Чужая свадьба 2 продолжение 17

Когда бабку Аселю окликнул Нурбек, она взяла трость в руку, намериваясь встать. Но передумала и сказала, чтобы он подошел сам. Затем, посмотрев на собаку, шепеляво-беззубым ртом проговорила:
- Проходи, мил человек, не бойся, это собака стара, как и я. Да еще ленива, даже лаять не хочет. Но что с ней поделать? Толку-то что. Да вот прогнать нет сил, жаль всё-таки живое существо рядом.
Нурбек открыл калитку и, подойдя к ней почтительно наклоняясь, сказал:
- Здравствуйте, как ваше здоровье?
- Спасибо, сынок. Слава аллаху, здоровье нормальное. Как твои родители? Как их здоровье?
- Спасибо, хорошее у них здоровье, не болеют.
- Что тебя привело ко мне? Вижу, ты не наш.
- Я корреспондент газеты. Вот пишу о людях, о посеве.
- Так ты обо мне хочешь писать? – хихикнула себе под нос бабка Аселя и уже серьезно продолжила: - Как справляюсь одна или как новые казахи мне помогают? Так это лучше к ним обратись. Сейчас простой колхозник никому не нужен. Мне бы забор починить, да лето пожарче было бы, чтобы старые кости нагреть, а то вот всё мерзну. Иди отсюда, нечего мне тебе сказать.
- Я слышал, что у Вас…
- Много люди болтают. У меня нет времени с тобой говорить, - вдруг категорически заявила бабка Аселя, даже как-то угрожающе поднимая трость, которая тут же у нее свалилась с рук.


 





Нурбек поднял трость и, подав ее бабке Аселе, сказал:
- Извините меня, Вы не хотите говорить о Вашей квартирантке?
- Что о ней говорить?! Картина она что ли?! - недовольно произнесла бабка Аселя и, держась за стенку дома, стала приподниматься.
- Она давно живет у Вас? – спросил Нурбек.
- Не пущу, уедет, не приедет, а я как перст одна. Дорога она мне.
- Бабушка, может, она еще не захочет уехать со мной. А если она вспомнит свою семью и захочет там остаться, так и вас заберет в город. А может, ей там негде жить, так она вернется. Не так просто прожить в наше время в городе, а она привыкла уже здесь.
- Не вернется она, я ее знаю, не привыкла она к селу. Она грамоте ученая. Что ей делать здесь?
- Можно мне переговорить с ней?
- Мне что? Говори, но не тронь мою душу. Зачем мне всё это говоришь. Видно, мне на роду написано жить одной?! Похоронить некому будет! – бабка Аселя вытерла уголки глаз фартуком, который на ней был. Поправила платок на голове и вылезший из-под него волос, который был совершенно седой, ушла. Минут через пять приоткрылась дверь, и в проеме появилась бабка Аселя.
- Проходи, мил человек, в ногах правды нет. Плохо иль хорошо, что ты появился, аллах рассудит сам! Нам надо покоряться судьбе. Да я каждый день ждала, когда приедут за ней, - несмотря на Нурбека, сказала бабка Аселя.







Ивановна зашла в комнату, мельком глянула на Нурбека и, поздоровавшись, сказала:
- Вы хотели поговорить со мной?
- Здравствуйте, я корреспондент газеты «Вечерняя Астана», пишу о сельских работниках, — сказал Нурбек, пристально смотря на Ивановну.
На Ивановне было купленное в магазине платье, но переделанное по ее фигуре и выглядело эффектно. Волос, который уже был тронут сединой, с одной стороны был красиво опущен до плеч, с другой стороны закреплен блестящей заколкой. На лице глубоких морщин не было, также не было усталости, но все говорило, что ей около пятидесяти лет или едва за пятьдесят. Она свободно села напротив Нурбека на табурет возле печки и приготовилась слушать.







