Песчаная лестница. 1-10главы из 20

Глава 1

 
Артефакт


 Простая учебная аудитория. Белые пар
ты, черные стулья. Кроме белой доски,
на которой пишут разноцветными марке
рами, больше никакой мебели нет. В ком
нате тринадцать человек. Двенадцать
молодых людей — девушек и юношей лет
восемнадцати-двадцати. Еще юные лица,
уже ищущие глаза. Свет в комнате такой
яркий, что высвечивает макушки студентов
филологического факультета. Рассыпан
ные солнечные блики в волосах пшенично
го, каштанового, пепельного, черного цве
та. Удивительное дело — свет: как много
оттенков он может подчеркнуть и выявить
в пространстве, предмете, человеке.
Перед ними, грузно опираясь на свои
тяжелые ноги, стоит учитель, женщи
на пятидесяти лет, с пышными формами 
и черными как смоль волосами. Блики от
 искусственного освещения мешают раз
глядеть ее глаза в квадратных очках. Тем
ные или светлые, добрые или злые, рав
нодушные или заинтересованные? Как
сильно можно исказить свою внешность,
надевая просто обыкновенные очки. Сво
ими пухлыми пальчиками она открывает
огромную, старую книгу в кожаном пере
плете.

«Сегодня, — громогласно начала
Учитель, — я хочу вам показать одну ста
рую книгу. О ее происхождении мало что
известно. Название этого артефакта так же
загадочно, как и само содержание: „Кан
нибализм и бедность. Сказки для взрослых
детей“. Итак, начнем историю…»

И все две
надцать присутствующих «взрослых детей»
провалились в темную точку первой фразы
первой главы повествования.



Глава 2
 
Даремский госпиталь
 

 Девушка брела по пустынной улице.
Было около восьми вечера. Свет фона
рей медленно провожал падающий, ред
кий снег, который бывает в конце ноября.
«Мрачно и холодно», — пронеслось в голо
ве у нее. Ей было лет восемнадцать. Тем
но-серое платье, выглядывающее из-под
такого же серого пальто, размывало силуэт
молодой барышни в сумерках промозглой
английской погоды. Безликий, размытый…
На голове шерстяная косынка. Русые воло
сы выбились из-под платка, мягко спадая
на высокий лоб славянского лица. Она мо
жет быть жительницей любой европейской
страны. Только слегка нависающие верх
ние веки выдавали в ней что-то азиатское.
Печальное смятение в юных глазах делало
ее старше. Жизнь вдруг потеряла для нее
смысл. Так молода…
 
 Она монотонно шла мимо большого ка
менного здания в четыре этажа, автомати
чески читая вывеску: «Даремский госпи
таль. Для тех, кто нуждается». Каменные
стены внушали холодное величие местной
архитектуры, превращая человека в ни
чтожно малое.
 «Странное название», — медленно поду
мала Элис.
 Ноги сами стали подниматься по сту
пенькам. «Раз, два, три, четыре… десять,
одиннадцать,
двенадцать…
двадцать
два», — само собой считалось в голове де
вушки. «Тихо как…» — опять мысли. Посто
яв минуту перед массивной деревянной
дверью, Элис на мгновение засомнева
лась. Молниеносно кожа ощутила дунове
нье ветра с запахом подвального, сырого,
очень непохожего на снег воздуха. Но по
чему-то она решительно дернула дверь на
себя. Дверь поддалась легко, как будто ее
петли только что смазали.
 Элис оказалась в обычной больни
це с каменными широкими лестницами,
длинными коридорами желтовато-песча
ного цвета и металлическими дверями.
Тихая взрослая женщина в длинном белом
 халате, перевязанном на талии поясом,
и косынке серого цвета плавно и быстро
подошла к гостье. Тронув ее за плечо, она
участливо спросила: «Тебе к профессору?»
Элис не заметила, что цвет кожи у при
емной медсестры был серовато-землистого
оттенка. На фоне впалых глаз создавалось
впечатление глубоко порядочной и скром
ной женщины. Девушка молча кивнула.
Не торопясь они двинулись по песочного
цвета коридору. Под ногами каменный пол
был ледяным, и от этого становилось тем
но и зябко на душе.
 Войдя в просторный, тускло освещен
ный кабинет, Элис осталась без сопровож-
дающей. Профессор встретил ее внима
тельно и по-доброму, как хороший дедуш
ка встречает внучку. Предложив сесть на
стул, он налил ей теплого молока и настой
чиво посоветовал выпить: «Пейте!»
Вздохнув, девушка подчинилась. Осто
рожно глотая молочную жидкость, Элис по
чувствовала, как она обволакивала ей рот,
пищевод и разливалась теплом в желудке.
Вдруг за много дней она ощутила покой,
надежду и защищенность. Она подняла
глаза на профессора. На нём был серова
Глава 2. Даремский госпиталь
 тый халат с длинными рукавами. Из-под
халата виднелись серые брюки в узкую бе
лую полоску и старые черные начищенные
ботинки. Мелкие трещинки были тщатель
но заполированы кремом для обуви, и от
этого почему-то становилось тоскливо на
душе.
 «Почему такие старые?» — на задворках
внимания пронеслось в голове у Элис.
 Лицо мужчины с крупными носогубными
складками и мягким, почти женским ртом
было гладко выбрито. Светлые с седыми
прожилками волосы были волнами заче
саны назад. Круглые очки на переносице
ловили блики света отовсюду и делали гла
за неуловимого цвета.
 — Как твое имя?
 — Элис Нортон, — машинально ответила
она.
 — Расскажи свою историю, — ласково
попросил профессор.
 Элис очнулась от разглядывания де
талей кабинета. Это была просторная
комната с дубовым письменным столом
и множеством простых табуретов. Не было
ни одного кресла, дивана или чего-то на
поминающего комфорт. Вдоль стен стояли
 глухие коричневые шкафы, а на стене око
ло двери висела огромная картина в по
золоченной раме. Портрет неизвестного
мужчины лет двадцати в полный рост, в ко
стюме офицера. Светловолосый военный
серьезно смотрел вперед своими голубы
ми глазами. Смущало только то, что этот
офицер босой стоял на табурете, точь-в
точь как в этом мрачном кабинете.

 — Год назад, — начала девушка, — я по
знакомилась с молодым человеком, моим
ровесником. Мне сейчас восемнадцать
лет. Это случилось просто на улице, у газет
ного киоска, — нежная улыбка коснулась
ее губ. — Мы влюбились друг в друга и ста
ли встречаться. Я из небогатой семьи. Мои
родители — учителя в школе для детей из
бедных семей. Но мой возлюбленный вос
питывался состоятельным отцом и учился
в военной академии. Через полгода наши
родители узнали о наших отношениях.
Из-за классовых различий и нарушения
правил и традиций отец Питера отправил
его на службу в Африку. Меня устроили
работать в интернат для слабоумных, где
я жила эти шесть месяцев. В какой-то мо
мент я встала со своей железной кровати
 в моей подвальной комнатке интерната
и ушла на улицу с полным опустошением
в сердце. И вот я здесь. В этом странном
госпитале. У вас в кабинете.

 — Что ты ищешь? — с глубоким интере
сом спросил пожилой мужчина.
 Элис распахнула глаза, и ей показалось,
что так же распахнулось ее сердце.

 — Помощь и надежду, — выдохнула она.

 — Меня зовут Томас Рот. Я главный врач
этого госпиталя. Я помогаю людям обрести
веру в себя, разобраться в себе, добиться
гармонии, обновить измученное пережи
ваниями тело. Если хочешь, я помогу тебе.

 Элис сложила руки у сердца так, будто
взяла свою душу в кулачки и молча заки
вала.
 «Как-то быстро я киваю…» — вспыхнула
фраза внутри нее.
Профессор позвонил в колокольчик,
и через три секунды появилась уже зна
комая Элис медсестра, встретившая ее 
у входа в Даремский госпиталь.
 — Проводи нашу гостью в ее комнату.
Дай ей удобную одежду. Накорми, — в тоне
профессора Рота был безоговорочный 
посыл на исполнение.
 
 Мужчина мягко пожал руки Элис. Это на
поминало рукопожатие учителя, который
прощается с учеником на выпускном балу,
с грустью, с надеждой, с облегчением.
 Одинаково плавно и быстро эти две раз
ные женщины стали двигаться вверх по
лестницам, по длинным коридорам. Тиши
на в здании оглушила Элис пустотой.
 
 «Никого. Можно подумать, что это
не больница, а музей», — подумала она.
 Высокие арочные потолки были вы
крашены в белый цвет и эхом отражали
мелкие шаги идущих. Элис безропотно,
подчиняясь стенам, шла за провожатой,
разглядывая ее щуплую спину.
 — Как тебя зовут? — сухо спросила мед
сестра.

 — Элис… Элис Нортон, — запинаясь, от
ветила девушка.

 Жестом женщина попросила Элис вой-
ти в палату. Просторная комната с песоч
ного цвета стенами, за окном решетки
серого цвета, около окна простые, дере
вянные стол и табурет. Кровать необычно
высокая и доходила Элис почти до пояса.
Заправлена белоснежным постельным
бельем.
 За тканевой белой ширмой — уни
таз и раковина. Всё было чисто, просто
и прохладно. Свет падал только из окна.

 — Спасибо, — тихо пробормотала
Элис, но тут же спохватившись, спроси-
ла: — А как вас зовут?

