Спор

       Как только над стоматологическим креслом зажглась бестеневая лампа, Борис закрыл глаза. Так было легче переносить неприятные ощущения, сопровождавшие лечение зуба. Однако стоило стоматологу начать работу бормашиной, резкая боль заставила Бориса буквально вжаться в кресло.
— Укол будем ставить?
— Да. Только не новокаин. У меня на него аллергия.
— Не переживайте. Мы используем современные обезболивающие. Импортные, — особо выделил врач, посчитав нелишним между делом подчеркнуть солидность клиники, а заодно уверить пациента, что деньги будут потрачены не зря.

       Сделав укол, стоматолог отключил лампу, пояснив, что нужно подождать, пока не начнёт действовать лекарство.

       Борис поудобнее устроился в кресле и в попытках чем-то занять себя в ближайшие десять минут попытался вникнуть в разговор стоматолога с ассистирующим ему ординатором, парнем лет двадцати пяти. Врач говорил с еле заметным южным акцентом, ординатор — без, хотя по внешнему виду было заметно, что оба имеют кавказские корни. Беседа носила исключительно профессиональный характер, поэтому вскоре Борис утратил к ней всякий интерес.

       Но скучать ему пришлось недолго. В кабинет без стука вошёл мужчина в спецовке с чемоданом для инструментов.
— Что тут у вас случилось, Давидыч? Мне передали, что кондиционер не работает.
— Да, Николай, не работает. Иначе никто не стал бы отрывать от важных дел такого занятого человека.

       Судя по тому, что фамильярность электрика не смутила стоматолога, Борис сделал вывод, что они давние знакомые, а рабочий ведёт себя панибратски всегда и со всеми. В любом случае поведение Николая не выходило за рамки российской ментальности. Поэтому Борис спокойно, можно даже сказать с пониманием, отнесся к тому, что электрик вместо того, чтобы ремонтировать кондиционер, ругал тех, кто его устанавливал.

       Когда, изливая свой праведный гнев, Николай дошёл до того, что у установщиков кондиционера руки растут из известного места, в кармане его робы зазвучала Show must go on.
— Только великие люди устанавливают на звонок песни Фредди Меркьюри.

       Николай не уловил иронии в словах Давидыча (так, по примеру электрика, начал называть про себя врача и Борис), поскольку был уверен в своей незаменимости.

       В отличие от мастера по ремонту кондиционеров, ординатор шутку оценил. Это было видно по характерному для улыбки прищуру. Вообще по тому, как уважительно, проявляя здоровый профессиональный интерес ко всему, что говорит и делает Давидыч, могло показаться, что ассистент буквально смотрит старшему товарищу в рот, пусть и прикрытый медицинской маской.

       Пообещав звонившему во всем разобраться, Николай, сослался на неотложное дело и ушёл, оставив ремонт кондиционера на потом.

       Когда дверь за электриком закрылась, врач поинтересовался, действует ли укол. Борис утвердительно кивнул. Говорить было трудно, так как вместе с десной онемел и язык.

       Ассистент поправил нагрудник и вставил Борису в рот трубочку слюноотсоса. Давидыч включил лампу и ловкими уверенными движениями начал колдовать над больным зубом. Время от времени врач интересовался, всё ли нормально. Поскольку рот у Бориса был открыт, просто сказать «да» он не мог. Даже промычать что-то похожее не было возможности — мешала трубка. Приходилось объясняться движениями прикрытых век, надеясь, что доктор поймет смысл импульсивных подергиваний.

       Наконец манипуляции с бормашиной закончились. Понимая, что самое неприятное позади, Борис с облегчением выдохнул. Врач попросил ординатора приготовить пломбировочный материал, в то время как сам, в который уже раз, перебрал лежащие на столике инструменты.

       Стоило Давидычу начать установку пломбы, в кабинет заглянул молодой человек в белом халате.
— Люда, медсестра новенькая, к вам не заходила?
— Нет, не заходила, — не оборачиваясь, ответил стоматолог. — Кстати, Паша, как у тебя дела с тем проблемным пациентом?
— Разобрался. В «шестёрке» дело оказалось.

       На этом диалог стоматологов закончился. Видя, что Давидыч занят, молодой коллега не стал углубляться в детали лечения проблемного пациента и поспешил уйти, чтобы продолжить поиски медсестры в другом месте. Так, по крайне мере, подумал Борис.

       Не успела закрыться дверь, Давидыч посетовал, что молодые врачи совсем не следят за международными тенденциями в области стоматологии.
— Ну кто же так говорит — «шестёрка»? Не «шестёрка», а «один-три».
— А какая разница? — неожиданно возразил ординатор. — Вы же поняли, о каком зубе идёт речь.
— Разница, Роберт, есть, — назидательно произнес Давидыч. — Мы же не цирюльники какие-то, а стоматологи. Поэтому обозначать зубы должны в соответствии с современными стандартами.
— Я с вами не согласен, — продолжал с несвойственной его положению настойчивостью доказывать свою правоту ассистент. — Совершенно неважно как вы скажете: тОрты или тортЫ, зОнты или зонтЫ. Любой поймет, о чём идёт речь. Вот так и тут.
— Если филолог скажет тортЫ — это плохой филолог. Так и стоматолог, назвавший зуб «шестёркой», проявит свой непрофессионализм. Как стоматолог я не обязан правильно ставить ударение в словах, но должен знать правильное название зубов.

