Riddikulus. Глава единственная

Фэндом: Гарри Поттер

Пейринг: Драмиона

Персонажи:
Гермиона Грейнджер / Драко Малфой,
Скорпиус Малфой, Ригель Малфой, Эридан Малфой.

Рейтинг: NC-17

Метки: AU, ООС,Фэнтези, ПостХогвартс, Волдеморт побежден, Магия, Волшебники и волшебницы, Дети.

Примечание:
С тёплой и солнечной весной всех, ребята!
С грядущими экзаменами и сессией!

* * * * *


— Аро! Мой Аро!!! — жуткий крик маленького Эридана слышится на весь Малфой—Мэнор ранним воскресным утром.

Абраксас Малфой и прочие почившие родственники в старинных золотых и серебряных рамах вздагивают, а потом переходят бежком из одного портрета в другой и так далее, оказываясь мгновенно в коридоре перед входом в "Изумрудную" комнату, где сейчас неутешно  плачет самый младший сын Драко и его супруги — умницы и красавицы Гермионы Малфой, в девичестве Грейнджер.

О, да! Союз чистокровного аристократа и магглорожденной Грейнджер стал сенсацией в магической мире Великой Британии. Даже похлеще, чем свадьба Гарри Поттера с Джинни Уизли, потому что с этими двумя было давно всё понятно, их союз ждали, как из печки пирога с патокой. А вот...  Чистокровные удивились союзу Драко с грязнокровкой, и недовольно поджали губы, а друзья Гермионы ахнули. Хотя... не самые близкие друзья. Гарри Поттер, Рон Уизли и его сестрица, первая подружка героини Второй Магической Войны, да Луна с Невиллом давно знали, что, несмотря на все противоречия и абсурд, казалось бы, эти двое созданы друг для друга. Об этом ещё с третьего курса было известно странной, но очень доброй девочке с Рэвейнкло — Луне Лавгуд, в замужестве Лонгботтом. Она всегда знала, что Драко — хороший парень в душе и с большим, добрым сердцем. Для неё не стало секретом известие после войны, что Гермиона влюблена в Малфоя.


Anyway...


Следом за нарисованными в рамах портретами, в "Изумрудную" комнату на четвертом этаже побежали родители Эридана — Гермиона и Драко, не говоря уже о Нарциссе и Люциусе.

Всё оказалось просто: дети в воскресное утро, пока бабушка Цисси с домовиками готовили завтрак, а дедушка Люциус читал свежий номер "Ежедневного Пророка", решили поиграть в прятки. Эридан ничего лучшего не придумал как спрятаться в "Изумрудной" комнате прадедушки Абраксаса. Надо сказать, что апартаменты последнего были заперты заклинанием на парселтанге старшим аврором Гарри Поттером — крестным отцом маленького Дани. И кто же знал ( домочадцы узнают лишь этим, апрельским, утром! ), что природа и магия одарили младшего ребёнка Гермионы и Драко даром говорить на змеином языке. Эридан прошептал на парселтанге: "Откройся!" и дубовые двери в апартаменты Абраксаса отворились сами. Здесь дети никогда не бывали, потому что в апартаменты заходил иногда только Люциус, но никто другой. И кто же знал, что в дубовом шкафу гордого старика поселился боггарт — привидение. Дети этого, естественно, не знали. Восьмилетний Скорпиус спрятался за статуей богини мудрости, музыки и искусства — Сарасвати. Шестилетней Ригель выпало водить и она начала считать до пятидесяти.

Однако девочка успела досчитать только до двадцати, как раздался жуткий крик младшего брата, да ещё и из "Изумрудной"  комнаты сурового нравом прадедушки Абраксаса. По рассказам деда Люци и частично папы Драко, который застал ещё  живым старика, нрав у Абраксаса был ещё тот.

Когда Ригель, Скорпиус, дед с бабушкой и родители прибежали на крик младшего ребёнка семейства Малфой в апартаменты Абраксаса, они увидели стоящего на коленочках перед убитым на полу фамильяром-хорьком по кличке Аро. Белый, пушистый, юркий с синими, необычного цвета для хорьков, глазами, фамильяр был мёртв. Этого фамильяра подарили ребёнку в годовалом возрасте Гарри с Джинни, которые поженились сразу после войны, и у которых тоже было уже трое детей — Джеймс, Альбус и маленькая Лили-Луна Поттер.