 На медсестру упал вечерний лунный
свет, и женщина показалась еще более
бледной, с глубоко впавшими глазами
и плотно сжатым ртом. Ее узкое лицо было
монолитным, и даже когда она улыба
лась, это было зловеще и ничего хорошего
не обещало.
 Специальное лицо женщины улыбну
лось и ответило, почти не размыкая губ:

 — Нора… Выпей молока на ночь, оно 
поможет тебе заснуть.
 Девушка подчинилась. Странно сладко
ватый вкус молочной жидкости тягуче за
полнял нутро. Резкое расслабление в теле
заставило сесть на высокую кровать.
Уставшая Элис осталась одна в комна
те. Умыв лицо холодной водой из таза, еле
волоча ноги, девушка рухнула на постель.
Она закрыла глаза, успокаивая себя мыс
лями: «Завтра. Я всегда надеюсь на зав
тра». После чего крепко заснула.
 

Глава 3
 
Знакомство

 Резко открыв глаза, девушка поняла,
что наступил новый день. Дневной свет
проникал в комнату через решетки на окне
так, что стена напротив была в клеточку.
Первый раз за последние два дня Элис 
подумала о своих волосах, лице, руках.
Она медленно скользила рукой по воло
сам, ощупала свои щеки, губы, шею, опу
стила руки на живот, бедра.
 «Я голая».
 Посмотрела на свои пальцы, отросшие
ногти.
 «Неважно», — мысленно осекла себя.
В комнате не было ни часов, ни зерка
ла. Как будто время остановилось и мир
вокруг стал одним большим увеличитель
ным зеркалом, где каждая мысль, каждое
ощущение, настроение и чувство запол
 няли всё пространство. Была мимолетная
иллюзия тебя единственного и большого
в целом мире.
 За дверью доносились шаги: быстрые,
медленные, шаркающие. Прислушиваясь
к звукам, Элис умылась. Вода вернула ее
к воспоминаниям о вчерашнем промоз
глом ветре и наступающей зиме. На табу
ретке аккуратно сложенная одежда жда
ла ее: рубаха в пол с рукавами по локоть,
белая, почти новая, серый фартук с за
стежкой на поясе, серые калоши.
Девушка попробовала открыть дверь.
Дверь тяжело сдвинулась с места. В не
большую щель была видна часть песочного
цвета коридора. Мимо прошли две женщи
ны в одежде медсестер и высокий мужчи
на в длинной белой рубахе, как у Элис.
 «Слава богу, я не одна здесь такая.
Страшно быть одной», — почти не дыша 
думала девушка.
 Глубоко вздохнув, она толкнула
дверь вперед и вышла в длинный ко
ридор. По ногам потянул сквозняк.
Несколько человек в одежде пациен
тов шли в одном направлении, к две
ри, откуда пахло кашей с молоком. 

 В растерянности Элис медленно пошла
в ту же сторону. Ее плечо плотно сопри
касалось с холодной поверхностью сте
ны, неуверенно скользя.
 
 «Я подобна улитке в аквариуме. Умею
ползать, у меня есть своя скорлупа. Допол
зая до поверхности воды по стеклянной
стенке, мечтаю быть птицей. Только неве
роятное чудо может изменить мой мир», —
погруженная в свои мысли, она дошла до
распахнутых дверей.
 В столовой девушка опять увидела мо
лодого мужчину из коридора. Высокий,
на вид лет двадцати трех. Он был худощав,
и его рубаха была ему великовата. Светлые
волнистые волосы делали его похожим на
греческого бога, только бледного. Он мед
ленно ел кашу в одиночестве и ни на кого
не смотрел.
 Элис взяла тарелку с раздаточного сто
ла, уловив легкий запах пригоревшей
каши. В столовой она насчитала десять че
ловек в рубахах, четыре девушки и шесть
юношей. Две медсестры спокойно и не
заметно наблюдали за всеми движения
ми присутствующих. Все делали вид, что
не замечают друг друга. Элис еле выдер
 жала это. Каждая ложка каши медленно
продвигалась вниз по пищеводу и исчеза
ла в глубине живота.
 «Из чего же эта еда? Что за крупа? Кто
готовил? Что ж так тяжело-то?» — один за
другим сменялись вопросы, но произнести
их вслух боялась.
 Не доев, девушка выскочила из столо
вой и уже уверенно направилась к своей
палате. Кто-то схватил ее за рукав.
 — Ты новенькая. Уверенно движешься
к своей клетке, — без тени сомнений ска
зал молодой мужчина, «греческий бог»,
с легкой иронией в словах.
 Рефлекторно Элис одернула руку.

 — Да. Наверное, — ответила с некото
рым испугом она.

 — Виделась с профессором?

 — Да.

 — Была на его лекции?

 — Нет.

 — Через час жду тебя здесь. Пойдем на
лекцию.

Как лавина, ощущение беспомощно
сти и возмущения захлестнули Элис. С тех
пор как она здесь, все говорят ей, что 
делать.
 
 «Но я же хотела помощи… — укорила
себя Элис. — К тому же мне всегда прихо
дилось подчиняться… например, родите
лям, воспитателям, учителям, людям выше
статусом, даже Питеру, за которого я хо
тела выйти замуж. А однажды я пошла на
поводу у обычного продавца хлеба, купив
дорогую сдобную булку, которая мне была
не по карману. Но отказать не смогла. Ста
ло жалко этого булочника. Он рассказал
душещипательную историю о своих труд
ностях и кризисе. Наверное, этот пухляк
до сих пор активно торгует, жалуясь на
жизнь».
 Весь час она сидела на своем табурете
в одинокой палате и думала о своем новом
знакомом: «Он так красив и уверен, что
страшно думать о себе. Как этот Аполлон
может заинтересоваться мной? У него та
кие безупречные черты лица с ясными го
лубыми глазами, что сложно представить,
что он болен. И как он здесь оказался? По
чему? Я-то понятно. Мне плохо. И как уз
нать, что час прошел?»
Постепенно внутри нарастало чув
ство озноба. Всё, что находится в гру
ди и животе, сжалось в одну длинную
 вертикальную леску, на которую ловят
рыбу. Вертикальная леска начинала ви
брировать, передавая свои колебания
всему телу. Руки начали дрожать. А на
кончиках пальцев поселился трусливый
холодок. Собрав все свои силы, Элис
резко встала и решительно направи
лась к двери.
 «Почему я не слышу звуков с улицы?
Там же, наверное, тоже что-то происхо
дит», — но эти вопросы быстро поглоти
лись внутренней дрожью от предстоящих
событий.
 Выйдя за пределы своей комнаты, она
огляделась вокруг в надежде встретить того
красавчика. Но увидела только знакомое
лицо Норы. Приемная медсестра внима
тельно вглядывалась в неуверенные пово
роты тела своей подопечной. Элис привет
ливо кивнула и только открыла рот, чтобы
спросить о лекции профессора, как из воз
духа появился уже знакомый из столовой.

 — Пойдем, — кивнув в сторону, позвал
молодой мужчина.

 Сделав еще одно усилие над собой, де
вушка почти уверенно спросила:
 
— Как тебя зовут?
 

 Мельком глянув на Элис, он ответил:
 
— Пол.

 Вдруг Элис нырнула в мысленные рас
суждения об имени Пол.
 «Пол… Пол… Как отрезок. Как кусочек
света. Как что-то незавершенное или оста
точное от чего-то. Как Аполлон без леген
ды. Как греческий бог без Олимпа».
 
 Незаметно для себя девушка дошла до
кабинета профессора, где была накану
не вечером. Двери кабинета были рас
пахнуты. Внутри комнаты толпились люди
в больничной одежде, как у Элис и Пола.
На дубовом столе, на деревянных подно
сах, в стеклянных стаканах было налито
молоко. Количество молока казалось аб
солютно одинаковым настолько, что мож
но провести ровную линию по границе
белой жидкости. Табуретки выстроились
вокруг массивного стола. Нора непод
вижно стояла возле подносов с молоком
и была похожа на штатив для капельни
цы — щуплая, безликая и очень функцио-
нальная. Создавалось впечатление, что
у нее нет мыслей, чувств, реакций. Она
как инструмент, который оживает по не
обходимости.

 Быстрыми шагами профессор Рот
пересек кабинет и резко остановился
в центре. Вдруг солнечный свет из окна
упал на главного врача. Элис, наконец,
смогла подробно разглядеть мужчину
пятидесяти лет. Среднего роста, коре
настый, с очень белой кожей, как китай
ский фарфор. Классическое овальное
лицо обрамляли светлые с сединой во
лосы, также волнами зачесанные назад. 
Серые глаза цепко всматривались в каж
дого из присутствующих в кабинете, но
при этом, когда он хмурился, то походил
на капризного мальчишку. Ровные желто
ватые зубы оголялись всякий раз, когда
профессор улыбался. А улыбался он ши
роко и искренне. Вполне привлекатель
ный для своих лет, стройный, сдержан
ный в жестах. Все эти черты располагали
к уважению.
Как дирижер, он дал знак рукой. Все
сели на табуреты. Одна Нора всё так же
неподвижно стояла; шевелился только ее
взгляд. Он медленно перетекал с одно-
го человека на другого по очереди, туда-
обратно, туда-обратно. Элис вцепилась
в края стула, чтобы найти опору.
 
 — Доброе, доброе утро! — начал про
фессор, — Вижу, что все собрались. Рад
буду поприветствовать каждого из вас.
Томас Рот смотрел в глаза каждому,
когда произносил имя, и, если кто-то из
молодых людей не отвечал взглядом,
терпеливый наставник по-дружески
ждал.
 
