Дворничиха Лисавета и Джаз-Маскарад

«…Не народ, а свиньи... Ох, сколько бобров не доело-то... Ну, урна же ведь есть! Для кого поставлена...» – тихо ворчала дворничиха Лисавета, собирая в плотный мусорный пакет только что сметённые листья вперемешку с бычками и фантиками. Когда-то Лисавета, совсем ещё не дворничиха, а бодрая розовощёкая школьница, очень любила собирать и засушивать в блокнотах опавшие листья – сколько поэтических образов, терпкая красота увядания!.. Теперь же листья вызывали только раздражение, потому что им не было конца. Предыдущий дворник с началом осени сбежал прямо с рабочего места, бросив метлу и ведро посреди тротуара. Работы накопилось…
«Будешь плохо учиться – станешь дворником!» – кажется, это всем в детстве говорили? Лисавета училась хорошо и с удовольствием, часами исправно гоняла гаммы, не уклонялась от скучных этюдов, даже когда они были больше похожи на пчелиный рой, приземлившийся на нотный стан, и готовила по три-четыре полноценные конкурсные программы в год, не забывая при этом регулярно что-нибудь сочинять и что-нибудь рисовать. Лисавета играла на пяти инструментах и пела на двенадцати языках, но от метлы и лопаты это не спасало. Шёл октябрь двадцатого года, того самого двадцатого года, так ясно напомнившего всем свободным концертирующим музыкантам, что живые выступления в наше время – роскошь, а не способ выживания. Но, что ни говори, получить работу дворника на несколько часов в день и вахтёра-сторожа (да ещё и в доме – памятнике архитектуры) с графиком «сутки через двое» – за целый МРОТ – в городе на букву П (слово из пяти букв, одна из них «з», последняя «а»; цензурное) можно было только через старые музыкантские связи – и то не свои. Был у дворничихи Лисаветы помощник – композитор и мультиинструменталист М., он работал пополам с Лисаветой. Начальство только радовалось: человека два, а зарплата-то одна. На ночные дежурства оставаться вместе тоже было проще, чем по одному: во-первых, представлялась возможность хоть немного поспать по очереди (учитывая два ночных поджога охраняемого объекта за несколько месяцев, одинокие вахтёрши-сменщицы были этой возможности лишены); во-вторых, один из двоих всегда мог сбегать в магазин за чем угодно в любое время, что, безусловно, прибавляло энтузиазма; в-третьих, коротать время в пустой советской копии дореволюционного особняка двум разнополым людям было в принципе весело, даже если бы за это не платили.
В ноябре листья закончились. К тому же, начальство отправилось в командировку на другой конец страны, и второй этаж внезапно опустел, только одна упорная женщина продолжала изо дня в день приходить к семи утра и брать ключик, на котором болталась бирка с надписью «комплекс 2». Впрочем, к обеду женщина уже исчезала. Занимавший весь первый этаж ресторан «Книголюбоff» (названный так в честь располагавшегося здесь в советские годы литературного клуба) тоже работал не каждый день, ежедневная работа заведений общепита была ещё запрещена в то время в городе на букву П, разрешались только заказные банкеты с небольшим количеством участников. Ресторан арендовала тогда скромная добродушная армянка средних лет по имени Карина. Сторож М. и дворничиха Лисавета на эту площадку положили глаз в первый же день, когда только пришли устраиваться на работу: а что – неплохой зал! Для мощного рок-н-ролла тесноват, конечно, но лёгкий джаз, полуакустика, виниловые вечеринки – да и поэтические!.. «Ага, когда-нибудь в следующей жизни…» – подумали они оба, в глубине души уже ни на что не надеясь. Но в конце тоннеля всё-таки забрезжил свет: к декабрю обещали разрешить небольшие публичные мероприятия – разумеется, при соблюдении «всех необходимых мер предосторожности». Сторож М. и дворничиха Лисавета задумали по этому случаю организовать в охраняемом ресторане чуть ли не первый с начала весны андеграундный концерт в городе на букву П. Так это же надо ведь что-то играть!..