Гермиона моментально обняла сына и прижала к себе, глянув на убитого Аро. Тот лежал без головы, которая валялась рядом с маленьким тельцем, а весь пол был залит серебристо-алой кровью.

— Всё хорошо, мой любимый! — прошептала Грейнджер. — Мама рядом, родной! Всё хорошо...

Нарцисса с Люциусом переглянулись, Драко медленно подошёл к убитому фамильяру сына, но тут в "Изумрудную" комнату вбежал, радостно урча, маленький хорек. Он запрыгал, а Драко выдохнул и навёл на боггарта волшебную палочку. Он понял, что в комнате деда Абраксаса завелось привидение.

— Риддикулус! — произнёс он строго и боггарт маленько Эридана превратился в смеющегося клоуна, а настоящий фамильяр запрыгнул на руки к Эридану.

Когда ребёнка поцеловали и утешили все без исключения, Драко спросил у главы рода:

— Отец, как Дани смог открыть дрерь? Разве Главный Аврор Поттер не закрыл апартаменты деда на парселтанг? Ты входил сюда в эти дни?

— Нет, сын! — ответил старший Малфой. — Ни я, ни Цисси...

— Это Дани открыл "Изумрудную" комнату, отец! — возразил тихо Скорпиус. — Оказывается он, как и его крёстный, знает парселтанг. Когда братик произнёс "Откройся!", появилось свечение яркого изумрудного цвета, а потом оно погасло, а двери сами распахнулись. Мы осмотрели комнату, а потом...

— А потом я предложила поиграть в прятки, — добавила Риги. — Скорпи сказал, что инициатива наказуема, поэтому я стала считать до пятидесяти. Но мы не знали...  я не знала, что Дани залезет в старый пыльный шкаф, где висит одежда и мантии прадедушки. Мама, папа, а кто это был на полу?

— Это был противный боггарт, Риги, — ответила Гермиона.

— Боггарт — это привидение, — наставительно произнёс Драко, — но его не надо бояться. Боггарты прячутся в старых шкафах, в комодах, в чуланах. Они любят пыльные мантии и пауков, но зато очень боятся смех. Боггарты питаются страхом человека. Они принимают тот облик, который пугает. Боггарты убегают прочь, исчезают, если произнести заклинание "Риддикулус". Оно превращает их в самые нелепые существа и предметы.

Эридан уже сквозь слезы смеялся, глядя на потешного клоуна который скакал по спальне старого Абраксаса.

— Да он совсем и не страшный, — фыркнула принцесса Ригель.

Боггарт, словно почуяв, что ему бросили вызов перестал прыгать будто клоун-неваляшка, и устремился к девочке. Она побледнела, и вот перед Ригель появилась страшная змея-маледиктус из книжки про Мальчика-Который-Выжил. Там ещё была картинка, где по столу ползёт змеюка, а на столе лежит какая-то волшебница. Конечно, дети знали, кем была та женщина — Чарити Барбидж. Она преподавала в Хогвартсе Маггловедение и говорила, что магглорожденные, как полукровки и чистокровные имеют полное право учиться в Школе Чародейства и Волшебства, и быть полноправными членами общества. За это-то Чарити Барбидж и убил Тёмный Лорд. Девочка, как оказалось, подсознательно испугалась именно эту змею по имени Нагайна.

Маледиктус разинула пасть и устремилась на шестилетнюю девочку.

— Риддикулус! — произнёс Драко и вот боггарт превратился в порхающую бабочку под потолком.

Пока  Драко применял заклятие против боггарта, Гермиона вызвала свою выдру, Патронус, и быстро стала наговаривать послание для Гарри, чтобы он пришёл немедленно в Мэнор, если только Поттер не в рейде.

Драко начал загонять боггарт в шкаф, чтобы после передать его Гарри ( можно даже и со шкафом ), лишь бы избавиться от привидения в Мэноре. Но не тут-то было — боггарт почуял новую жертву — саму Грейнджер, пока Люциус и Нарцисса уводили прочь из "Изумрудной" комнаты Скорпиуса, Ригель и маленького Эридана.

Гермиона увидела себя обычным клерком в Министерстве Магии, а не министром, должность  которую она получила полгода назад, выиграв на выборах. Жалкая, без семьи и детей, без любимого мужа, словно она какой-то синий чулок — девственница-неудачница, а не уверенная в себе строгая и сильная министр магии. Перед ней рассыпались бумажные мыши, словно красные конверты-вопилеры на стол. Своей должностью Гермиона дорожила во имя магической Британии, чтобы Родину сделать лучше, ведь они сражались со злом за светлое будущее Туманного Альбиона.

