Водяные котята

Городок Просечное тонул в серых тонах, будто его выкрасили пеплом. Небо висело низко, словно мокрая простыня, а воздух пропитался запахом гниющих водорослей и ржавых труб. Река, огибавшая окраины, булькала мутной водой, будто перемалывая кости утопленников. В переулках между домами-коробками зеленел мох, а в лужах, не высыхавших даже в зной, плавали ракушки с перламутром цвета запекшейся крови. Анна шла по этим улицам, втягивая в себя сырость и тайны. Ее длинные волосы цвета воронова крыла, собранные в небрежный пучок, выбивались из-под шерстяного шарфа, а глаза — серые, как предгрозовое небо, — скользили по трещинам на стенах, будто ища разгадку. Ее манило необъяснимое — пропавшие дети из старых газет, карты с кровавыми пометками, шепоты старух у колодца. Но сегодня она наткнулась на нечто, от чего кровь стыла в жилах. 

Глава 1.
Женщина с ведром.

У дома №13, с покосившимися ставнями и треснувшим крыльцом, Анна впервые увидела её. Она прижалась к стене, и лунный свет скользнул по ее лицу, подчеркнув острые скулы и бледную кожу, почти прозрачную от бессонных ночей. Женщина была высокой и сгорбленной, будто невидимые цепи тянули ее плечи к земле. Лицо скрывала шаль цвета болотной тины, а из-под нее выбивались пряди волос — белых, как кости, и черных, как смола. В руках она несла ведро, из которого доносилось тихое бульканье. Анна замерла за ржавой бочкой, чувствуя, как капли пота стекают по ее шее под воротник потрепанной кожаной куртки.  Сердце колотилось так громко, что казалось, его услышат через весь переулок. 
Женщина остановилась у калитки, достала из кармана горсть чего-то скользкого и мертвенно-белого — глаз рыб. Ведро зашевелилось. Из него высунулись две мордочки: одна — полупрозрачная, будто слепленная из лунного желе, другая — черная, как деготь. Их глаза мерцали аквамариновым блеском, а зрачки сужались, как у змей. Котята жадно впивались в корм, чавкая и хлюпая. Их языки, покрытые шипами, высовывались слишком далеко, словно пробуя на вкус саму тьму. 
Анна почувствовала, как по спине побежали мурашки. Лапки котят не касались земли — они парили над лужей, оставляя на воде спиральные узоры. 


Глава 2.
Ночные тени.

Ровно в полночь Просечное поглотил туман — густой, липкий, как паутина. Анна, спрятавшись за углом дома №13, сжимала в руках фонарик, но не решалась его включить. Ведро у крыльца заскрипело, словно кричал утопленник. 
Сначала показались лапы — не пушистые, а покрытые чешуей, с когтями, царапающими металл. Котята вытягивались, их кости трещали, а морды расползались в улыбки с рядами игольчатых зубов. Белый превратился в призрачного угря с тремя хвостами, каждый из которых заканчивался жалом. Черный же стал тенью с алыми глазами, прожигающими темноту. Они нюхали воздух, издавая урчание, словно под землей вращались жернова. 
Первой жертвой стал бродячий пес. Черный монстр прыгнул на него, обвив тремя хвостами, и впился клыками в живот. Крови не было — лишь черный дым вырвался из раны. Через мгновение от пса осталась шкура, сморщенная, как пергамент. Белое чудовище приникло к ней, и Анна увидела, как из-под чешуи на его брюхе выползли щупальца, втягивающие в себя печень. Орган светился голубым сиянием, прежде чем исчезнуть в пасти.   

Глава 3.
Лицо из бездны.

Анна прикрыла рот ладонью, чтобы не закричать. Ее пальцы, тонкие и нервные, вцепились в грубую ткань куртки, оставляя на ней морщинистые складки. В окне дома мелькнула тень. Женщина стояла там, ее лицо наконец было видно. Кожа покрыта трещинами, как высохшая глина, а в глазницах плавали те же аквамариновые зрачки, что и у котят. Она шептала что-то на языке, похожем на бульканье воды. Монстры, послушные ее голосу, начали сжиматься, превращаясь обратно в котят. 
Но прежде чем исчезнуть, черный повернул голову на 180 градусов. Его пасть растянулась в улыбке, а на языке мелькнул обрывок ткани — такой же, как на куртке Анны. 
Девушка отшатнулась, споткнулась о камень. Камень с грохотом упал в лужу. 
— Ты... уже следующая? — прошипела женщина. Ее голос звучал так, будто поднимался со дна колодца. Шея затрещала, как ветка подо льдом. 
Котята в ведре замерли, уставившись на Анну. Их глаза вспыхнули ярче, освещая переулок кроваво-алым светом. 