 — Дэвид… Гейл… Рик… Ли… Кейт…
Вирджиния… Хелен… Эрик… Вилли…
Сара… Элис… Пол… Вот что я хотел бы вам
сегодня рассказать. Все мы здесь объеди
нены одним желанием. Быть счастливыми.
У каждого свое понятие об этом загадоч
ном состоянии. Например, вы, Дэвид, как
понимаете для себя счастье?

 — …перестать угождать окружающим
и быть свободным от их правил.

 — Хорошо, — улыбнувшись, ответил 
профессор. — А для вас, Гейл?

 — Я? — немного нервно парень хихик
нул и суетливо посмотрел на своего брата
Рика.

 — А он не знает, — сказал за него Рик.

 — Всё же хотелось бы услышать мнение
Гейла, — сохраняя выдержку, продолжал
доктор Рот.


 — В детстве я мечтал быть футболистом.

 — Ха, потом он сломал ногу, когда пры
гал с забора, и его уложили на полгода
в лазарет, — не унимался Рик.

 Гейл дал быстрый подзатыльник брату.
Профессор молчал и не вмешивался в со
стязание юношей. Выждав паузу, он пре
рвал этот кратковременный хаос сухим
взмахом руки.

 — А ты, Рик, тебе что нужно для счастья?
 — Я хочу быть главным. Чтобы у меня
было много слуг, еды. И делал всё, что мне
хочется.

 — Хорошо. Ли, с тобой всё хорошо? Как
себя чувствуешь? — мягко спросил Томас Рот.
 Его интонация была похожа на интона
цию дрессировщика.

 — Как ты понимаешь для себя счастье?

 — Я в норме. Быть первым во всём, —
азиат говорил четко, как бы бросая вызов
каждым словом.

 — Кейт, — вкрадчиво произнес док
тор, — что тебя сделает счастливой?

 — Трудно ответить. Если я думаю о том,
что делает меня счастливой, в каждом
ответе всегда есть недостаток. Каждый
раз нужно что-то еще. Сейчас, например,
 я буду довольна, если буду такой же кра-
сивой, как Вирджиния…

 Девушка слегка покраснела от собствен
ного откровения, но быстро взяла в себя
в руки. Вирджиния внимательно посмо
трела на Кейт и почти неуловимой улыбкой
одобрительно отреагировала.
 
 Секунду длилось ее величие, пока она
не услышала вопрос, обращенный к ней:

 — Ну а вам, Вирджиния, что нужно для
счастья?

 Дерзость вспыхнула в ее глазах. Она
расслабила губы и широко распахнула
серо-зеленые глаза, которые вонзились
в зрелого мужчину в халате.

 — Любовь мужчины…

 Сара, хрупкая девушка, похожая на мо
лодую старушку, отвела глаза в сторону
и ухмыльнулась тонкими губами. Каза
лось, ее тело сжалось, а маленькая голова
погрузилась в плечи.

 — Дорогая Хелен, что вы думаете о сво
ем счастье?

— Счастье, когда не болит моя спина и
я сплю по ночам, — очень просто и спокой
но проговорила Хелен.

 Она отрешенно смотрела на Нору.

 — Эрик?…

 — Я здесь нахожусь, как раз чтобы по
нять это, Профессор. Пока не знаю.

 — Отлично, — ответил Томас Рот и пере
вел свое внимание на Вилли, красивого
и мужественного парня с широкими плеча
ми и ровной осанкой.

 — Я хочу уехать на остров и просто ло
вить рыбу для местных жителей, не помня
прошлого.

 — Сара, а вы что скажете?

 — Я была бы счастлива, если бы меня
не было на этой земле.

 — Да, понятия о своем счастье у всех
очень разные и зависят от накопленного
опыта, — голосом ласкового отца поддер
жал Томас Рот. Каким бережным был тем
бр голоса у доктора, он обволакивал и уба
юкивал. Да, этот человек мог быть очень
человечным, когда речь шла о его счастье.

 — Элис, — Элис только вчера присоеди
нилась к нам — есть ли у тебя мысли, кото
рыми ты хотела бы с нами поделиться?
Это был тот случай, когда Элис не зна
ла, как поступить: искренне рассказать
о своих желаниях или озвучить формаль
ные представления о счастье, принятые 
 в обществе. Первый вариант делал ее силь
ной и уверенной в собственных желаниях
и целях. А второй вариант был безопасен
для ее ранимой души, защищая от крити
ки, осуждения и сравнения. Она выбрала
нейтральный ответ. При этом ее сердце 
колотилось так, что немели колени.

 — Сейчас мне для счастья нужен просто
отдых и сон.
 
 — Пол, ты заключительный в этом «круге
счастливых людей». Мы слушаем тебя.

 — Я счастлив. У меня появилось здесь
всё, что мне нужно для этого.

 Пол лучисто улыбнулся и посмотрел на 
рядом сидящую Элис, но тут же отвел глаза.

 — Хорошо. Нора, будь добра, раздай со
глашения. Внимательно прочтите его. Пом
ните, что мы с вами просто люди, из крови
и плоти, наделенные неведомыми жела-
ниями. Миллионы желаний хотят испол
ниться, вырваться наружу из тюрьмы огра
ничений, правил и страхов. Только кризис
может быть кувалдой, разбивающей пре
грады для свободы воплощения. И кризис
должен наступить от крови и плоти, через
муки тела, так как мы просто люди. Я уже
повторяюсь, — Томас Рот сделал паузу.

 Его уверенность и хозяйская мощь фон
танировали. Он любил этот момент выбора.
В его жилах закипела кровь от предвкуше
ния победы. Это походило на состязание,
в котором должен быть только один побе
дитель, один доминирующий.
 Они сидели молча. Каждый погружен
ный в последние слова профессора. «От
крови и плоти…» Неужели всё так просто
и всё так страшно? Нора незаметно разда
ла всем лист с карандашом.
 Вздрогнув, Элис опустила вниз глаза
и прочла первые строки договора:

 «Я, Элис Нортон, в трезвом уме и ясной
памяти даю свое согласие на проведение
манипуляций в госпитале профессора То
маса Рота. Настоящий договор ограничен
во времени. Сроки определяет профес
сор индивидуально с каждым пациентом
в отдельности. Договор прекращает свое
действие при условии полного восстанов
ления здоровья пациента и удовлетворе
ния профессора от проделанной работы.
С условиями договора ознакомлена.
 Согласна
                Подпись»

 — Друзья мои, это формальность. Каж
дый из вас может сейчас встать и уйти,
 если не согласен. Сегодня вы можете
стать на шаг ближе к чувству полного
счастья или сделать шаг в неизвестность,
из которой пришли, — седовласый муж
чина старался произнести эти слова как
можно мягче, с интонацией понимания
и любви.
 
 — Я оставляю вас сегодня. Надеюсь, вы
сделаете верный шаг, — профессор бес
шумно вышел из кабинета, оставив две
надцать молодых людей один на один со
своими страхами и надеждами.

 — Всё равно мне некуда идти, — сказала
Хелен, худая девушка мрачного вида, лет
двадцати двух, с узким лицом и водянисты
ми глазами.

 — Я слышал, что после пребывания
здесь люди меняются, — робко произнес
полноватый молодой мужчина с добрым
лицом, обрамленным волнистыми волоса
ми до плеч. Это был Дэвид.

— В лучшую или худшую сторону? — яз
вительно засмеялись два брата-близнеца.
Они были худыми и жилистыми. Движения
их тел раздражали резкостью. Глуповатые,
хитрые бегающие глаза ловили каждую
эмоцию и слово от окружающих людей.

 — Рик, успокой своего брата. Не то ме
сто для таких нападок, — очень внятно
и жестко сказал Вилли, девятнадцатилет
ний юноша с каштановыми волнистыми
волосами, карими глазами и по-мужски
притягательной внешностью. Он держался
очень ровно и спокойно, как человек с во
енной выправкой.

 — По-разному… по-разному здесь бы
вает, — протяжно ответила в пустоту Сара.
Маленького роста, щупленькая, с мелки
ми чертами лица девушка была похожа
на умненькую мышку, забившуюся в угол 
комнаты.

 — Да мне вообще всё равно где
и с кем, — зло улыбаясь, процедил сквозь
зубы азиатский парень. Его темные близко
посаженные глаза смотрели впереди себя.
Как-то по-звериному он медленно перевел
взгляд на высокую рыжеволосую девуш
ку с пухлыми губами и красивым класси
ческим лицом, как с полотен Рафаэля.
Вирджиния, поймав на себе этот животный
взгляд, еще больше выпрямилась и дерзко
вздернула идеальной формы подбородок.

 — А я хочу здесь работать, — пафос
но и громко высказалась Вирджиния. 

 Ее белая кожа была усыпана милыми вес
нушками, что придавало ей детское очаро
вание, но в моменты бурных эмоций она
становилась розовой, почти пылающей. По
являлась такая смесь гнева и сексуальности.

 — Ну ты чокнутая! — отреагировала на
 нее Кейт, высокомерного вида молодая
особа лет двадцати с рыбьим ртом и пло
ским лицом. Говоря это, она старалась
держать спину прямо, а голову высоко,
поджимая под табурет свои полноватые
ноги.

 Все отвлеклись на Дэвида, который мол
ча встал и положил на угол профессорско
го стола свой договор. В воздухе повисла 
пауза. Лишь на мгновение.

 — Что думаешь, Элис? — задиристо, поч
ти весело спросил Пол.

 Долго всматриваясь в лист бумаги, Элис
перевела взгляд на светловолосого юношу
и тихо ответила:

 — Мне нечего терять…

Резко черкнув свою подпись, она по
ложила договор на край дубового стола
и спешно вышла за дверь.

