Танец

| Каждый раз, когда мое сердце
| готово разорваться, он приказывает
| мне: "Танцуй!" - и я танцую. И моя боль
| проходит.
| Н.Казандзакис

— Я петь хочу! Гитару мне подайте! — Рыжий мечтательно закатывает глаза, вслепую хватает пустую бутылку из-под Хеннеси, перехватывает её, как гитару, и гнусаво затягивает: — А не спеть ли мне песню о любви...

— Сначала ты должен выпить! — с важным видом говорит Блондин. — Эй, новую бутылку дай!

— Не могу, мне склеить надо! — отвечает третий, Брюнет.

— Ласты? — Я уже не удивляюсь, что бухаю с тремя странными мужчинами.

Сначала я решила напиться одна, напиться и забыть, что всё летит ко всем чертям. Затем из леса вышли они. Видимо, я недооценила собственное состояние, потому что вместо того, чтобы испугаться, предложила им выпить. Все остальное стало следствием.

— Не! — пьяно качает головой Брюнет. — Карму склеить! А то она же не починена!

— Ну, чини! — милостиво позволяю я.

— Не могу! Какой-то идиот скотч без загиба оставил!

— Ты склеиваешь мою драгоценную карму скотчем?!

— Не волнуйся, он прозрачный!

Рыжий жизнерадостно гогочет и выбрасывает бутылку с обрыва. Мы все стараемся даже дышать потише, чтобы услышать звук удара. Бутылка умудряется пережить и полёт, и приземление.

— А должен был выкинуть в мусор, — назидательно поднимает указательный палец Блондин. — Желательно в специальный для прозрачного стекла!

— Где я вам такой тут найду?! — возмущается Рыжий.

— А должен... — пожимает плечами Блондин.

— Это ты у нас всем "должен", а все тебе! Хочешь — иди, вон, карму ей чини, мы же ради этого тут появились!

— Надо. Найти. Край. Скотча. — рычит от напряжения Брюнет, находит, цепляет. Клейкий пластик разрывается посередине, и он остаётся с тонким треугольником завернувшегося скотча и необходимостью снова подцеплять его край. — Знаете что? К черту это всё! — Скотч летит следом за бутылкой.

— Эй, а моя карма?! — возмущаюсь я.

— И её к едренефене! — орёт Брюнет. — Будто мне это больше всех надо!

— Вообще-то, да! — гогочет Рыжий.

— Не мы такие, должность такая, — печально добавляет Блондин.

— Не... Нех... Не хочу! — кричит Брюнет. — Не хочу! Не хочу! Как же это божественно — мочь чего-то не хотеть!

Брюнет подхватывает меня и начинает кружить в танце. Рыжий радостно хлопает в ладоши и присоединяется. Получается хоровод, нам весело. Блондин подходит к обрыву и, глядя на пейзаж, бормочет:

— Должен... А кому я должен? С какого момента? А кто установил долженствование? И кто вообще такую хрень придумал? А я... Господи, как же задолбала эта никому не нужная жертвенность! — последнюю фразу он орёт так громко, что мы даже перестаём танцевать.

— Вы знаете, брат Надо прав, так действительно гораздо легче! — Блондин ухмыляется, как чеширский кот в мартовскую течку.

— Держи куртку, холодает, — говорит мне Рыжий, протягивая свою ветровку. Потом подходит к Блондину. — брат Должен, мы же молодцы, правда?

— Мы бешеные молодцы, брат Хочу! — отвечает за брата Брюнет.

— Ты всё поняла? — продолжает ухмыляться Блондин. — А когда непонятно — танцуй! И помни Никоса: "Если ты можешь позволить себе немного безумия, ты узнаешь, что такое жизнь."

С этими словами трое превращаются в свет, кружатся вокруг меня до тех пор, пока не становится невозможным различить, кто где, и улетают за закатный горизонт. Я начинаю танцевать. По жизни.