Василиса. Часть 11. Вера

«Если верить в себя, то невозможное оказывается осуществимо.»
(Льюис Кэрролл. Алиса в Зазеркалье)


…Вечером воскресенья Ма снова уехала в город, оставив нас на попечение Па. Мы так и не успели узнать, чем закончится легенда. Ма, хитро улыбнувшись на прощание, сказала, что в следующие выходные обязательно дорасскажет историю о моем происхождении.

- А пока ждите и предполагайте! Проводите дебаты и дискуссии - ищите разгадку! – сказала она, потрепала каждого по загривку и уехала…


…Неделя тянулась долго. Так всегда тянется время, когда чего-то очень ждёшь. Вот когда ничего не ждёшь, время летит бешеной мухой! Вы видели как летает муха? Я видела! Она с жужжанием и резкими рывками перемещается туда-сюда, изредка присаживаясь, чтобы потереть лапки. Ее почти невозможно поймать. Она очень быстрая. Я как-то наблюдала за ней. Очень долго. Почти несколько минут. Это огромный срок для котенка-непоседы. Просто сидеть и наблюдать. Невыносимо! Могу вам сказать, что у меня зарябило в глазах смотреть на ее выкрутасы. Я не успевала вертеть головой. Какое там ловить! Я и смотреть не успевала! Потом муха села на оконное стекло и стала потирать передние лапки друг о друга, словно мылась, как мы, коты. Не знаю, зачем она это делала, но меня это ужасно злило. Казалось, что муха дразнится и показывает, как надо умываться правильно. Я замахнулась и ударила по надоедливой крылатке. Не тут-то было! Пока я поднимала лапу, муха сорвалась с места и пересела на штору. Я подкралась к шторе и снова замахнулась. Муха пересела на шкаф. Дотянуться я не смогла и прыгнула, чтобы поймать ее в полете…

- Бесполезно! – мяукнула Гелла, наблюдая за охотой. – Эту добычу поймать практически невозможно. Да и не добыча это. Так, - Гелла широко зевнула, - поиграть если только… Муху есть нельзя. Живот потом может заболеть. Мухи питаются всякой дрянью, которую ни один уважающий себя кот есть не станет, и, к тому же, переносят заразу.

- А кого из летающих тогда можно есть? – спросила я, облизнувшись.

- Из насекомых – лучше никого, – пришел на помощь Гелле Фокс. - Ни летающих, ни ползающих. Одни могут вызвать серьезную болезнь и даже смерть, другие – укусить так, что распухнет язык, и ты не сможешь питаться. Есть и безобидные, конечно… но могу тебе сказать однозначно – вкусных насекомых не бывает! Никаких! Из летунов нам в пищу годятся лишь птички и мыши.

- Но здесь нет птичек и настоящих мышей… - мне стало вдруг очень печально из-за того, что сетки на окнах не дают птицам залетать внутрь дома. – Как было бы здорово поохотиться, если бы птичка влетела сюда и села на подоконник! Я бы к ней тихоооонечко подкрааааалась… и кааааак прыгнула бы!

Произнося это, я подползла по столу к подоконнику и, резко прыгнув, повисла, вцепившись всеми четырьмя лапами в оконную сетку.

Вместо похвалы за ловкость и хорошо разработанный план охоты я получила от Фокса и Геллы серьезную взбучку.

Гелла, закричав, кинулась ко мне и мгновенно отвесила тяжелый подзатыльник, а Фокс недовольно фыркнул и начал читать мне воспитательную лекцию.

- Внемли мне, дщерь непокорная! Деяние, сотворенное тобой, - забубнил он, в волнении бродя туда-сюда по дивану и креслам, - совершенно непростительная шалость! Ты не отдавала себе отчета в своих легкомысленных поступках, кои могли закончиться весьма печально! Эти сетки рассчитаны не на висение котов, а для защиты от нашествия насекомых! Повиснув, ты могла порвать сетку и вывалиться в дыру наружу! И хорошо, если это будет первый этаж, и ты не разобьешься! А со второго этажа упасть на забор – практически стопроцентная вероятность нанести себе серьезные увечья! Я уже не говорю, что ты можешь потеряться, побежав, куда глаза глядят, от страха после падения! Или тебя внизу может подстерегать ворог - соседский кот, который надает тебе тумаков, невзирая на твой юный возраст! И будет прав, между прочим! Если бы ты выпала, то кто-то из нас, бдящих за тобой, должен был бы кинуться вослед для спасения живота твоего! Мы могли сломать из-за твоего легкомыслия лапы или распороть брюхо об острую проволоку забора! А это значит, что ты, сущеглупый негораздок, поставила на кон наши жизни и здоровье!