— Так тебе и надо, Гермиона! — видит она рядом Рональда Уизли, который в аврорской мантии и при полном параде входит в комнату. — Ты отвергла меня ради белобрысого Хорька, а я вот женат на Лаванде и у нас куча детей, а ты сидишь одна, дни и ночи проводя в пыльном кабинете, и никто не согревает твою душу, не говоря уже о постели. Жалкая Грейнджер...

И вот уже слёзы катятся по щекам Гермионы, а на душе так, словно всё счастье мира высосали, что хочется завыть подобно вервульфу на луну. А-у-у!!!

— Нет... — в ужасе шепчет тридцатилетняя молодая женщина, сглатывая слезы и схватившись за волосы. — У меня есть муж, есть дети и я...

— Риддикулус! — зло выбрасывает Малфой и обнимает жену. — Всё хорошо, родная! Не плач, я дети всегда рядом с тобой, моя хорошая! Это всего лишь боггарт. А он у тебя изменился, моя сладкая.

— Никогда не отпускай меня, Драко... — шепчет она, подставляясь под поцелуи мужа. — Ты и дети — это мой мир и счастье, Малфой.

— Я знаю, моя девочка, я знаю... — шепчет блондин, целуя и поглаживая по спине, волосам и плечам свою супругу. Идём, поднимайся.

Драко посылает боггарт в шкаф деда Абраксаса, а потом поднимает на руки жену и несёт в их спальню. Он знает, что только ласки и любовь приведут Миону окончательно в чувства. Он опускает её в большое кожаное кресло, которое так любит Грейнджер, и шепчет в губы, чтобы она посидела пару мгновений, пока он  нальет ей Огденского виски. Он отворачивается, идёт к мини-бару у окна и замечает, что супруга встаёт, отправляясь в уборную. Пару минут он думает о чем-то своём, вспоминая все их годы знакомства. Мгновенно проносятся все ужасные воспоминания перед мысленным взором Малфоя. Особенно же это тот момент, когда Золотое Трио поймали егеря и привели в Мэнор. Среди них был Поттер и ОНА — Грейнджер. Он тогда "не узнал" Гарри специально, потому что понимал, что если Поттера убьют его семья первая пострадает от того же красноглазого Волдеморта. Тот уже по-хозяйски  поселился в Мэноре и завёл речь о передаче всех банковских ячеек Малфоев в его, волдемортовское, ведение. Так он просто оставит их ни с чем, а отца, маму и самого Драко убьёт, ведь слишком верных слуг убивают первыми.

Он, словно это было вчера, всё ещё слышал крик Гермионы, которую пытала его отмороженная на всю голову тетка Беллатриса. Малфой залпом выпил полстакана Огденского и повернулся к  любимой, отгоняя прочь жуткие воспоминания. Давно их не было и боггарт Драко давно изменился — после  рождения Скорпиуса Армана. Как же был он горд и счастлив тогда, не говоря уже о Люциусе, ведь ребёнок родился полной копией Малфоев: серые глаза, платиновые волосы и белая кожа. И это было чудом, ведь Грейнджер не была блондинкой, да и глаза у неё насыщенного шоколадного цвета, где содержание какао более 70%. Скорпиус был чудом.

— Что, Малфой, доволен теперь, выставив меня перед детьми и своим отцом слабачкой, да? — зло прошипела Гермиона и пересела с кресла на диван, закинув ногу на ногу, хотя его жена редко так делала, воспитанная достаточно целомудренно своими родителями-магглами. —  Ахах, я боюсь, оказывается, остаться синим чулком без детей и  без тебя? Ты видел маленького Эридана? А Ригель? Ты заметил как они смотрели на свою мать, пока я рыдала, захлёбываясь соплями и слезами? А Скорпиус, у которого в младшей магической школе итак проблем  выше крыши, ведь его магия не так сильна как у сестры или Эридана. Дети его в шутку сквибом называют, намекая на моё маггловкое происхождение. Ну давай же, Малфой, скажи, что это не так. А сам ты давно ли перестал называть меня "поганой грязнокровкой", м? Давно ли перестал закрывать рот своим портретам рты в Мэноре заклятием Силенцио, чтобы они не вливали яд в твои уши, что ты женился на магглорожденной, что дети твои не пойми кто? А, Малфой?!

