Тёдыч

Ольга вбежала в кабинет, схватила трубку.

— Олюшка,— услышала родной голос и без сил опустилась на стул.— Подвёл я тебя…

Три дня пролетели в каком-то вихре, и она никак не могла смириться с мыслью, что нет на свете Ивана Фёдоровича — Тёдыча, как звала его младшенькая дочь Ольги, — ей казалось, что это всё неправда.

Она сама не поняла, каким образом оказалась в старом дворе. Присела на скособоченную скамейку, подняла глаза и сразу отыскала два заколоченных окна — одно было в их с Павлом комнате, другое — у Ивана Фёдоровича. Опустила голову — и её обступили воспоминания.

Павлу предложили очень хорошую работу в областном центре, но предупредили, что придётся подождать с квартирой в новом доме, а пока пожить в семейном общежитии. Они с Ольгой подумали, что ничего страшного, можно и подождать, тем более что Инночка уже подросла, скоро в школу пойдёт.

Ольга всегда трудно сходилась с людьми, была замкнутой, нелюдимой, и в общую кухню выходила редко, в разговоры не вступала, но и убирала общие места по графику аккуратно и быстро. Соседки косились на неё, но помалкивали, и однажды она услышала за спиной: «Вот дикарка!» — повернулась и так взглянула, что соседка словно поперхнулась.

Только с одиноким Иваном Фёдоровичем Ольга, можно сказать, подружилась. Он как-то помог ей с сумками, потом посидел с Инночкой — так что два молчуна нашли «общий язык». Он-то и звал её Олюшкой — а больше никто.

Ради обещанной квартиры Павел работал день и ночь — в полном смысле, оставаясь и на ночные смены, терпя бесконечные командировки. Ольга сердилась: «Они издеваются над тобой! А ты как бессловесный!» Павел вздыхал, разводил руками: «Оль, ну, ты же понимаешь!»

Обещанные три-четыре месяца растянулись на полгода, потом ещё на полгода — и когда Ольга обнаружила, что она беременна, то растерялась. А Павел схватил её, закружил по комнате: «Оль, это же просто замечательно!»

— Ага, замечательно,— передразнила она,— вот в этом бараке…

Они чуть не поссорились, и Ольга постучалась к Ивану Фёдоровичу. Тот выслушал, помолчал и начал неторопливо:

— Олюшка, может,я неправ, но из твоих рассказов я понял, что ты накопила много обид на весь мир. Но разве люди виноваты, что ты так и не увидела отца, который погиб так рано? И почему тебе кажется, что весь мир против тебя? Радоваться надо, что вы с Павлом, такие молодые и здоровые, скоро будете жить в новом доме, что у вас будет ещё один ребёнок — а ты ведёшь себя так, что Павел чувствует себя виноватым!

Ольга молча глотала слёзы, понимая, что её старший друг прав, что она часто срывается несправедиво, что Павлу и так непросто, а она только подливает масла в огонь.

— Знаешь, — продолжил Иван Фёдорович, — жизнь научила меня пропускать эмоции через сито. Вот представь: у тебя в руках сито с тремя уровнями. Первый с крупными клетками, второй — помельче, а третий — мельче всех. Сначала свали свои обиды и претензии на самый верх. Потряси, и ты увидишь…

— Я поняла!— воскликнула Ольга.— То, что останется на самом дне, и есть самое главное!

— Умница! Нет, не зря у тебя отчество Ивановна, а? А теперь иди-ка к мужу, и порадуйтесь вместе.

В день выписки из роддома Павла вызвали на срочное совещание, но директор прислал машину с уже знакомым водителем. Тот помог Ольге с малышкой устроиться в машине, привёз их к дому.

— Ну-ка, Витя, возьми у меня в кармане ключи, открой дверь.

— Как? А дома никого?

— Никого. Наш сосед, который мне как отец, попал в больницу, так что помогай!

— Может, в магазин надо сходить? А то как же вы одна с ребёнком?

— А сейчас посмотрим.

Ольга открыла холодильник, улыбнулась: продуктов полно, даже кастрюля с супом стоит. Осмотрелась — чистота, тепло, на гладильной доске утюг, стопка пелёнок, на столе — цветы! «Ах, молодец Павел!»

Когда Павел осторожно открыл дверь и прошёл в комнату, Ольга спала, а рукой придерживала бортик кроватки, где вовсю сопела малышка.

— Ну, что, папаша, с пополнением!— поздравили Павла соседи,увидев его с кастрюлей.— Всё правильно, покормить же надо мамочку, да и самому поесть!

За столом посидеть удалось недолго, и Ольга заметила, что муж не находит себе места — то форточку проверит, то покурить выйдет, то шкафчик задвинет…

— Что, Павел? Опять командировка? И когда?

Оказалось, что уже завтра.

Как же ей хотелось швырнуть на пол эту кастрюлю, хлопнуть по столу, заплакать в конце концов!

И тут перед глазами встало «сито с тремя уровнями».

— Надолго?— удалось ей справиться со слезами.

Через три дня мама привезла старшую дочку — помогать же надо! И ещё через день вернулся Иван Фёдорович — группа поддержки была в сборе.

Новый дом наконец приняли, общежитие расселили — и так получилось, что старые соседи оказались в одном подъезде.

Полиночка заговорила рано, раньше, чем пошла, и так забавно у неё получилось, когда она Ивана Фёдоровича назвала «Тёдыч» — так и звали его теперь все!

Павлу так настойчиво намекали, что, мол, новоселье пора отметить, так что пришлось напрячься. Конечно, хоть и скромно, но застолье устроили. Ольга сразу пригласила Ивана Фёдоровича как самого лучшего друга и помощника, хоть тот и отнекивался.

То ли от выпитого вина, то ли от накопившегося за день напряжения Ольга почувствовала жгучее желание высказаться. Она встала с бокалом в руке и обратилась прямо к начальнику Павла:

— Конечно, спасибо вам, что обещание своё вы сдержали  — и вот мы наконец-то живём по-человечески. Но я хочу спросить у вашей жены… — Павел замер, потом легонечко стукнул её по ноге.

— Ты, Павел, не толкай меня!

За столом засмеялись, но смех повис в воздухе. А Ольга продолжала:

— Мне, знаете, очень интересно, как бы вы реагировали, если бы вам пришлось видеть, что муж то и дело в командировках, что даже из роддома вас забирает шофёр, а не муж…

Она не сумела договорить, спазмы перекрыли ей дыхание — и она бросилась из комнаты, споткнувшись на пороге.

Зажмурившись, она думала о том, какая она дура, что испортила вечер… И в эту минуту она почувствовала на голове чью-то руку и поняла: это был Иван Фёдорович.

— Олюшка, ох, я понимаю тебя как никто. Но…ты высказала свою боль, свою обиду — а завтра Павлу на работу, и дай бог, чтобы он не попался на глаза начальнику. Забыла ты про сито? Забыла, вижу. Ну-ка, вытри глаза, причешись — ты же хозяйка!

— Вот зря ты, Павел, наливал мне! — с улыбкой сказала она.— Вот я и разошлась. А у меня  уж и торт готов!

— А где мой Тёдыч?! Тёдыч мой где?! — вдруг раздался звонкий голос Полины.

— Здесь я, здесь! Куда ж я без тебя?

Так и повелось: Тёдыч всегда рядом — что погулять, что книжку почитать, что у Инночки математику проверить…

Глядя на пустые окна старого “барака”, Ольга расплакалась.Не сразу поняла, чьи это руки гладят её по голове, вытирают ей слёзы.

— Пойдём, — негромко сказал Павел, — я знал, что ты придёшь сюда, я это понял.