Сквозь мутную пелену алкогольного беспамятства

Комната, в которой он очнулся, была не уютной, а скорее, удушающе неприятной. Смрад, въевшийся в стены и мебель, словно въедливый паразит, отравлял воздух, заставляя кашлять и морщиться. Дым, густой и едкий, висел в воздухе, словно пелена, затрудняющая дыхание и раздражающая глаза. Казалось, что здесь годами не открывали окна, и этот застоявшийся воздух впитал в себя запахи нищеты, алкоголя и застарелого страха. Обстановка была убогой: обшарпанные обои, продавленный диван, старый, скрипучий стол, заваленный окурками и пустыми бутылками. В этой комнате не было ничего, что могло бы радовать глаз, лишь гнетущая атмосфера безысходности, в которой каждый вдох давался с трудом.

Жизнь Артема стала подобием скверной карусели, где каждый новый виток лишь сильнее вгонял в пучину бессмыслицы. Алкогольный дурман, мимолетные драки, случайные связи, сухие, как осенний лист, и оборачивающиеся лишь животной похотью – всё это методично, словно острый нож, вырезало остатки души. Воинственный дух, когда-то пылавший в его груди, теперь задыхался под тяжестью беспросветного существования. Мечты о подвигах и славе давно сменились на гнетущую необходимость развозить по утрам хлеб, дабы не умереть с голоду. Долгожданная зарплата, вопреки логике, больше не приносила радости – лишь навязчивую мысль поскорее пустить её по ветру, утопить обрывки совести в водочном угаре и прочих, столь же бесславных утехах. Он безнадежно заблудился в лабиринте собственных пороков, потерял путеводную нить и не видел даже намека на выход. Артем ощущал, как тонет в этом омуте, но не находил в себе сил даже пошевелиться, чтобы выбраться на свет. Каждый прожитый день лишь приближал его к пропасти, из которой, казалось, уже не суждено было вернуться.

Вдруг, словно удар молнии, в сознание Артема ворвалось прозрение. Бессмысленное барахтанье в трясине пороков, ежечасное самобичевание и тотальное моральное разложение достигли своего апогея. Он больше не мог и не хотел влачить жалкое существование. Где-то глубоко внутри, словно едва тлеющий уголек, еще мерцала надежда, воспоминание о былом Артеме – отважном воине, способном на великие свершения. И вот, этот уголек внезапно разгорелся, ослепив своей яркостью, когда в голове возникла идея о войне. Да, это был безумный, отчаянный шаг, но, по мнению Артема, единственный, способный подарить ему хоть какой-то шанс на спасение. Война – это ведь не только боль, смерть и разрушения, это еще и возможность доказать себе и другим, чего ты стоишь, испытать силу духа, найти утраченный смысл в ожесточенной борьбе. Шанс вновь ощутить себя не жалким разносчиком хлеба, барахтающимся в алкогольной трясине, а настоящим воином. Артем решил отправиться на войну, чтобы отыскать себя, доказать всему миру, что он все еще достоин чего-то большего. Чтобы разорвать, наконец, этот порочный круг и, возможно, искупить грехи, накопившиеся за годы падения. Риск был колоссальным, но Артем был готов поставить на кон всё, лишь бы не гнить в этой проклятой, бессмысленной трясине.

Решение, словно безумная идея, вспыхнувшая в воспалённом сознании, отправиться на войну, вместо облегчения обернулось лишь усугублением прежней душевной муки. Осознание неминуемой гибели, словно злой гений, развязало цепь его самых темных пороков. Забыв о подготовке к новой жизни, где, возможно, замаячила бы хоть какая-то надежда, Артем вновь пустился во все тяжкие. Прощальные кутежи с каждой новой ночью становились всё более безудержными, а запои – всё более продолжительными и беспробудными. Если прежде он еще пытался сдерживать себя, то теперь алкоголь превратился в единственное спасение, в мутный заслон, заглушающий разъедающие душу страх и сомнения. Он уже не мог начать день, не опрокинув рюмку водки – желудок, словно взбунтовавшийся раб, отказывался принимать пищу без живительной “поддержки”. Утреннее похмелье стало его постоянным спутником, от которого он избавлялся, лишь вновь и вновь прикладываясь к бутылке. Вместо того, чтобы готовиться к предстоящей войне, он самозабвенно готовился к самоуничтожению, словно смирившись с поражением заранее, и решив не оставить врагу даже жалкую тень былого Артема – воина, способного на подвиги. Решение отправиться на войну, вместо долгожданного шага к спасению, лишь ускорило его неминуемое падение в бездну.