Эпилог.
Метка воды.

Анна побежала, не разбирая дороги. Ноги скользили по мокрому асфальту, в ушах звенело от адского урчания монстров. Она не заметила, как оказалась у реки. Вода здесь была черной, будто смешанной с нефтью. На берегу лежала ракушка с перламутром цвета запекшейся крови — точно такая же, как в лужах у дома №13. 
Девушка наклонилась, чтобы поднять ее, и вдруг увидела на своей ладони — синеватую отметину, похожую на спираль. Тот же узор, что оставляли лапки котят. 
Из воды донесся шепот: 
— Ты теперь наша... 
Анна обернулась. В темноте мерцали два аквамариновых глаза. 

Глава 4.
Голос из глубины.

Синеватая спираль на ладони пульсировала, как второе сердце. Анна сжала кулак, но метка жгла кожу, словно пыталась прожечь ее до кости. Шепот из реки нарастал, превращаясь в гул — будто тысячи голосов утопленников пели погребальную песню. Она бросилась бежать, но ноги будто приросли к берегу. Вода поднялась черной стеной, и в ней замерцали силуэты: дети с пустыми глазницами, старики с водорослями вместо волос, женщины с распухшими от влаги лицами. Их пальцы, похожие на бледных червей, тянулись к Анне. 
— Ты помечена... Теперь ты наша связная, — зашипел хор голосов. 
Из тени выплыла женщина с ведром. Ее шаль развевалась, как крылья летучей мыши, а глаза светились теперь ядовито-зеленым. 
— Ты думала, убежишь? — ее шея хрустнула, поворачиваясь к реке. — Они нашли тебя раньше. Спираль на руке — это дар. И проклятие.

Глава 5.
Подвал дома №13.

Женщина схватила Анну за запястье. Ее пальцы были холоднее льда, а под кожей шевелилось что-то живое, будто полчища пиявок. Анну потащили к дому №13. Дверь скрипнула, открывшись сама собой, а внутри пахло плесенью и медью. 

В подвале, куда вела узкая лестница, стояла лужа размером с озеро. Вода в ней была черной, густой, как нефть, а на поверхности плавали те самые ракушки с кровавым перламутром. Посреди лужи возвышался каменный алтарь, покрытый иероглифами, которые светились голубым — как печень пса, поглощенная монстрами. 

— Здесь начинается Иной Путь, — проскрипела женщина, указывая на алтарь. — Они голодны. Им нужны новые жертвы. А ты... будешь кормить их. 

Из воды выползли котята. Но теперь они были больше похожи на гибрид рыб и рептилий: чешуя переходила в перья, жабры трепетали на шеях. Белый открыл пасть, и Анна увидела в ней лицо своего брата — того самого, что пропал в Просечном год назад. 

— Смотри, — женщина протянула руку к луже. Вода расступилась, обнажив дно, усыпанное костями. Среди них лежали вещи Анны: её библиотечный бейдж, заколка, порванный дневник. — Они наблюдали за тобой. Готовились. 


Глава 6.
Выбор.

«Метка на руке Анны вспыхнула, подсветив ее лицо — осунувшееся за эти дни, с тенями под глазами, но все еще упрямое. Даже сейчас, в страхе, ее подбородок был поднят, а взгляд — острым, как лезвие».

— Зачем мне это? — выдохнула Анна, отступая к стене. Метка на руке горела теперь так ярко, что освещала стены подвала. На них висели фотографии — все жители Просечного, пропавшие за последние десятилетия. 
Женщина сорвала шаль. Ее тело под одеждой было покрыто спиралями — такими же, как на руке Анны, но черными и гниющими. 
— Я тоже была как ты. Любопытной. А они... — она кивнула на котят, — ...дали мне бессмертие. Но за плату. Каждую ночь я кормлю их, чтобы они не забрали меня. 
Белый котенок прыгнул на алтарь, и его тело начало расплываться, превращаясь в туман. В дыме возникли образы: женщина, молодая и красивая, стоит на берегу с ведром. Вода выплескивает на землю двух утопленников — ребенка и старика. Их тела скручиваются, сжимаются, становясь котятами... 
— Это ритуал, — прошептала Анна. — Ты ловишь души из реки и превращаешь их в этих... тварей. 

