30. Как я вляпался в МММ

     Очередной автобиографический рассказ.
     Вместе со мной в эту пирамиду вляпалось полстраны, если не больше. Полстраны пролетели как фанера над Парижем. Хотели ого-го, а получили шкурку от банана. В этом рассказе мой личный опыт этого "пролёта" и горечь последующих переживаний, подточивших веру в людей и осложнивших семейные отношения.

------------------------------------------

        40% россиян считают Сергея Мавроди гением.
        Остальные 60% считают их дебилами.
        По результатам соцопросов.

        Ничто так не обогащает умного
        человека, как глупые люди.
        Сергей Мавроди.

-------------------------------------------------------

     МММ – история всенародного помешательства.
 
     В этой главе речь пойдёт о массовом безумии, случившемся в начале девяностых годов с русским народом и православной матушкой Россией. Первая половина рассказа – предпосылки для возникновения МММ в России. Вторая половина – моя личная драма от участия в МММ. В последней части немного о Штирлице и генерале абвера.

     Начало девяностых. Лихих девяностых. Страна быстро расслаивалась на богатых и бедных. Настолько быстро, что многие просто не успевали понять, что происходит и как же это так, вчерашний государственный чиновник с окладом, условно в пять тысяч, сегодня управляет акционерным обществом с тысячным персоналом и миллиардным оборотом. Или как же это так, вчерашний троечник, на которого все давно уже махнули рукой, заимел собственный шиномонтаж, ходит в малиновом пиджаке с золотыми пуговицами и изъясняется с бывшими одноклассниками через распальцовку.
 
    Тогда ещё не все понимали, что это программа приватизации так чётко откинула от возможности приблизиться к державной кормушке простых людей, не причастных к распределению государственных активов, но дала в наглые чиновничьи руки все возможности для обогащения, для прихватизации, чем они не преминули воспользоваться, ободрав до нитки массы людей. А троечники стали “уважаемыми” людьми по той простой причине, что до перестройки они никому были даром не нужны в силу своей никчёмности, поэтому были свободными тунеядцами, не обременёнными какими-либо делами. У них не было цепей в виде работы. Слонялись по городу в поисках халявы. Государство предоставило халяву в виде частного предпринимательства. Они были свободны от всего, поэтому им было быстрее вписаться в новые предложения, чем занятым людям.

     Чем больше стало свободы, тем меньше стало еды. Прилавки опустели. Вдрызг обобранные низшие классы, скатившиеся под нижний предел выживаемости, уже не веря верхам, стали искать пути собственноручного спасения. Возникло трансграничное движение челноков на волне появления возможности законного, почти беспрепятственного, выезда за бугор, где люди видели уровень жизни среднего зарубежного работяги. По внешним признакам он, не напрягаясь особо, жил лучше, чем средний советский работяга.

     В головах начали возникать вопросы – Как же так? Нам всегда говорили, что советский человек, строитель коммунизма, обладает всеми преимуществами развитого социализма. Он живёт лучше и веселее (помните генсека Сталина?). Он обеспечен со стороны государства бесплатным образованием, медициной, достойной заработной платой, достаточным пенсионным обеспечением. Всё вроде бы так, только почему их работяги ездят на “Мерсах”, а я на ржавом латаном перелатаном “Москвиче” пятнадцати лет от роду и с двухсоттысячным пробегом? Почему они смотрят отличные голливудские фильмы, а нас, в лучшем случае, кормят слезами, которым Москва не верит? Почему за их электроникой наши готовы по головам лезть, а нашей можно только гвозди заколачивать? Почему их поезда самые комфортабельные, а наши… самые “поездатые” поезда в мире? Почему у них магазины в десять этажей, супермаркеты, и там полки ломятся и глаза разбегаются, а у нас только одноэтажные, с облупленной штукатуркой “Продукты”, с минимальным ассортиментом? Почему у них есть такие красивые корабли, яхтами называются, а у нас резиновые лодки, на которых дальше местного болота не уплывёшь? Почему  они всё время могли свободно приехать к нам, а нас выпускали только по КГБшным спискам? Почему, мать твою в дивизию, у них продолжительность жизни больше, чем у нас? А???