Но даже сквозь мутную пелену алкогольного беспамятства в глубине души Артема еще мерцала крохотная искра разума. В тот самый момент, когда, казалось, он уже окончательно поглощен пучиной алкогольного безумия, что-то внутри сломалось, надломилось. Увиденное в зеркале отражение – одутловатое, опухшее лицо, потухший, ничего не выражающий взгляд – стало последней каплей, переполнившей чашу терпения. Внезапно Артем осознал, что война – это вовсе не выход, это всего лишь трусливое бегство от самого себя, от навязчивых проблем, терзающих его душу. Перекладывание ответственности за собственную жизнь на чужие плечи, а вовсе не долгожданное искупление.

И тогда, словно освободившись от колдовских чар, Артем принял новое решение – не менее безумное, чем предыдущее, но, по крайней мере, направленное на созидание, а не на бессмысленное разрушение. “Довольно!”, – прохрипел он, обращаясь сам к себе. – “Никаких больше пьянок! И никакой войны!”. Он наконец понял, что ему нужно не бежать от себя, а, напротив, найти себя настоящего, очиститься от въевшейся в душу скверны и обрести долгожданный душевный покой. И путь к этому лежит не через усеянное трупами поле боя, а через неспешное единение с дикой природой.

Артем словно вновь обрел зрение и принял окончательное решение: ему нужно бежать, бежать как можно дальше от цивилизации, в самую глушь дремучего леса, туда, где нет соблазнов и искушений, где в тишине и спокойствии он сможет, наконец, прислушаться к голосу своей души. Он построит там сруб – добротный, надежный – своими руками, вкладывая в каждый удар топора остатки былой силы и ускользающую волю. Будет жить вдали от людей, словно отшельник, охотиться на дичь, чтобы прокормить себя, коротать долгие зимние вечера у потрескивающего костра, глядя на россыпь звезд и размышляя о бренности бытия. Он станет сам себе хозяином, сам себе воином, сам себе целителем. Артем верил, что именно там, в уединении дикого леса, он обретет то, что так долго и безуспешно искал: покой, свободу и, что самое главное, самого себя. Это был новый вызов, не менее опасный, чем война, но Артем был готов его принять. Он понимал, что путь к спасению будет долгим и тернистым, но твердо решил идти до конца.

Время в лесной глуши текло по своим законам, неспешно отсчитывая каждый день, вложенный Артемом в возведение сруба. Работа не прекращалась от зари до зари. Поначалу тело, ослабленное годами беспробудного пьянства, бунтовало, но постепенно вспоминало давно забытые навыки. Дед, старый таежный охотник, научил его всему, что необходимо для выживания в дикой природе: как выбрать подходящее дерево для сруба, как правильно его валить и обрабатывать, как возводить прочные стены и крышу, как ставить силки на дичь, как читать следы зверей на свежем снегу, как ориентироваться в непроходимых лесах по звездам и солнцу, и, самое главное, как не бояться одиночества и стойко переносить все тяготы суровой таежной жизни.

Эти знания, казалось, дремали где-то в самых дальних уголках памяти, погребенные под слоем хмельного угара и бесцельного существования, но сейчас, когда в них возникла острая необходимость, они словно по волшебству всплывали на поверхность. В сознании Артема то и дело возникали обрывки воспоминаний: слова деда, его мудрые наставления, непоколебимый пример бесстрашия и стойкости. Он ощущал его незримую поддержку, его присутствие рядом, словно дед невидимо помогал ему строить новый дом, новую жизнь. С каждым вбитым гвоздем, с каждым аккуратно положенным бревном Артем чувствовал себя сильнее, увереннее. Он словно возводил не только стены будущего жилища, но и выстраивал себя самого, избавляясь от тягостного груза прошлого, от мучительных слабостей и съедающих изнутри пороков.