- Вы когда-нибудь были в Астане?
- Нет, не была, — кратко ответила она.
- Вы преподаватель и, как мне известно, хороший. У нас сейчас большой выбор литературы, на днях будет конференция преподавателей. Если бы Вы захотели, я бы помог Вам попасть на конференцию.
- Я даже не знаю, что Вам ответить, - подумав, сказала Ивановна. Затем добавила: - Конечно, там можно узнать много нового. Но членам конференции будут выделены места в гостинице. А я как вольный слушатель. Где мне жить?
- О, об этом не беспокойтесь. У родителей большой особняк, и там не только вы поместитесь, а все делегаты конференции.
- Что есть у родителей, то родительское…
- Я живу у родителей, значит, Вы будете жить в моей комнате, а я у родителей. Пойдет такой расклад? – сказав это, первый раз улыбнулся Нурбек.
- Вы когда собираетесь ехать обратно? – задумчиво проговорила Ивановна.
- Завтра рано утром. Пойдет?
- Хорошо. Завтра так завтра.


4.


Утром следующего дня Ивановна была в конторе раньше Нурбека. Он смущенно проговорил:
- Я думал, что Вы позже придете.
- Нужно быть пунктуальным во всем. - Ответила Ивановна.
- Извините.
Ивановна ничего не ответила, они сели в машину и поехали.
Разговор не клеился. Ивановна на вопросы Нурбека отвечала коротко: «Да», «Нет», «Бывает», «Конечно».
Когда подъехали к городу, Нурбек сказал, что ему нужно заехать на вокзал, потом в редакцию и только потом домой. Ивановна согласилась, сказав, что ей все равно.
- Заодно вы посмотрите стройку века. Как строится столица Казахстана. Здесь буквально все изменилось.
- Да, до сих пор я только по телевизору видела Астану, теперь посмотрю наяву, - ответила Ивановна.
- Вы никогда не были здесь? – поинтересовался Нурбек.
- Нет, - ответила Ивановна.
Когда переезжали железнодорожный переезд, она глубоко задумалась. Нурбек спросил ее:
- Ивановна, может, что вспомнили?







Но она оставила его без ответа. Когда подъехали к вокзалу, Нурбек вышел, предупредив Ивановну, что скоро подойдет. Но вышло так, что ему пришлось почти час задержаться. Он переживал, что она может не дождаться его и уйти. Но когда он подошел к машине, она спала, прислонившись к дверце. Он сел за руль, завел машину. Ивановна тут же открыла глаза. Он молча ехал, думая: «Уморилась, дожидаясь меня. Наверное, думает, что зря согласилась ехать со мной». Отъехав от вокзала две автобусных остановки, Ивановна неожиданно сказала:
- Нурбек, пожалуйста, останови здесь машину.








Нурбек внимательно посмотрел на Ивановну. Ее взгляд ему показался какой-то непонятно туманный, она была как под наркозом. Он резко нажал тормоза так, что шедшая позади машина чуть не столкнулась с его машиной. Водитель нервно подбежал к Нурбеку. Пока он объяснялся с ним, Ивановна довольно далеко отошла. Нурбек тихо поехал за ней. «Нельзя трогать в таком состоянии человека. Хотя бы никто ей не помешал, иначе она опять может забыться. Явно она идет чисто интуитивно», — размышлял Нурбек. Она зашла во двор одного из домов, Нурбек быстро вышел с машины и пошел за ней. Она поднялась на третий этаж и позвонила в дверь. Дверь никто не открыл. Она еще немного постояла и подошла к другой двери. Позвонила в дверь, затем еще раз позвонила, дольше держа кнопку звонка. Дверь открыл мужчина, недовольно спросив, что ей надо. Она растерялась и, немного постояв, пошла вниз. Нурбек быстрее ее спустился и сел в машину.
Ивановна остановилась посреди двора, ничего не понимая. Нурбек позвал ее. Он понял, что она не зря пришла именно сюда. Ивановна села в машину в нервном возбуждении, лицо у нее было красное и вспотевшее, словно она вышла из бани.