     Вопросы, конечно же, не были риторическими. Расплодилось множество телеоракулов, каждый из которых мнил себя знайкой и налево и направо раздавал растерявшемуся пиплу экономические рекомендации относительно причин нашего отставания. Президент и правительство не придумали ничего другого, как скопировать западные образцы устройства экономики. Результат известен – шоковая терапия, ускорившая, на самом деле, темпы упадка.

    Народ разочаровался в настоящем, потерял веру в будущее. На этом фоне самые ушлые и бессовестные, не обременённые  приличным воспитанием и наличием интеллекта, продавали последние остатки советского наследия в своей душе, стараясь в условиях отсутствия ясных контуров будущего хоть как-то обеспечить себе существование в настоящем. Сплошь и рядом стали возникать неведомые ранее структуры, наперебой предлагающие свои услуги в облагодетельствовании народа. Нужно только принести свои кровные и через месяц уже получать баснословные барыши. Слова “финансовая самостоятельность”, “предпринимательская свобода“ впервые впорхнувшие в русские моги,  выдули из них остатки осторожности.

      Люди как с ума сошли. Все сочли, что вот это и есть те западные идеальные экономические модели, которые обеспечивают сладкую жизнь иностранного работяги. Вот сейчас у нас в России, они заработают, и мы будем жить припеваючи. Кататься на яхтах и кушать дорогой сервелат из супермаркетов. И настолько люди уверовали в эту модель, что народная молва, то бишь сарафанное радио, подобно ветру разнесла великую радостную весть о существовании в России такой благородной модели во все пределы земли русской, в большие города и в малые сёла. Все возжелали не упустить такую возможность разбогатеть, выпадающую, может быть, раз в жизни.

     Это сейчас, спустя тридцать лет, мы стали умными задним числом. Только сейчас мы (и то не все) начали понимать, что в пирамидах нет продукта, там только оборот денег вкладчиков. А нет продукта – нет средства, формирующего прибыль. Отсюда нет прибыли. А нет прибыли, значит будут убытки вкладчиков. Мы были девственно чисты и наивны в плане финансовой грамотности.

     Инвестиционные фонды стеной надвигались на бедного обывателя, изо дня в день подтачивая его твёрдость относительно сохранности своих накоплений. Лёня Голубков и компания без устали мелькали на голубом глазу, размахивая указками перед экраном, но котором почти вертикально вверх устремлялся график будущих доходов.  Через месяц жене сапоги, через два шубу, через три новый автомобиль, потом квартира. Помните?

     Бедные, бедные мы все. Бедные умишком и воображением. О чём говорить, если мы перед телевизором расставляли на зарядку батареи банок с водопроводной водой веруя в то, что вода станет святой и лечебной, если на банки что-то набормочут  Кашпировский и Чумак. Ажиотаж от возможности получения лёгких денег начисто отключил наше сознание. Никто даже не задумывался, что в основе любых прибылей должны лежать не чисто финансовые манипуляции, не пассы и заклинания телевизионных колдунов, а экономические, производственные процессы. Любые прибыли, то бишь финансовые показатели, должны быть обеспечены материальными активами и людскими производственными ресурсами, которые и дают прибавочную стоимость к исходной цене сырья, то есть финансовый доход.

     Словесные гарантии мошенников, напропалую врущих о том, что инвестиции участвуют в материальном производстве, оказались достаточными для облапошивания умных и простаков, директоров и сантехников, бесшабашных и осторожных. Всех. Люди доставали из под матрасов завёрнутые в три газеты и перевязанные резинкой от старых трусов сокровенные пачки денег, крестились, ставили свечку на удачу и добровольно несли свои кровные, а зачастую и последние деньги в похотливые пасти человеческих отбросов. Даже никаких гарантий не требовали. Зачем мне гарантии, если вчера сосед мой Петька, этот бездельник и алконавт, получил за месяц удвоенную прибыль и купил себе мотоблок на огород? Я что, хуже Петьки, что ли? Я тоже отнесу свои деньги и положу их на два месяца, получу в два раза больше Петьки, куплю два мотоблока, посмотрим, как он позеленеет от зависти.