Кот остановился, в широком зевке свел усы вместе, нахмурил лоб и заунывно продолжил.

- Поелику, я зело прошу тебя и даже всенепременно требую, дабы ты в следующий раз поначалу думала, просчитывая возможные последствия, а потом делала! И паки, и паки прошу тебя запомнить, что прыгать на сетку нельзя ни при каких обстоятельствах, особливо иже глупая птица села на нее с той стороны и крутит тебе хвостом безместные знаки!..

Я тихо сползла с оконной сетки и, совершенно уничтоженная обвиняющей речью папы Фокса, завалилась на спинку, задрав все лапки вверх, выражая согласие с любым возможным наказанием.

- Фокс, ты что, больного таракана проглотил?.. – повертела кончиком хвоста у виска Гелла, перестав вылизываться еще на середине этого продолжительного спича. – Доча, не слушай папу, он наверное приболел – пересмотрел в ту плоскую коробку, которая живые картинки показывает. Они спереди как бы есть, а обойдешь ее – там ничего и нет! В этой коробке живут люди и животные, но никогда из нее не выходят. Там свой мир, в который мы попасть отсюда не можем – только наблюдаем! Так вот папа туда слишком долго глядел, видимо, и немножко захворал головой.

- Что непонятного я снова сказал? – удивился кот. – Я всего-навсего взялся изучать древнеславянский и теперь умею на нем шпрехать. А то английский знаю – «Туби ор нот туби – зисиз э квесчен». Латынь тоже знаю – «Сик транзит глориа мунди. Аут Цезарь, аут нигиль». Немецкий, опять же, в совершенстве – «Я-я. Алярм! Руссишь партизанен! Хенде хох! Гитлер капут! Дольчен золдатен унд официрен – нихт капитулирен». Даже японский изучил – «Дайски да йо! Иттекимас! Окаери насаи». А вот древнеславянский…

- И зачем тебе эта чушь? – перебила его Гелла.

- Да вот, я все силюсь понять выражения из живых картинок, которые Ма любит смотреть по праздникам в плоской коробке, а именно, «паки, паки иже херувимы» и еще «вельми понеже, весьма вами благодарен». Поэтому и стал изучать. Я же хатуль мадан, кот ученый! Мне положено хорошее образование.

Гелла вздохнула, понимая, что в этой ситуации вряд ли что-то удастся поправить, и принялась прилизывать мою вставшую дыбом шерсть…


Так, в играх, развлечениях, уроках и отдыхе, незаметно пробежали несколько дней, и Ма снова, в пятницу вечером, вернулась к нам. Мы были ужасно рады и не отходили от нее весь вечер. Каждый посидел на ее коленях и, громко мурча, принял свою дозу нежных погладушек и почесываний. Я не могла просто спокойно лежать, поэтому прыгала вокруг ног Ма, прося меня покачать. Больше всего мне нравилось забираться на ее ноги, там где тапочки, и, качаясь вверх-вниз, пытаться ловить мышь, отдыхающую на полу. Это было так здорово – высоко взлетать и резко падать – как будто я птица! Ма смеялась, а Па все время направлял на меня маленькую коробочку, говоря, что такое чудо надо запечатлевать обязательно. Как я поняла, чудом он называл меня. И я очень старалась не просто качаться, а одновременно совершать разные трюки и кувырки, чтобы стать еще чудесатее…


…Наконец, мы улеглись на кровати вокруг Ма и приготовились слушать…
Ма внимательно оглядела каждого из нас, прикрыла глаза и продолжила повествование…


…В прошлый раз я начала рассказывать вам о молодой Василисе, которую прозвали Прекрасной за удивительную внешнюю и внутреннюю красоту. Ее родители, Василиса Премудрая и Иван были уверены, что юную Василису не коснутся горести, и лишь счастье и радость станут ее спутниками, особенно когда она повстречала царевича Ивана и влюбилась в него. Но, вопреки их ожиданиям, вышло совсем иначе…

Здесь я напомню вам о великой богине Деване-охотнице, дочери Перуна-Громовержца, про которую так подробно рассказывала в начале.

