Остался один Петя

          
             В  1985 году мы с братом посетили Ленинград, в том числе один из его музеев, где увидели своими глазами легендарный дневник Тани Савичевой. Помню, меня до глубины души задели последние её слова: «Осталась одна Таня». Они для меня оказались пророческими. Прошло ровно  сорок лет, и вот я сегодня пишу примерно то же самое: «Папа Лёша умер 23.02.2006 года, брат Федя умер 12.04.2015 года, мама Лена умерла 29.07.2024 года. Остался один Петя». Видимо, Бог меня оставил для того, чтобы я мог как можно дольше хранить память об этих дорогих для меня людях. Настоящие мемуары посвящены их памяти.
             Отец родился 15 сентября 1929 года в Запорожской области, на тот момент относившейся к Украинской Советской Социалистической республике, нынче это – Российская Федерация. Когда он в 1955 году женился на моей маме Лене, то место постоянного проживания для него стало село Новосёловка, позже переименованное в Малиновку. Кстати, информация для любопытных читателей: переименовано оно было задолго до выхода на экраны знаменитой «Свадьбы в Малиновке». Вступил в местный колхоз, из которого вышел в 1969 году в связи с выездом из села на постоянное место жительства в российский город Тольятти. В это время мне шёл уже тринадцатый год,  брату – одиннадцатый.
              Из жизни отца на селе мне запомнился один случай. Как-то в один из воскресных дней мы с братом Федей решили сходить с гостившими у нас двоюродными сестрой и братом, возрастом нас поменьше, к ним домой. Двинулись в путь, кстати, по сельским меркам и с учетом нашего детского возраста, путь не близкий. Я что-то забыл взять с собой, вернулся, а они пошли дальше. Вскоре я их стал догонять. Однако, когда выглянул из-за поворота на улицу, по которой те шли, то замер от увиденного: из ворот одного из домов выбежал огромный пёс и направился в их сторону. От испуга закрыл глаза. Когда открыл их, то Федя лежал на земле, а пса позвала к себе хозяйка дома. На наше счастье, хозяйка, видимо, необычная. Я подбежал, увидел на ноге брата рану от укуса собаки: пёс в своей злобе вырвал кусок мяса. Но … крови было немножко. Только сейчас я обратил внимание на то, что женщина стояла и что-то шептала про себя. Как мне потом говорил отец, а ему сказали врачи в больнице, хозяйка пса смогла каким-то образом «заговорить кровь». Иначе брат скончался бы на месте от потери крови.
           Испуганная хозяйка собаки спросила меня: «Отец дома?». «Да», - отвечал я. Она велела сбегать за ним. Если бы на тот момент я сдавал нормы ГТО, то золотой значок получил бы точно. Вместе с отцом, разумеется. Ему тогда шёл четвёртый десяток, но он от меня не отставал. Я же вспомнил сейчас тот случай по другой причине, ибо в моих глазах отец, по сути совершил, подвиг: на руках нёс брата до больницы, а она у нас тогда находилось на окраине села. Успел он  во время, ибо уже по пути кровь на ноге брата стала медленно выступать. Скорей всего, «заговор» той женщины полностью действовал только в её присутствии. В больницу она не пошла, плохо себя почувствовала от увиденного.
          Врачи брата спасли, сделали операцию. Но я до сих пор не могу понять,  как отец смог тогда донести уже не маленького брата до больницы. Федя всю жизнь его благодарил за спасение. А я и сегодня преклоняюсь перед памятью отца за тот отчаянный поступок по спасению сына, а моего брата.
        Брата нет со мной уже десять лет, но память о нём я храню. Ещё бы! Вместе выросли на селе, вместе с родителями покинули его навсегда, переехав в город на берег Волги, вместе работали на одном предприятии: Волжском автомобильном заводе, переименованном в «Лихие 1990-е годы» в АВТОВАЗ.
             Прошло  10 лет после  трагического для меня дня 12 апреля 2015 года. В тот день я навсегда потерял родного брата Федю, которому шёл 58-й год. Жить да жить ему ещё! Но не судьба!
            Когда я думаю об этой неисполнимой утрате, то прежде всего вспоминаю наше босоногое сельское детство. Родился Федя 9 февраля 1958 года в селе Малиновка.