 — Подожди, — ее догнал Пол, — подо
жди. Пойдем, что покажу.


 Он взял ее за руку и повел вверх по лест
нице. Дойдя до самого верхнего этажа, они
свернули направо. Парень аккуратно при
открыл свежевыкрашенную белую дверь,
от которой еще пахло краской. Элис уви
дела большую светлую комнату, в которой
стояли мольберты, законченные и недо
писанные картины, глиняные скульптуры.
На столах лежали разные книги, деревян
ные болванки и всякая всячина.

 — Что это?

 — Это творческая мастерская Профес
сора. Он сделал ее для своих подопечных.
Здесь я стал рисовать.

 — И долго ты здесь?

 — Шесть месяцев.

 — Как ты здесь оказался?

 — Я был на дне. Проиграл все деньги,
которые мне выделили родители на обу
чение в университете. Напивался каждый 
вечер и бродил по улице, пока меня
не сбил автомобиль. Меня отвезли в этот
госпиталь. Я не помню как.

 — Почему ты остался?

 — А куда мне идти? Я не могу вернуться
к родителям. Здесь я понял, кто я такой.

 — И кто ты?
 
 — Художник. Смотри…

— Это твое?! — с изумлением спросила
Элис.
 
 Молодой человек закивал. Она смотре
ла и не верила. Это было поистине пре
красно. Картина была написана в духе
Боттичелли. Две юные девы, облаченные
в легкие бело-золотистые туники, кача
лись на качелях в лучах летнего солнца
над морской пучиной. Искрящаяся вода
переливалась мелкими лазурными маз
ками, создавая атмосферу жизни. Верев
ки качелей уходили и скрывались высоко
в ясно-голубом небе. Небо было настоль
ко прозрачным, что заполняло светом всё
пространство комнаты.

 — Как это возможно? За шесть месяцев?
Ты умел рисовать раньше?

 — Только азы в гимназии. Это всё специ
альное лечение Профессора. Ты всё пой
мешь.

 — Всё же это невероятно…

— Любимое выражение Профессора
Рота: «В тени цвет меняется на свою про-
тивоположность».

 Пол мягко дотронулся до запястья Элис
и развернул ее ладонь. Это было неожи
 данно для девушки, особенно легкий по
целуй в центр ладони. Бархатистый, слегка
уловимый и протяжный.

 — Пойдем. Пора, — сказал художник.
Они вышли из творческой комнаты.

— До завтра, Элис, — улыбнулся Пол.
 
— До завтра, — мягко ответила Элис
и с интересом посмотрела в светлые глаза
молодого художника.

 Каждый направился в свою палату. Элис
думала о загадках и тайнах этого места.
Смешанные и путаные чувства погрузили
ее в долгие размышления.
 «Как странно могут уживаться страх
и надежда, желание убежать и желание за
мереть», — подумала она.


Глава 4

Признание
 

 В глубине мастерской на стуле сидел
задумчивый Дэвид. Его пухлое тело
врезалось в спинку деревянного стула,
создавая ощущение дискомфорта. Элис
решила рано утром побыть одна в этой
комнате, но увидела Дэвида и немного
расстроилась.
 
— А, Элис, здравствуй, — дружелюбно
поприветствовал парень.

 — Доброе утро, — застенчиво улыбаясь,
девушка подошла к нему.

 — Не спится утром?

 — Да, хотела осмотреться. Почему ты
здесь так рано?

— А я и не уходил со вчерашнего вечера.
Иногда мне позволено здесь быть. Я лучше
работаю по ночам. Люблю ночное время
суток.

 — Ты чувствуешь себя в безопасности
ночью? — спросила Элис.

 — Наверное, да.

 Вдруг Дэвид замолчал. Казалось, он спу
стился на дно своих воспоминаний. По но
чам его отец часто напивался. Маленький
Дэвид от страха прислушивался, пытаясь
узнать среди шорохов и звуков голос живой
мамы. Родители часто ссорились по ночам,
а иногда отец бил мать. Мальчику было
жизненно необходимо не спать ночью. Он
боялся потерять контроль. Разрывающая
любовь к родителям сделала его трево
жным и замкнутым. Постепенно бессон
ная ночь стала внушать ему безопасность
и ощущение власти над своей жизнью.

 — Да, ты права, в безопасности, —
удивляясь этому открытию, Дэвид отве-
тил: — Ладно. Пока. Пойду спать. Этот чер
теж моста меня совсем вымотал.

 — Ночной сон — это отдых от наших стра
хов. Может, попробуешь… — провожая 
инженера, по-доброму сказала девушка.

 Элис не очень-то понимала, как здесь
всё устроено. Она подумала о Поле, его
таланте и нежном отношении к ней. Она
приложила к губам свою ладонь, которую
 поцеловал художник не так давно. Резкое
сокращение мышц внизу живота теплом
разлилось по телу, делая это воспомина
ние живым и чувственным.
 «Что со мной? Я так любила Питера…
Любила? Или люблю?»
 
 Элис смущалась своих ощущений.
Ее тело реагировало на Пола, не обращая
внимания на мысли о другом мужчине.
Чувства к Питеру были противоречивы:
воспоминание, боль, страдание от преда
тельства. Но привязанность к Питеру и на
дежда на их будущее поселились у нее в го
лове, как верные сторожи древнего замка.
 Она жаждала, что дверь в комнату от
кроется и войдет… Пол. Лучезарный па
рень, подаривший радость в этом сером
и чужом месте. И он вошел.

 — Доброе утро! Я искал тебя.

 — Я здесь, — улыбнулась Элис, и ее серд
це завибрировало, передавая невидимое
дрожание до самых кончиков пальцев рук.
Он коснулся ее локтя, почувствовав
нежную впадинку сустава. Каждый сан
тиметр тела Элис под одеждой возбуждал
его воображение. Мужское начало завое
вателя конкурировало с творчеством вну
 три художника. Сила вдохновения была
велика, но желание обладать женщиной
было таким же огромным. Касаясь Элис,
Пол забывал о реальном мире. Он попа
дал в коридор своих чувств, мыслей и за
мыслов.
 Они стояли посередине комнаты, раз
глядывая друг друга в прикосновении.

 — Мне кажется, это опасно, — сказала
Элис.

 — Что опасно?

 — Наше общение. Ты мне нравишься, но
я не знаю, могу ли доверять тебе.

 — Здесь никому нельзя доверять, каж
дый сам за себя, — грустно ответил Пол, —
но ты притягиваешь меня своим внутрен
ним светом. Почему-то я верю в себя рядом
с тобой. Здесь я научился ценить время
и говорить важное сразу. Завтра может
и не быть. Присядь на стул. Пожалуйста.

 Пол усадил Элис перед утренним серым
светом от окна и взял у стены чистый холст.
Сев напротив, он быстро начал рисовать.
Голубые глаза Пола потемнели, щеки зар
делись красными пятнами. Движения руки
художника четко выписывали портрет де
вушки, немного резкий. Плавных линий
 было мало и от этого создавалось впечат
ление ветра и напора, несмотря на хруп
кость юности.

 Элис с интересом наблюдала за Полом,
не замечая, что слегка улыбается. Ей нра
вилось всё, что происходит. Знакомое чув
ство тепла сконцентрировалось длинным
столбом в центре ее тела от макушки до са
мого лона. Интерес к результату нарастал.
Пол был очарователен в работе.

 «Греческий бог», — подумала Элис, по
нимая, что влюбилась. Время напевало не
торопливую музыку и незаметно текло.

— Готово, — довольно сказал Пол, — это
мой подарок тебе, Элис.

Он развернул мольберт. Элис позиро
вала первый раз в своей жизни. Всё же
было странно увидеть себя глазами дру
гого человека. Свое отражение в зер
кале, которое она видела каждый день,
было лишено объема, глубины. Зеркаль
ный образ не давал ей понять себя, свой
характер, свой потенциал, свои страхи.
Как будто плоская картинка лишь соби
рала тело воедино, показывая сознанию,
что она существует в этом материальном
мире. Другое дело — портрет, написанный
 Полом. Это была живая, добрая, смелая
Элис. Светло-русые волосы молодой жен
щины мягко ниспадали на гладкие плечи,
придавая нежность и легкость силуэту.
Серые глаза, обрамленные темными рес
ницами, задорно смотрели вперед. Мгно
вение юношеского смущения и детского
любопытства придавало лицу такое обая
ние, что Элис увлек ее же образ. Худож
ник вложил в простое черно-белое испол
нение цветное и энергичное ощущение,
которое воспринималось невидимыми
струнами души. Радость и благодарность
вспыхнули в глазах девушки.

 — Пол… Это удивительно. Спасибо. Так
красиво получилось. Даже не верится, что
это я.

 — Просто это ты действительно такая.
Я всего лишь показал, как к тебе отношусь.
Знаешь, творчество способно открыть в че
ловеке то, что скрыто от самого человека.

 Они стояли так близко, что чувствова
ли воздух теплого дыхания друг друга.
Их разделял только холст. Элис дотрону
лась рукой до холста. Скользя подушеч
ками пальцев по краю обтянутой рамы
вверх, она накрыла своей ладонью кисть 
 художника. Внутри тела загорелся всепро
никающий огонь, как от искры вспыхивает
ярким пламенем пролитая горючая жид
кость. Пол наклонился, и Элис встретила
его своим мягким и слегка взволнован
ным поцелуем. Желанное и невесомое
прикосновение вдруг наполнило смыслом
всё, что они потеряли. Всего три секунды
их жизни изменили всё: чувства, мечты,
выбор. Так им казалось… Казалось, что
момент вечен.