     Деньги рекой текли к дельцам. Видя такой разгул не ограничиваемого властями массового отъёма денег у населения, всё больше плодилось подобных контор, наперебой зазывающих ещё не окученных пролетариев завернуть к ним на огонёк. Почему только не окученных? Совсем нет. Многие успели обернуть свои деньги много раз и отхватить хороший кусок денежного пирога. Именно пример таких многооборотников, распространяющийся со скоростью звука от Калининграда до Владивостока, был основным двигателем людского потока к дверям этих заведений. Даже реклама от самих мошенников имела меньший эффект. Но рассказы тех, кто обогатился, об источнике своего богатства, отшибали последнее соображение у толп, алчущих повторить их успех.
 
     Как гипнотическим куполом, страна была накрыта информационным одеялом, на котором золотыми буквами были выписаны чарующие, вызывающие блаженные слёзы в глазах и похотливые слюни во рту, слова “МММ”, “Хопёр-инвест”, “Чара”, “Властелина”, “Русский Дом Селенга”, “Русская недвижимость”, “Тибет”. И это только то, что мне сейчас вспомнилось.

     А вспомнилось, ребята, мне это всё по одной печальной причине – Я и сам пролетел со своими денежками, не во всех, конечно, но в некоторых из них. То есть решение принимали мы, совместно с Ольгой, но я больше виню себя.  Я всегда мнил себя осторожным в этих делах человеком, убеждённым в том, что бесплатный сыр бывает только сами знаете где. Но тут чёрт под руку подсказал, что это верно для другой мышки, не очень умной, не для тебя, давай, доставай свою заначку, ты успеешь вовремя выдернуть деньги.

     Ведь даже в упомянутой поговорке есть возможность скушать бесплатный сыр. Нужно только подождать, когда к сыру подберётся какая-нибудь глупая мышка. Ловушка сработает и её прихлопнет. Тогда можно смело подходить и есть бесплатный сыр. В нашем случае, немного наоборот. То есть ты должен успеть вытащить свои деньги, а попадутся последние, кто медленно соображает. Но тебе уже от этого ни холодно, ни жарко, ты уже танцуешь и поёшь.

     Волна сумасшествия подхватила меня в мае девяносто четвёртого года. В стране уже более полугода свирепствовал Сергей Мавроди (не к ночи будь помянут этот чёрт) со своей незабвенной “МММ” (чтоб она сгорела). Я служил в училище. Наши ребята офицеры как-то не участвовали в этих делах, но с интересом наблюдали за происходящим, будучи уже почти готовыми сорваться и бежать в мавродиевские объятия с заветным свёртком в портфеле. Офицеры, до поры до времени сторонились активных действий. А вот прапора наши, местные, уже вовсю играли в эту игру и похвалялись перед нами своими успехами. Мы злились, но марку держали. До поры, до времени. Пора эта и время это  наступили достаточно быстро, ибо натура человеческая не в силах видеть, как обогащается сосед. Кровь в жилах начинает закипать и хочется либо пожечь его дом, либо пойти туда же, куда ходит он играть в эту игру, и присоединиться к выигрывающим.

   Ничей дом я поджигать не собирался, но мои мозги под давлением неопровержимых фактов, совсем расплавились и выдвинули на поверхность мысль о том, что вот сижу я в полной идиотической прострации и боюсь реальных финансовых вихрей, реющих над просторами России. А они, эти вихри, реют и осыпают смелых и решительных людей золотыми монетами. Нужно принимать решение. И нечего думать, от думки денег не прибавится. Решено, я иду к Мавроди.

     Вот в этом месте я должен поведать вам, друзья, одну интересную вещь. Помните, когда меня эта волна качнула? В мае девяносто четвёртого года. В то цветущее время я собирался покинуть училище. То есть ожидал, что вот-вот поступит приказ о моём увольнении на заслуженную пенсию. Документы были уже полгода как отправлены, и из штаба округа поступило подтверждение, что приказ подписан. Но по странности, которой страдала фельдъегерская почта, подписанный приказ мог ещё недели две где-то болтаться. В общем, я ждал. Мне было тридцать шесть лет, я уже паковал чемоданы и видел себя гражданским орлом, вылетающим из клетки и взлетающим в облака бизнеса, которым я так хотел поскорее заняться. Кстати, хочу извиниться насчёт клетки, случайно глупость вырвалась. Армия не клетка, армия мне дала много  и фактически сделала меня человеком, который мне лично нравится. Не сочтите за бахвальство.