— Что ты несешь такое, Грейнджер? — возмутился Драко, к которому уже по самые гланды подступила тошнота. И ужас. — Я с пятого курса прекратил тебя гнушаться, потому что влюбился. Грейнджер, мне давно плевать какой ты крови, а твоих родителей я вообще называю "папа Генри" и "мама Гертруда", хотя своего отца я никогда папой не называл. Это ты всё ещё не можешь Люциуса назвать отцом, хоть я и не против того, что ты называешь его просто по имени. Он заслужил это после всего, что сделал. А магия в Скорпиусе проснётся годам к девяти. Со мной тоже такое было в мои пять лет. Ты не права. Иди ко мне и выпей, а потом я постараюсь сделать так, чтобы ты забыла о проклятом боггарте, который расшатал твои нервы.

— Опять секс, Малфой? — взвилась Гермиона. — У тебя, колдомедик, только одно на уме по ночам и по утрам. А ты спросил меня, хочу ли я тебя? В силах ли ублажать тебя после работы? Думаешь, быть министром магии — шутки тебе? Это ты провел осмотр, прописал пилюли и зелья в Мунго, написали рекомендации и адью. У меня, знаешь ли, вся магическая Британия на плечах, я за каждого из вас несу ответственность. И что я вижу, приходя домой? Детей, которым нужно моё внимание — понятно, и тебя, которого надо ублажать...

Драко обнял жену, пока она дрожала в его руках, но Гермиона вырвалась. Она схватила из рук мужчины стакан, но в этот момент настоящая Миона появилась в дверях их спальни. Она направила на боггарта свою волшебную палочку из виноградной лозы и принесла:

— Риддикулус!!!

Мнимый Драко превратился в хорька и завертерся на полу, потом подлетел вверх и опять шмякнулся об пол.

В дверях также показался и Гарри Поттер с переносным чемоданом специально для таких вот боггартов. На чемодане были выгравированы руны, которые не позволят привидению просочиться во внешний мир.

Главный Аврор упрятал боггарт в чемодан, повернулся к бывшему врагу, а теперь к одному из лучших своих друзей, и улыбнулся, произнеся:

— Привет, Малфой, рад тебя видеть! Никогда бы не подумал, что ты примешь боггарта за Гермиону.

— Заткнись, Поттер! — облегченно выдохнул блондин, и добавил:  — Привет, и я рад тебе, Избранный! Этот боггарт — что дементор какой-то, он всю радость высосал из меня.

— Боггарт, впитавший в себя остаточный дух твоего деда Абраксаса, — ответил Гарри. — Он ведь в той комнате скончался?

— Ага, — кивнул Малфой, — в ней самой. Мне было пять лет тогда, меня к нему не впустили, а после отец запер все апартаменты Абраксаса.

— И зря! — констатировал Глава Аврората. — Тьма не любит свет. Комнату надо проветривать, все вещи старика раздать неимущим, от всего старья избавиться, а не консервировать в шкафу, где помимо пауков по углам и моли поселяются вот такие злобные и одичавшие боггарты. Тебе ли не знать, Драко. Рон уже очищает комнаты Абраксаса от остаточной магии и крупиц духа Абраксаса, теперь там будет безопасно играть. И поздравляю вас с младшеньким — оказывается Эридан родился змееустом? Теперь мы с моим крестником сможем секретничать от вас. — И Поттер улыбнулся, подмигнув ошарашенным родителям младшего сынишки Эридана. — Мы с Роном только с рейда, не откажемся от ужина и чая, ведь нам ещё проводить дознания и писать отчёт министру... тебе, Гермиона.

Уже поздно вечером, когда Драко с Гермионой уложили детей спать, а авроры Поттер и  Уизли покинули Мэнор, Малфой обнял жену очень нежно и бережно, но красивая молодая министр магии толкнула мужа на кровать, избавляя Драко от одежды.

— Но ты ведь устаешь на работе, родная, — возразил блондин. — Боггарт, хоть и привидение, но в чем-то был прав. Я думал, что ты так же, как и я скучаешь по мне днем, поэтому ждёшь нашей близости. Я был так невнимателен к тебе, Грейнджер. Прости...