Глава 5

Сон

 День вновь начался. После привычно
го завтрака молодых людей собрали
в коридоре на первом этаже больницы
перед лестницей, ведущей вниз. Нора
деловито махнула рукой и велела следо
вать за ней. Они шли молча, рассматри
вая не отштукатуренные серые стены,
низкие потолки и тусклые лампочки, ко
торые периодически зажигались ярким
светом.
Перед белой деревянной дверью их
встретили двое немолодых мужчин в се
рых халатах и шапочках. Они были чем-то
похожи на дворецких. Спокойные, учти
вые, без тени сомнений. Быстро поделив
пришедших на две группы, «серые дво
рецкие» настойчиво пригласили их войти
в разные двери.
 
 — Заходим, заходим. Не стоим в проходе.

 Группа Элис оказалась в просторном,
очень светлом от искусственного света по
мещении с белыми стенами и потолками.
«Операционная», — пронеслось у де
вушки, и ее тело задрожало от неизвестно
го ужаса. Ее пальцы стали ледяными и бес
чувственными.
 В комнате были еще двое «серых дво
рецких».
 
 — Присядьте на стулья, уважаемые. От вас
нужна будет только небольшая порция кро
ви для исследования. Примите это успокои
тельное для большей достоверности резуль
татов. Мы будем вызывать вас за ширму по
одному. Это займет некоторое время.
 Маленькие стеклянные стаканчики
с желтоватого цвета жидкостью уже были
в руках у молодых людей. Все подчинились
и выпили.

 — Б-р-р-р, — отреагировали братья.

 Элис почувствовала на языке слегка
кисловатый вкус, который превращался
в приторную сладость в глубине живота.
Легкое головокружение и сонливость от
ключили чувство контроля времени. Тело
размякло и расслабилось. Все тихо сидели
 в своих ощущениях. По очереди они шли
за ширму и возвращались с согнутой в лок
те рукой. Время тянулось бесконечно.

 — Пол!.. Пол! Ты последний, — голос 
из-за ширмы.

 Пол медленно пошел, но обернувшись,
грустно улыбнулся Элис.

 Сколько прошло времени, прежде чем ка
ждому из присутствующих вынесли на под
носе тонкие, темно-красные пластинки не
известного происхождения, Элис не знала.

 — Ешьте! — неожиданно приказал голос
Норы.
Медсестра заботливо засовывала
юным гостям в рот кусочки странной еды.
Девушка молча разжевала что-то сочное,
упругое и сладковатое на вкус. Вдруг она
ясно увидела Сару, Кейт, Вилли, Дэвида.
Каждую их черту, каждое движение, ка
ждую эмоцию. Как будто смотрела в увели
чительное стекло.

 Сара стала гладить себя по волосам,
лицу, прикусывая свои пальцы. Кейт от
клонилась на спинку стула, закинула за го
лову руки и стала расслаблено и довольно
раскачивать своей пухлой ножкой. Напря
женное лицо Вилли разгладилось. Он стал
похож на мальчишку, который собрался
 погонять в футбол. Дэвид просто сидел на
стуле, закрыв глаза. Умиротворение — вот
была его эмоция.

 «Дворецкие» тоже жевали, смакуя
и расплываясь в блаженной улыбке абсо
лютного удовольствия. Их движения стали
плавными, неторопливыми, можно сказать
аристократичными.
 
 Элис четко ощутила себя целостной,
уверенной, красивой, понятной для себя.
Счастье наполнило ее с головы до ног. Она
испытала такой прилив сил, от которого 
голова шла кругом.
 «У меня всё есть. Это лучшее место на
земле».
 Это были не слова. Это было знание, ис
ходившее откуда-то изнутри.
 Они вышли из подвала возбужденные
и удовлетворенные. Все, кроме Пола. Его
среди них не было.
 Элис забежала в свою палату и стала тан
цевать. В голове звучала музыка собствен
ного сердца. Она улыбалась и кружилась.
 «Всё так ясно!»
 Профессор Рот уже несколько минут
стоял в ее комнате и внимательно наблю
дал за плавными движениями девушки.

 — Как себя чувствуешь, Элис?

Она вздрогнула и подбежала к Профес
сору вплотную:

 — Прекрасно! Как никогда!

 — Присядем, дорогая. Как ты думаешь,
что произошло?

 — Двое мужчин в халатах дали нам ле
карство в операционной. Потом у меня
взяли кровь. А потом… это ощущение яс
ности и счастья…

— Хорошо. Чего тебе хотелось бы?
 
— Я хочу на улицу, погулять, посмотреть
вокруг, пообщаться с людьми. Внутри меня
столько любви к людям.

 — Я подумаю, чем тебя порадовать…

Пожилой мужчина был похож на совер
шенного отца, такого заботливого и чутко
го. Это напомнило ей редкие случаи об
щения с папой. Он всегда много работал.
А его миссионерская деятельность заби
рала всё свободное время. Но в моменты
общения с маленькой Элис он был очень
внимателен и терпелив. Она с благодарно
стью поцеловала руку профессору и креп
ко ее сжала. В ответ он мягко провел по
ее пшеничным волосам, затем дотронулся
до юного лица и решительно, по-мужски
 почти страстно провел пальцами по белой
шее. Он резко взял в свои холеные руки 
голову Элис и поцеловал ее губы.

 — Помнишь договор, Элис? Выход за
прещен, — улыбаясь, напомнил Томас Рот.

 — Что это было? Профессор, я… не могу
так… я благодарна вам, но… — заикалась она.

 — Отдыхай.
 
 Оставшись одна, Элис посмотрела в за
решечённое окно. Биение сердца эхом
отзывалось в горле. Профессор оказался
вторым мужчиной в этом месте, который
поцеловал ее. Стыд и смятение, любопыт
ство и сладострастие уживались в теле Элис
в этот момент. Было странное восприя-
тие своего тела после процедуры в подва
ле. Оно отзывалось на любое прикоснове
ние желанием, игнорируя протест разума.
 «Уже ночь. Я не заметила свой день», —
с некоторой досадой подумала девушка.
Она взобралась на свою кровать и, едва
коснувшись головой подушки, уснула.



 «В воздухе стоял запах жасмина. Май
ский вечер окутывал посетителей неболь
шого кафе. Молодая листва шелестела под
музыку, доносившуюся из маленького ре
сторанчика. Элис чувствовала тепло объя-
 тий молодого человека. Ее взгляд сколь
зил по плечу, мужественной шее, густым
каштановым волосам мужчины. Тело, буд
то в лодке, раскачивалось в ритм вальса.
„Как приятно… как хочется продлить этот
танец“, — медленно думала девушка, цеп-
ляясь за каждое слово. Наконец, она по
смотрела в лицо партнеру. Конечно, это
был он, несбывшаяся мечта, недосягаемая
любовь, ее Питер. Они кружили и кружили.
Мягкий свет от фонарей и запах весенних
цветов успокаивали Элис. „Я в безопасно
сти“, — прижавшись всем существом к Пи
теру, надеялась молодая девушка. Посте
пенно звуки стали тише, а потом и вовсе
перестали звучать. В воздухе повисли фо
нари, столики и стулья, деревья и цветы.
Прохожие и посетители кафе, в том чис
ле и Питер, стали растворяться в воздухе.
Элис быстро отдалялась от чудесного ме
ста, не веря, что всё закончилось. Девичье
сердце разрывалось от тоски и бессилия».
 Сон прервался так же внезапно, как
и наступил накануне вечером. В отчаянии
Элис заплакала.
 «Как обманчивы сны, как глухи надеж
ды, как заманчивы иллюзии».
 
Глава 6


Искушение
 


 Дождавшись полудня, Элис вышла из
комнаты и направилась в мастерскую,
где была назначена встреча с Профес
сором. Войдя туда, она увидела Дэвида,
Вилли, Вирджинию и Хелен. Они с любо
пытством и интересом смотрели во все сто
роны. Дэвид задел мольберт. Он с грохо
том упал на пол в тот момент, когда зашел
Томас Рот.

 — Я рад, что вы осваиваетесь. Добрый
день, Дэвид! Приветствую вас, Вилли, Хе
лен, Вирджиния… Здравствуй, Элис! Се
годня я предлагаю вам присмотреться
к разным предметам в этой комнате и по
пробовать что-либо сотворить. Опуститесь
в самую бездну ваших детских желаний
и воплотите их. Торопиться не надо. Про
сто доверьтесь своей интуиции.
 Пожилой мужчина подошел к Элис.

 — Как тебе? — широким жестом указав
на содержимое комнаты.

 — Я впечатлена. Но не уверена, что мне
это интересно.

 — Посмотри. Вот эту картину написала
одна девушка. Что ты видишь?

 Это была странная картина с нелепо
оранжевыми и коричневыми маленькими
овалами, которые выстроились вереницей
в два ряда и напоминали детские бусы,
разложенные лабиринтом на песочном
фоне.

 — Детский лабиринт.

 — Какие слова тебе приходят в голову
при виде этой картины?

 — Глупо… кричаще оранжево… тоск-
ливо… раздражает… фекалии, бессмыс
ленно…

— Хорошо. Это обратная реакция. Любое
творчество вызывает ответную реакцию.
Даже отсутствие ответа — это реакция. А ты
знаешь, что в Византии оранжевый цвет
олицетворял жажду обретения земных благ
в ущерб духовному здоровью. Оранжевые
тона в византийском искусстве — символ
плотских желаний, продажности, первород
ного греха, символ предателя Иуды.
 