              Село наше в те времена было огромным. К счастью, прошедшая война его в основном пощадила: разрушена была только частично наша больница. Но главное в селе жили многие родственники, как по линии мамы, так и по линии папы. Самое прекрасное для нас  с Федей время было до 31 октября 1967 года, когда за ним мама закрепила прабабушку Марину, а за мной – бабушку Евдокию. Речь, конечно, касалась того времени, когда мама была занята на работе в колхозе. Я как-то шутя предложил брату поменяться. На что он на полном серьёзе (ему было девять с половиной лет, мне – одиннадцать) отвечал: «Будешь так шутить, я у тебя заберу твою бабушку. После этого я шутить перестал, поскольку к своей бабушке привык.
                Жил в то  время (умер на второй год после бабушки) родной младший брат прабабушки Петр, мой тёзка. Он жил на окраине села, рядом с тем домом, где стоял дом родителей прабабушки. Посещая двоюродного прадедушку Петра, мы иногда подходили к тому месту, где когда-то родилась и выросла наша бабушка Дуня, так рано нас покинувшая. Когда её не стало мы с Федей часто  клали туда полевые цветы. Несмотря на то, что бабушка была «моя», он клал букет не меньше моего. А положив, каждый раз повторял: «Как нам, Петя, с тобой повезло, что мы застали в живых не только бабушку, но и прабабушку. Не всем моим одноклассникам так повезло». «Моим одноклассникам тоже не всем повезло», - отвечал я.
                Кроме «своей» прабабушки (маминой бабушки) он очень любил и дедушку Ефима, отца нашего папы. Последний не оставался в долгу, часто приглашая его в гости, иногда с ночёвкой. Дедушка жил на другом конце села. Мама одного брата не пускала, сопровождал я его туда и обратно. Однако я ночевал дома. Согласно поговорке: «В гостях хорошо, а дома лучше».
              Когда не стало наших бабушки с прабабушкой, воспитание младшего брата мама возложила на меня. Я хотя и был чуть старше его, но с маминым поручением справился. Летом брал его на рыбалку, а также купаться на пруд, катались по деревне вместе на велосипедах, ходили в кино в сельский клуб. Зимой, правда, развлекать брата было сложней: телевизор мы купили позже. Приходилось крутить пластинки, на которые наша мама денег не жалела, хотя лишних у нас не было. Вместо телевизора я придумал нечто подобное. Двери в комнатах у нас были необычные: по середине находились по два стеклянных окошка. Так вот, я садил его в зале, рисовал картинки или брал картинки из журналов и показывал ему сквозь стёкла. Иногда Федя просил, это моё кино повторить. Повторял.
                Заботился я, как мог, за братом и тогда, когда мы вышли из детского возраста. В 1979 году ездил к нему на армейскую службу в город-герой Севастополь. Одно дело ходить по легендарному Севастополю одному, другое вдвоём. Позже брал его в поездки по стране. Самым, пожалуй, урожайным годом  в этом плане был год 1985-й. Мы с ним за одну поездку посетили Ленинград, Новгород (тогда он ещё Великим не был), Анапу и Новороссийск. Больше всего запомнился Ленинград. И не только потому, что это, по сути, музей под открытым, а из-за посещения нами футбольного стадиона, где играла любимая  команда  брата «Динамо Киев». «Как бы мне хотелось посмотреть футбол и в Киеве». – покидая ленинградский стадион, сказал он мне. «Ничего, Федя», - будешь в Киеве, посмотришь. Я там был в 1977 году во время поездки, как член Оперативно-комсомольского отряда дружинников, смотрел футбол», - отвечал я. И что вы думаете, моё предсказание сбылось несколькими годами позже: с комсомольцами Волжского автозавода, также членами Оперативного комсомольского отряда дружинников, Федя Киев посетил, побывал и на стадионе. Уместно здесь сказать, что не все рвались вступать в ОКОД, ибо ходить после работы на дежурства мало хорошего. Но мы ходили, нас комсомол поощрял как мог. Не считая всевозможных грамот, нам предоставляли бесплатные поездки по городам СССР.  Я ездил один раз,  а Федя – три раза.
               Однако самой памятной для нас с ним была туристическая поездка в город Брест. Я не мог не взять его с собой. В городе Бресте в своё время служил наш отец. Эта наша поездка состоялась в начале сентября и явилась своеобразным подарком к его Дню рождения 14 сентября. Отец остался доволен. Ещё бы! Мы вдвоём ходили по тем же следам, по которым ходил он. Разница только в том, что ходил он в военном форме, а мы в «гражданке». Несмотря на это, находясь в Брестской крепости, на берегу Буга, мы точно также ощущали, как и отец, дыхание той далёкой военной поры. Стояли на том месте, где на другом берегу реки фашистские солдаты  22 июня 1941 года вторглись на нашу землю.