— Чтобы они не утащили меня на дно, — женщина ухмыльнулась. — А теперь твоя очередь. Прими их дар — или умри. 

Глава 7.
Разрыв.

Анна рванулась к лестнице, но черный котенок вцепился ей в ногу. Его клыки впились в кожу, и боль пронзила тело, как удар током. Метка на руке вспыхнула, и вода в луже забурлила. 
— Ты не можешь убежать! — закричала женщина, но ее голос прервался. Стены подвала затряслись, а кости на дне лужи поднялись в воздух, сложившись в скелет гигантской рыбы. 
Анна, стиснув зубы, сунула руку с меткой в воду. Спираль на ладони засветилась синим, и черная вода начала втягиваться в нее, как в воронку. 
— Что ты делаешь?! — женщина бросилась к ней, но котят вдруг затрясло. Их тела распадались на части, превращаясь в мутные капли. 
— Я не буду вашей кормилицей, — прошипела Анна. Метка пожирала воду, а вместе с ней — и силу монстров. Лужа высыхала на глазах, обнажая алтарь, который трескался с грохотом. 
Женщина закричала, ее кожа начала осыпаться, как пепел. 
— Они придут за тобой... Всегда приходят... 


Эпилог.
Новая метка.

Дом №13 рухнул на рассвете, как карточный домик. Анна стояла на берегу реки, сжимая в руке ракушку. Метка на ладони исчезла, но на шее, чуть ниже уха, теперь красовалась новая спираль — золотая, как солнечный блик на воде. 
В Просечное вернулись краски. Небо стало голубым, запах гнили сменился ароматом полевых цветов. Но по ночам Анна слышала шепот из реки — тот самый хор утопленников. 
— Ты освободила нас... Но он голоден, — звучало в ее снах. 
Однажды утром на пороге библиотеки она нашла ведро. В нем плавали две рыбки — белая и черная. Их глаза мерцали аквамариновым блеском... 

Река и звёзды.

Анна стояла на берегу, глядя на воду, которая больше не была черной. Ветер трепал ее распущенные волосы, теперь отливавшие серебром при лунном свете, словно река оставила на них свои следы. Река Просечного сверкала под луной, как рассыпанное серебро. Золотая спираль на ее шее пульсировала в такт волнам, но теперь это биение напоминало колыбельную, а не угрозу. Рыбки в ведре — белая и черная — кружили по спирали, их аквамариновые глаза следили за каждым ее движением. 
Она опустилась на колени и опустила ладонь в воду. Метка засветилась, и река ответила ей — тысячи голосов, когда-то полных боли, зазвучали тихо, словно шелест камыша. 
— Ты сломала круг, — прошептал ветер. 
Женщина с ведром была права: «Он» существовал. Но это не божество, а голодная пустота, порожденная страхом тех, кто тонул в реке века назад. Анна поняла это, когда метка на ее шее впитала последние капли тьмы из разрушенного алтаря. 
Рыбки выпрыгнули из ведра и упали в воду. На месте всплесков возникли две фигуры — мальчик и старик. Их тела светились, как лунные блики. 
— Спасибо, — сказал мальчик, и это был голос ее брата. 
Они растворились, оставив на поверхности круги. Анна знала: души свободны. 

Последняя страница.

«Она прикоснулась к золотой спирали на шее, и свет метки отразился в ее глазах, сделав их на миг похожими на водную гладь — глубокие, бездонные, хранящие тайну».
Утром Просечное выглядело иным. Дети бегали по улицам, старухи у колодца смеялись, а в библиотеке пахло не плесенью, а старыми книгами и лавандой. Анна разбирала архив, когда наткнулась на газету столетней давности. На пожелтевшей странице была фотография женщины — молодой, с ведром в руках. Подпись: «Пропала без вести, утащенная рекой». 
Она прикоснулась к золотой спирали на шее. Больше никаких шепотов, только тишина. 
Вечером Анна вернулась к реке. Ведро стояло на берегу пустым. Она перевернула его и села сверху, глядя на закат. Вода ласкала камни, а вдали, где раньше был дом №13, цвела ива. 
— Конец, — сказала она, но улыбнулась, будто это слово было началом чего-то нового. 
...И вода, наконец, уснула.
P.S.: 
Иногда в Просечном рассказывают легенду о девушке, которая победила реку. Говорят, ее следы до сих пор видны на рассвете — золотые спирали на песке, которые исчезают с первым лучом солнца. А еще... если бросить в воду ракушку, можно услышать смех. Чистый, как звон хрусталя.