 Томас Рот смотрел на Элис, не отводя глаз.
Как будто хотел проникнуть в нутро, стараясь
нащупать слабости ее внутреннего мира.

 — Я благодарна вам за возможность ра
зобраться в себе… — Элис нервничала.

 Вирджиния плотно вцепилась в глину
своими длинными пальцами и прикуси
ла нижнюю губу. Она смотрела на Томаса
Рота с досадой и желанием обладания.
Быстро бросив на нее взгляд, профессор
сделал вид, что не заметил ее знаков тела.
Элис стояла озадаченная комментария
ми профессора.

 — А где сейчас эта девушка, написавшая
картину?

 — Ее нет. Ее нет в этом госпитале.
 — Что с ней стало?

 — Мы не отслеживаем пациентов после
выписки.

 — А почему она не забрала картину с со
бой?

 — Всё, что здесь происходит, остается
здесь, — очень внятно и спокойно отве
тил Рот.

 Весь день, до самой ночи пятеро моло
дых людей пробыли в мастерской. Дэвид
начертил на холсте план моста и долго
 выписывал сверху какие-то мелкие фор
мулы, похожие на иероглифы. Вирджиния
лепила из глины лошадь с огромным кру
пом. Вилли склеивал маленькие пластины
из дерева в мудреную шкатулку. Хелен со
брала из жемчужных бусин плотное ожере
лье-ошейник, надела на себя и, забившись
в угол, лежала с закрытыми глазами.
 Элис просто наблюдала. У нее было
только одно желание — понять, чего она
хочет, что ей приносит настоящую радость
и вдохновение. Девушка жадно рассматри
вала картины, предметы, мебель, людей,
пытаясь зацепиться разумом за желание
что-то сделать, что-то создать. Но тишина…
Казалось, ум на ощупь исследовал камен
ную, холодную стену чувств.

 «Выматывающее занятие… — подума
ла про себя Элис. — Возможно, я ниче
го не знаю о своих талантах или ничего
не умею». Эти разрушительные мысли на
столько захватили ее, что внешне она ста
ла напоминать человека-созерцателя, ко
торый просто наблюдает мир.
 
— Элис… Элис!
 Знакомый голос медсестры вернул де
вушку к реальности.
 
 — У тебя сеанс лечения на вечер. Через
пятнадцать минут подходи ко мне на пост.
Нора, как всегда, предельно конкретная
и по-деловому надежная, поставила оче
редную цель для Элис.

 Быстро спустившись в свою палату, Элис
умылась и посмотрела в окно с решетка
ми. На улице было пасмурно и пустын
но. Зябкая дрожь окутала всё тело так же
стремительно, как падает камень с крыши
высокого дома. Вздрогнув, она подума
ла о Поле: «Так давно его не видела. Це
лых два дня. Где он? Сегодня его не было
на обеде. Обычно он встречает меня пе
ред ужином». Элис обняла себя за плечи,
как бы успокаивая.

 Спускаясь по каменной лестнице к Норе,
она четко услышала короткий стон. Гром
кий, ясный, наполненный безысходностью
и страданием. Элис была настолько потря
сена этим звуком, что сердце ее сжалось
в крошечную песчинку, а руки похолоде
ли. Она, озираясь вокруг, остановилась.
Но всё: серые стены и песочного цвета
пол, отсутствие людей и четкая фигура
Норы вдалеке — вселили смелость. «По
казалось…» Девушка ускорила шаг и вмиг
 оказалась около стола медсестры. Нора,
со свойственной ей сдержанной мимикой,
сказала: «Выпей это, дорогая, и пойдем».
Элис механически влила в себя желтую
горьковато-кислую жидкость и последова
ла за провожатой.

 С каждым шагом ноги девушки налива
лись свинцовой тяжестью. Перед дверью
в кабинет, казалось, ноги приклеились
к юбке. Легкое головокружение стало от
влекать Элис от этих ощущений. Звуки,
шорохи, скрипы, шелесты стали громкими
и чистыми в голове.
Дверь распахнулась. Яркий свет резко
ударил в глаза. Элис мгновенно очутилась
на спине. Ей показалось, что она лежит на
своей кровати из палаты. Высокая, пружи
нистая, прохладная. Почему-то это ее успо
коило. Кто-то сжал ее руку, и острый укол
оживил болевые рецепторы.
 
— Ай… Что э-э-то? — только и смогла она
произнести.

 Звуки ее голоса становились тише, раз
мываясь в пространстве операционной.
Внезапная черная воронка втянула мысли
и ощущения Элис. Просто, быстро, без вся
кой надежды вернуться.


Глава 7

Пробуждение
 

 Элис проснулась, не поднимая век.
Ее нос вдыхал чуть влажный воздух
палаты. В уголках ее глаз медленно наду
вались крупные капли слез. Они на мгно
вение замирали и плавно скатывались по
впавшим щекам юного лица. Какое-то вре
мя Элис боялась шевелиться, даже думать.
Где-то в груди появилась волна. Она росла
и поднималась к горлу. Казалось, что вну
три упругий шар выталкивает мысли в го
лову.

 «Я обращаюсь к тебе, Моя Жизнь», —
внутренний монолог захлестнул ее.
 Она лежала всё так же неподвижно, 
с закрытыми глазами.
«Моя дорогая, бесценная Жизнь. Благо
дарю за всё, что ты мне даешь. В минуты
печали, смятения и тревоги, когда буду
щее кажется тюремной камерой с голы
 ми каменными стенами, я превращаюсь
в неблагодарную и зацикленную на своей
пустоте женщину. Но удивительное в тебе,
Жизнь, то, что даже крохотная частичка
тебя способна давать свет надежды вну
три. От меня только и нужно, что сконцен
трироваться на этом микроскопическом
кусочке света и начать рассматривать
его под разными углами. Тогда луч на
дежды и вера в себя, благодарность и по
ток творчества растут, крепнут как цветок
после дождя. На это уходят дни, месяцы,
годы. Моя дорогая Жизнь, спасибо. Спа
сибо за любовь, которую я чувствую, когда
счастлива. А я была счастлива. В детстве
родители подарили мне белые игрушеч
ные наручные часики. И я жила целый год
с ощущением, что всё время принадлежит
мне. Пока их не украли. Я была счастлива,
когда влюбилась. Весь мир вокруг казался
мне удивительно красивым и гармонич
ным. Я была счастлива, когда встретила
помощь от доктора Рота. Я мечтала о спра
ведливом мире, где каждого вознагра
ждают по скромности, терпению и труду.
И мой мир стал чуть теплее. Все моменты
счастья были пропитаны твоим интересом 
 и участием, моя дорогая Жизнь. Но сей
час… как никогда, я ощущаю, я знаю
твой истинный вкус. Я продолжаю жить…
Счастье, когда я открываю глаза и вижу
этот мир после часов — а может, дней…
не знаю… — забвения и беспомощности.
После всего этого времени, когда я лежа
ла и за мной выносили судно, я сама вста
ла. Чуть не падая, своими ногами дошла
до унитаза. Я сама пописала. Простое сча
стье… Какое блаженство проникло в меня,
когда я нашла в себе силы умыться хо
лодной водой из-под крана после долго
го бессилия. Благодарю тебя, моя Жизнь,
за возможность жить и чувствовать свое
тело, понимать свои мысли. Прошу, дай
мне силы выбраться из этого ада».
 Элис медленно перевернулась на пра
вый бок, и острая боль пронзила всю груд
ную клетку, разливаясь по животу. Девушка
рефлекторно прижала правый бок рукой.
 «Это просто боль, — уговаривала она
себя. — Боже, скажи, что это сон. Как же
так вышло?»

 Элис собрала все силы и открыла гла
за. Сумерки в комнате не давали понять,
какое время суток: то ли дождливое утро,
 то ли просто вечер. В комнату зашел про
фессор Рот. Девушка вжалась в матрац,
стараясь ощутить опору под каждой частью
своего тела. Боль делала тело невесомым.
Границы тела не ощущались. Только где-то
в глубине, в самом центре груди, чувство
валась жизнь плоти.
 
— Добрый вечер, моя дорогая! Как себя
чувствуешь?

 — Больно.

 — Боль… Это временно. Я не могу тебе
дать обезболивающие или наркотики.
Тогда состав крови и тканей исказятся.
Не произойдет исцеления. У твоего тела
не будет возможности обновляться по за
конам природы.

 — Что вы сделали со мной? Сколько вре
мени я в таком состоянии?

 — Ты, как и все другие, сейчас восста
навливаешься после операции. Я изъял
у тебя часть ткани, которая быстрее всего
регенерирует. Пошел пятый день с момен
та твоего пробуждения.

 — Что со мной будет?

 — Будет всё хорошо, — профессор до
тронулся до ее лба ладонью и поспешно
вышел.
 
 «Так вот что значили эти слова в дого
воре: „Даю свое согласие на манипуляции
в госпитале профессора Рота“. Он здесь
царь и бог. Что хочет, то и делает. Но все
согласны, и никто не убегает. Почему?
Я так давно не видела Пола. Вдруг он умер
здесь после такой манипуляции?»
 Элис стала лихорадочно вспоминать
все входы и выходы, которые она видела
в здании. Мысли о спасении, смешанные
со страхом, стали звенеть в голове. Но тело
отказывалось так же быстро реагировать.
Оно заключило ее в свою тюрьму. Тюрьму
раненого, обессиленного человеческого
тела.