Немного посидев в машине, спросила:
— Нурбек, зачем ты меня привез сюда?
— Ивановна, извините, я…
— Я не могу понять, что Вы этим хотели доказать, оставив меня в чужом подъезде? Вы хотели избавиться от меня.
— Ивановна, извините, я Вас не привозил сюда. Вы сами захотели зайти в этот подъезд.
- Нурбек, если Вам нетрудно, отвезите меня на вокзал, я хочу домой. Я не хочу больше никаких путешествий, - чуть не плача сказала Ивановна, увидев в его глазах недоумение, она продолжила: - Пожалуйста, я Вас прошу.
- Вы что-то вспомнили?! – с надеждой и интересом спросил Нурбек.
- Вы надо мной смеетесь?! – спросила Ивановна, - оставили меня в чужом доме в чужом городе и... - слезы потекли с ее глаз, и она закрыла лицо руками.
- Перестаньте, я Вас не понимаю! Вы сами... - с обидой начал Нурбек, но, поняв, что она забыла даже то, что просила его остановить машину и ушла сама, осекся и примирительно сказал: - Ивановна, не будем тратить время на обиды. Вы сейчас успокойтесь, а когда вспомните, что было, поймете. Вы взрослый человек и должны логически понять, что я ни в коем случае не хотел Вам причинить боль, простите меня.
Ивановна вытерла слезы и уже спокойно сказала:
- Простите, в моем поведении может быть что-то странное, простите.


5


Ивановна всю ночь ворочалась, сон совершенно не шел. В голове был каламбур. Она ждала рассвета, думая: «Зачем я согласилась?! Люди смотрят на меня как на ненормальную. Приехала к кому? К чужим людям! Они, конечно, встретили меня душевно, Нурбек объяснил им, что я приехала на конференцию. Это он так решил, чтобы я пошла на конференцию. Но я приехала за прошлым! А зачем мне это прошлое?! Какое оно было?! Почему мое сердце разрывается на части, почему мне беспокойно?! Нет, я не хочу прошлого, я чувствую, что мне будет плохо, я хочу домой! Что же со мной было?... Кто я? Может, я что-то натворила и теперь боюсь вспомнить?! Эх, Ивановна, Ивановна, ты сама захотела вернуть прошлое! Не так Нурбек хотел, как ты хотела!!! Не вини никого! Скажи спасибо, что есть люди, которые неравнодушны к страданиям других! Не будь скора на обвинение! Люди чужие могут быть ближе, чем свои! Свои! Свои! Кто «мои»?! Почему они меня забыли?! Пусть я потеряла память, но были же мне близкие люди?! Не все же потеряли память? – горько усмехнулась Ивановна, продолжая мыслить. - Что же было? Было, да быльем поросло! Нельзя, видно, прошлым жить! Но каждую минуту забытья я хотела знать, кто я?!"







Ивановна посмотрела на стенные часы, стрелки которых, монотонно тикая, сообщали, что время не стоит на месте, что жизнь продолжается! «Прошло время, и не в мою пользу. Если у меня был муж, может, поменял меня на лучшую жену, если были дети, они меня поменяли на наилучшую мать! Мать! Но я хочу посмотреть хотя бы со стороны на них... А хочу ли я?! – спросила себя Ивановна. - Пусть мне поможет бог! Я не ведаю, что мне надо!»
Лежать в постели больше не было сил, Ивановна встала и прошла на кухню. Там уже мать с дочерью готовили завтрак.
Доброе утро! Вы уже встали? – спросила мать Нурбека Ивановну, поправив на голове серый шелковый платок, и, вытирая руки об полотенце, подошла к столу. Она была худощавой, маленького роста и возрастом где-то как Ивановна, около пятидесяти лет. Была она шустрой, человеком настроения, любила, чтобы только ее слушали.