Жизненные обстоятельства не пускали сторожа М. и дворничиху Лисавету на сцену уже больше года. А тут – пожалуйста: вот вам зал, вот вам реклама (светлая память чудесной Юле, умевшей сделать так, чтобы со дна андеграунда доползали до мероприятий самые отъявленные «тюрюки и байбаки»), вот вам первая дата – пятое декабря, вот вам даже сборная небольшая сцена (если сами её принесёте из гаража)…
Как раз в начале осени Лисавета начала брать уроки игры на бас-гитаре – всё у того же мультиинструменталиста М.. Уроков, правда, было не много: учитель и ученица в процессе занятий едва не передрались… Ещё бы! С чего начинает нормальный человек знакомство с инструментом? Ну, с каких-нибудь простых пьесок, или хотя бы со старого доброго рока… Но, как говаривал басист из группы «Сиреневый оркестр»: «это не наш уровень». Несколько упражнений для правильной постановки левой руки – и вперёд, извольте разучивать джазовые стандарты (и не только): «Dinah», «MoonRiver», «SunnySideOfTheStreet», «TheShadowOfYourSmile», «TheAutumnLeaves», «MyFunnyValentine»… Ах, да, некоторые из них ещё и петь придётся – потому не вздумайте поглядывать на гриф, микрофон вам этого не простит.



Бас-гитара Лисавете досталась внушительная – чешская IolanaSuperStar, списанная с Рикенбекера, с широкими ладами – то есть требующая от левой руки почти контрабасистской растяжки. Старый добрый FenderBulletSquierпосле неё ощущался ракеткой для бадминтона. Инструменты носили с собой и на дежурство – времени приходить в форму было в обрез. Полуакустический Gibson сторожа М. вполне ясно звучал и без подключения, а вот дворничихе Лисавете приходилось играть, прислонив корпус бас-гитары к пустому шкафу – так хоть что-то можно было расслышать. Хорошо, что пустых шкафов на втором этаже оказалось предостаточно. Поскольку исполнять собирались преимущественно джаз, а всем гостям предписывалось быть в масках, мероприятие решили назвать Джаз-Маскарадом. Кто-то придёт в маске поросёнка, кто-то в маске лисы, а кто-то и в маске доктора Пилюлькина… Это уж личное дело каждого.
Открывать мероприятие решили поручить известному в городе джазовому пианисту С.С., не пожалел на это М. половины своей вахтёрско-дворницкой зарплаты – не одним же тянуть на себе весь концерт, пусть будет у людей наконец музыкальный праздник! Позвали в качестве участника и давнего друга из города С. – молодого блюзмена, которому всегда есть, что сыграть, где бы он ни оказался. Завершить мероприятие предполагалось виниловой вечеринкой – с М. в качестве ди-джея. Привезли свой аппарат, два виниловых проигрывателя, гору пластинок, взяли в аренду гитарный комбик, принесли из гаража и собрали небольшую сцену… Отрепетировали программу с барабанщиком из прежнего состава… Дворничиха Лисавета, кажется, и забыла уже, что она – дворничиха.
Но тут вдруг… без объявления войны… совершенно неожиданно… в начале декабря… вопреки всем законам логики… выпал снег. И не просто выпал – а кааак ВЫПАЛ! Как будто природа за несколько дней декабря решила компенсировать всё, что не додала в ноябре. Серые голые улицы за половину ночи стали белыми и пушистыми. Два тротуара – южный и западный, двор между летником и входом в ресторан, внутренний двор, парковка на десять машиномест (которые несомненно понадобятся гостям мероприятия), подъезд к парковке, впадающий в улицу, площадь между парковкой и домом, от которой во все стороны одинаково далеко до подходящего для складирования снега места, четыре – всё ещё музыкантские – руки и две лопаты, одна из которых – узкая деревянная – в два раза тяжелее, чем снег, который на ней помещается. Делайте с этим всем, товарищи дворники, что хотите, не могут же ваши зрители пробираться на концерт по колено в снегу. Тут бы, конечно, трактор! Но трактор за один визит берёт столько, сколько дворнику платят за месяц. А начальство, между тем, всё ещё в командировке.
Так уж случилось, что дежурить сторожу М. и дворничихе Лисавете выпало как раз в ночь перед концертом. Поменяться не получилось. Может быть, это и хорошо, ведь снег всё продолжал и продолжал падать, и каждое утро его снова было под ногами столько же, сколько и в предыдущее, а сугробы по периметру стоянки стремительно становились всё выше. К концу зимы они будут примерно человеческого роста, и снег просто перестанет помещаться на вверенной территории. Тогда уж директор раскошелится на вызов трактора, но это будет только в конце зимы.
Вечером накануне концерта, пока внизу, в ресторане, шёл саунд-чек, дворничиха Лисавета сидела в вахтёрской каморке и писала мрачные стихи. Сбежать на чек удалось всего минут на десять. Выяснилось, что в зале нет заземления, а потому микрофон вместе с голосом норовит втянуть в себя и губы. Ощущение не из приятных. Кто-то выдвинул даже рацпредложение – натянуть на микрофон «изделие номер два». Но не решились. Потерпят как-нибудь вокалисты – и постараются не повторить судьбу Кита Ральфа (ну не 380 же напряжение, 220 всего-то). Впрочем, всё это мелочи – в сравнении с тем, что концерт всё-таки будет.