Глава 8


Томас Рот


 Томас Рот родился на юге Франции. Ког
да ему было четыре года, он вместе
с родителями переехал в Лондон. Там он
ходил в школу для мальчиков, затем учился
в медицинском университете, на факульте
те общего профиля. Во время учебы в уни
верситете Томас был всегда сдержан и бла
говоспитан. Но по ночам ходил на тайные
собрания старшекурсников и каждый раз
возвращался с порезами на теле.
Однажды, после очередной тайной
встречи, он упал в обморок возле обще
жития. Его поместили в лазарет. У него об
наружилось сильное малокровие. Всё спи
сали на недостаточное питание студента.
После этого случая молодой человек был
осторожен и внимателен. Всегда соблюдал
режим питания по часам и придавал осо
бое значение ночному сну.
 
 Томас Рот закончил университет с отли
чием. Работал врачом при военном гар
низоне в одной из колоний Англии. К три
дцати пяти годам его взяли в Даремский
госпиталь рядовым врачом. А к сорока
годам он был назначен главным врачом.
Его связи простирались далеко за преде
лы Британских островов. К нему наведо
вались политики, а также коллекционеры
и другие аристократы из разных стран 
Европы. Его неприкосновенность была
его превосходством. Это было связано 
с тайной деятельностью, которую он вел
в больнице.
Его эксперименты были связаны с ис
кусством, а именно: его подопечные зани
мались подделыванием картин известных
мастеров, созданием новых технических
разработок. Томас Рот много знал о тще-
славии мира людей. Знал о погоне за пре
стижем. А подлинников на всех не хватало.
Талантливые подделки ценились так же
высоко, как и их оригиналы. Жажда обла
дания у его клиентов была такой же силь
ной, как жажда власти у мистера Рота.
О родителях он почти никогда не гово
рил. Как-то раз, увидев миленькую медсе
 стру, которая только поступила на работу
в госпиталь, сказал: «Мой отец всегда счи
тал красоту женщины пороком, но не мог
устоять перед живой плотью». Медсестра
проработала две недели и исчезла.
Его родители были среднего класса.
Мать — учитель по вокалу, отец — юрист.
Мама научила его играть на фортепиано.
По ее мнению, ничто так не дисциплиниро
вало детей, как обучение игре на каком-
либо инструменте. Упорство и трудолю
бие было у него от матери. Строгий отец 
заставлял Томаса «раскладывать все дей
ствия по полочкам», то есть анализировать
и вести дневник. Личные записи сына он
регулярно перечитывал. Поэтому мальчик
быстро научился вести двойную жизнь.
Мальчик часто оставался один дома. К ве
черу он видел уставших и потухших от
дневной суеты родителей. Их забота про
являлась в материальном обеспечении
и хорошем образовании.

 Первый сексуальный опыт Томаса слу
чился в шестнадцать лет с соседкой по
дому. Это была женщина тридцати лет с дву
мя детьми и тихим пьяницей-мужем. Она
была серой мышкой с невыразительным 
 голосом. Соседи встречались на лестнице
и здоровались. Этим ограничивалось их
знакомство. Однажды она сидела на сту
пеньках и плакала, вытирая слезы краем
выглаженной косынки. Шестнадцатилет
ний юноша остановился прямо перед ней.
Она была хорошенькой. Большие голубые
глаза, блестящие от слез, мелкие черты
лица, четко очерченный рот. Хрупкое те
лосложение придавало телу изящность
и моложавость.

 — Здравствуй, Томас, — женщина вни
мательно посмотрела на юношу.

 — Здравствуйте, миссис Робинсон, —
вежливо ответил он.

 Она опустила глаза прямо на ширинку
его брюк, потом медленно подняла глаза,
полные слез, и долго смотрела в лицо То
маса. В этот момент парень почувствовал
сильный прилив крови в паху и перестал
думать. Им овладела неистовая жажда зве
риного обладания телом. Любым. Он рез
ко поднял женщину за плечи и с напором
стал двигаться вперед, к двери своей квар
тиры. Охваченная чужим желанием, жен
щина пятилась назад. Подчиняясь грубой
силе, тело миссис Робинсон двигалось син
 хронно с движениями юноши — резкими,
четкими, инстинктивными.
Послеполуденный свет от окна дорож
кой заливал коридор квартиры семьи Рот.
На полу лежали двое. Слышно было только
их глубокое дыхание. Мужское — от избыт
ка силы и энергии и женское — от стыда
и усталости.
С тех пор Томас Рот имел дело с девуш
ками и женщинами депрессивного харак
тера с покладистым нравом.



 Перед ним сидела Вирджиния. Краси
вая, рыжеволосая, породистая. Она не от
водила взгляда от лица Профессора.

 — Ты знаешь, зачем ты здесь? — спросил
мужчина.

 — Да. Я знаю, что мне нужно.

 — Ты красива, уверенна в себе, обра
зованна и здорова. Зачем ты попросилась
ко мне?

— Я думаю, вы знаете. Моя мать рабо
тает горничной у мэра города, сколько
себя помню. Отца я не знаю. Мэр города
всегда был внимателен ко мне. И я виде
ла вас в гостях у него. Он коллекционер.
А вы продаете искусство. О вас ходят раз
ные слухи.
 
 — К чему эта прелюдия, Вирджиния? Что
ты хочешь?
 
 — Я люблю вас. Я восхищаюсь вами.
Я хочу быть с вами. Стать вашей музой.

 — Ты слишком непокорна и амбициоз
на. — Томас Рот сделал паузу и продол
жил: — Существует два уровня мышления:
провинциальный и столичный. Провин
циальный тип мышления характеризуется
двумя словами — «неизбежность» и «не
обходимость». Столичный же уровень
отличается словом «сверх»: сверхстатус,
сверхобразование, сверхвозможности,
сверхпотребление, сверхпритязания —
мышление чрезмерных и эгоистичных
амбиций, — мужчина обращался с ней
аккуратно и плавно, как с норовистой ло
шадью.

 — Из всех моих гостей Вы, Вирджиния,
доминантка. Не муза. Вы случайный пер
сонаж среди провинциалов. И социаль
ное происхождение здесь не при чём. Это
данность. В свою работу я вас не включу.
В моем деле музы не нужны. Я привык про
сто брать, что мне нужно. Лучше вам уйти
сегодня и забыть обо всём. Поезжайте
в Лондон.


 — Я расскажу о договоре мэру города,
если вы не ответите мне взаимностью, —
серые глаза девушки стали стального
цвета, ноздри расширились, а в голосе
не осталось и следа от сладковатых ноток.

 — Не советую вмешиваться в мои дела
и в дела мэра тоже. Поумерьте свой пыл,
дорогая, — ледяным тоном предупредил
Профессор.

 Вирджиния медленно поднялась со сту
ла и решительно направилась к двери.
У двери она оглянулась, гневно пронзив
взглядом Томаса.

 — Пожалеете, — коротко сказала и бы
стро вышла.

 Томас Рот сосредоточенно смотрел на
дверь, постукивая пальцами по столу.
Он хорошо знал, что необузданная одер
жимость всегда разрушительна, особенно
для самого одержимого.

 Вирджиния уверенно, с гордо поднятой
головой направилась в свою палату. Остав
шись одна, она долго стояла и смотрела на
тусклое солнце. Ее внутренняя уверенность
в этот момент была похожа на это солнце:
нечеткое, неясное, с налетом серого неба.
Металлические прутья на окне придавали
 жесткость картинке. Ее тело погрузилось
в размышления о происходящем: «Воз
можно, он прав. Я добровольно обрекаю
себя на тюрьму… Но он всё равно пожале
ет, что отверг меня».
 

 Красивая женщина прикоснулась к сво
ему точеному лицу, проведя пальцами по
щеке, губам. И вдруг резко зачерпнула
чистую воду из белого таза, брызнув себе
на лицо. Потом еще и еще. Она повторя
ла эти действия как настойчивые попыт
ки достичь чего-то. Капли холодной воды
постепенно скатывались по длинной шее,
пропитывая края одежды. Коснувшись мо
крой рукой своей груди, она на мгновение
застыла. Взгляд уперся в стену, желая сло
мать, вырваться, раствориться. Длинные
пальцы нащупали сквозь платье клитор,
теплый и мягкий. Они медленно, настой
чиво стали двигаться по кругу, сохраняя
одинаковую амплитуду. Ожидание волны
вожделения и бесконтрольности подго
няли движение женских пальцев. Поймав
ритм, она наклонила голову вниз, оперев
шись о стол. Пряди рыжих волос косну
лись раскрасневшихся щек, приятно ще
коча кожу. Дыхание точно в такт пальцам 
 становилось глубже и чаще. Это было похо
же на слаженную работу дирижера и орке
стра. Тело ликовало. Вирджиния судорож
но запрокинула лицо к потолку и на пару
секунд перестала дышать. Ее тело пре
вратилось в рыболовную леску, которая
натянулась от невидимой животной силы.
Но потом, с безмолвным возгласом, согну
лось и обмякло, спустившись на пол. Глу
бокий вдох и свободный выдох. Она долго
сидела так, уткнувшись головой в колени,
пока не настала кромешная тьма.

— Пора спать, — беззвучно произнесла
она.


