал через держатель. Концы с той стороны подхватывали ребята. По трое на каждый конец. Упирались ногами в бетонку, натягивали. Мне оставалось только отстегнуть бомбу и на руках, травя фалы, мы её спокойно спускали на тележку. На каждого приходилось всего по пятьдесят килограммов. Всё. Тридцать секунд, не более. Это было опасно, но быстро. Чего мы и хотели. О рисках не думали, так как молодость и самонадеянность всегда отключают мозги в нужные моменты.

     Но... всё до поры, до времени. Я уже настолько напрактиковался в этом способе быстрого снятия бомб, что потерял всяческую бдительность и, в очередной раз, вместо нужной бомбы, несознательно отстегнул рядом висящую. Представляете такую картину. Примерно как финальная сцена гоголевского “Ревизора“. Стоят шесть человек, натягивают фалы, упираются ногами, а  тут срывается с держателя соседняя бомба весом 250 кг и с глухим стуком, вызвавшим маленькое землетрясение, падает на бетонку аэродрома с высоты четырёх метров, взметая в ноги ребят мелкие осколки бетона. Падает прямо им под ноги. Ступор, оцепенение, невозможно пошевелить ни одним членом, волосы под беретами зашевелились, береты приподнялись. 

     Вспоминая этот момент, мне приходит на память фильм Сергея Бондарчука “Война и мир” 1965 года, где в роли Андрея Болконского снялся Вячеслав Тихонов. Помните эпизод с его гибелью на поле боя? Рядом с ним упало ядро. Оно крутилось и шипело, пока не взорвалась. Андрей это видел и понимал, что сейчас оно  унесёт его жизнь. За эти несколько мгновений в голове пронеслось так много мыслей и событий, что этот калейдоскоп образов совершенно обездвижил его. Он, загипнотизированный близкой смертью, потерял контроль над своими членами и словно поражённый столбняком ожидал конца. Наполеон, обходивший поле боя, остановился над лежащим Андреем и сказал: “Красивая смерть русского офицера“. Не случайно этот эпизод перешёл в последующие экранизации этого романа, включая зарубежные.

   Бедные мои ребята, однополчане мои, одногодки мои. Я увидел ужас в их лицах. Я увидел растерянность и неспособность двигаться. Они даже эти пресловутые фалы продолжали натягивать в застывших позах. Лишь спустя семь-восемь секунд, необходимых для осознания того, что бомба, почему-то, не взорвалась, до них дошло, что нужно рвать когти с места происшествия пока она думает, детонировать ей или нет. На восьмой секунде я увидел сверкающие пятки моих членов расчёта. Наверное, они за всю свою двадцатилетнюю жизнь не бегали так быстро. В мгновение ока стоянка опустела. Всех вымело за капонир. Никто даже не выглядывал.

     Я остался один возле самолёта. В первый момент я тоже растерялся и не сразу сообразил что произошло. Но для осознания ситуации оказалось достаточно двух секунд. Я вспомнил, что взрыватели я снял, а то, что бомбы не могут взорваться без взрывателя, это я знал. Однако, начинка бомбы это смесь тротила и гексогена, способная детонировать при ударе. Удар был. Ещё какой. Но… взрыва-то не было. Бомба, с разбитым баллистическим кольцом, лежала у моих ног и не подавала признаков жизни.

     Уф-ф, выдох облегчения. Пронесло. Но что же дальше-то? Нужно срочно прятать концы в воду. За такое дело могли запросто отстранить от работы, отправить на переподготовку, не говоря уже о предупреждении о неполном служебном соответствии. Это как минимум. А как максимум - суд трибунала и пожизненное небо в клеточку, если бы бомба взорвалась при падении. Хотя уже некому было бы сидеть на скамье подсудимых. Разве что моим начальникам, допустившим такую трагедию, не проконтролировавшим, не досмотревшим, не уберёгшим, не…

     В общем, стою, прихожу в себя, размышляю. Нужно срочно, пока не видел никто из начальства, закатать бомбу в тару разбитым кольцом вниз, погрузить на тележку и отправить на базу. Но народ разбежался, никого нет. Только ветер шевелит красные ленточки заглушек на самолёте. Один я ничего не смогу сделать. Надо ребят вытащить из укрытия на ликвидацию инцидента. Иду за капонир. Вижу круглые глаза и вопрос в них: “Ну, чего там?”.

     - Эй, славяне, куда разбежались?

     - Так бомба...

     - Чего бомба?

     - Упала.

     - Ну, упала. Не взорвалась же. Я взрыватели-то вывернул. Не видели, что-ли?

     - А нам пох… Не пойдём. Она сейчас лежит, а подойдём взорвётся.
 
     - Да как она взорвётся, если до сих пор не взорвалась?

     - Тебе виднее, а мы не пойдём.

     Надо сказать, что мне действительно виднее, так как я спец именно по этим делам, по бомбам, ракетам, пушкам, а они по другим. Нас объединяли в расчёт только для подвески и снятия бомб и ракет. Но концы-то нужно прятать. А они забастовали, трусят и всё тут. Ничего не поделаешь, придётся просить:

     - Ну, парни, чё вы меня кидаете-то? Сейчас кто-нибудь заявится на стоянку и запалит это дело. Стукнет начальству. И мне капец. Давайте быстро закатаем бомбу.

     Молчат. Видно, что не хотят палить меня. Но и боятся. Бомба ведь со взрывчаткой, не с картошкой.

    - Ну, парни, ну, давайте пойдём. Вон смотрите, лежит и ничего с ней не делается. Если бы хотела взорваться, то уже взорвалась бы. Посмотрите на её башку. Видите, взрывателя-то нет. Как она взорвётся? Никак.