       Несмотря на то, что Давидыч говорил ровным спокойным голосом, Борис почувствовал, как тот раздражен нежеланием ординатора согласиться с очевидными, казалось бы, доводами. Опасаясь, что это может негативно сказаться на качестве лечения, Борис открыл глаза в надежде, что это поможет заставить участников импровизированного профессионального дискурса перенести обсуждение систем обозначения зубов на потом, когда будет закончено лечение его конкретного зуба. Не помогло. На широко открытые глаза Бориса ни врач, ни ассистент не обратили внимание. Спор набирал обороты. 
— Я знаю верный способ переубедить человека, — с апломбом заявил Роберт, как будто забыл, что он не главврач, а лишь ординатор. — В данном случае нужно просто объяснить, что содержание термина не обязательно должно быть связано с его названием.

       Услышав настолько самоуверенное заявление ассистента, Борис беспомощно закрыл глаза. В благополучный исход лечения зуба верилось всё меньше и меньше.
— Роберт, дорогой, ты вообще понимаешь, что ты сейчас сказал? — пытаясь не выказать раздражения, спросил Давидыч. — Представь, идёт государственный экзамен, нужно назвать зуб и описать заболевание. По твоей логике ты можешь назвать зуб как угодно, даже пальцем на него показать, если слов не хватит. Понятно, что все поймут, о каком зубе идёт речь. Вот только боюсь, уважаемая комиссия высоко не оценит твои знания. Это Борис (услышав своё имя, Борис вздрогнул) может пальцем показать на больной зуб. Я пойму. А для тебя это неприемлемо. Запомни: как стоматолог ты просто обязан следить за всеми изменениями и новшествами в сфере твоей профессиональной деятельности. Только тогда станешь высококлассным специалистом.

       На какое-то время ординатор замолк, пытаясь придумать очередной контраргумент.
— Прикусите. Не мешает?

       Борис не сразу сообразил, что врач обращается к нему и поэтому некоторое время продолжал сидеть с открытым ртом. А когда понял, что от него требуется, так сомкнул челюсти, что едва не прикусил язык.
— Не мешает? — повторил врач.

       Борис потёр челюстями друг о друга и отрицательно помотал головой.
— Тогда всё. Мы закончили.
— Спасибо, доктор, — со смаком произнес первые после долгого перерыва слова Борис. Приятно было вновь обрести возможность объясняться с помощью языка, а не путём вздрагивания век и мотания головой.

       Пока Борис придирчиво осматривал вылеченный зуб в висевшем на стене регистратуры зеркале, из-за неплотно закрытой двери кабинета, в котором он провел последние полчаса, послышался уже не на шутку взволнованный голос Роберта.
— Неважно, как мы назовём остров: Цейлон или Шри-Ланка. Он от этого не перестанет быть островом.
— Для нас может и не важно, а вот для географов названия островов, рек, морей имеют принципиальное значение, — заметно уставшим голосом заметил Давидыч.

       Чем закончился этот странный спор Борис так и не узнал. Слушать аргументы сторон, стоя под дверью, представлялось нетактичным. Да и волновало недавнего пациента больше не как правильно называется зуб, а то, насколько качественно он вылечен. Судя по внешнему виду пломбы, рука у врача не дрогнула, несмотря на сопровождавшие её установку напряжённые дебаты.

       По пути домой избавленный от зубной боли Борис невольно задумался о смысле недавнего медицинского диспута. Не потому, что он ему вдруг стал интересен, а потому, что опустошённый долгими зубными болями мозг требовал наполнения хоть какой-то мыслью. В результате недолгих размышлений Борис пришёл к выводу, что желание поспорить, неважно по какому поводу, заложено в природе человека. Дискутируют философы, десятилетиями пытаются доказать свою правоту представители различных научных школ, спорят между собой супруги, дети в песочнице — одним словом все. Почему бы не поспорить стоматологам?

       О споре Давидыча и Роберта, невольным свидетелем которого он стал, Борис вскоре забыл. Ежедневные насущные проблемы постепенно вытеснили из головы зародившееся было после посещения стоматологии понимание жизни в философском смысле. Но не до конца. Зачастую, вступая с кем-то в спор, Борис ловил себя на мысли, что не видит в нем смысла. Не потому, что считал себя неправым, а потому, что понял бесперспективность этого занятия, так как в большинстве случаев попытки переубедить кого-то сродни толчению воды в ступе. Не единственным, но весомым тому доказательством послужил пресловутый спор стоматологов, неизвестно чем закончившийся. Впрочем, последнее обстоятельство в свете умозаключений Бориса, касающихся сущности спора, как такового, не имело никакого значения.