                Феди, дорогого для меня человека, сегодня нет в живых, но я представляю, как бы он радовался шестилетней внучке Арине, дочке сына от первого брака Евгения, и восьмилетней внучке Маше, дочке сына от второго брака Алексея, которые появились на свет после его ухода из жизни. К счастью, внука Кирилла, братика Арины, которому идёт четырнадцатый год, он застал в живых. Но не узнает о том, что  внук уже получил паспорт и стал полноправным гражданином России. Во втором браке Федя воспитал приёмных дочерей (от первого брака жены) Ангелину и Алевтину, успел понянчить их дочерей Настю и Евангелину, а вот Нину и Евсея не успел. Но не сомневаюсь, что все они сохранять о нём долгую память.
                К сожалению, Федя  многого не узнает. Но, если бы он сегодня был жив, то непременно радовался бы, что спустя полвека после того, как мы навсегда покинули родную Запорожскую область Украины, переехав на берега Волги в Россию, она, область, «переехала» в Россию тоже. Навсегда. Никогда в это не поверил бы ещё лет десять назад. Однако  это случилось. И не важно, что пока наши родные места Малиновка, Гуляйполе и само Запорожье пока остаются оккупированными ВСУ, ведь по Конституции России  вся Запорожская область входит теперь в Российскую Федерацию. Освобождение памятных для нас  мест – вопрос ближайшего времени.
                Я очень сожалел вначале, что не смог повести брата «по своим стопам» на юридический факультет госуниверситета, куда я поступил в 1979 году успешно окончил в 1985 году. Слово «государственный университет» для него звучало «страшновато». Тем не менее, он по моей просьбе с однокурсником по политехническому техникуму предпринял попытку поступить в сентябре 1980 года. К сожалению, безуспешно. Мои доводы о том, что я тоже поступил в университет со второго раза (в 1978 году «завалил» предпоследний вступительный экзамен по литературе), на Федю не подействовали. Больше поступать он не захотел. Потом он с улыбкой говорил мне (и не только), что я окончил госуниверситет, а работал на заводе ведущим инженером по работе с персоналом в отделе кадров, а он, окончив техникум, работал заместителем начальника производственного отела на том же заводе. Я не обижался, а только радовался его карьерному росту. Родной брат, как ни как. Как я мог обижаться?!
              О моей дорогой мамочке мной написано уже много, но вспомнилось ещё несколько неописанных эпизодов из её жизни. Родилась она 8 января 1936 года.
               В год моего рождения (1956) мексиканская писательница Каридад Браво Адамс закончила свой роман «Дикое сердце». Моя мама Лена никогда не думала, что снятый по этому роману в 1968 году мексиканский фильм «Дикое сердце» станет самым любимым её фильмом за прожитые ею восемьдесят восемь с половиной лет.
               Посмотреть этот фильм в нашем тогда родном селе Малиновка Запорожской области, откуда мы навсегда уехали в 1971 году, маме не пришлось. Не  потому, что она понятий не имела  о вышедшем в 1956 году романе «Дикое сердце», а в 1968 году об одноименном фильме, снятом  в далёкой Мексике, а прежде всего потому, что СССР закупил и пустил в кинопрокат фильм только в 1971 году.
                Познакомилась же мама и полюбила эту мексиканскую мелодраму только в городе Тольятти, куда мы переехали 22 августа 1971 года.  Этот фильм мы смотрели всей семьёй в нашем, построенном в 1972 году, кинотеатре «Сатурн». Мне тогда было 16 лет, брату Феде – 14 с половиной, и на нас «Дикое сердце», разумеется, особого влияния не оказало, как, впрочем, и на нашего отца. Другого мнения была наша мама. С ее слов, она на тот момент прожила 36 лет, но такого киношедевра еще не встречала. С того момента,  все фильмы, которые смотрела, она сравнивала с этим мексиканским. В один ряд с ними она ставила многие индийские фильмы. А также те же мексиканские и бразильские.
            Я же,  как патриот России, всё допытывался у мамы, а какой советский фильм она может поставить рядом с мексиканским «Диким сердцем»? Отвечала: «Не могу сказать «Прощай». Фильм  снят на московской киностудии «Имени М.Горького» в 1982 году. Вначале я не мог понять, почему этот советский фильм также завоевал сердце моей мамы-зрительницы, как и «Дикое сердце». У мамы спрашивать не стал, неудобно было. Но когда в 1985 году я окончил госуниверситет, где мы изучали «Логику»,  стал мыслить логически, догадался.