И вот, наконец, после долгих месяцев неустанного труда, в сердце тайги возвышался сруб. Добротный, сложенный из вековых бревен, пропитанный ароматом свежей смолы и дикого леса, он гордо высился на поляне, словно молчаливый символ возрождения Артема, его новой, долгожданной жизни. С чувством неприкрытой гордости Артем окинул взглядом своё творение, плод невероятных усилий и несгибаемой воли. Впервые за долгие годы беспросветного существования он ощутил в душе умиротворение и неподдельную радость. Теперь у него был дом, его личная крепость, укромное убежище, где он мог скрыться от жестокости внешнего мира и, наконец, обрести самого себя. И за всё это он был безмерно благодарен своему деду – верному наставнику, незримому помощнику и вечному примеру для подражания, чьи знания и опыт, переданные из поколения в поколение, стали для него спасительным компасом в этом непроглядном лесу.

Однако, по мере того, как Артем, самозабвенно трудясь над срубом, ощущал прилив физических сил и зарождающийся в душе покой, его не покидало странное, тревожное чувство. Ему всё чаще казалось, что за ним кто-то неустанно наблюдает. Незримый, пронизывающий взгляд словно впивался в спину, заставляя вздрагивать и нервно оглядываться по сторонам. Поначалу он пытался убедить себя, что это лишь игра разыгравшегося воображения, отголоски прошлой, полной страхов и сомнений жизни. Но это ощущение не проходило, а лишь усиливалось с каждым днём, всё сильнее сковывая душу липким страхом.

Стоило Артему отвлечься от работы, замереть на мгновение, как тишина леса начинала давить своей зловещей пустотой. Каждый шорох, каждый треск сломанной ветки, каждый крик лесной птицы воспринимались как зловещее предупреждение, как знак чьего-то незримого присутствия. Он пытался убедить себя, что это всего лишь его расшалившиеся нервы, что в этой глуши, кроме диких зверей, никого не может быть. Но в глубине сознания неумолимо зрело подозрение, что дело не в призраках прошлого и не в игре воспалённого воображения, а в чём-то совершенно ином, гораздо более реальном и, как следствие, пугающем.

Иногда, краем глаза, ему казалось, что он улавливает какое-то движение среди деревьев, едва заметную тень, на мгновение мелькнувшую за толстым стволом. Но стоило ему резко повернуться, как там не оказывалось никого. А однажды, во время обхода владений, он обнаружил на лесной тропе странные следы, не похожие ни на волчьи, ни на медвежьи, ни на отпечатки лап других известных ему зверей. Эти следы были огромными, с широкой стопой и длинными, острыми когтями, словно их оставил какой-то гигант, передвигающийся на двух ногах, но при этом обладающий невероятной силой и звериной свирепостью.

Артема начало захлёстывать ледяное беспокойство, постепенно перераставшее в парализующий страх. Он не знал, кто или что за ним наблюдает в этой глуши, и именно эта неизвестность пугала его больше всего. Он чувствовал, что здесь, в сердце дикого леса, он не один, что есть кто-то, кто неотступно следит за каждым его шагом, кто лишь выжидает подходящего момента, чтобы проявить себя во всей своей ужасающей красе. И от этой мысли по спине пробегали мурашки, а сердце бешено колотилось в груди, словно пойманная в клетку птица.

Да, для многих обитателей окрестных земель, как и для тех, кто помнил Артема по прежней, бурной жизни, не было секретом, что он и есть тот самый Артем – легендарный рокер, фронтмен скандально известной группы “Злой Клоун”. Казалось, годы, проведенные вдали от мира, не смогли стереть из памяти пальцев виртуозную хватку, а из души – неукротимую жажду творчества. В один из таких вечеров, когда страх и тревога отступили перед внезапным приливом вдохновения, Артем достал из пыльного чехла свою старую, верную гитару. Пальцы, словно сами собой, побежали по грифу, извлекая из инструмента протяжные, тоскливые аккорды. И тогда, под мерное потрескивание поленьев в костре, родилась песня – искренняя, пронзительная, о своей жизни, о падении в бездну порока и о робкой надежде на возрождение, о страхе перед неведомым и о неукротимом стремлении к свободе. Песня лилась из его души, словно поток очищающего огня, смывая остатки сомнений и наполняя сердце новым, неизведанным чувством надежды. Это был не просто набор слов и аккордов, это был крик души, вырвавшийся из самой глубины лесной глуши, эхом разнесшийся по окрестным лесам, словно мольба о помощи и признание в любви к новой, обретенной жизни.