Глава 9


Лекция Профессора
 

 Молочным и сладковатым запахом
была пропитана просторная и свет
лая комната, где собрались молодые
люди. Элис настороженно смотрела на
бледного Пола. Они сидели на расстоя
нии друг от друга, не двигаясь, иногда
встречаясь взглядами. Она боялась сво
ей слабости и беспомощности, когда нет
никакой возможности помочь другому
человеку. Но еще больше страха ей вну
шала слабость Пола, бессилие мужчины.
Всего несколько дней назад этот светло
волосый парень увлек ее своей уверен
ностью и заинтересованностью. Пода
рил чувство влюбленности и будущего.
По крайней мере, Элис так казалось.
Профессор жестом привлек внимание
присутствующих и начал говорить. Гово
рить страстно и вдохновенно.

 — Мои дорогие гости! Сегодня вы для
меня не просто гости, а мои соратники,
дети, мои друзья! Я поведаю вам о вашей
силе, возможностях и предназначении. Но
у каждого предназначения есть своя жерт
ва. В моей клинике я даю шанс каждому
слабому. Шанс слабость обратить в силу.
Трудный путь. Но я помогу вам и покажу
эту дорогу…
 Человек — удивительное существо. Су
щество, соединившее внутри себя такие
разные формы жизни. Биологическую —
мы похожи на совершенных роботов, ко
торые работают с помощью физических
и химических реакций. Психическую — мы
реагируем на внешние и внутренние раз
дражители эмоциями, которые побуждают
нас к действию или бездействию, прово
цируя себя и других. Эмоции делают нашу
жизнь трудной и разнообразной. Энерге
тическую — которая не объясняется никак,
но существует и определяет нашу выжи
ваемость и предназначение. От качества
энергии зависит кто ты: созидатель или
разрушитель, донор или паразит, сильный
или слабый. Мы здесь, чтобы сделать вы
бор. Выбор, основанный на моем знании
 и опыте. На желании помочь… Но в каждом
выборе есть риски. Есть жертвы. Таков за
кон эволюции…
 Вернусь к нашим возможностям. Со
бирая знания и наблюдения, я пришел
к выводу, что в нашем теле есть орган,
совершенный и в то же время абсолютно
простой. Именно он и есть центр, узел, ко
торый соединяет все три сущности челове
ка — биологическую, психическую и энер
гетическую. Он содержит всё, что нужно
человеку для баланса во всех сферах жиз
ни: эмоции, чувства, здоровье, движение,
интеллект. Он стимулирует, он успокаива
ет, он управляет. И самое важное — что
подчеркивает его универсальность — это
способность к регенерации. Он возрожда
ется, как птица Феникс. В греческой мифо
логии этот орган восстанавливался вновь
и вновь у титана Прометея, который был
наказан за ослушание. Бог Зевс приковал
его к скале в наказание за то, что Проме
тей дал людям огонь. Титан был обречен
на непрекращающиеся мучения: день за
днем к нему прилетал орел и выклевывал
эту внутренность. А в египетской мифоло
гии этот орган отвечает за Ка, энергию со
 зидания и воссоздания. Как известно, по
сле мумификации фараонов эта часть тела
хранилась в специальном сосуде, который
охранял Амсет, сын бога Гора, покровите
ля первого дня и первого часа ночи…
Печень. В европейской медицине это
всего лишь орган пищеварения, функцию
которого упростили и обесценили. Но по
лучая знания на Востоке, где глубина чело
веческого познания недосягаема, я постиг
некую тайну. Великий Авиценна охаракте
ризовал человека с больной печенью как
злого, завистливого, ограниченного, не
счастного, лишенного желания созидать.
«Желчному» телу нет дела до своей души
и развития своих талантов. Его цель —
удержать жизнь любой ценой. Даже це
ной собственного разрушения. По моему
мнению, я нашел тайное знание о том, что
скрывает и что раскрывает потенциал че
ловека.
 Вот почему у вас есть шанс возродиться
вновь, друзья мои! И все мои манипуляции
направлены на изучение и раскрытие ва
ших возможностей!
 Вам нечего бояться, если вы соблюдае
те мои правила. Мои методы уникальны!
 
 Профессор Рот обратился к Вилли:

 — Вилли! Год назад ты попал на воен
ные учения на границе. Получил ранение
в правое легкое, чудом выжил. Скажи, 
Вильям, задыхаешься ли ты сейчас?
Молодой человек напряг скулы от вол
нения так, что его красивое лицо стало по
ходить на лопату. Казалось, что он сосре
доточился на ответе.
 
 — Нет. Я перестал задыхаться два меся
ца назад.

 — И что ты сейчас открыл в себе, что ты
делаешь?

 — Я работаю над созданием механиче
ского устройства по шифрованию.

 — Это замечательно. Ваши таланты —
это необходимые инструменты для вас,
меня, нации! Внутренний гений человека
требует постоянного допинга. Поток твор
чества внутри должен быть настолько силь
ным, чтобы заставить действовать, делать,
проявлять. Без активации никуда. Должен
быть так называемый «усилитель» или
«возбудитель» желания реализации. При
его отсутствии божественная искра так
и останется иллюзией, которой не сужде
но будет родиться на свет. Поэтому свои
 ми методами я стимулирую возможности
вашей печени. Я тот, кто дает стимул к ро
ждению новой звезды. Моя работа — это
миссия.

 — А обязательно в себе что-то разви
вать? Ведь можно просто жить, — Рик
и Гейл всегда говорили друг за друга по
очереди, переглядываясь и щипая друг
друга за разные части тела.

 — Желательно… — профессор присталь
но и долго смотрел на них.

 — Ну что же, — заключил лектор, — на
этом и завершим нашу сегодняшнюю
встречу. Пол, я жду тебя у себя в кабинете
завтра.

 — Да, мистер Рот, — кротко, почти безу
частно ответил бледный молодой мужчина.


Глава 10


Сделка

 
 Задумчивый взгляд Томаса Рота мог да
вать повод думать о глубоком погруже
нии его мыслей в научные исследования
или еще какую-нибудь важную деятель
ность. Войдя в кабинет, Пол увидел его
именно таким.
 Как обычно, профессор протянул стакан
теплого молока своему подопечному:

 — Доброе утро!

 — Доброе утро, Профессор.

 — Как самочувствие, появились ли тя-
нущие боли?

 — Нет. Всё в порядке. Болей почти нет.

 — Очень радует, — распевно и так же 
задумчиво сказал Томас Рот.

 Наступила тишина. Они оба стояли, как
на состязании, и изучающе смотрели друг
другу в глаза.

 — Когда будет готова твоя работа? 
Ты долго пишешь Веласкеса. Возникли
трудности с вдохновением?
 
Да, молодой мужчина знал этот тон. Ин
тонации медленно резали слух, наполняя
воздух подозрением.

 — Работа готова.

 — Хочу поделиться с тобой одной исто
рией. Жил-был когда-то подмастерье.
Он был проворным и в меру искусным
в своем башмачном деле. Как-то раз ма
стер, у которого он работал, дал ему зада
ние — сшить специальные туфли для сво
ей юной дочери. Надо сказать, что дочь
мастера была прехорошенькой и очень
наивной. Посему любящий отец велел
смастерить помощнику туфельки на раз
мер меньше, чтобы взрослеющее чадо
далеко не убежало из отеческого дома
с каким-то прохвостом, так как у масте
ра был свой план по поводу ее будущего.
Всё шло прекрасно. Было много заказов,
всё спорилось и делалось. Подмастерье
стал уверен в своем ремесле. И тут такое
везение. Такое доверие. Сшить туфли для
дочери самого мастера. Конечно, паре
нек с энтузиазмом включился в работу. 
 Подобрал материал, сделал эскиз, утвер
дил его у мастера. Но когда настал день
снять мерки для новых туфелек, он не усто
ял перед красотой девушки и проникся
к ней любовью. Жалко ему стало шить
обувь на размер меньше. Да и задумали
глупые влюбленные голубки побег. Сшил
подмастерье туфли для дочери мастера
в самый раз по ноге. Притворилась девуш
ка перед отцом, что ей тесно и неудобно
в новых туфельках. Захромала бедняжка.
Мастер радуется своей задумке. Успокоил
ся. В ту же ночь подмастерье и дочь хозяи
на сбежали. Но не знали они, что у старого
и умного мастера было одно увлечение.
Не только шил он туфли да башмаки чи
нил. На досуге он прикармливал и дрес
сировал дворовых собак. Каждая собака
его знала. Утром, обнаружив исчезнове
ние слуги и дочери, он обо всём догадал
ся. Сердце любящего отца и наставника
было разбито. В отчаянии он крикнул сво
им прирученным псам слово. И погнались
все псы округи за сбежавшими. Быстро
нашли истерзанные тела глупых влюблен
ных. Погоревал мастер. Но река времени
течет быстро, и забвение приходит скоро.
 Женился мастер, родил себе трех сыновей
и нашел другого подмастерья. Вот такая
сказка…
 Как ты думаешь, кем бы ты мог быть
в этой сказке?

 — Я полагаю, что вы хотите видеть меня
подмастерьем? — готовый к нападению
спросил Пол.

 — Я хотел бы тебя видеть моим псом… —
не было ни капли человеческого в голосе
человека в белом халате, — но ты уже до
гадался, что будет с твоим будущим, если
что-то пойдет не по моему плану. Помни
о нашей сделке. И еще. Раскаяние… Под
линное раскаяние — оно как драгоценный
кристалл. Свет, попадая на него, прелом
ляется через многочисленные его грани,
рассеивает обиды, злость и страдания,
в том числе и твои.

— Да. Предельно ясно, — тихо, но четко
ответил Пол. Закрыв за собой дверь, он 
зашагал по гулкой холодной плитке в сто
рону лестницы.

 Оставшись наедине с собой, мистер Рот
широко улыбнулся, оскалив ровные жел
товатые зубы:

 — Ату их, ату…