            В обоих фильмах (мексиканском и советском) речь идёт о Большой любви, но через Большое предательство. В «Диком сердце» Айме предала любовь Хуана Дьявола, а в фильме «Не могу сказать «Прощай» уже два предательства  любви. Сначала Сергей предаёт любовь Лиды, с которой провёл ночь, уходит к другой девушке Марте и женится на ней. Потом Марта предает Сергея и уходит от него. Но на этом фильм не заканчивается, а, по сути, только начинается. Несмотря на то, что Сергей её предал, Лида продолжает бороться за любовь к Сергею. И когда тот из-за несчастного случая оказывается прикованным к постели и от него уходит Марта, Лида возвращается к нему, благодаря его маме, поскольку поначалу тот не желал её видеть. Случилось чудо,  Сергей поднялся на ноги со своей постели. Тут быстренько к нему вернулась жена. Но было поздно: Сергей понял свою первоначальную ошибку, когда отверг любовь Лиды.
          Читатель спросит: «А разве предательство стоит того, чтобы так полюбить фильмы, где оно имеется?» Что касается моей покойной мамы, то стоит. И вот почему.
                Мама родилась  перед войной, на которую призвали в 1941 году отца Семёна. Два года в немецкой оккупации жить вдвоём с мамой и маленькими детьми было тяжело. Однако её мама, моя бабушка Дуня, по вечерам усердно читала молитвы, чтобы муж вернулся с фронта живым и невредимым. Бог услышал её: тот вернулся в 1945 году домой без одной царапины. Но … оказался весьма не благодарным за спасенную свою жизнь, предал жену с дочкой (к тому времени мама осталась одна, остальные дети умерли) и ушёл к другой женщине, женился на ней, у них родился сын. Вот поэтому с тех пор слово «Предательство» глубоко запало в душу моей маме. Простить отца она не могла до конца своих дней. И отводила душу, просматривая фильмы, где «предательство» побеждали любовь и доброта.
             От второго брата у отца-изменника родился сын. Мама к нему относилась как к брату. По отцу. На мой вопрос: «Почему, он же сын отца, который вас с мамой предал?», отвечала: «Сын за отца не отвечает». Когда тот призывался в армию, а кто жил в те советские времена в сёлах знает, какие проводы в армию устраивались, мамин брат пришёл звать её на проводы. Мама пожелала ему счастливой службы, что в итоге так и случилось, но на проводы не пошла. Из-за его отца.   
            Пятнадцатого октября 1970 года я как обычно утром собрался в сельскую школу, учился в седьмом классе, последнем классе нашей Малиновской восьмилетней школы. С восьмого по десятый классы я учился уже в России. Так вот, оделся, взял портфель, но мама меня остановила: «Не спеши, подожди». Я не понял, зачем, но остановился. Через несколько минут она вынесла мне в пакете большой торт: «На понеси в класс, пусть этот торт будет для них прощальным, чтобы они тебя помнили». Я заулыбался: «Спасибо, мама, до этого у нас ещё никто не додумался, но будут они помнить теперь больше этот торт, чем меня». Я оказался прав. До самого окончания учебного года мои одноклассники приносили в школу торт на День рождения. И со слов моей одноклассницы Нади Ткачун, с которой я переписывался с 2015-го по февраль 2022-го года, торт они ели и в восьмом классе. Без меня. Но сравнивали все торты с моим. Мой был в выигрыше. Благодаря моей маме.
             Когда мы переехали в 1971 году в Тольятти, где я продолжил обучение в 8 классе, то у меня возникла проблема с учебником физики. Его мы не могли купить: учебный год-то уже начался и книжные магазины перестали заказывать учебники до следующего года. Выход нашла мама. Я брал учебник на воскресенье у одноклассника. И мама вместо отдыха переписывала его для меня в общую тетрадь. Кому я говорил, мне не верили. И действительно в это трудно поверить. Зато по физике у меня  были четверки и пятерки. Через месяц мы, к счастью, учебник физики достали. Но у меня не выходит из головы, как мама до этого додумалась: переписывать учебник? Чем спасла мою успеваемость. С 1 сентября 1971 года до 5 марта 1972 года, обучаясь в средней школе №9 г.Тольятти, я не получил по физике, как и по остальным предметам ни одной тройки. Чего не скажешь, к сожалению, о следующей тридцать пятой школе. Но это уже другая история.

31.03.2025 г.