— Я занята делами днём — это верно, — ответила стройная и красивая женщина, — но как подумаю, что в Мунго тебя окружают молоденькие медведьмы или ещё хуже — студентки Первого Университета Колдомедиков, так ревность желчью подступает к  горлу. Или грудастые коллеги — Дафна Гринграсс и твоя школьная подруга Пэнси Паркинсон. Я знаю, что они всё ещё ревнуют тебя...

— Дафна замужем за Теодором Ноттом, который работает в Мунго в гинекологии, а Паркинсон — давно супруга Маркуса Флинта. Но мы дружим и общаемся — это правда, однако я хочу лишь тебя одну, Грейнджер, и я верен лишь тебе одной. Что мне дело до практикантов, интернов или юных медведьмочек? А вот я ревную, что Уизли работает в Министерстве Магии, ты общаешься с ним, со всеми Уизли, и с Фредом, с которым ты пыталась как-то встречаться, когда Рон был увлечён Лавандой Браун. С  Крамом у тебя не вышло, потому что Виктор был слишком взрослым для тебя, да и писать ему постоянно в Дурмстранг — свет не близкий. Ох, родная...

Гермиона, пока оправдывался Драко, уже водила и ласкала ладонью по его яичкам, по всему эрогированному члену. Она покусывала соски мужа, целовала их и ласкала языком. Он чувствовал её влагу на своих коленях, на которых Миона сидела и  терлась. Её грудь была полной, красивой и супругой, несмотря на то, что она сама кормила грудью своих детей, когда они родились. Сейчас её набухшие соски и покачивающиеся груди сводили с ума Драко.

— Не ревнуй меня, Малфой, — пропела женщина, — пустое, потому что я только твоя. Моё лоно только твоё, Драко. Оно любит, когда ты во мне. Оно ждёт тебя... по вечерам, по утрам. Вот, коснись меня. Я мокрая для тебя. Я горячая для тебя одного, Малфой.

— Поцелуй меня, не мучай, Грейнджер...

— Я — Малфой вот уже десять лет как, любимый, — возразила Миона.

— Миссис Малфой, умоляю...

И она поцеловала мужа, но не в губы, а его головку пениса. Гермиона вобрала в себя её и выпила весь сок со щелощки на головке, облизала весь ствол, который был мокрый от влаги.. И он все ещё сочился прямо ей на язык, смешиваясь со слюной. Драко выгнулся на постели и подался вверх. Он стонал и рычал. Его руки были связаны кожаными лентами ( и когда жена только успела связать его запястья? ), а Малфой изнывал.

Гермиона произнесла дважды  Очищающее над его анусом, и Драко раздвинул ноги пошире, понимая, что задумала Грейнджер. Нечасто, но иногда она любила играть именно так — вставляла в мужа магический вибратор, а сама ласкала ртом его член. Это был их секрет. Вибратор стимулировал простату, а е рот сводил с ума Малфоя. Смазав игрушку, женщина ввела осторожно вибратор в супруга.

— Развяжи мои руки, любимая, — простонал Драко.

— Нет, не сейчас, — возразила Грейнджер и он подчинился, понимая, что с женой спорить невозможно.

Не сказать, чтобы Малфой любил эти штучки из магазина игрушек для секса "Перчик + 18" что на Диагон-аллее, ведь он был абсолютным гетеросексулом и парни ему ну никак не нравились, но он не мог возразить Грейнджер, когда она иногда целовала его розовые складочки мышц, когда её язычок ласкал в самом интимном месте мужчины. Он ложился на живот и позволял своей жене  такие игры. Он громко стонал, когда язычок и губы изучали его вход. Зато после Драко трахал Гермиону так, словно желал изнасиловать. Он рычал и не мог часами насытиться. Вот и сегодня министр, видимо, хотела завести мужа на всю ночь. Её ласки были откровенными, но кто против, если муж и жена хотят эти игры? Это дело каждой пары.

Малфой закричал, когда супруга включила тонкий и гладкий вибратор внутри его, а потом добавила магии. Вибратор стимулировал его простату нежно, словно язык Гермионы, пока она  делала минет мужу. Драко забился в экстазе, получив сразу два оргазма — один за другим. Его била дрожь и накрывала волна за волной горячими взрывами оргазма. Он развалился на кровати, весь открытый для Грейнджер, и жадно дышал.

Гермиона вынула игрушку и очистила её заклятием, потом левитировала ту в ванную комнату, чтобы после промыть и убрать подальше в сейф от вездесущих детей. Драко тяжело дышал. У него в гразах всё ещё сверкали молнии и рассыпались звезды, рождаясь заново в сверхновую.