Велес, оскорбленный отказом в сватовстве к Прекрасной, в черном гневе своем обратился к богине за помощью. Еще с детства они приятельствовали, вместе охотясь в лесах и ловя рыбу в прудах. Велес всегда разрешал Деване проводить время так, как ей хотелось, в своих самых богатых зверем и птицей угодьях. Скотий бог попросил свою подругу детства наложить вечное заклятие на Василису Прекрасную, обратив ее в одного из зверей по его выбору. Объясняя богине зачем ему это нужно, он подло обманул Девану, не признавшись в своем сватовстве и резком отказе матери невесты. Напротив, он поведал, что дочь Василисы Премудрой, рожденная от обычного человека, а значит и лишенная божественной благодати, слишком возгордилась, решив сравнить бледную земную красу свою с ослепительной небесной красотой Деваны, что является неслыханной дерзостью и должно быть наказано! Глупая девица, якобы, похвалялась перед всеми, что лишь она одна на всем белом свете может называться Прекрасной, а все прочие рядом ней – серые утицы рядом с белоснежной лебедью и вовсе незаслуженно считают себя красавицами.

Услыхав такие кощунственные речи, он, Велес, сказал ей, что не видала глупая девица светлого лика божественной Деваны, дочери Перуна, если смеет говорить такое. Что богиня – само воплощение абсолюта красоты, и никто на Земле из смертных или полубогинь не может сравниться с ней! За такие речи его осмеяла и с позором выгнала мать девушки - сама Василиса Премудрая, которая, видимо, тоже совсем не считает Девану красавицей…


…Так пел он богине-охотнице под развесистым дубом, развлекая ее танцами, подливая сладкого вина из цветков дурмана и играя на своей волшебной дудочке. Замутилась голова богини от терпкого дурмана, заслушалась Девана речей сладколживых, поверила Велесу-обманщику, разгневалась на зарвавшуюся красотку и пообещала дать богу зверей лесных и птиц поднебесных сильное заклятие, ею самою сплетенное.


Велес захотел полностью подчинить себе Василису Прекрасную, обратив ее в зверя, навсегда ему подвластного. И, раз не стала она его женой добровольно, сделать ее служанкой своей, чтобы в свите вечно она сопровождала его, бесконечно перерождаясь в потомках.

Долго думал хитрый бог, в кого превратить красавицу, смотрел на зверей разных, оценивал, кто глазу его был приятнее. И, наконец, выбрал образ кошки. Всем кошка ему нравилась. И размером небольшим, чтобы на коленях удобно держать было, и шубкой пушистой, да мягкой, чтобы гладить приятно, и мяуканьем нежным, слух услаждающим, и мурчанием тихим, успокаивающим нервы и снимающим усталость. А особенно глазами своими раскосыми, на Василисины похожими…


…Спустя год после свадьбы, Прекрасная с царевичем Иваном пошли в лес по грибы да ягоды. Там Велес заманил красавицу в чащу, обратившись птицей со сломанным крылом, дунул ей в лицо волшебным порошком из оборотной травы и, быстро произнеся заклинание Деваны, обратил ее в крупную пушистую кошку. Вышла кошка к Ивану, стала тереться о его ноги, мяукать, рассказывать про горе свое неизбывное. Да не узнал царевич в звере жены своей, бросился искать ее в чащу, да где-то в черных болотах и затерялся его след…


Велел Велес обращенной Василисе следовать за ним и не отставать ни на шаг. Колдовство Деваны сильным было, и бывшая Василиса Прекрасная пошла за оговорившим ее богом, как привязанная, громко мяуча и зовя на помощь. Но никто из встреченных по дороге людей не смог разобрать ее жалоб. Никто не признал в ней Прекрасную…