     Так вот, знаете ли вы, что при увольнении каждому увольняющемуся положено выплатить выходное денежное пособие для более быстрой и гладкой его адаптации на новом месте? Размер этого пособия варьируется в зависимости от выслуги лет, от занимаемой должности, от воинского звания и ещё от каких-то служебных коэффициентов. В общем, эти расчёты настолько запутаны, что без бутылки не разберёшься. Я пробовал посчитать, но на середине расчётов понял, что моего академического образования на это дело не хватает. Плюнул и доверился военной бухгалтерии.

     Бухгалтерия поработала и объявила мне результат – сорок окладов. Снова прошу прощения за мою память, которая вообще не держит цифр. Не помню, сколько это в рублях, но цифра значительная. Я позвонил Ольге и обрадовал её финансовыми перспективами. У нас в Саратове была новая квартира, и в ней нужно было делать косметический ремонт. Денег должно было хватить, ещё и оставалось на всякие прочие причендалы в квартиру. И вот я их получил, живыми рубликами на руки.

    Но я не зря упомянул чёрта, который мне под руку зудел. Он зудел, зудел и дозуделся до того, что со мной приключилось совершеннейшее безумие.  Я не выдержал накала темы, завернул все (все!!!) полученные оклады в пакет, положил в “дипломат” и направился в ближайший офис “МММ”. Дело было ещё в Уфе.

     В офисе я благополучно избавился от содержимого “дипломата” и облегчённый вернулся домой. Но полного облегчения не случилось.  Пустой дипломат никак не мог гарантировать мне душевное спокойствие. Наоборот, вместо спокойствия в душе возникла какая-то фиолетовая неразбериха, подавляющая настроение.  У фиолетовой неразберихи было имя. Она звалась Ольгой. Да, Ольгой, моей женой. Ведь я ей ни словом не обмолвился о своём решении и о своём походе к Мавроди. Она ждала меня с сорока окладами и, конечно, уже распределила эти деньги, я уверен, правильным образом. И, главное, она радовалась, поймёте ли вы это, она радовалась, что есть, наконец-то, возможность заткнуть наши финансовые дыры. И у меня, до похода к Мавроди, было радостно на душе оттого, что я принёс ей  такое отрадное известие о таком большом пособии. Я был рад даже не от денег, от того, что она была рада.

     Я понимал, что она огорчится моим авторитарным волюнтаризмом при решении такого важного, в семейном плане, вопроса. Такого рода и такого объёма финансовые проекты должны быть согласованы обоими супругами. Для меня вдруг во весь рост встала проблема  возможного невозврата денег. Риск моих вложений теперь уже мне казался значительным, и меня потихоньку стало потряхивать. Кто занимался такими делами, тот знает, что когда влезаешь в сделку, возбуждённый грандиозными перспективами, то мало думаешь о риске. Но когда твои деньги успешно переместились в чужой карман, вот тут-то и начинается грызня со стороны твоих страхов.
 
     Однако, настырный чёрт никуда не делся. Он вновь овладел мною и подкинул мысль о том, что если всё сложится, то ты принесёшь ей не сорок окладов, а восемьдесят, ведь инвестиции удваиваются за месяц. Подумай, она будет вдвое счастливее.

     Действительно, в июне девяносто четвёртого, вложения за месяц приносили сто процентов прибыли. Страна стояла на ушах. Изо всех щелей доставались притайки, и народ возбуждёнными толпами срывал с петель открытые двери офисов “МММ”. Поверьте, так было, я личный свидетель подобных неистовств. Не тех агрессивных штурмов с буйствами и битиём стёкол, которые стихийно возникали после банкротства “МММ”, а тех, которые были вначале, до того как…

     Мысль немного приободрила меня, но не настолько, чтобы успокоиться. Предстояло объяснение по поводу отсутствия денег. Уже через два дня я должен был приехать насовсем в Саратов и что-то отвечать на вопрос “Где обещанные оклады?”.