     - Так это пока мы её не трогаем. А как только начнём закатывать, она и взорвётся.

     - Ну, вы дураки, что-ли? Я уже пять раз сказал, что не взорвётся. Я лучше знаю. Если вы не пойдёте, то мне-то что делать? Идти и сдаваться? Ну ладно, приду к командиру эскадрильи и скажу – вот я бомбу уронил, чего делать? Так он знаете, что мне скажет? Сам уронил, сам иди и поднимай. А как я сам подниму. Всё равно вас заставят вместе со мной. В общем, так или иначе, но, парни, придётся идти. И вам и мне. Так лучше сейчас, чем после получения пинка по жопе.

     - Так это тебе, может быть, лучше. А нам что сейчас, что потом. Лучше потом. Она может успокоится.

     - Да вы что, парни. Она уже успокоилась.

     - Может это только с виду, а внутри у неё что-нибудь тикает. Мы подойдём, тут она и шарахнет. А давай ты один сначала подойди и пошевели её, а мы посмотрим.

     - Ну ладно, смотрите…

     Я вернулся к бомбе и пнул осторожно носком ботинка. Вроде ничего. Пнул сильнее. Ничего. Я взялся за стабилизатор и чуть-чуть крутанул её. Раздался противный скрежет стального корпуса по бетону. И снова ничего. Впрочем, как и должно быть. Я перекатил её с боку на бок и обернулся к ребятам:

     - Робя, всё нормально. Ничего в ней не тикает, не щёлкает и не пикает. Давайте закатывать.

    Для пущего убеждения я ещё пару раз пнул в её выкрашенный серой краской бок. Из-за капонира показался один, за ним другой, третий. С опаской подошли ближе, но остановились метрах в десяти.

     Ха, смешно. Радиус осколочного поражения такой бомбы двести метров. Диаметр четыреста. Я на себе однажды почувствовал, что такое взрыв бомбы на близком расстоянии. Нам в процессе учёбы демонстрировали страшные последствия применения оружия, с которым приходилось работать. Чтобы мы знали, что за ужасная сила в наших руках. Нас закрыли в блиндаже с полутораметровым бревенчатым накатом. Сапёры привезли бомбу, расположили в ста метрах от блиндажа и подорвали электровзрывателем. Взрыв потряс блиндаж. Стены и брёвна вздрогнули, на каски сверху посыпалась земля. Как в кино. Мы, сначала хорохорившиеся на тему что нам всё нипочём, мгновенно прижухли и инстинктивно втянули головы в плечи. Потом, выйдя из блиндажа, мы с удивлением и восхищением обнаружили берёзы, толщиной с ногу, начисто срезанные осколками как бритвой.

     В общем, если жахнет, то мало не покажется. А ребята остановились за десять метров. Но я их понимаю. Они о бомбах мало чего знали. Это потом, по прошествии времени, мы шутили и скалили зубы по  поводу того, кто как испугался, кто больше, кто меньше. Но тогда лица их были серые, им было не до смеха, а мне тем более, так как я боялся огласки. Нужно было максимально быстро замести следы происшествия.

     Короче, бомбу мы закатали  лопнувшим кольцом вниз, чтобы было незаметно, так и отправили на базу. Ребята молодцы, никто не проболтался. А на базе если и заметили повреждение бомбы, то пойди докажи, что это мы. Знать ничего не знаем. Может эта бомба у вас в хранилище уже год лежала в таком состоянии. Или два. Причём здесь мы?

     Но этот случай ещё цветочки. Было дело, когда мы вешали в бомболюк ядерную бомбу калибром три тонны. Тренировка проводилась такая. В случае тренажа с ядерными боеприпасами набегает огромное количество проверяющих полковников с разных служб, даже со штаба дивизии. Так и лезут под руку фиксировать и контролировать каждое твоё действие. Ответственность, блин, такая, как будто ядерная война начинается. И не понимают, что у нас и так руки дрожат даже без их присутствия, ведь с ядерными боеприпасами приходилось работать не чаще, чем раз в год.

     И надо же, в самый момент подхода бомбы на держатель, она чуть соскальзывает и стабилизатором виляет в сторону. А там как раз моя рука. Пластиной стабилизатора пробивает насквозь ладонь и пригвождает её к створке бомболюка. Чушка три тонны весом. Мне бы возопить от боли. Но как возопишь? Сразу все обратят внимание, что что-то не так. Стиснул зубы и изо всех сил навалился животом на бомбу чтобы освободить руку и направить бомбу как надо. Удалось. Замок щёлкнул, я вставил чеку и ребята из расчёта начали закручивать фиксаторы.

    Из руки хлещет кровь. Я сунул её в карман, чтобы кровь туда стекала. Хожу вокруг бомбы как будто ничего не случилось, уворачиваюсь от встречи с проверяющими, руковожу действиями расчёта. Начальник моей группы увидел, что что-то не то, всё понял, но не засветил меня, а наоборот отослал подальше, а сам принял командование. Володя Мельников, помню тебя и благодарен за науку быть настоящим другом в экстремальной ситуации.

     Вот такие эксцессы случались у меня с бомбами. Не менее интересные происшествия произошли и с ракетами. Ракеты у нас просто огромные. Одиннадцать метров в длину и больше метра в диаметре. Я однажды врезал хвостовым стабилизатором ракеты по самолёту. Непреднамеренно, конечно. Повредил обшивку. Получил строгача в личное дело и отстранение от работы на месяц с последующей сдачей зачётов.

     Наверное, хватит о моих приключениях в полку. Нам предстоит перейти к следующему материалу, в котором уже не будет столько случаев моего слишком поверхностного отношения к должностным обязанностям в силу того, что время движется вперёд, а с течением его люди, как правило, умнеют.