Люди передавали из уст в уста, что мать Василисы Прекрасной долго искала своих пропавших дочь и зятя во всех мирах, обращалась и к Зеркалу Мира и к Блюдечку Серебряному, с катающимся по нему Золотым яблочком… Нигде, нигде она не нашла и воспоминания о них. Как в воду Василиса с Иваном канули… И даже в царстве отца своего, Кощея, Премудрая не обнаружила их следов. Лишь запечалившаяся Яга высказала подозрение, что без сильных чар высших богов здесь не обошлось. И, возможно, Василиса жива, но потеряла память и носит нынче другое обличие. Так что, если мать и может что-то сделать для своей кровиночки, так это лишь пожелать ей блага и как-то постараться пометить потомков ее, чтобы след дочери не затерялся в веках окончательно…


…Так и пошел от заколдованной Василисы Прекрасной род царственных и благородных кошек, потомков древних богов. Эти потомки, скрещиваясь с обычными земными котами и размножаясь, постепенно разошлись по всей земле, во все страны и веси. Сейчас они уже и сами не помнят своей родословной, но их можно узнавать по роскошной мягкой длинной шерсти, ложащейся волнами, по внутреннему благородству и по огромным говорящим раскосым глазам, полным волшебного очарования, унаследованным от праматери – Василисы Прекрасной. Имя, даваемое этим кошкам, всплывает в памяти людей само. Василиса Премудрая именно этим отметила своих потомков, навечно обреченных носить пушистую кошачью шубку и роскошный хвост. Самцов всегда называют Василиями, а самок - Василисами, отражая в имени их царственную божественную сущность…


…Ма открыла глаза и оглядела крепко спящих животных. Они были так трогательно беззащитны в своем спокойном сне. Так доверчиво раскинулись по широкой кровати, зная, что ничто им не может угрожать в этом месте, рядом с людьми, которые защитят их покой.

- Спите, мои дорогие хвосты, - прошептала Ма и погасила лампу…


…Я бежала по дремучему лесу, путаясь в длинном белом платье. Вдруг из-за могучего дуба выскочил рыжий рогатый бог Велес-Фокс с пылесосом и включил его, засунув шнур в ближайшее дупло. Из длинного хобота злобно загудевшего пылесоса вылетела мохнатая пятнистая муха и села мне на нос. Я свела глаза к носу и увидела, что это не муха, а маленькая Гелла с прозрачными крылышками. Гелламуха потерла свои лапки друг о друга и вдруг начала быстро расти. Я услышала, как кошкамуха мяучит заклинание.

- Колдуй баба, колдуй дед!
Заколдованный обед!
Жаба прыгала, скакала,
Чуть в болото не упала.
Из болота вышел дед,
Двести восемьдесят лет.
Нёс он травы и цветы.
Выходи из круга ты! – выкрикнула Гелламуха последнее слово и взмыла в небо, быстро удаляясь прочь.

Рыжий рогатый Фокс-Велес бросил трубу от пылесоса и запрыгал на своих копытах, крича:

- Моя! Теперь ты моя! Навсегда моя!

Я вдруг обнаружила, что белое длинное платье стало мне слишком велико и накрыло меня целиком, как покрывало. Выбравшись из-под платья, я удивилась тому, как стало удобно ходить – на четырех лапах сразу.

- Странно, - подумала я, - и зачем я ходила на двух, если у меня четыре?
Распушив длинный хвост и встряхнув пушистой шубкой, растущей теперь на моих боках, я зашагала за рыжим богом Фоксом, который бежал передо мной, показывая выход из лесной чащи. Над лесом, пронзительно курлыкая, парила Гелламуха, а далеко впереди виднелась широкая кровать со спящей на ней Ма.

- Надо скорей прибежать, надо скорей прибежать, - вертелось в голове.

Я прибавила ходу, но лапки словно перебирали в густом вязком тумане, и я никак не могла приблизиться к спящей Ма.

- Еще не время! Не время!.. – трубил Фокс-Велес в хобот пылесоса. – Впереди целая вечность!..

…Я, устало перебирая лапками, почувствовала, что совсем выбилась из сил и решила погрузиться в глубокий сон без сновидений перед последним прыжком к Ма…


«Когда ты пройдешь сквозь мрак беспомощности и попадешь в мир надежды, тогда ты преодолеешь все преграды. Верь в себя.»
(Наоко Такэути. Сейлор Мун)

(продолжение следует)