     Всю дорогу, лёжа на верхней плацкартной полке, я ворочался и думал только о предстоящем объяснении. Прикидывал и так и эдак. И ничего путного придумать не мог. Вариант вранья даже не рассматривал. Думал лишь о том, как наиболее безболезненно представить правду. Решил делать упор на стопроцентной прибыли через месяц. Это, как бы, оправдывало тот самый мой волюнтаризм. Так мне казалось.

     Странное дело, но мне как-то удалось внушить ей идею о прибыли. Поначалу она, конечно, всплакнула, ведь рушились планы. Но я изо всех сил излучал вокруг себя оптимизм и, прыгая возле неё весёлым розовым поросёночком, беспрестанно расписывал наше грядущее благополучие. Она повздыхала, но смирилась. А что поделаешь, ведь муж-идиот уже распорядился. Уже поздно причитать, нужно жить дальше. 

     А дальше было только хуже. Уже через неделю вся медиасфера  (радио и телевидение) гудела насчёт обрушения Мавроди. Офисы закрывались один за другим. Толпы снова начали ломать двери. Теперь их даже поджигали. Сотрудники разбежались. Администрация Мавроди хранила молчание. Народ резко посуровел и вышел на площади с лозунгами типа “Мавроди, отдай, сука, наши деньги”.

     Каждый день объявляли список городов, где почил в бозе “МММ”. Ольга впала в растерянность. Я тоже. Однако Уфа ещё не звучала. Я начал собираться туда, чтобы, может быть, успеть “выцарапать” свои деньги. Собрал чемодан, присели на дорожку и тут, сидя возле двери на чемодане, услышали объявление о том, что Уфа пала. Я разобрал чемодан и в тяжёлом молчании ушёл на кухню. Ольга рыдала в спальне.

     Сказать, что меня грызла совесть, значит ничего не сказать. Во всём был виноват я. Не Серёженька Мавроди, сволочь такая, а я, безмозглая гусеница, кичащаяся академическим образованием. У меня даже сейчас, спустя двадцать лет, давление поднимается при воспоминании о нашей семейной атмосфере в дни, следующие за произошедшей катастрофой. Ольга ходила тихая и чёрная. Нет, она не пилила меня, но от этого мои страдания были ещё нестерпимее…

     Всё, ребята, у меня нет больше сил писать о самых морально тяжёлых мгновениях, посетивших нашу семью. Уже слеза набегает. Но… время лечит. Понемногу боль успокоилась, жизнь продолжилась,  и мы вошли в русло новых забот, отодвинувших этот стресс в дальние архивы памяти, в которые мы старались не заглядывать…

     Однако, ребятки мои дорогие, это не вся история. У этой истории, у этого скелета из моего тайного шкафа, есть продолжение. Готовы слушать? Ну, что же, слушайте. Я недолго вас задержу потому, что на таких вещах долго концентрироваться противопоказано. Иначе психика не выдержит. Сейчас только я схожу на улицу, выветрю мозги от тяжёлой предыдущей темы и приду. Хотя и новая тема не лучше, будь она неладна. Да, не лучше…

    … Эта трагическая история с “МММ” не послужила нам уроком. Я не усвоил азбучной истины, гласившей о том, что нужно выбирать объекты инвестирования не по мещанскому мнению людей, не представляющих сущность и функции денег, а по экономической состоятельности компании, по её реальным, имеющимся в природе активам, участвующим в образовании прибыли.

     Голос моих предков, слышимый мною при помощи какого-то внутреннего органа, продолжал твердить мне о необходимости искать возможности для преодоления той самой родственной нищеты, о которой я вам уже говорил. Голос звучал и перебивал не только память о пресловутом “МММ”, но даже временами возвышался над голосом разума, который, памятуя о моём игнорировании его в предыдущей уфимской сделке, настойчиво стучал по моей черепной коробке, предупреждая о неизбежном.
 