(Вступление: протяжные, тоскливые аккорды на акустической гитаре)

(Куплет 1) Дороги жизни – кривые тропы, Завели меня в мрак и смрад. Алкоголь и похоть – дешевый опиум, Заменили радость на адский взгляд.

(Куплет 2) Развозчик хлеба, вчерашний герой, Душа истерзана, сердце в пыли. Мечты разбились о быт пустой, А я барахтаюсь в собственной лжи.

(Припев) Но в лесной тиши, средь вековых сосен, Забрезжил луч надежды во тьме. Сруб я строю, как храм спасения, И песнь рождается в моей душе.

(Куплет 3) Не знаю, что ждет меня впереди, Кто прячется в сумраке вековых деревьев. Страх сковывает, но должен идти, Чтобы стать сильнее, отринув все прежнее.

(Куплет 4) Злой Клоун затих, его голос умолк, Но гитара в руках – мой верный друг. Я песню сложу о боли и о долге, О том, как вырваться из замкнутого круга.

(Припев) Но в лесной тиши, средь вековых сосен, Забрезжил луч надежды во тьме. Сруб я строю, как храм спасения, И песнь рождается в моей душе.

(Бридж) Пусть эхом разносится крик мой в ночи, О поиске правды, о жажде свободы. Лес – мой учитель, костер – мои очи, Я иду на свет, отринув все невзгоды.

(Припев) Но в лесной тиши, средь вековых сосен, Забрезжил луч надежды во тьме. Сруб я строю, как храм спасения, И песнь рождается в моей душе.

(Концовка) (Инструментальное соло на гитаре, постепенно затухающее) В лесной тиши… в моей душе…


“Эх, еще немного доработать песню – и точно мировой хит!” – подумал Артем, прищурившись, и в голове тут же закружились картины сладкой жизни. Представил себя на вершине славы: Артем Рок-н-Ролл, кумир миллионов, сотрясающий стадионы своей неповторимой энергетикой. Оглушительные аплодисменты, ревущие толпы, интервью на самых престижных телеканалах. Бесконечные тусовки с друзьями, верные соратники рядом, любящая жена, которая боготворит его талант и поддерживает во всех начинаниях. Банковские счета, ломящиеся от бабла, платиновые тиражи альбомов, золотые диски, увешанные на стенах дома.

Он уже почти ощущал этот вкус успеха, аромат шампанского, витал в облаках славы… И вдруг, как гром среди ясного неба, в его радужную мечту ворвался дикий вихрь реальности. Из-за угла, словно злой рок, выскочил человек с пистолетом, направив дуло прямо на него, и выкрикнул: “Это тебе!”

И тут, словно очнувшись от кошмарного забытья, Артем резко открыл глаза. Тяжелое дыхание, холодный пот на лбу – всё говорило о пережитом ужасе. Он огляделся вокруг: знакомая, хоть и обветшалая, комната, за окном – рассвет, пробивающийся сквозь неплотные шторы. “Вот же черт, приснится же такое,” – пробормотал он, чувствуя, как по телу разливается волна облегчения. – “Какой-то бред, а не сон.”

Он приподнялся на кровати, стараясь унять дрожь в коленях. Образ алкоголика, погрязшего в пороках и страхе, был до жути реалистичным. Словно он сам прожил эту кошмарную жизнь, полную боли, отчаяния и безысходности.

“Хорошо, что я – не он,” – выдохнул Артем, проводя рукой по лицу. – “Хорошо, что у меня есть семья, работа, друзья. Что я не один в этом мире.” Осознание этого простого факта наполнило его сердце благодарностью и теплом.

Этот сон, как ни странно, стал своеобразной прививкой от дурных мыслей и поступков. Он словно заглянул в бездну и увидел, что ждет тех, кто выбирает путь саморазрушения. И этот опыт, пусть и во сне, навсегда изменил его взгляд на жизнь. Он понял, как важно ценить то, что имеешь, и беречь себя и своих близких от соблазнов и искушений, которые подстерегают на каждом шагу. Ведь, как известно, от пропасти до спасения – всего один шаг.