Ходила она быстро, немного наклонив голову вниз, можно сказать, бегала по комнатам. Говорила быстро, но разборчиво.
Дочь же ее была всегда чем-то обиженной, часто плакала, казалось, иной раз просто так, для того, чтобы мать лишний раз ее пожалела, и ей это удавалось. Мать Нурбека нежно смотрела на дочь и тепло ей улыбалась, но стоило ей глянуть на сына, боль пронизывала ее взгляд, голос холодел, как бы это не ее сын. Ну, эту мысль Ивановна сразу откинула. У Нурбека были все манеры матери: такой же шустрый, неуемный, заботливый, трудолюбивый, но фигурой и лицом он совершенно не был похож на нее, тогда как дочь была похожа на нее, но по характеру другая.
- Да, я в селе привыкла вставать рано. В городе, конечно, я так не делала. Я поняла многое в селе. Там люди ближе к земле и ближе к богу, чище они там, раньше…
- Здравствуйте, Ивановна, - сонным голосом сказал Нурбек, появившись на кухне в майке и спортивных брюках. - Вы рано встали, наверное, плохо спали? Наверное, неудобно было? Мама, дай чай Ивановне…
Ай, зачем мне говоришь, как гостей встречать? Видите, Ивановна, какие они нетерпеливые, скорые. Мать учит, как надо делать. Иди лучше умойся, тоже соскочил ни свет ни заря, что сам-то не спишь? Еще рано.
- Я хочу сегодня раньше на работу сходить, много надо сделать. А Ивановна пусть побудет здесь…
- Не беспокойтесь за меня, я по хозяйству помогу, что-нибудь сделать, пока Вы будете на работе.
- Что Вы, что Вы, отдыхайте, я сама с дочкой по хозяйству справлюсь. Она у меня послушная, не то что Нурбек. Он только задание дает, а по дому все мы справляемся.
- А Вы с какого города? – спросила сестра Нурбека у Ивановны.
- Я? Я не с города, я с села, - не поняла вопроса Ивановна.
- Вы сами сейчас сказали, что Вы городская, - смущенно сказала сестра Нурбека, вытянув губы трубкой, как обычно делают маленькие дети.
- Вы сказали, что городская?! – обрадовано обращаясь к Ивановне, спросил Нурбек, услышав такую новость. - Вы что-то вспомнили?!
- Я? Нет, я так не говорила.
- Мама, скажи, как сказала Ивановна? Она сказала, что городская? - любопытно поинтересовался Нурбек у матери.
- Если бы ты умел слушать, а не перебивать взрослых, может, мы и узнали бы, с какого города Ивановна, - недовольная сыном ответила мать Нурбека, нервно раскатывая на столе тесто.
- Ничего, Ивановна, мне кажется, что мы близки к разгадке, - не обращая внимания на сказанное матерью, довольно произнес Нурбек.


6



В эту ночь не мог спать и Владимир Петрович. Он встал с постели и в пижаме, ступая босыми ногами на мягкий ковер, подошел к окну. Затем сунул ноги в тапочки и спустился по лестнице вниз на кухню. Там начал громко стучать посудой, роняя то вилку, то ложку, шумно вздыхал.
Едва рассвело, он, надев наверх пижамы махровый халат, вышел на улицу, на ходу завязывая пояс, отметив: «Со времени потери Валентины у меня осталась прежняя прическа: густой, волнистый волос, правда, покрытый сединой, но я лишился живота. Это тоже неплохо, легче на сердце. В пятьдесят один год я себя ощущаю тридцатилетним, ищущим свою любовь, которую так безрассудно выставил за двери. Простишь ли ты меня, Валентина!»







Он, соблюдающий во всём порядок, сейчас шёл не по тропинке, уложенной мелким песком, а по аккуратно подстриженному ковру травы.
Ветер шевелил листья деревьев: яблонь, груш, вишен, которые, словно переговариваясь между собой, создавали тихий шорох, чем привлекли внимание Владимира Петровича. Он посмотрел на них, они в свою очередь верхушками деревьев лениво поклонились ему. Настроение немного поднялось. Может, даже не настроение, они успокоили его непонятную откуда-то взявшуюся внутри тревогу или беспокойство.







Он прошелся по огороду, который был отделен от соседнего невысокой железной сеткой. Увидев женщину в соседнем огороде, подумал: «Не одному мне не спится. Наверное, какие-то аномалии сегодня действуют». Он посмотрел на небо, которое было ясно лазурным, без единого облачка, и ничего не предвещало перемен в погоде. «Но что же так тревожно сердцу?! Ноги ватные, руки трясутся, как всю ночь кур воровал. Надо выпить таблетку, что-то мне не нравится мое состояние…» — решил Владимир Петрович и уже уверенно зашел домой. «Хорошее дело — раннее утро, свежий ветерок мило, неназойливо успокоил меня. Даже, по-моему, облегчил страдание души, которую обволокло рубцами ран», — рассуждал Владимир Петрович, наливая в мензурку воды, чтобы запить лекарство.





продолжение следует