     Неизбежное случилось уже через год после Уфы. На российском горизонте возникли такие столпы мошеннического бизнеса девяностых, как “Властелина”, “Гарант-кредит”, “Золотая лига”. Мавроди с удивительной точностью подтвердил поговорку о том, что нужно учиться на чужих ошибках. Но наш народ, видимо, беспросветно глуп. Он не захотел учиться ни на чужих ошибках, ни даже на своих собственных. Снова шухер на всю Россию, снова очереди в их офисы, снова бурлящие негодованием площади с теми же лозунгами и снова те же результаты площадных митингов. Никто ничего не получил.

     Мы с удивительным постоянством и упорством, достойным лучшего приложения, последовательно вляпались почти в каждую из этих пирамид. Сам я,  памятуя об уроках “МММ”, не искал уже подобных возможностей разбогатеть и весьма критично рассматривал участие в этих компаниях. Но Ольга всё ещё желала реванша за потери у Мавроди. К тому же, это казалось так просто. Вложил, через месяц получил прибыль. Схема та же и точно так же вызывала всплеск адреналина. В конце концов, мой скептицизм был сломан активными усилиями Ольги, я скрепя сердце согласился и наши денежки, как потом стало ясно, вновь исчезли в водовороте мошеннических событий лихих девяностых. Суммы были уже более спокойные, и потеря их не обременяла ни наш семейный бюджет, ни нашу психику. Поиграли, так сказать, без большого ущерба.

     Мы относительно спокойно пережили потери, понимая, что нельзя быть всё время правым в своих исканиях. Как говорится: “Где-то нашёл, где-то потерял”. Но некоторые наши знакомые, весьма болезненно приняли ситуацию, когда их деньги исчезли. Нам с Ольгой не в чём себя винить. Все эти знакомые участвовали в инвестициях на одном с нами уровне и все понимали, что есть риски потери денег. Ольга была инициатором этих совместных инвестиций и считала, что те, кто следует за нею, разделяют и её риски. А так как деньги были наши общие, то, видимо, и меня следует пристёгивать к этой колеснице, так как я, внутренне противясь всему этому, всё же делегировал Ольге возможность распоряжаться нашими деньгами. Мы ничего не скрывали. Однако, как оказалось, риск потери денег разделяют с Ольгой не все. Взрослые люди вдруг оказались детьми, у которых отняли конфету. Мы столкнулись с элементарной, порой агрессивной жадностью, которая проявила себя в слезливых причитаниях о трудностях жизни, в дистанцировании от нас как от мошенников и даже в наглом требовании вернуть все деньги. Идя  им навстречу и не желая втягиваться в их проблемы, мы некоторым из них вытерли их слёзы своими деньгами.

     Для меня лично это был жестокий урок. Он показал, что есть люди, которым не суждено стать богатыми. Они любят лишь дармовщину, не сопровождаемую их личными усилиями. Они не понимают ни основных, ни производных законов бизнеса и рассчитывают лишь на случайное везение, как в казино. Они готовы обвинить всех и вся в своих промахах, не подозревая, что все их результаты это плод их собственных действий. С такими людьми можно сносно существовать бок о бок, но только до первого серьёзного случая, когда они раскроются во всей своей красоте. Таких людей нельзя приглашать в бизнес. Их удел наблюдать со стороны на успехи тех, кто не боится рисков, их удел завидовать, вздыхать и генерировать вокруг себя ненависть к успешным людям. Всё, забудем о них. Давайте продвигаться дальше.

    Что ни говорите, но если студент постоянно, изо дня в день, долбит гранит науки, не взирая на футбол по телевизору, не взирая на друзей, зовущих на шашлыки, не взирая на кипящие вокруг разные страсти, то он, конечно же, станет профессором в своей науке. Так и я, шаг за шагом, формировал в себе первоначальное понимание не только пирамидального бизнеса, но и бизнеса вообще, бизнеса в целом, в его интегральном единстве с другими составляющими экономики. Ведь я уже параллельно начинал нормальный бизнес, который на этом этапе исповедовал заветную формулу всех начинающих “купи дешевле – продай дороже”, но об этом чуть позже.