— Грейнджер, ты же только что оттрахала меня, а я визжал и стонал под тобой, как самая продажная шлюха. Ты же понимаешь, что мне понравилось, да? Ещё эта игрушка чёртова...

— Я счастлива, что  ты так хорошо разрядился, снял весь свой стресс, — целомудренно улыбнулась она, словно ещё не пять минут назад вылизывала всю его страсть, когда он кончил дважды. Словно это не она играла с пенисом, похлопывая им по своим губам и щекам, возбуждая снова, чтобы уже он брал её раз за разом после. — Хочешь меня или отдохнёшь?

— Издеваешься? — прорычал Малфой. — Ты завела сегодня сильнее, чем в прошлый раз, когда трахнула меня вибратором в виде языка. Готовься, я не выпущу тебя сегодня до рассвета.

На рассвете, когда они полностью обессиленные лежали после душа на чистой постели, Гермиона призналась:

— Ты же не будешь  против, если у нас появится ещё один ребёнок? Я беременна на третьем месяце, Малфой.

Драко встрепенулся, услышав такую новость, что даже усталость прошла. Он нежно обнял и стал целовать жену от макушки до самого живота.

— Моя сладкая девочка...  — шептал он, целуя набухшие соски. И как же он мог забыть, что они у Грейнджер набухают вот так, наливаясь вместе с грудью, когда она беременна? — Моя горячая львица. Спасибо! Как я могу быть против, ведь это же такое счастье — маленький ребёнок!

— Парвати Патил, а вернее, теперь уже Финниган, — ответила застенчиво Гермиона, — проведя осмотр, сказала мне, что это будет мальчик.

— Теперь я понимаю, почему твой вкус изменился: к солоновато-сладкому добавился аромат терпкой хурмы, — улыбнулся Драко.

Он снова накрыл ртом лобок Гермионы, опустился к её средоточию и женщина застонала.

— Я знаю, что мы устали, родная, но я просто хочу ещё раз попробовать тебя, моя Грейнджер, — произнёс блондин.

Но Драко снова увлекся и отстранился только тогда, когда Гермиона  кончила, едва не сломав шею мужу, так как сжала его голову своими бёдрами. Она откинулась на подушках и провалилась в сон. Малфой же укрыл жену одеялом и пошёл в ванную умываться. Там он первым делом промыл вибратор и убрал его в маленький сейф в ванной комнате, спрятанный в стене, да ещё и под сильными чарами. Там лежали и всякие игрушки для их с Грейнджер постельных утех. А потом он едва не впустился в пляс от радости, ведь скоро в Малфой-мэноре снова появится младенец. Четвёртый ребёнок. Он вспомнил эту их дикую ночку и поправил член в пижамных штанах.

Драко снял Оглушающие и Запирающие заклятия и чары с двери их спальни. Он спустился в гостиную, где пили чай его родители.

— Сегодня на гобелене появилось два цветка лилии, — проговорил Люциус, отпивая горячий напиток. — Новых два, сын. Ты ничего не хочешь нам с мамой рассказать?

— Я сам только узнал, отец, — счастливо улыбнулся колдомедик. — Третий сын...

— Два сына, дорогой. Это будут либо двойняшки, либо боги одарят нас близнецами, — ответила Нарцисса. — Мы хотели подняться к вам, но потом решили попить сначала чай. Две белых лилии — признак зачатия мальчика, Драко, розовая лилия — девочка. Две белых лилии появились, понимаешь? 

— Значит, Гермиона беременна двумя сыновьями? — выдохнул со слезами на глазах Драко и Люциус кивнул.

— Поздравляю нас всех! — улыбнулся довольный и гордый глава рода Малфой. — А Гермиона — молодца, ничего не скажешь. Никогда у Малфоев не было столько детей в Мэноре. Один ребёнок — реже два, но чтобы пятеро...

— Пусть родятся здоровыми и крепкими, магически стабильными, — улыбнулась Нарцисса. — Дорогой, давай сегодня посмотрим подарок невестке. Надо что-то очень хорошее...

— А чего думать-то, Цисси? — удился Люциус. — Дом в Швейцарии подарим или на Лазурном Берегу во Франции.

Утром Драко показал Гермионе гобелен в ритуальном зале Мэнора, а за обедом узнали и дети, что у них скоро появятся два братика.