Ах, никогда, кажется, и нигде не засыпалось Лисавете так сладко, как в ту ночь перед Джаз-Маскарадом в кабинете, именуемом «комплекс 2», на коротеньком светло-зелёном диванчике – с поджатыми ногами и под собственным пальто в качестве одеяла. Не трудно было ей, не обделённой воображением, представить себя эдакой Золушкой (хотя, учитывая образ в целом, ей подошёл бы скорее сербский аналог этого слова – Пепелюга). Внизу – свой, родной, домашний аппарат (которым можно вызвучить небольшой концертный зал, бедные соседи), любимые пластинки, инструменты, и потому, может быть, это место и впрямь ощущалось домом. Старинного вида полумрачные коридоры и комнаты, тускло освещаемые уличными фонарями, склоняли вообразить себя помещицей, готовящейся к балу-маскараду. Плавно падающий снег за окном упрямо напоминал, что воображать себя придётся не только помещицей, но и служанкой.
Грядущий день не сулил ни минуты отдыха. День концерта, который организуешь сам, – это всегда суета, беготня и ничегонеуспевание, звонки, сообщения, внезапные несостыковки, поиски запасных шнуров и струн, репосты-напоминания, объяснения неожиданно в последний момент решившим прийти друзьям, куда приходить и как добраться, списки для проходок, нередко пополняющиеся именами до самого начала концерта…
Утро концертного дня началось, конечно, с уборки нападавшего за ночь снега, после которой впору было завалиться спать до вечера, но… не примчится ведь на помощь добрая фея, не решит сама все организационные вопросы, не сбегает за коньячком, просто необходимым для того, чтобы принявшие за несколько дней форму лопаты пальцы хоть ненадолго перестали быть корягами, и уж тем более не превратит по мановению волшебной палочки вахтёрско-дворницкое что попало в концертный костюм, а тощий хвостик в концертную причёску. Ох уж эта концертная причёска… Как из тонких прямых волос относительно быстро сделать хоть какое-то её подобие, не имея в своём арсенале всяких дамских штучек вроде заколок и бигуди и не прибегая к помощи парикмахера? Лайфхак: заплести шесть-восемь косичек на влажные волосы, посушить феном, расплетать уже в гримёрке перед концертом, расчесать. Готово, теперь вы обладатель непослушного пышного хайра в стиле афро, который не приглаживается даже мокрой рукой. Вы не знаете, что с ним делать. Вы не ожидали такого эффекта. Хорошо, что у вас с собой на всякий случай есть кепи. И коньяк.
Зал в тот вечер был полон. Собрался весь цвет местного андеграунда. Шелестели разговоры, звенели бокалы. С.С. без объявления потихоньку начал играть – то, что некоторые музыканты именуют «котлетным джазом». Почему «котлетным»? Потому что слушается он в ресторанах под котлетку, то есть – не отвлекает от приёма пищи. Забыли выключить верхний свет (а вот это очень зря), но об этой важной детали до винил-пати так никто и не вспомнил, поэтому во время концерта на сцене и в зале было светло, как в операционной.
Неумолимо приближался до боли знакомый сладостный момент – момент выхода на сцену. Но вместо привычной в таких случаях радости и воодушевления на Лисавету навалилось вдруг желание… лечь спать. Поскорее бы всё вот это отыграть – и устроиться поудобнее под одеялом с тетрадью и ручкой. Но «поскорее бы» – это, не считая того, что после, и пути обратно, почти сорок минут джазовых стандартов вперемешку с собственными песнями перед толпой зрителей, к тому же – на сцене, где время вообще идёт по каким-то другим законам, где двухминутную вещь, в которой просто играешь и иногда поёшь бэки, обозначаешь для себя как «а вот тут я поотдыхаю», почти сорок минут жизни «на чистовик» (да ещё и под запись) – вместо того, чтобы лечь спать. Да, был в тот вечер соль-бекар на месте соль-диеза. Да, могла бы и пораньше вспомнить Лисавета, что в концертном наряде неплохо бы хоть раз порепетировать – чтобы точно знать, что шаль, чудный артефакт из глубины шкафа, обязательно будет пытаться сползти и задеть струны, что ставший со времён последнего выступления несколько более тесным корсет будет мешать сделать достаточно глубокий вдох, а пышные волосы и очки не оставят шансов хотя бы иногда поглядывать на гриф. Это как вдруг обнаружить себя идущим по канату, только внизу – не пропасть, а плоскость, и ох как не хочется об эту плоскость со всего размаху у всех на глазах треснуться…
Нет, в целом они сыграли хорошо, атмосферно. Но Лисавета, как всегда, была собой и всеми недовольна. Передав бас мультиинструменталисту М., она спустилась в зал, чтобы уступить место на сцене блюзмену. М. и барабанщик остались подыгрывать. Свободных мест в зале не было – ни за столиками, ни у барной стойки, ни даже на диванчике у входа. Стоять посреди зала и слушать блюзы? Лисавету такая перспектива как-то не очень привлекала. Чего она там не слышала… Подняться наверх в гримёрку? Путь лежал мимо вахтёрской комнатки, а значит, пришлось бы снова о чём-то говорить с вахтёршей-сменщицей, в этот день как раз дежурила словоохотливая пенсионерка Любовь Валентиновна, и пересекаться с ней лишний раз Лисавете не хотелось. Она взяла из гардероба пальто и ушла курить на крыльцо.