    Я научился более пристально анализировать источник информации о предлагаемом бизнесе. Если это были пенсионеры, которые только и могли влипать в разные финансовые аферы сетевого характера в силу своей безграмотности, то я уже сторонился таких “выгодных” предложений. Бедные бабушки, они, будучи не в состоянии разобраться в психологии существующих на рынке девяностых годов неявных и противоречивых инвестиционных течений, верили всяким встречным и поперечным шулерам, которые делали акцент именно на них, носительниц честной совковой идеологии “человек человеку брат”. Они верили, потом рыдали, уткнувшись в колени детей, узнавших об этом, сочувствующих, раздираемых праведным гневом, но не имеющих возможности что-либо исправить. Рыдали многие и многие. Рыдали почти все.

--------------

     Я хочу, друзья, напомнить вам одну сцену из популярного фильма семидесятых годов “Семнадцать мгновений весны”. Там в купе поезда случайными попутчиками оказались Штирлиц и генерал абвера. Они пили французский коньяк с финским салями. При этом вели непринуждённую, ни к чему не обязывающую, беседу о превратностях военной службы в условиях войны, идущей к своему бесславному концу.

     Штрлиц (не дословно, по памяти):

     - Скоро закончится война. Германия падёт и под обломками рейхстага будет похоронена наша нацистская идея о превосходстве арийской расы. Я сожалею, но это неизбежно.

     Генерал:

     - Ошибаетесь. Идея нацизма укоренилась в мозгах молодого поколения, она прорастёт в обозримом будущем и превратится в идею мирового политикума. Это будет время, когда коммунистическая чернь вновь замахнётся на святая святых – на чистую первородную кровь от первенца Господа, от Адама, не испорченную скрещиваниями с неполноценными народами. Тогда неонаци, учтя наши ошибки, восстанут из пепла и принудят мир к покорности.

     Штирлиц:

     Вам-то что от этого. Вы в достаточно преклонном возрасте и должны понимать, что если это и случится, то вы об этом не узнаете. Наши игры заканчиваются. Продолжать их будут молодые, которые о вас и не вспомнят.

     Генерал:

     - Штандартенфюрер, что за нигилизм? Вы отрицаете силу наших идей и высокую миссию наших культурных ценностей?  Или вы боитесь смерти? Ах, да, вы, дипломаты, всегда боитесь смерти.

     Штирлиц:

     - А разве вы, генерал, не боитесь смерти?

     Генерал:

     - Знаете, Штирлиц, смерть смерти рознь. Кажется, у русских есть такая поговорка: “На миру и смерть красна”. То есть если ты умираешь в безвестности, то это скучно и печально. И, заметьте,  страшно. Но если ты умираешь на лобном месте, на плахе палача, а вокруг масса сочувствующих той идее, за которую ты идёшь на плаху, то это совсем другой разговор. Мы, немцы, умираем за арийскую идею чистой крови. Вся Германия это наша плаха, а весь мир амфитеатр. Мы уходим со сцены истории достойно, высоко подняв голову. Уходим все. А когда все, то, поверьте, это не страшно, это даже забавно.

--------------

     Я привёл вам фрагмент их разговора. Этот фрагмент накрепко врезался мне в память ещё тогда, в семидесятые, когда я был школьником. А привёл я его здесь по той причине, что наши печальные опыты с повторяющимися потерями денег, отражали именно такую всенародную тенденцию – вляпываться, горевать, снова вляпываться, снова горевать и так далее циклично. Полстраны вляпывалось и горевало. А когда все, почти поголовно, то не страшно, то есть не так обидно. Вот почему  в этом фрагменте прослеживаются параллели со страхами наших дней. Оказалось, что когда финансовое жульё “обувает” всех, кто не спрятался, то это не так страшно, даже забавно. Ведь за компанию и еврей повесится. Хотя, несомненно, на этом фоне имели место и трагические случаи, когда люди не выдерживали полученного стресса и решали прекратить свою связь с жизнью.

    Отмазка эта, о забавности происходящего, естественно, не самая стопудовая. За потери мы с Ольгой, всё же, переживали. Но я стал относиться к этому с определённой долей понимания, так как всё более приходил к мысли о том, что можно, всё же, найти возможности для нормального ведения дел, для организации своего бизнеса. Без попадания в ловушки мошенников. Можно. А то, что это всегда будет сопровождаться рисками, это стало понятно как дважды два. Спасибо Сергею Мавроди и всем остальным, причастным к моему пониманию и прозрению.