Тихий морозный вечер. Поблёскивающие под фонарём сугробы. Тёмное-тёмное, ясное небо, усыпанное звёздами… И – как нарочно – ни тучки, ни облачка, ни одной летящей снежинки! «Эх, вот вчера бы так…» – подумала Лисавета. Отчего-то стало ей очень тоскливо. Она обошла дом по периметру, остановилась возле парковки, бросила окурок в сугроб – и сама прыгнула в сугроб вслед за окурком. «Мой сугроб, – рассудила она, – своими руками собирала, хочу – и валяюсь…» Она смотрела в небо – в тёмное-тёмное небо, усыпанное мерцающими звёздами. И вдруг – одна из них как будто сорвалась вниз…
Все, конечно, знают, что звёзды не падают. Но чисто визуально – ощущение, будто голубой звёздный кристаллик, оплавившись, в мгновение стёк и растворился в морозном воздухе. «С неба, как слеза, стекла звезда, – подумала дворничиха Лисавета, из этой строчки потом вырастет новый стих, – желание загадать, что ли?..»

Небольшое отступление – о желаниях:
Была у дворничихи Лисаветы подруга – художница и гитаристка Алина-свет-Михайловна. В кругу их друзей одно время было принято в шутку называть друг друга по имени-отчеству, так и повелось с тех пор. Случилось им как-то с Алиной-свет-Михайловной отмечать Новый Год на одной из андеграундных концертных площадок города. Публика собралась разношёрстная. По желанию большинства решили незадолго до полуночи написать на бумажках желания, сжечь, подмешать пепел в шампанское и выпить получившуюся смесь под бой курантов. Лисавета, так же, как и её неизменный спутник мультиинструменталист М., ничем подобным заниматься не собиралась – может быть, потому, что никаких других желаний, кроме как поскорее залить в себя шампанское, у неё в тот момент не было. А вот Алина-свет-Михайловна решилась-таки загадать желание – и попросила бумагу и ручку. Вместо бумаги ей достался бумажный носовой платок – не из блокнота же со стихами вырывать листы в самом деле – ради эдакого баловства! Лисавета, конечно, была уверена, что её подруга оторвёт, как все нормальные люди, от платка малюсенький кусочек, напишет мелкими буковками своё желание… Но не вполне трезвая Алина-свет-Михайловна своё огромное, по-видимому, желание написала большими буквами почти на половине платка. Узнала об этом Лисавета несколько позже, уже после боя курантов, когда Алина-свет-Михайловна к ней подошла с чашкой какой-то жуткой тёмно-коричневой смеси и вопросом, что теперь со всем этим делать.
– Ты его весь, что ли, сожгла? – спросила Лисавета.
– Ну, почти… – обречённо ответила Алина-свет-Михайловна.
Так уж отчаянно хотела она, чтобы желание её исполнилось, что смесь сожжённого бумажного платка с шампанским полночи доедала чайной ложкой.
Через несколько месяцев во время просмотра новогодних фотографий Лисавета у Алины-свет-Михайловны поинтересовалась:
– Ну что, желание-то хоть сбылось?
Та только, тяжело вздохнув, пожала плечами.
– Не знаю я, – говорит, – не помню, что загадала…

Вот и Лисавета теперь – со своей-то феноменальной памятью – не может вспомнить, что загадала тогда, лёжа в сугробе и глядя на падающую звезду. Может быть, возможность качественно записывать музыку, не выходя из дома? Это, во всяком случае, сбылось…